Наследник

Жозеф никогда не думал, что может ненавидеть человека за то, что тот чавкает за завтраком. Однако, одним январским утром мальчик всё-таки открыл в себе эту способность. Мерзкое, звонкое причмокивание, что доносилось после каждого сокращения жевательной мышцы, заставляло что-то внутри Жозефа взрываться и бушевать. Он долго наблюдал за тем, как тонкие губы то сходились, то расходились, издавая противные звуки. К своему сожалению, Жозеф, помимо отвратительного рта, не мог не заметить столь же отвратную щетину, что неравномерно покрывала лицо. Мальчик, уставший наблюдать за столь нелицеприятным зрелищем, перевел взгляд выше — к глазам. А точнее к месту, где должен был их увидеть. Однако отросшая рыжая челка являлась значимым препятствием для того, чтобы заметить полное наслаждение в глазах мужчины, что старательно объедает Жозефа и его маму. Аппетит пропал уже очень давно, а вот злость всё нарастала и нарастала. Справедливости ради, злость зародилась ещё неделю назад. Как раз тогда, когда Джей–Джей уселся за праздничный стол, который бабушка и мама старательно накрывали весь день. И пускай Новый Год был чуть менее значимым праздником, чем Рождество, ужин получился грандиозным. Его не могло испортить даже странное поведение дедушки — он стал очень часто злиться… Но дедушка этот ужин и не испортил — это сделал Рон Уизли. Нарядившись, словно на Хэллоуин, он вышел в столовую в самый неподходящий момент. Как раз тогда, когда мама расспрашивала мальчика о том, что же он всё-таки подарил Драко. Не успев вдоволь нарадоваться неожиданному интересу Гермионы, Жозеф вдруг понял, что весь его план идёт коту под хвост из-за одного рыжего соплохвоста. Из-за того, кто крутился с мамой на кухне весь день, и, кажется, не собирался прекращать. Возможно, если бы за ужином Рон сел не между Гермионой и Жозефом, а, скажем, в другой комнате, он раздражал бы чуть меньше. Но мужчина выбрал именно это место, ведь так он мог весь вечер поглаживать бедро мамы своей никудышней лапой. Едва сдержав свой рвотный позыв, Жозеф поклялся остановить этот беспредел во что бы то ни стало. Но потом замотался… У него и без того было слишком много дел: его пёс нуждался в постоянных играх на улице. Кристиан все время преследовал Жозефа и подсовывал ему обслюнявленный мяч. Мальчик так и не смог отказать своему пушистому другу… Да и дедушке он не мог отказать: мистер Уилкинс каждые три часа дёргал внука для игры в шахматы. А как только Джей-Джей начинал напоминать ему, что последняя партия закончилась пару часов назад, дедушка называл его врунишкой и начинал кричать. Поэтому, у Жозефа так и не нашлось свободной минутки, чтобы обдумать план под названием «Рыжая помеха». Но теперь, вернувшись из Франции и наблюдая за тем, как Рон пожирает всё, что приготовила мама на завтрак, мальчик просто не выдержал. — А ты не в курсе, что жирным мужикам нужно есть раза в три меньше? — сквозь зубы наконец проговорил Жозеф. Конечно, назвать Рона уж очень толстым было нельзя. Он был, скорее, упитанным и обрюзгшим, а вкупе с вытянутыми поношенными трениками и растянутой футболкой его внешний вид терял всю возможную привлекательность. Чавканье прекратилось, и мужчина медленно повернул голову в сторону ребёнка. Сквозь челку теперь пробивался полный непонимания взгляд. — Что? — еле проговорил Рон, стараясь не выронить изо рта недожеванную пищу. — Говорю, что ты жирный, — мальчик слегка приподнял одну бровь и мысленно поблагодарил Мерлина за то, что его отец никогда бы и слова не проронил с набитым ртом. По наблюдениям Жозефа, Драко всегда ел аккуратно, не спеша и понемногу, и выглядел при этом нисколько не мерзко, отчего и сам мальчик старался ему подражать. — Что ты сказал? — наконец ком пищи был проглочен, и Рон смог внятно произнести свой вопрос. — Да… — протянул Джей-Джей, украдкой взглянув на проход в гостиную. Мама отошла проверить почту, и нельзя было допустить её слишком раннего появления. — Ты не только жирный, ещё и глухой. Хотя, возможно, ты просто несказанно глуп и не понимаешь простых слов? — Жозеф слегка отодвинулся от стола, уж очень грозным стал взгляд его жертвы. — Ты что себе позволяешь? — Рон на удивление спокойно реагировал на его провокации. Он не повысил голос, не закатил истерику — это начинало беспокоить. — Я тебе просто говорю факты. Могу сказать ещё, хочешь? — из другой комнаты послышался скрип оконной рамы. Видимо, мама действительно отправляла кому-то письмо. А если птица улетела, значит Гермиона с минуты на минуту должна появиться на кухне. — Заткнись, — Уизли обиженно отвернулся к тарелке и, словно решая, есть дальше или не есть, завис над ней. — А ещё, ты — нищеброд, — Жозеф правда не хотел этого говорить, он надеялся, что ему не придется. — Та форма, что ты подарил… Ты купил её на старом рынке? — мальчик заметил, как побелели костяшки руки, сжимающей вилку. — Я нашел в ней пару дыр, и мне кажется, что её уже носили. Впрочем, ты не волнуйся, я попрошу своего декана, и он уж точно сможет себе позволить купить что-нибудь поновее… — и тут ящик Пандоры был вскрыт. Жозеф понял это не сразу. Лишь когда вилка в глухим скрежетом воткнулась в паре сантиметров от его собственной руки. Чего-чего, а силы Уизли было не занимать, от чего некоторая тревога в груди Джей-Джея заставила его резко одернуть руку и вжаться в спинку стула всем телом. Мальчик чувствовал, как невольно стал подражать мимике Рона. Глаза его округлились и застыли в немом ожидании, а ноздри, словно в последний раз, ловили воздух. Вот только у Рональда на лице пятнами шел румянец, а в глазах разгорался огонь. Такой огонь пугал, от него хотелось укрыться. И Жозеф ещё сильнее вжался в стул, чуть опуская голову.

