madness and betrayal.

      Говорят, противоположности притягиваются. Мол многие люди находят свою половину. Но ничто так не компроментирует, как знакомство с собой. Познай себя. Свои слабости. Наклонности. Мысли. Того, кем ты являешься, а не кем стараешься выглядеть - рассмотрев себя в зеркале, сняв все маски. И комедии не остаётся - только разбитый трагичный образ и нарисованная кровавыми порезами выдавленная улыбка: горькие слёзы раскаяния. Перед самим собой. Перед теми, кого ты считаешь близкими. Перед тем, кем ты мечтал стать. Перед собой: маленьким мальчиком, мечтающим быть счастливым. Быть чьей-то гордостью. Быть поводом для наивной радости в неясный день, даруя теплоту собственных объятий и чертовски глупых фраз. Непохожий.       Противоположности притягиваются? А Джонни так не кажется. Абсурд... Извращение. Отрицание. Порицание. Гордость. Подлость. Пошлость. Полная чушь. Ты навсегда останешься тем, кто есть, кем был, кем стал. Что навязало тебе общество: рамки не стереть, из своего закутка, затаённого от всего живого, не выбраться - обжигаясь, ты не считаешь это тем светлым, но поучающим опытом. Лишь горечью собственных суждений: поступил неправильно, всё можно было исправить. Упустил. Пустил на самотёк. Оставил как есть. Иногда кажется, что лучше бы тебя и вовсе не существовало. А ошибки можно было забыть - раз и навсегда. Верит что люди меняются. Отчаянно, так по-детски. Хватается за любую возможность и проявление заботы: плачется в плечо, не задумываясь о том, что подумают люди, когда рядом тот, кому ты правда можешь довериться. Знаешь, для некоторых ты навсегда останешься тем же - ранимым, чувствительным и чутким к окружающим. Заботишься обо всех, кроме одного человека: ловишь себя на мысли, что замалчиваешь проблемы, задыхаешься в подушку ночью, озлобленный на весь мир. И так несправедливо. Но каждый заслуживает любви, ведь так?

"Останься ещё ненадолго..."

      Джонни и сам не может разобраться, почему так случается: встречался со многими, проявляя себя одинаково, но так по-разному - он шутит и гримасничает - всё что ему остаётся: фальшиво и наигранно-привычно говорить, осыпая комплиментами, паясничать и выдавливать полюбившийся публике образ прыткого бойца, не нуждающегося в тайм-аутах и перерывах. Ещё как нуждается. Сгорая до тла, оставляя за собой лишь кучку пепла, вперемешку с внутренними переживаниями, сокрытыми за ещё пылающими языками пламени: он не такой, совсем не такой. И покажется всем одинаковым. Или разным. Но он же не такой, нет. Нет, нет. Не такой. "Пожалуйста...". Но кто он? Зачем он пришёл в этот мир? Почему всё складывается именно так?       — Она заставляла меня делать ужасные вещи с собой. — Карлтон опускает глаза. Ему холодно. До жути холодно и неприятно. Они оба продрогли, но не подавали виду: момент не позволял даже задуматься. "С тобой так тепло..." — Мне приходилось подстраиваться и приспосабливаться. Ставить себе ультиматумы и негласные правила. — наказывать. Лишать еды, сна, любых потребностей. Отстранялся ото всех, закрываясь, когда больно. Игнорирование. Проявив слабость, ты докажешь себе и всему миру, что не представляешь из себя ничто. — Всегда быть тем, кем я быть не хотел... "Это твоя жизнь, и она становится короче каждую минуту. На что ты их потратишь?"       Он и сам не знает. А чего хотел сам? Навязанные принципы жизни. Наступал на одни и те же грабли - оказывается пойман в свою же ловушку, множество раз. Но никогда не учился. Ничего не изменилось. Возможно ли выпросить прощения? Возможно ли было всё изменить?       — Я не мог возразить. Никогда. — актёр продолжает чуть слышно. Животный страх. Тихий ужас. Стеклянные от слёз глаза: три одинаковых воспоминания, — Я ненавидел притворяться, но делал это. Я лишь хотел быть достойным примером. Я лишь хотел быть тем, о ком говорят: "о, это он!" — ещё одно: случай. После этого он даже не притрагивался к ключам от машины. — Я лишь хотел оправдать ожидания. — смог ли оставить прошлое в прошлом? — Быть идеальным. Быть всегда первым, — для себя ли? — Быть... — любимым. — Быть...

