Вольно, студент Чон

      Одним из главных — бьющих по темечку — открытий этого вечера стало то, что Чонгук действительно не просто хочет Ким Тэхёна. Он хочет член Ким Тэхёна. В себе. Нет, Чонгук и прежде это понимал, однако сейчас желание оформилось окончательно. После наглядной демонстрации, так сказать. И вот итог: он — альфа, жаждет ощутить внутри член омеги, чтобы распирало, давило, чтобы до стонов, криков и покрасневших от шлепков ягодиц. Стыдно ли ему? О, да, ещё как. Даже вспоминать о том, как он гнулся, оттопыривая задницу навстречу мощным толчкам, и вскрикивал тонко, сломленно, как настоящий омега, было невыносимо смущающе. Только вот немаленький вес Тэхёна на нём ощущался поразительно правильно, а властные нотки в хриплом голосе превращали его в лужу.       Вторым — куда более приятным — открытием стало то, что Ким Тэхён тоже его хочет. Трудно поверить, но грозный, не упускающий возможности поглумиться над студентами преподаватель, как оказалось, испытывает к Чонгуку сексуальное желание. Трудно было не понять это: по твёрдому члену, что упирался в его ягодицы, по потяжелевшему горькому запаху полыни, забивающемуся в нос. А ещё смазка. Чонгук ощущал её запах, и это означало, что Тэхён потёк…       Блядство. От этого осознания рвало крышу.       Но третьим — самым поразительным и раздражающим — открытием стало то, что Ким Тэхён — ебучее динамо. Нет, ну серьёзно? Что это было? Сам скрутил, сам вжал лицом в пах, сам завалил на маты, начал тереться, и по итогу сам так скоро всё пресёк на корню и свалил. Какая невиданная самостоятельность!       А то, что ему, Чонгуку, пришлось передвигаться мелкими перебежками к казарме, чтобы никто не увидел его джедайский меч в штанах, а потом яростно надрачивать себе в душе — это сущий пустяк, да?       Как же он был зол на этого долбаного омегу. Тот так сладко имитировал резкие, рваные толчки, словно бы насаживал его на свой член и при этом истекал смазкой, что альфа был готов на всё. Буквально. Чуть ли не постоянно находящийся в состоянии перманентного возбуждения, он уже не знал, чего ему хочется сильнее: поиметь эту сладкую мокрую задницу или подставить свою. И если бы Тэхён тогда, трахая его через одежду, приказал быстро сходить в душ и подготовиться, то Чонгук — он был уверен — ещё никогда в жизни так быстро не мылся бы.       Да он и сейчас бы так поступил, но Тэхён его упорно игнорировал даже спустя неделю после последней, неудавшейся тренировки. При том делал это так изящно и умело, что Чонгуку и самому начало казаться, будто его и не существует вовсе. Чем он заслужил такое отношение к себе — он так и не понял, а потому страшно злился, что не стеснялся демонстрировать, когда было уже совсем невмоготу. Только и это не привлекало внимания омеги.       На парах Чонгук пропускал мимо ушей всю информацию, полностью погрузившись в свои мысли, даже Чимин теперь раздражал излишней болтовнёй, хотя раньше такого никогда не случалось. Чонгук прекрасно понимал, что с этим определённо нужно было что-то делать, но весь его план, изредка мелькавший в голове, состоял из того, что лучшим решением будет подойти и наорать на Тэхёна за все свои мучения и летевшую в тартарары успеваемость. Идею просто заговорить первым и решить возникшую проблему адекватно, как взрослые люди, — он тут же отметал.       Короче говоря: Чонгук крепко так влип. Основательно и бесповоротно.       Но спустя ещё пару дней случай перекинуться хотя бы парой фраз предоставился сам собой, когда Чонгук ненароком стал свидетелем чужого разговора. Нет, он не подслушивал. Просто шёл из деканата в казарму и, завернув в коридор, ведущий к спортзалу, увидел Тэхёна, натянуто улыбавшегося преподу по военной разведке. Чонгук всегда считал Ли Донсука стрёмным мужиком, как в плане внешности, так и характера. Тот начинал каждую пару с очередного рассказа из своего богатого опыта, предаваясь воспоминаниям, и постоянно кичился высоким званием и внушительными связями. В общем, весьма неприятная личность.       Престарелый альфа, сияя приторной улыбкой, стоял напротив Тэхёна и уверенно нёс откровенную чепуху:       — Мы могли бы отужинать в новом ресторанчике всего в квартале от академии. Говорят, там готовят не хуже, чем в заведениях с тремя звёздами Мишлен.       Чонгук напряг слух, чувствуя, как внутри вспыхнуло странное чувство, похожее на ревность.       — Повторюсь: я не заинтересован в свиданиях.       Ответ омеги заставил облегчённо выдохнуть, только вот вся эта ситуация всё равно напрягала. Неужели Донсук настолько тупой, что по одному виду Тэхёна не может вкурить, что ему ничего не светит?       — Мы можем провести вечер в качестве друзей, — не унимался Ли. — Узнаем друг друга получше, а там гляди…       — Мне кажется, я ясно выразился, — Тэхён начал заметно закипать, как и сам Чонгук, готовый вот-вот броситься на защиту.       — Не сердитесь, Ким. Я понимаю, почему вам хочется казаться недоступным, но мы же с вами взрослые, не обделённые интеллектом люди, правда? И мы оба понимаем, зачем омеги поступают на службу в армию. Со мной вам не стоит притворяться.       Как же мерзко при этих словах улыбался Донсук. Просто, блять, настолько омерзительно, что Чонгук едва подавлял в себе желание выбить тому только вставленную челюсть. И как только Тэхён держался?       — И зачем же? — скучающе поинтересовался омега.       — Чтобы удачно выйти замуж, конечно же.       Он видел, что Тэхён уже было открыл рот, чтобы ответить, но на этот раз сдержаться было выше его — Чонгука — сил. Да, он не мог нагрубить Донсуку, а тем более ударить его — это грозило бы отчислением, но вот прервать тупой диалог — мог.       Резво преодолев разделяющее их расстояние, Чонгук отдал честь и протараторил:       — Разрешите обратиться, Ким-сонсэнним.       — Разрешаю, — переводя взгляд на Чонгука, устало ответил тот.       — Меня просили передать, что вас прямо сейчас ждут в деканате, — солгал он.       Тэхён вскинул бровь в удивлении и, кивнув, развернулся на пятках и, не попрощавшись, зашагал по коридору в нужную сторону. Поклонившись назойливому майору Ли, Чонгук тут же нагнал омегу, понимая, что это отличный шанс начать разговор после долгого молчания.       — Вас не ждут в деканате, — признался он, растянув губы в самодовольной улыбке. Он ведь настоящий рыцарь! Спаситель!       — Вот и славно, — равнодушно ответил Тэхён, ускорив шаг. Опять сбежать хочет. Чонгук раздражённо выдохнул, но быстро взял себя в руки.       — И как часто к вам подкатывают в академии? — этот вопрос его искренне волновал по многим причинам. Во-первых, вдруг Тэхён однажды всё-таки согласится на чьё-то предложение? Во-вторых, Тэхён должен соглашаться только на его предложения. В-третьих, Чонгук не ревнует, просто… Если только самую малость, потому что всё ещё хочет член этого омеги в себе.       — Настолько, что я на грани того, чтобы нанять себе охрану, — Тэхён этому явно был не рад. Чонгук понимал, что тому никакая охрана не сдалась, но этот ответ хорошо показывал общее отношение ко всей этой ситуации.       — Мда-а, какие придурки. Не могу поверить, что они реально на что-то рассчитывают, — фыркнул альфа.       Тэхён резко затормозил и повернулся к Чонгуку, приподняв уголок губ в кривой усмешке.       — Ты думаешь, что лучше них? Что ты особенный? — едко спросил тот. — О да, эти альфы действуют грязно, пытаясь затащить меня в койку, а ты весь такой благородный! Благородно хочешь меня трахнуть или насадиться на мой член. Чистый и невинный студент Чон, только посмотрите, — яд в голосе Тэхёна так и сочился наружу.       А Чонгук замер, растерявшись. В этом всё дело? Тэхён думал, что Чонгук, как и все те уроды, просто хотел затащить его в постель? Хотя… Разве это было не так? План-то изначально такой и был.       — Нет же! Я… я же не… — он никак не мог подобрать слов, чтобы объяснить, что отличается от этого Ли и ему подобных.       — Что ты "не"? — саркастично поинтересовался Тэхён. — Не планировал затащить меня в постель? Не считаешь, что омегам не место в военной академии или же эти омеги идут на службу только лишь ради выгодного брака? А может, ты не использовал свои связи, чтобы подобраться поближе ко мне? Что из этого "не", студент Чон?       А он стоял с открытым ртом и молчал.       Стало внезапно очень стыдно. И это не то возбуждающее чувство, которое он испытывал от грязных разговорчиков омеги, это настоящий, блять, стыд за свою тупость, поведение и даже мысли. Чонгук не нашёл, что ответить. Он просто молчал, потупив виноватый взгляд, и думал, как может — и может ли вообще — всё исправить. А Тэхён, вероятно, и не ждал от него оправдательных или утешительных речей — просто развернулся и ушёл.       