***МАЛЕНЬКОЕ ЗАМЕЧАНИЕ***

Если мама не появится, он — труп

И пускай умереть от гневного взгляда ещё никому не удавалось, но Рон был достаточно близко, чтобы нанести не только моральный ущерб, но и физический. — Повтори! — крикнул он, отчего Жозеф невольно вздрогнул и отвел взгляд, размышляя, стоит ли повторять. Глаза Рональда стали звериными, черными. Одной рукой он схватил спинку стула, на котором сидел мальчик, а другую сжал до дрожжи в кулак и держал неподалеку от лица Жозефа. А потом последовал взмах. И звонкий лязг столовых предметов смешанный с глухими ударами по деревянной столешнице. Джей-Джей не смотрел, он зажмурился ещё тогда, когда почувствовал, что кулак Рона начал менять свое положение. Однако, даже не видя происходящего, он отчетливо понимал — Уизли решил уничтожить его завтрак, а вместе с ним и тарелку. За звоном стекла и вилок Жозеф не замечал ни криков Уизли, ни быстрых уверенных шагов своей матери. Несносный концерт, что, казалось, порвал барабанные перепонки мальчика прекратился всего через минуту. И финалом этого смешения звуков был скрип стола, чьи ножки со скрежетом прошлись по деревянному паркету. — Ты что творишь! — прошипела Гермиона сквозь зубы. И лишь тогда Жозеф позволил себе открыть глаза. Первое, что он увидел, была спина мамы, натянутая словно струна. Потом он заметил её крепко зажатые кулаки. Казалось, будто мама вышла на ринг против Рокки и не собирается ему проигрывать. Лишь секундой позже Жозеф разглядел бедного Уизли, облокотившегося на стол. К слову, это был тот самый стол, что несколько секунд ранее стоял прямо под рукой у мальчика, теперь же он был сдвинут тяжелой тушей Уизли на расстояние не меньше двух метров. И всё, что сумел сделать Жозеф, так это выдавить из себя победную улыбку, обращенную к Рональду Уизли.