"Преодолеть страх. Отсечь лишнее.

Отвергнуть все, что не имеет подлинной ценности.

И скользить."

      — Самим собой, Джонни. — знаешь ли ты, сколько раз он раздирал руки в кровь? — Ты всегда хотел быть тем, кем не являешься? — Такахаши склоняет голову в сторону актёра. А знает ли он, через что прошёл Кейдж, сбивая костяшки рук в кровь о металлические прутья и бетонные стены? — Или это лишь то, что ты привык думать о себе? Ты не хотел быть тем, кем тебя хотели видеть, Джонни... Перестань заблуждаться и надеяться, что это поможет. — "Ты не такой". Особенный. Лишь для него. — Перестань ненавидеть себя. Перестань. Забудь об этом. — тяжёлые шаги за спиной, Кейдж ловит себя на мысли, что ему не хочется бежать. Просто остаться. Самурай касается согнутых в локтях рук и вытягивает их из карманов. Подходит близко-близко, согревая дыханием затылок. И без того дьявольски жарко, но непривычно. Морозный ключий воздух обдаёт щёки, по которым катятся горячие слёзы. — Ты ни в чём не виноват, Джонни. Тебе не нужно больше прятаться. Не нужно больше притворяться. - "со мной ты можешь забыться" - не говорит. Ладонь в ладонь - Кенши сжимает замёрзшие запястья в своих. Ощущает, как полыхающие скулы обдаёт теплом, когда он опускается к плечу, укладывая голову как-то неуверенно. — Хоть раз. Попробуй задуматься о чём-то другом, ладно? Ты в безопасности. — переживания не имеют значений? Обесценивание. Или что-то непривычное. В новинку, так приятно... — Я лишь хочу помочь.       Но доверился - открылся с закрытыми глазами лишь раз. Лишь одному человеку. Но зачем? Почему так?       "К черту совершенство. Не надо его добиваться. Надо развиваться. Пусть фишки ложатся как ложатся."       — Почему я?.. — бесшумное дыхание. — Почему я, Кенши? Почему именно я? — жестоко. Унизительно. Невыносимо. Невыносимо устал. Играл в кошки-мышки всегда односторонне: вечная жертва, он мученник. Принесён в качестве покаяния. Исправь всё, почини разбитое сердце. — Почему не кто-то другой? Почему мне приходится страдать? — путается в словах. Запинается. Джонатан Карлтон - блеклое имечко. Никогда не любил. Но сейчас это именно он. Больше не просто Джонни. — Зачем я тут? Что из себя представляю? Чего стою? Я даже не актёр...       — Ты не актёр. — соглашается самурай, сипло дыша в шею. Ведёт языком по искалеченным запястьям, обжигая - зализывает раны. Излечит. Спасёт. Поможет. — Ты совсем иной. Ты не похож на остальных. Ты не пустышка. — настоящий Джонатан нравится ему больше, он знает. Видит. Кейдж распахивает глаза, озирая мир по-другому. Не так как раньше. И больше не чёрно-белое кино. Не синяя плёнка старой фотокамеры. — Ты добрее. Самоотверженнее. Сильнее. Ты лучше чем кто-либо другой, Джонни. Ты лучше тех, кого я встречал. Кого знал. Кто есть на самом деле. Взгляни на себя... Прошу, взгляни на себя. Хоть раз подумай о том, что ты - Джонатан. — короткая пауза. Фильмы тоже многому его научили. — Вы самый интересный из всех моих одноразовых друзей.       — Ты ничего не знаешь. — не отталкивает, ощущения смешанные испытывая. Ему нравится. Растворяется в них. Всеми фибрами души. Каждой клеточкой тела. Каждым сантиметром кожи.       — Расскажи мне...       — Что, если это никогда не закончится? — старается снова выглядеть непробиваемо - убрать со своих ладоней запястья наёмника. Тот отпускает смиренно, обвивая тело уже не актёра - Джонатана, руками: залезает под куртку пальцами, отогревая сердце. Дрожь. Озноб и замешательство. — Что, если я не буду нужен больше никогда? Что, если я не означаю абсолютно ничего?       — Ты же и сам знаешь, что это не так... — призма - кристально чистая, через которую заглядывает Кенши, пробираясь сквозь запутанные дебри из мыслей, в сравнении с затуманенной, мутной душой: контраст противоречий. Противоположности притягиваются?       — Ты тоже так думаешь?       — Когда поверишь в это сам - убедишься, что о тебе думают окружающие. Тебе не нужна оценка со стороны. Не верь чужим словам. Верь истине. — а Карлтон никогда больше не захочет избавиться от приятного чувства. Не щемит в груди, а зажигается, вспыхивает ясным, новым огнём. Теперь не сокрушительным, уничтожающим всё на пути, состоящий из сомнений. Другой - пожар воспламеняющихся вновь сердец. Зализывает истерзанные плечи, разодранные и тянущие. Глаза Кейджа сияют ярче, чем будут сиять звёзды этим вечером.— Верь в себя.       Иногда молчание - сокрушительнее предательства. Поэтому Кенши говорит. Говорит что думает. Впервые не задумываясь о том, что чувства под запретом.       Чувства, которые Джонатан вновь познаёт спустя время: неподдельный трепет и ощущение лёгкости. Не хочется спрятаться, затолкав всё поглубже. Не хочется уходить. Не хочется больше думать. Ему это больше не нужно. Противоположности притягиваются?       