Белая сирень

Накахара Чуя являлся единственным сыном богатого предпринимателя. Все его будущее было решено. К сожалению, он никогда не мог, и не смог бы, распоряжаться своей дальнейшей судьбой. Накахару каждый день ждали занятия с частными учителями, дополнительными репетиторами и многообразными видами времяпрепровождения. Конный спорт, рояль, чтение книг по предпринимательству. Но не архитектура. Еще в детстве мать с отцом заметили, что их отпрыск обожает лепить фигурки из всего, попадающегося под руку. В будущем это бы помешало ведению их семейного дела, так что, заполнив его расписание всем, чем можно, они заставили его забыть о странном увлечении. Пока у него не появился первый друг. Накахаре было от силы 16, когда к нему в голову залез какой-то брюнет с волшебными карими глазами, напоминавшими крепкий чай. Как обычно, вечером Чуя дочитывал очередную книгу в большом, зеленом саду. По словам отца, на свежем воздухе информация воспринимается лучше и хотя бы тут Накахару никто не трогает. Почуяв чье-то присутствие, он резко поднял голову, увидев перед собой высокого молодого человека лет 19. Парень был практически весь замотан в бинты. — Вам что-то нужно? — спросил голубоглазый. — Ох, нет, — ответил незнакомец. — Я прогуливался в саду своих знакомых, к которым приехал погостить пару дней, но не заметил, как заблудился. Действительно, родители были хорошо знакомы со своими соседями, вот только те жили через небольшой лес. Странно, что парня это не смутило, но Накахара не заострил на этом внимания. — В таком случае Вам придется идти через лес, — Чуя указал рукой в правильном направлении. — то бишь туда. — Спасибо Вам. И простите за столь бестактный вопрос, но часто Вы здесь сидите по вечерам? — Накахара поразился нахальности странного незнакомца. — А зачем Вам это знать? Впрочем, каждый вечер, если так интересно. — мальчик явно указал на окончание диалога, погрузившись в чтение. — М, ладно, я Дадзай Осаму. Приятно познакомиться. Думаю, я еще вернусь. — развернувшись на каблуках, он ушел. «Дадзай Осаму. Ну и что тебе нужно, мерзавец?» — пронеслось в голове рыжего. *** На следующий день брюнет вернулся как и обещал. — Ну привет, — Осаму бесцеремонно сел на скамью, стоящую в миниатюрной, по-своему красивой беседке. — Как дела? Что читаешь? — И тебе здравствуй. Книгу, — безразлично ответил второй. — Хм, как многословно. Кстати, ты так и не назвал свое имя, может представишься? — Какая разница? — голубоглазый наконец обратил на него свое внимание, грубо ответив Дадзаю. — Я же тебе сказал свое, — рассмеялся тот. — Ничего страшного не будет, если ты назовешь себя. — Да черт с тобой. Накахара Чуя. — Можем на ты? — поинтересовался Осаму. — Мне безразлично, как ты ко мне будешь обращаться, — продолжал дерзить Накахара, — «Желательно, никак.» — добавив про себя. — Отличненько, значит можно на ты. Так, что же читаем? Ооо, предпринимательство. Ничего поинтереснее не нашел? — Ничего. Отвянь. — Ну, как по мне, это слишком скучно. Например, книги про искусство рисования или архитектуры, — Накахара встрепенулся при упоминании последнего, — в разы интереснее. — Значит, у нас разные книжные вкусы. — Нееет, даже слепому будет понятно, что тебя такое не интересует, — усмехнувшись, продолжал Дадзай. — М, и как же ты это понял? — Чуя начал заинтересовываться в диалоге. — Ты проходишь одним взглядом по странице, не вчитываясь, как бы ни хотелось. Да, ты пытаешься, но тебе такое не по душе от слова совсем. — Ну допустим, мне не нравится, но что с того? — С того, что я могу тебе сам рассказать тебе о чем пожелаешь про архитектуру. И да, я заметил, как ты отзываешься на нее. *** После этого вечера Дадзай приходил к Чуе как только солнце начинало скрываться за горизонтом, рассказывая новые факты про интересующие их обоих вещи. Родители тоже заметили, что их сын стал все чаще отвлекаться на уроках, но, к удивлению, не придали этому значения. Накахара не знал, на что были похожи их взаимоотношения. Явно не дружеские. Но и любовными назвать тоже не получалось. Скорее, оба нашли того, кому можно доверять. За это время они многое узнали друг о друге. Дадзай родился и рос в ничем не примечательной семье. Но выделялся среди серой массы весьма высоким интеллектом. Ему не составило особого труда поступить в первый попавшийся университет искусств. Выпустившись, стал подрабатывать как мог. Ему без разницы как, главное побольше денег и знакомств. Харизмы у него предостаточно, так что и с этим проблем не возникло. Хотя, все же была одна. Шрамы, появившиеся еще далеко в юношестве. Причин им как таковых не было, но ему нравился вид его изуродованного тела. Тогда. А сейчас, он ненавидит каждую полосу за то, что чуть не испоганила его план обеспеченной, беззаботной жизни. Чуя много раз пытался вытащить правду из этого самодовольного придурка, но тот всегда аккуратно выкручивался и умалчивал мотивы начала ношения бинтов. *** — Я только вышел, а ты тут как тут, — произносит Накахара, заметив справа от себя тень. — Бинтованный. — И тебе доброго вечера, Чуя, — немного приподняв уголки губ в очертание