***

С Рождеством. Кто такой Гринч? Д.М.

Когда она увидела его короткое послание на следующее утро после Рождества, она позволила себе рассмеяться. Да так, что, казалось, её слышал весь дом. Чего только стоила её маленькая фантазия о том, с каким непониманием на лице он задавал этот вопрос. За завтраком она размышляла, стоит ли ему отвечать. В обед, вместо того чтобы уплетать утку в апельсиновом соусе, как это делали все гости Ракушки, она придумывала свой ответ. За ужином она надеялась, что, написав письмо, она получит новый отклик от него. А уже перед сном она повязала короткое послание к своей сове.

Один придурок с зеленой шерстью, что ненавидит Рождество. Г.Г. P.s. Чем-то похож на тебя — такой же сноб.

Отправляя сову, она долго думала над тем, стоит ли нарисовать в конце улыбающуюся рожицу, чтобы Малфой не решил обидеться на её шутку. И после некоторых раздумий всё-таки решилась. Отвязала послание, дополнила его и подвязала обратно. На следующее утро вернулась её сова. Без ответа. И весь следующий день она корила себя за ту вольность, что позволила себе в последней строчке своего ответа. И лишь добравшись до родителей во Францию, она заметила уже знакомого почтового филина, что несколько часов крутился возле их дома.

Вообще-то я не сноб, а думающий и разумный человек. Д.М. P.S. К тому же не зеленый и не волосатый. И Рождество не ненавижу.

Ещё заприметив филина, она улыбнулась. А, прочитав письмо, и вовсе засияла. Однако воодушевленное настроение прошло, как только она начала думать над ответом. Долго не отпуская птицу домой, она всё размышляла, как же ей продолжить эту переписку. И пускай его сообщение не предполагало какого-то ответа, к вечеру филин улетел с запиской.

Откуда ты вообще узнал о Гринче? Это персонаж магловской сказки.

Лишь ночью, ворочаясь под тяжелой рукой Рона, она поняла, что не подписала письмо. А на утро застыла в томительном ожидании. Пускай из Франции лететь до Уилтишира было далеко, и долгое отсутствие филина не было чем-то критичным, ей было трудно совладать с назойливой мыслью, что послание может остаться без ответа. И его она ждала дня два, не меньше. Благо, Новогодняя кутерьма и подготовка к празднованию занимали почти всё её свободное время. И наконец, перед самым ужином, в окно её спальни постучалась заветная птица.

Твой сын рассказал. Он уже опробовал лучший подарок в мире?

Заметив, что и он перестал подписывать письма, она, не раздумывая, схватилась за пергамент.

Да, весь день провёл в небе. Останься мы в магической части Лондона на праздники, он и не спустился бы. P.S. Как зовут твоего филина? Мне становится очень стыдно перед моим новым другом

И снова томительное ожидание… Оно оборвалось резко и неожиданно. Ночью, проводив старый год, мама переборщила с шампанским и взболтнула лишнего своей дочери. Никто не мог не заметить странного поведения папы, её дорогого папы. Однако, она не хотела поначалу предавать этому значения. Но возраст всегда даёт о себе знать в самый неподходящий момент. Два дня, что филин не стучал в окно, она провела в интернете в поисках информации о страшном слове «деменция». А уже знатно надоевший ей Рон эти два дня крутился, как курица-наседка вокруг нее, не позволяя спокойно вздохнуть. Своей заботой он надеялся сгладить печальные новости, однако она просто закатывала глаза от каждого его жеста. Однажды ночью филин разбудил её звонким скрежетанием когтей о стекло.

Получается 1:0, Гермиона. Я опять оказался прав. И не закармливай Конрада, он знатно набрал в массе.