Сегодня - возможно. Может, всего раз: когда отпускаешь гордость. Хотя, в общем-то молчаливая серьёзность Кенши - не такая, какой казалась до этого. Не такая грызущая, от чего вина истязает. Не снежный ком из самоненависти. А эмоциональность и болтливость, многословность Джонни - не такая уж и реальная, какой казалась. Всё это им лишь кажется. Рассмотри чуть поближе - поранишься. Но оба привыкли к боли. Оба задумались, что она значит. Оба пересмотрели себя, разбирая по деталькам изнутри: друг для друга. Поговорить никогда не поздно. Особенно по душам. Противоположности не притягиваются. Но сегодня - особенный день, когда возможно всё.       Некоторые могут привыкнуть к боли. Некоторые - к одиночеству. Другие же, наоборот: зависят от кого-то.       — Знаешь, мне кажется, я ненавижу тебя меньше, чем остальных людей.       — Приму это за комплимент, Кейдж.       Удивительно, как иногда люди сходятся, спустя всего пару фраз.                               ***       — Флорида - штат возможностей. — всплёскивает руками Джонни, вдыхая запах ещё солнечного города. Западные ветра уже принесли в родную Калифорнию угрюмые сумрачные тучи. Но здесь, всё иначе. По-другому... Ещё по-летнему душно. Ещё тёплые, мягкие пассаты, сохраняющие знойную атмосферу города-солнца. Кейдж всегда считал смену обстановки - лучшим способом отвлечься. Эйфория, обжигающая лёгкие. Путешествие: незабываемое и красочное. Лишь для кого-то... — Источает...       — Запах кокаина, тестостерона и спермы? — чемодан с громким стуком опускается колёсиками на асфальт, елозя ими с глухим потрескиванием. Единственное, что Такахаши тяжело давалось в работе всегда - перелёты.       — Это Нью-Йорк, — подмечает Карлтон с усмешкой. Подтягивает сумку на плече, — Так значит ты всё слышал?       — Вроде того. — с притворным недовольством на тихом выдохе проговаривает наёмник. — А ты, всё используешь заумные слова. "Источает", значит... — хотя у него и не было выбора особо: всё таки нужно занять себя на несколько часов - между пересадками и ожиданиями в других городах, где они останавливались. О, а как Кенши возмущался на прерывание диалогов в полюбившихся картинах, надеясь, что Кейдж не заметит: "Убить Билла", "Большой Куш", да даже "Форсаж" - оказались не такими уж плохими. Бессмертная классика. Конечно, увлекательные детективы ему нравились больше, фильм "Семь", "Шестое чувство" и "Донни Дарко". Мрачная сатира, шутки про смерть, тлен и тщетность бытия, прикрытая за завесой юмора? "Зомбилэнд". Единственное, чего терпеть не мог бывший якудза - триллеры. Возможно потому, что все они кровавые и громкие: крики жертв и звук скользящего по коже скальпеля или ножа, выстрелы, сирены. А может - не хотел сопереживать жертвам. Ставил себя на их место... "Мучениц" он не смог дослушать до конца. Но психологические хорроры ещё сносны. И сколько всего они успели пересмотреть? После всего этого, несомненно стоит ожидать подколов со стороны Джонатана. — Но "Мистер и Миссис Смит" всё ещё беспонтовый.       — Ох, скажи это Брэду Питту, сладкий, — присвистывает Джонни, оголяя сверкающие клыки. Тешит себя, своего внутреннего актёра и кинокритика. Несмотря на то, что ему приходилось комментировать процессы, для полного понимания самураем происходящего - он как идиот радовался, что смог пристрастить на первый взгляд отрешённого и незаинтересованного наёмника к "культуре". К настоящим "шедеврам" произведений искусства. Пусть сам он так и не всегда считал. А фильмы с собой - в особенности. Поэтому не включил ни одного. Хватает и в реальной жизни. А Кенши хотелось бы. Что-то между цирком и театром. — Рад, что тебе понравилось.       — И почему только всё сводится к сексу? — фыркает японец, останавливаясь. "Дегустация" такого рода информационного контента носила сокрушительный характер: "Парфюмер" и "Пятьдесят оттенков серого", кажется, оставили ему моральную травму и отпечаток в памяти на всю жизнь.       — Это дивный новый мир. Аморальщина всегда в моде... — закатывает глаза. Его и самого достала эта пошлость и постоянство одних и тех же сюжетов: та же фальш, та же идея, концепт и задумка. Неинтересно... Новизна во всём теперь преследует по пятам. — И вообще, это Майами, детка! Повод проявить себя, — и начать заново. — Давай же, поторапливайся! Нам ещё столько нужно обсудить...       Запоминают каждую мелочь друг о друге. Любую фразу. Перенимают привычки.       — Не так быстро, Мистер Кейдж! — раздаётся позади в унисон со скорыми шагами, — Вы обязаны выпить со мной. В честь возобновления карьеры, конечно же. За мой счёт...