Чонгука эта ситуация настолько зацепила, что последующие несколько дней он только о ней и думал. И, естественно, первым делом попытался найти себе оправдание, отделить себя от всех тех альф, что подкатывали к Тэхёну, но провалился практически сразу. И это было отвратительно — осознавать, что Тэхён прав, и Чонгук по сути ничем не отличался от других альф, решивших, что омега поступил на службу в армию, чтобы вилять своей текущей задницей и найти партнёра. Но что, если бы все так относились к его папе? Что, если бы другие считали его вторым сортом, не способным ни на что, кроме как рожать детей и стоять у плиты? Чонгук бы переломал им конечности, серьёзно. И теперь он искренне восхищался выдержкой Тэхёна, потому что сам бы не смог так стойко выдерживать все эти гнилые подкаты.       На парах по боевым искусствам Чонгук теперь старался скрывать своё желание, хотя оно никуда не уходило. Омега всё ещё оставался невыносимо горячим, память об их мимолётной близости была свежа, поэтому не желать его было невозможно. Ощутить его в себе хотелось просто до одури, но Чонгук сдерживался, поскольку хотел показать, что видит в Тэхёне не только задницу, в которую хочется нырнуть языком или членом, а и профессионального преподавателя, не отличающегося от преподавателей-альф. Он внимательно слушал его наставления, больше не препирался и не пытался казаться лучше, пусть иногда и хотелось вывести того из себя, чтобы ещё раз оказаться в опасной близости и втянуть носом притягательный запах горькой полыни.       Но как бы Чонгук ни старался проявлять уважение, он понял, что все ещё находится в немилости, ведь Тэхён по-прежнему не ставил его в пару с собой на спарринге и особенно язвительно проезжался именно по его промахам. Даже Чимин и тот заметил, что дело неладно.       — Кажется, он тебя невзлюбил, — высказал предположение друг, сидя напротив него в столовой.       — Ну… если учитывать, что я назвал его течной омежкой, то вполне логично, — ответил Чонгук. Не рассказывать же другу о реальных причинах чужой нелюбви. А что касается тех, сказанных им, кажется, целую вечность назад слов, то он уже тысячу раз устыдился за них и чувствовал необходимость извиниться, только вот не имел ни малейшего представления о том, как с этими самыми извинениями подступиться к Тэхёну. Ему казалось, что будет достаточно проявлять уважение — и тот сам сообщит о возобновлении тренировок, но этого не происходило.       Помимо невеселых дум о собственном, откровенно хреновом поведении и ломающихся с треском стереотипов, Чонгуку приходилось мириться еще кое с чем. С ревностью. Которая раньше ему была вот вообще не свойственна — это он уходил, а не от него, это он решал, с кем хочет встречаться, а с кем нет. А потому был уверен в собственной привлекательности. Пока в его жизни не появился Тэхён и не потоптался по его самооценке.       К его радости, оказалось, Ким Тэхён — та ещё ледышка. Преподаватели обедали в той же столовой, что и студенты, а потому Чонгук, коршуном следящий за своей пассией, неоднократно видел, как за столик Тэхёна всё ещё подсаживались другие преподаватели-альфы, но, судя по кислым рожам, уходили ни с чем. Видел он и студентов всех курсов, которые то и дело пытались подсунуть Тэхёну какой-то презент или, взяв нахрапом, пригласить на свидание. Эти тоже отваливались так же быстро, как и появлялись, к радости Чонгука. Но его задевал тот факт, что именно из-за этих назойливых придурков его потуги показаться не таким, как они, ничего не значили. Просто замолчать и быть послушным на парах — недостаточно.       — Думаю, если ты попросишь прощения, то всё наладится, — словно бы прочитав его мысли, продолжил Чимин.       — Угу, — покивал Чонгук, в голове прокручивая мысль, что извинения Тэхёну вряд ли нужны, а если и нужны, то не словами. Ну… есть же и другие способы, так? Чёрт, он опять скатывается в мысли о сексе. Ну потому что невозможно же!       А этим же вечером в казарме он невольно услышал разговор двух одногруппников.       — … Ким-сонсэнним спит с деканом.       — Да ну, декан же старый. А Ким-сонсэнниму сколько? Ну тридцать пять, максимум, — задумчиво протянул Хан.       — И что? Говорят, его поэтому и взяли сюда, — Мингю поиграл бровями. — Ну, ты сам понимаешь почему.       — Пф, мне он показался таким крутым, а на деле омежка, раздвигающий ноги. Да уж… Хотя, я всё ещё сомневаюсь, что у декана в принципе встаёт, даже на такого, как Ким.       — Да даже у меня пару раз привстал, — хохотнул Мингю. — Так что и у этого старпёра, я уверен, встанет. Грех не трахнуть такую задницу, как…       — Ебала завалили! — рыкнул Чонгук.       Перед глазами — красная пелена, а в груди бурлящая ярость и жажда убийства. Эти два утырка сейчас буквально полили помоями Тэхёна, а Чонгук, который ещё пару недель назад и сам бы поржал над этим, сейчас испытывал непреодолимое желание разбить их рожи, чтобы кровью харкали, уроды. Чонгук едва держал себя в руках, чтобы не наброситься на этих двоих.       — Ёбнулся? — не слишком вежливо выдал опешивший Мингю. — Тебе какое дело вообще?       — Если я ещё раз услышу, что вы что-то плохое говорите про Ким-сонсэннима, дам пизды.       — Да ты сам ещё недавно на весь коридор орал про его течную дырку! — возмутился Хан, а Мингю поддакнул.       — Больше не ору, — отрезал он. — И вам не советую. Вы меня услышали?       — Да пошёл ты, Чон! — выплюнул Мингю. — Тебя забыл спросить, чьи задницы мне обсуждать. Или что, тоже мечтаешь засадить поглубже в эту шикарную…       Мингю не успел договорить. Чонгук, который и без того держался на честном слове, в два шага преодолел разделяющее их расстояние и от души съездил тому в челюсть — хорошим таким хуком справа, который они, кстати, недавно отрабатывали. Тот отлетел назад и повалился на стоявшую тут же кровать, а Хан, который рванулся к Чонгуку, решив заступиться за друга, согнулся от смачного удара в живот.       — Ну всё, придурки, — Чонгук хрустнул шеей, глядя на противников. — Я вас научу вежливо отзываться о преподавателях.

***

      Декан орал так, что стёкла в окнах звенели. Ещё бы! Трое однокурсников устроили драку в казарме, а когда их попытались разнять, то под раздачу попали ещё несколько студентов. В итоге в лазарет вели уже пятерых… Чонгуку повезло на самом деле, его навыки позволили ему выйти из драки с минимальными повреждениями: всего-то синяк на скуле, разбитая бровь да пара синяков на рёбрах. Хану и Мингю досталось куда больше — он их так отходил, что уже сейчас лица опухли и посинели, а что с ними будет завтра, страшно даже представить.       Когда дверь приоткрылась и в кабинет зашёл его отец, то все, включая декана, вскочившего со стула, вытянулись по стойке смирно.       — Генерал-майор! — отдав честь, выпалил декан.       — Вольно, — спокойно ответил отец, метнул быстрый взгляд на Чонгука, а затем попросил: — Могу я поговорить со своим сыном наедине?       Ой… Ему пизда.       — Конечно, сэр.       Отец кивнул и, дождавшись, пока все покинут кабинет, обратился к Чонгуку.       — Объяснись.       А у него в голове — тысяча и один вариант лжи. Серьёзно, можно было наплести что угодно, прикрыть свою задницу, соврав, что именно эти двое были зачинщиками, только вот… Он не мог. Да и не хотел. А потому честно выпалил:       — Это я начал драку, отец.       — Надо же, — заламывая одну бровь. — И по какой же причине ты решил не только грубо нарушить устав академии, устроив драку с одногруппниками, но и отделал их так, что они ближайшие неделю-две просидят на больничном? — Чонгук не сдержал самодовольного хмыканья — ну да, отмудохал от души. — Я задал вопрос, Чонгук, — строго произнёс отец.       — Они плохо отзывались о Ким-сонсэнниме, — выдавил он, чувствуя, как щёки предательски покрываются румянцем. — Я попытался их одёрнуть, но меня не послушались.       — О, и ты решил заступиться за омегу? — отец выглядел так, словно бы не верил ему.       — Нет. Я решил заступиться за Ким Тэхёна, — ответил он, а потом расслабил плечи и заговорил быстро-быстро, не с генералом, а с отцом: — Ты бы слышал, что они говорили о нём. Это мерзко! Отвратительно. И уж точно не соответствует действительности! Я бы не стал нарушать устав, ты же знаешь, но другого способа заткнуть их просто не было.       Отец окинул его каким-то уж очень задумчивым взглядом, а потом вдруг коротко улыбнулся. Или Чонгуку только показалось, что уголки чужих губ на мгновенье поползли вверх? Потому что, заговорив, тот вновь был серьёзен.       — Что ж, я не могу тебя ругать за желание отстоять честь преподавателя. Или омеги, — добавил хитро. — Ладно. С деканатом я разберусь, вас, конечно, накажут, но не исключат. Но чтобы больше такого не было, ты понял?       — Да.       — Иди в казармы.       Чонгук отдал честь и, развернувшись на пятках, зашагал к выходу, но у самых дверей обернулся.       — Спасибо, отец.