В эту ночь она позволила себе залиться слезами в ванной комнате, поглаживая пеструю птицу. Всё, чего ей хотелось, это не иметь проблем больше, чем проигрыш Малфою в правоте. Ответ она отправила практически через сутки. Весь день она провела с врачами, которые убеждали её в оптимистичных прогнозах и неоднозначных диагнозах. Мама часто повторяла, что даже медики не уверены в диагнозе, и будут ещё тесты, поэтому сейчас нужно просто поддержать папу. Поэтому, доверившись словам врачей, она позволила снять с трёхдневной паузы свою жизнь и ещё раз перечитала письмо, полученное глубокой ночью. Тогда она даже не заметила, как же органично её имя смотрится с элегантным и аккуратным, практически каллиграфическим почерком Драко. На заглавной букве её имени было несколько ровных завитков, и ей хотелось верить, что он придумал их сам, ведь такое написание буквы «Г» она ещё нигде не встречала. Мысли продолжали скакать и путаться между собой, ведь в комнату каждые пять минут заходил Рон и звал её ужинать. Однако, она все-таки справилась с ответом и со спокойной душой отправилась в столовую.

Это почему же опять? И с каких это пор мы ведем эту игру? К тому же, хочу заметить, что твой филин знатно похудел с этими перелетами, поэтому я посчитала своим долгом устроить ему выходной. P.S. Надеюсь Конрад тебе был не особо нужен в эти дни.