Что-то не нравится наёмнику в его интонации.

      — Пол, — удивлённо вскидывает брови Карлтон, когда рослый мужчина останавливается рядом, укладывая руку на плечо актёра. Бывший режиссёр, оператор и некогда сценарист - Дэвис всегда был скупым и недовольным. — Откуда ты прознал, что мы уже здесь? — встреча должна была стать воссоединением. — Молли сообщила о моём вылете? — улыбается уголками губ с трудом, сконфуженно, явно озадаченный и находящийся в водовороте собственных чувств - он сбежал. Сбежал со съёмок, сбежал от своей жизни. Дезертир. Мятежник. Хотелось радоваться отличному началу. Не хотелось и начинать вовсе. Да и продолжать тоже. Но ведь разве не должен Джонни сниматься теперь в абсолютно другом экспириенсе? Сменил род деятельности - больше не играет главного героя без амбиций и смельчака вечных битв. Кейдж больше не хотел этого. И почему его давний знакомый тогда здесь?       — Вообще-то, — обходит обоих Пол, останавливаясь рядом с наёмником и укладывая руку на его предплечье. Другой ладонью указывает на японца, как-то самолюбиво, довольствуясь собой. Тем что сделал. — Он мне сказал.       — Я? — опешил Такахаши, осторожно отпуская багаж.       — Так-так, ручонки от самурая вон, — Кейдж ухватывает человека под локоть, но тут же осторожничает - не хочет показаться заносчивым. Снова поддерживает образ, — Как это Кенши мог сообщить тебе... — "он всё время был рядом". Такого просто не может быть. Отпускает руку давнего знакомого, — Откуда вы знакомы?..       — Но мы не... — озадаченно хмурится тот, сомнительно столкнув со своего тела ладонь. Что-то тут определённо не так.       — Не важно. Главное - что вы добрались. Как прошёл полёт? — неблагонадёжно. Тоже играет - сразу видно обоим. Но Джонни вновь приходится мириться: не хочется обижать, портить репутацию очередным побегом и лишним действием.       — Порядок. — сухо выпаливает, придвигаясь поближе к Кенши. Они обмениваются лёгким недоумением, повернувшись друг к другу. — Зачем ты здесь?..       — На самом деле моей задачей было доставить вас в отель. И я здесь для того чтобы её выполнить, — уже через секунду в руках Дэвиса красуются блестящие ключи от машины. Он трясёт ими показательно, а затем радушно протягивает их Карлтону, — Машина в аренду для вашего визита, Мистер Кейдж.