улыбки, отвечает Дадзай. — Снова читаешь эту бредятину? — Да, но у меня есть другая идея, — Чуя, хитро взглянув на брюнета, захлопнул книгу, не прочитанную ни на страницу. — Родители уехали, прислуге плевать, не хочешь посмотреть дом? — М, звучит заманчиво. С удовольствием. Накахара встал со скамьи и жестом велел идти вслед за ним. Пройдя сад, засаженным всевозможными цветами, кустарниками и деревцами, они подошли к двери, ведущей в дом. Особняк напоминал старый замок, только с некоторыми современными вещами внутри. И все же, он был великолепен. Осаму любил архитектуру так же, как и Накахара, но даже тех знаний, приобретенных во время обучения в университете, не хватало для понимания, как дом совмещал в себе средневековый, если можно так назвать, и современный стили интерьера. Чуя провел Дадзая к своей комнате. Последний сел на диван, пока рыжеволосый полез в шкаф за вином. — А ты у нас, оказывается, юный алкоголик, — усмехнувшись, произнес Осаму. — Признаю, алкоголь — моя слабость. Предлагаю Шато Петрюс 89-го года. — Мне особо без разницы, давай его. Накахара открыл бутылку, разлил по бокалам и передал один Дадзаю. — За что выпьем? — поинтересовался Осаму. — За… Да какая разница, за что. За белую сирень предлагаю. — ответил Чуя, явно думая не о тосте, а вкусе вина. — А ты, случаем, уже не пьяный? — рассмеялся брюнет. — Ну, за белую сирень так за белую сирень. Тихо болтая о своем, оба заметили что уже поздняя ночь когда прошло несколько часов. Но мать с отцом еще не должны были вернуться, так что все равно, сколько пролетело времени. Говорили, как всегда про искусство. Впрочем, неудивительно. Через время оба замолчали, наслаждаясь тишиной и компанией друг друга. Но не прошло и десяти минут, как Дадзай вновь заговорил. — Чуя, знаю, странно звучит, но не хотел бы ты попробовать сделать макет какого-нибудь здания? Я уверен, у тебя неплохо получится. Знаю, это опасно, но все же. — М, я подумаю, Дадзай. Думаю, не скоро получится, но можно попробовать. И кстати, уже поздно, иди домой. Ночью небезопасно в лесу. — Буду ждать, — усмехнулся Осаму. — Проведи до двери, а то я тут потеряюсь. Накахара провел бинтованного до дверей и тот скрылся в мягкой тени ночи. *** Раздался стук двери об стену и гул знакомых голосов на первом этаже. Родители вернулись. Накахара спустился вниз поздороваться с ними. — Сын, — без приветствия, будто злясь, начал отец. — и как это предлагаешь понимать? — Пап. — не понял было Чуя, а через мгновение его осенило. Камеры. В их доме есть камеры. — Ты.. Ты о чем? — Не делай вид, что не понимаешь, о чем говорит отец, Накахара, — более спокойно, чем муж, заговорила мать. — Кто. Это. Был? — отец также смягчил голос. М, Чуя уже понимал. Затишье перед бурей. — Ну, — обманывать уже не имело смысла. Почти. — Это мой знакомый. Приехал ненадолго в гости к людям, живущим ниже. — И какого черта он был здесь? — Мы познакомились недавно и я пригласил его к нам рассказать побольше про психологию. — Врешь. Я не верю ни единому твоему слову, — вновь стал раздражаться отец. Мать молча стояла рядом, одаряя Чую тяжелым взглядом. — Нет! — напрягся сын. Все же, свою ложь он доведет до конца. — Нет. Я не вру, правда. — Ладно, даже если ты говоришь правду, ты наказан. — Накахара итак сидел всю жизнь взаперти, изредка уезжая в другие страны или города по каким-либо делам. Куда ж еще больше его наказывать-то. — За что? — возмутился Чуя. — Это логично. За то, что привел домой незнакомца. Не думал, что мой сын настолько недалекий. — опасно сверкнул глазами, напоминавшими россыпь лазуритов, отец. Чуя знал, тот вряд ли снова поднимет на него руку, но в любом случае ему же выгоднее замолчать. Однако, вспыльчивость — это семейное. — ДА ПОЧЕМУ? ПОЧЕМУ Я ВСЮ ЖИЗНЬ ВЗАПЕРТИ?! ЧТО ТАКОГО, ЧТО У МЕНЯ ПОЯВИЛСЯ ДРУГ? — Накахара! — влезла мать. — Не смей поднимать на нас голос! Отец молчал. Чуя понял, что ему пиздец. Дальнейшие действия он помнил смутно. Отец потащил его в комнату. Мать была не против. Ей всегда было плевать на насилие между ее мужем и сыном. Папаша снял ремень, сложил его вдвое, разорвал рубашку на Чуе и начал наносить удар за ударом. Через несколько минут на нем не осталось и следа живого места. Все было в красных, кровоточащих полосах. Накахара тихо стонал от боли, не решаясь закричать или заплакать. Бесполезно. Он сам виноват. Отец отдышался, бесстрастно взглянул на тело сына и вышел из комнаты. *** В спальне царил полумрак. Была глубокая ночь, однако на кровати никого не было. А где же ее хозяин? Он лежит в ванной. Чуя снова вернулся к старому излюбленному самоповреждению (Иронично, что у двух друзей одинаковые зависимости). Сердце будто пытается вырваться наружу, лететь, кричать, быть свободным. Все эмоции смешиваются воедино. Боль, тоска, желание отомстить, отчаяние, безразличие, радость, предвкушение, неконтролируемый гнев. Хочется кричать, плакать, бить все вокруг от безысходности. И себя в том числе. Но нельзя. Да и не получится. Похоже, на сей раз он переборщил. Хотя, вполне возможно, на это и был расчет. Теперь ему совсем не больно. Прости, Дадзай Осаму.