Ответа не было долго. Во Францию филин больше не прилетал. Дни сменяли друг друга, и уже наступала пора отправляться домой. Дорога была как всегда быстрой. Три часа на скоростном поезде — и ночной Лондон встретил Рона, Жозефа и Гермиону во всей красе. Она засыпала с запутанным клубком мыслей в голове. Слишком многое навалилось за эти праздники. Слишком много она узнала и поняла. Непрекращающееся волнение об отце сделало её нервной и невнимательной, и поэтому её мозг перестал решать остальные проблемы. Такие проблемы, как, скажем, Рон. Он ей знатно надоел за это время. Но она была благодарна Уизли за это. Теперь, со спокойной душой она могла отпустить его, отпустить былые чувства, обиды, мечты. Теперь ей казалось, будто она освободилась от этого якоря, под названием «А что, если он мне нужен?». Нет. Оказалось, не нужен. Но теперь до изнеможения был нужен пестрый филин. И это пугало. Даже разочаровывало. Там, во Франции она позволила себе забыть обо всём, что их связывало «до», забыть о том, что их связывал Жозеф. Она позволила себе отвечать на его письма, позволила ждать его ответа. Гермиона и не заметила, как начало светать. Сон так и не посетил её этой ночью, а засыпать под утро она и вовсе не любила. Поэтому женщина аккуратно выползла из-под одеяла, стараясь не разбудить Рона. Слегка поежившись от зябкого январского утра, Гермиона стянула со стула вязанный кардиган и накинула его себе на плечи. Выйдя из спальни, она осмотрела гостиную. До нее ещё не добрались первые лучи солнца, от чего комната казалось до невозможности унылой. Гермиона хотела сразу отправиться на кухню, но приоткрытая дверь в спальню Жозефа её остановила. Раньше она очень любила наблюдать за тем, как мирно спал её мальчик. Теперь же такая возможность появлялась у неё не часто, и упускать её Гермиона не собиралась. Аккуратно толкнув рукой дверь из темной древесины и немного поежившись от скрипа, она заглянула в комнату к сыну. Мальчик лежал лицом к ней и тихо посапывал. Жозеф никогда не был обладателем пухлых щек, однако, когда он засыпал, мышцы лица, по–видимому, расслаблялись и делали из одиннадцатилетнего сорванца маленького карапуза с надутыми губами и щеками. Это умиляло. И это заставляло уставшую Гермиону улыбнуться. Она только сейчас заметила, насколько все-таки её сын красив. Конечно, каждая мать считает своего ребенка прекрасным, но это весьма не объективное суждение. Красивый, умный, веселый — он забрал все самые лучшие качества у своих родителей. «По большей части у Драко» — подумала она, и впервые в своей жизни Гермиона почувствовала прилив благодарности к Малфою. Трудно было отрицать, что внешностью Джей-Джей пошел в него, поэтому Гермиона, смотря на своего сына, смогла спокойно принять тот факт, что считает Драко весьма привлекательным. Но эти мысли до сих пор казались ей инородными. Женщина слегка встряхнула головой, взглянула на Жозефа, ещё раз убедившись в его крепком сне, и аккуратно прикрыла дверь. Она так и не решила, что приготовить на завтрак, поэтому приготовила всё, что было. Тосты с яйцом по маминому рецепту сегодня получились весьма пересоленными, но, если дополнить их листьями салата, то небольшая оплошность станет незаметной. Расправившись с зеленью, Гермиона приступила к колбаскам. Нажарив целую тарелку, женщина побоялась, что этого может не хватить. Поэтому, достав из верхнего ящика сначала одну, а потом и вторую банку фасоли, она без раздумий продолжила готовить завтрак. Гермиона и не заметила, как утреннее солнце ворвалось в её дом, а вместе с ним пришло время для пробуждения остальных жителей квартиры. Первым на кухню вошел Рон. Как всегда взъерошенный и с заспанными глазами, он уселся за стол и довольно потянулся. Грейнджер была уверена — минуя ванную, Рон шёл прямо на запах еды. Жозеф вбежал чуть позже. Мальчишка, в отличии от мужчины, не забыл почистить зубы и умыться, чем не мог не порадовать свою мать. — Мне снился странный сон! — воскликнул Жозеф, не успев сесть за стол. — Я упал в глубокую яму, — его голос всё ещё был хриплым, не отошедшим ото сна. — А потом меня вытащила чья-то огромная рука голубого цвета. Но она как будто была прозрачной, я так и не понял… — Очень похоже на описание патронуса, — заметила Гермиона, разливая чай и усаживаясь за стол. — А что это такое? — Жозеф внимательно уставился на неё. И Гермиона без раздумий принялась вещать заученную ещё на третьем курсе главу. — Патронус — это магическая сущность, которая… — Нет, — неожиданно перебил её Рон, чем вызвал недовольный взгляд со стороны Жозефа. — Патронуса в виде руки не бывает, — заметил он и откусил половину тоста. Гермиона услышала, как фыркнул Джей-Джей, показывая всё своё недовольство. И мысленно она пообещала, что расскажет сыну о патронусе, как только Рон покинет их дом. Её ждал весьма неловкий разговор с Уизли после завтрака, но ещё никогда Грейнджер не чувствовала в себе столько решимости. Поэтому, так же мысленно, она успокоила и себя, и Жозефа, ведь ждать осталось совсем немного. На кухне теперь раздавался лишь лязг столовых предметов и редкое чавканье Рона. Словно в трансе, Гермиона разрезала у себя на тарелке пару колбасок и уже хотела отправить один из кусочков себе в рот, как до её ушей донесся до боли знакомый стук клюва о стекло. Женщина, стараясь не привлекать внимания, аккуратно поднялась со стула и направилась в свою спальню. — Кто это тебе там шлёт сов целую неделю? — возмутился Рон, но Гермиона оставила его без ответа. — Какая тебе разница? — отдаленный голос сына вызвал в её душе минуту ликования. Ну и защитника она вырастила… «Ешь» — это было последнее, что она услышала. Конрад с интересом выглядывал сквозь оконную раму, видимо ожидая, что его опять будут кормить. Конечно же она не могла отказать своему новому пернатому другу. И как только лакомства были съедены, филин протянул свою лапку, предоставляя возможность получить послание.

Ну во-первых, квиддич для Джозефа оказался хорошей мотивацией и вообще важной частью его жизни + 1. Во-вторых, несмотря на твое беспокойство, он не просел в учебе +1. Ну и подарок +1. Итого 3-0 Гермиона. P.S. Конрад оказался мне все-таки нужен пару дней назад. Но теперь он вновь в твоём распоряжении.