Снова воспоминания. ***

      Бутылка в руках и смятый копот. Вокруг осколки битого стекла. Подушка безопасности не сработала. Струйки алой крови стекают вниз по пальцам и лицу с разбитого виска: удар оказался тяжелее, чем врачи предполагали. Тормоза отказали в самый неподходящий момент. На большой скорости влетев в забор, на волоске от смерти и оврага впереди: машину от падения отделяла лишь металлическая полоска ограждения. Сотрясение мозга и многочисленные травмы, но несмотря на это - жив. Нестерпимо. Пронзающая насквозь острая боль и сломанные рёбра, лицо в порезах. Несчастный случай. Водитель в состоянии алкогольного опьянения. Но он уверен и знает, что стал пострадавшим. Не от собственных рук.

***

      — Я больше не вожу, — Кейдж смотрит полными ужаса глазами, теряя дар речи и стоит как вкопанный. Словно воздуха не остаётся, как в прошлый раз - искусственная вентиляция лёгких. — С тех пор.       — Я и об этом позаботился, — кивает Пол, словно это разумно - естественно он додумался. — Водитель ждёт. Пройдёмте со мной, Мистер Кейдж и..?       — Такахаши. Кенши Такахаши. — оканчивает Джонатан, уставляясь на продюссера недоверчиво и касаясь спины наёмника, будто утверждаясь в том, что и тот тоже не доверят происходящему - оказывается прав. Японец скептично кивает головой, задав немой вопрос негодующе, мол: "что это всё вообще значит?". Опасение заметно прокрадывается: якудза начинает что-то подозревать. Может даже кого-то. Но даже несмотря на это - оба не действуют. Ни Кейдж, ни Такахаши пока не ощущают заметной опасности. К тому же Дэвис - знакомое лицо. В конце концов, может быть всё это лишь игры разума и неоправданные, беспочвенные навязчивые мысли? — Удивительно, что вы не знаете имени моего приближённого.

« Приближённого. »

      В такой компании в наэлектризованной повисшей тишине они доходят до машины - чёрного минивэна фольксвагена. Кейдж вдруг настораживается, опять тревожась: они оказываются разделены с самураем, пусть и незначительно - актёр отходит, рассматривая номера автомобиля и запоминая их. "На всякий случай". В то время как бывший якудза разбирается с вещами - отставляет сумки и чемоданы в багажник. Оставлять Кенши не хотелось. Становилось пусто.       — Итак... — уже спокойнее Карлтон ощущает себя внутри салона, когда они с наёмником оказываются вместе на задних сиденьях. Ближе друг к другу. Напротив - Пол. Машина трогается по шоссе - устремляясь от аэропорта подальше. — Как вы познакомились?       — Познакомились? — Джонатан оглядывается. — Нет-нет. Кенши мой...       — Телохранитель. — перебивает. Брюнет наклоняется вперёд, укладывая руки на колени. Защищает, оставляя за спиной Джонни, а голос приобретает совершенно другую окраску - запугивающий, совершенно на иной частоте, приглушённый. Кажется, будто готов наброситься - избить, истерзать, разорвав плоть незнакомца. — И если эта внеплановая поездка закончится чем-то...       — Тише, — испуганно-жалкий, вкрадчивый шёпот и мягкое касание ладони на спине - поглаживает, утешает, приводя в себя. Джонни не страшится за собственную жизнь - нет, совершенно. Скорее за репутацию. Или за своего самурая. Не хочет проблем. Не хочет осуждения - дружеская ведь встреча. — Всё в порядке.       — Негоже... Я к вам по доброте душевной. — "по-хамски". — Но я понимаю ваши предостережения. Нет смысла беспокоиться, представьте что это... Что-то вроде деловой встречи, но с меньшим количеством формальностей.       — Откуда вы знаете о Кенши? — осекается Джонатан, на что режиссёр только хмыкает двусмысленно. Сам наёмник вновь закрывается - отсаживается подальше от обоих, пытаясь отстраниться.       — Птичка напела, что у тебя появился, — крутит у виска пальцем, глядя на актёра. — Ну знаешь... Дружок. Лишь слухи, конечно, — поднимает руки в сдающемся, подчинённом жесте и пожимает плечами, — Ничего не утверждаю. Только говорю то, что было известно мне. — Карлтон лишь отвращённо поджимает губы. — Так, говоришь, он твой охранник? Не ты ли был сторонником самообороны? Неужели это всё из-за...       — Не хочу говорить об этом. — ненавистно плюётся ядом. Пересекает все границы. Недосказанность.       — Почему он? — лениво и пренебрежительно тянет Дэвис. Снова повязка - центр всеобщего внимания. — Неужели слепой громила - лучший из вариантов?       — Ты перегибаешь. — наконец вступается по-настоящему. Отстаивает. — Не смей говорить так о нём. Ты ни черта не знаешь о нём. Кенши отлично справляется со всеми задачами и делает даже больше. Он смог повалить меня на лопатки одной лишь защитой и парой-тройкой ударов. — болтает слишком много. Такахаши дёргает головой: неожиданно. — Владеет оружием. Послужной список от Японии до Соединённых Штатов, Франции, Германии и обратно. Работа в органах служб. Поставки и посольничество - всё - лишь за пару лет своей сраной жизни. — Джонни даже воодушевлён. Каков азарт: проронить неправильное слово в сторону того, кто преподнёс важный урок и желанные изменения за одну встречу. Пол издевается. Пытается извести, — Да он, блять, в разы лучше большей половины человечества. И это даже несмотря на отстутсвие зрения. Посмей только заикнуться что он - не достойный противник и ничтожно жалок... Ты не вытерпишь даже и секунды того, что этот "слепой громила" прожил за свою жизнь. — "заносчиво, Джонни, очень заносчиво. Перестань...". — Если и есть кто-то, кто может хоть на секунду встать в сравнение с Кенши - то это ебучее заблуждение. — Джонни, — наёмник задевает ладонью колено Джонатана - останавливает неловко. И как он снова допустил это? И сам того не хотел... Но слушать было увлекательно. Неужели, аткёр и вправду думает о нём так в действительности? Приоткрыв завесу тайны.       — Браво, Джонни! Ты не растерял свой актёрский талант! Вот за что я тебе плачу. — запинается, осознав сказанное, сдаёт назад. — Кстати об этом...       — Мой гонорар за съёмки в предыдущем фильме. — сходу продолжает Кейдж. Так вот что послужило поводом для встречи. — Опять задерживается, не так ли?       — А ты догадливый. — сдаётся Пол тут же, выдавая неподдельное волнение. Такая же маска как у Джонни - прячутся за самолюбованием и боготворением самих себя. Культ личности...       — Прошло больше чем пол года. Пора завязывать. Ты отдал лишь треть всей доли за это время. — уже как-то хмуро цедит Кейдж. — Ты поэтому решил найти меня здесь?       — Не то что бы... — теряется давний знакомый. Старается подавить волнение, а у самого всё на лице написано. — Я всё исправлю, Джонни! Только согласись составить мне компанию в баре... Мы обо всём договоримся.       — Такие дела решают через суд. — сохраняет незыблимую непоколебимость и стойкость - урок, выученный недавно. Использует метко - и не ошибается. Отступать не собирается. — Кенши пойдёт со мной. Это не обсуждается. — даже рассмотрению не подлежит. Железный аргумент и резкая точка. Такахаши даже пробирает гордость - щекочет изнутри странным чувством удовлетворённости. Японец ухмыляется легко, почти незаметно.       — Идёт.

***

      Разговоры ни о чём и смертельная скука, тоска... Они доезжают до пункта назначения через пробки и шумный вечереющий город за пол часа. "Йотел Майами" - сохрани Кейдж "бессмертное и нерушимое" эго актёра: возмутился бы тому, что это всего лишь четырёхзвёздочный хостел с отличным видом на веранде. Но сейчас совсем не до этого. Они с наёмником понимают друг друга без слов: теперь деться некуда, пусть будь как будет - посмотрят, к чему это приведёт. Но оба настороже. Приходится изрядно постараться выглядеть опрятно, им не дают и минуты собраться, а лишь выгрузить вещи, захватив с собой только самое нужное. Из необходимого Кейдж утягивает лишь паспорт с карточкой. А Кенши, почти всегда таскающий всё при себе, даже не задумывается об этом. — "Флойд Майами" ждёт, парни!

***

      — Не нравится мне всё это, Джонни... — Такахаши стоит напротив: Кейдж заботливо перевязывает галстук на его шее, старательно, движение за движением закрепляя и подтягивая его.       — Мне тоже, малыш, — вздыхает с заметной долей досады: ситуация не из лучших. — Мне тоже...       Бар оказался не таким уж плохим. Даже наоборот. Намного лучше любых ожиданий. Дорогая выпивка и пускающий пыль в глаза диалог: сплошные обещания и выматывающие оправдания. И сколько можно? Но, вот незадача, знаете кто? Снова Пол Дэвис. Снова непризнаный гений. Вокруг - жульё. Один он белый и пушистый, хороший. Да что уж тут, самый лучший! И... Торчит под двести пятьдесят тысяч Кейджу за отработанный фильм. Но выплачивать не собирается - всё как обычно.       — Почему мы не можем просто уйти? — Кенши покорный, сидит рядом всегда. Даже не пьёт - сам себе ультиматум поставил и не сломался даже тогда, когда насильно предлагали. Джонатан под предлогом невероятной важности еле утащил ноги в туалет, прихватив с собой наёмника. Терпеть это было уже невозможно. — Неужели тебе самому не стало понятно, что он ходит вокруг да около? Почему не подать в суд? Почему этот придурок водит тебя вокруг пальца, а ты позволяешь, Джонни? Опять.       — Кенши... — наконец опускает руки актёр. — Это бизнес. Мне нужна роль. Мне нужно сотрудничество с компанией. Мне нужны деньги и связи для продвижения, а порча репутации усугубит и без того натянутые между мной и студией отношения после... Я расскажу позже, ладно? Просто... — Карлтон касается обоих запястий мужчины, берёт в свои ладони, — Потерпи немного, хорошо? Сейчас мы закончим и отправимся в отель, а там уже отоспимся и утром поедем в центр, развеяться и повеселиться вместе... Не задумывайся о наших конфликтах. Всегда так бывает. Я разберусь. — ведёт по предплечью, шее, а затем останавливается на щеке японца одной из ладоней. — Обещаю. Будь послушным мальчиком.       — Ладно.

***

      — Нам уже пора. — извиняется, кивнув, актёр. — Было приятно поболтать вновь, Пол. Мы и без того устали после дороги. Да и продление контракта ждёт - у нас всего пара выходных. — подтакливает к выходу из-за углового столика брюнета: и сам знает, что давно пора свинтить подальше. Чёрствых людей видно со стороны - бывший режиссёр, один из них. Так казалось.

Казалось.

Только обернувшись спиной, ты ловишь удары судьбы - подлость тех, кого ты считал знакомым. С кем давно общался. Кого, вроде как, давно знал. А знал ли? Пара шагов до двери - бодрящая прохлада освещённых фонарями улочек и свежий воздух. Не суждено увидеть даже восходящий полумесяц - подставляясь под пулю. Слышится выстрел. А на пиджаке расплывается бордово-красный отпечаток. Ловушка. Когти сжались прямо под кожей.       — Джонни! — запах пороха и спиртного. Самоотверженно бросаясь под залп оглушающей очереди Глока. Патроны пролетают мимо лишь из-за одного человека.

Ожидания в миг сокрушительно разрушаются. И оправдываются.