Гермиона слышала отголоски разговора, доносящиеся с кухни, но не слушала его. Она все перечитывала и перечитывала новое письмо, параллельно придумывая на него ответ. Ну и конечно, она старалась успокоить неожиданно ускорившееся сердце, что зацепилось за последнюю строчку послания. «Он вновь в твоем распоряжении» Означало ли это, что их общение продолжиться? Что линия переписки теперь снова занята лишь ею? Долго расписывать свой ответ она не могла. Один вопрос от Рональда она уже удачно проигнорировала. Но не факт, что сумеет так же пропустить мимо ушей и другие. Быстро набросав на пергаменте свои мысли, Гермиона с некоторой тоской погладила птицу. Филин был гордым, но кажется начал к ней привыкать, отчего отпускать его не хотелось. Еще пару раз пройдясь ладонью по жестким перьям, она подвязала свернутый кусок пергамента к его лапке и отпустила филина домой. Гермиона стояла и смотрела, как птица размашистыми движениями отдаляется всё дальше и дальше от её окна. С кухни всё ещё доносился голос Жозефа, а в голове продолжали крутиться мысли о том, зачем же всё-таки Драко продолжает отправлять ей письма. «Это какая-то игра» — принялась она убеждать себя, прижавшись лбом к промерзлому стеклу. — «Он явно что-то задумал…» Резкий звук, будто Жозеф опять стащил со стола скатерть, вырвал её из раздумий. Потом звук стал повторяться снова и снова, смешиваясь с голосом Рона. Всё время, что Гермиона бежала из спальни на кухню, она размышляла, достать палочку сразу или чуть позже. Она знала, что произошло. Предполагала. Её сын никогда не скрывал своего легкого пренебрежения к Рону, так же как и сам Рон. Однако, что бы не сказал Жозеф, какую бы ниточку он не дёрнул, устраивать погром в её доме Уизли права не имел. Добравшись до кухни, Гермиона застыла, как ей казалось, на целую вечность, на деле же всего на пару мгновений. Мальчик сидел на стуле, вжавшись в спинку и склонив голову. Рон же со всей дури колотил уже окровавленной рукой по уже разбитой тарелке с глазуньей. — Повтори! — кричал он и продолжал бить по столу кулаком. Гермионе понадобилось пара вдохов, чтобы собрать всю свою силу, разбежаться и оттолкнуть обезумевшего мужчину. — Ты что творишь? — ей казалось, будто голос, что звучал словно шипение Живоглота, принадлежал кому-то другому. Та сила, которую она приложила, чтобы оттолкнуть Рона подальше от сына, отбросила мужчину на метр, не меньше, а вместе с ним и обеденный стол. Уизли был растерян, глаза его то встречались со взглядом самой Гермионы, то устремлялись ей за спину. Несколько раз метнувшись то туда, то обратно, они вдруг приобрели зловещий оттенок. Чёрный, словно смола. Гермиона поняла, что этот взгляд остановился не на ней, поэтому сделала шаг в сторону, закрывая Жозефа. — Пошел вон, — спокойно произнесла она. — Убирайся из моего дома. Теперь глаза Рональда не выражали ничего, кроме полной растерянности. И на секунду женщина почувствовала, как жалость кольнула где-то в груди. Она знала, что с Жозефом может быть не сладко, но никто, а тем более взрослый мужчина, не смеет размахивать кулаками перед её сыном. — Ге… Гермиона, — голос Рона звучал жалко и не вызывал ничего, кроме отторжения. — Уходи. — Позволь мне… — Не надо, — прервала она его попытку оправдаться. Но, встретившись ещё раз с растерянным взглядом, всё же смягчилась: — мы с тобой поговорим позже. Рональду не оставалось ничего, кроме как кивнуть в знак согласия и удалиться сначала из кухни в спальню за вещами, а потом и вовсе покинуть квартиру. Как только раздался треск аппарации, Гермиона почувствовала мягкие руки своего сына. Они осторожно обвили её талию и крепко сжали в объятиях. Женщина, не раздумывая, обернулась и приобняла ребенка за плечи. Потом она медленно, боясь увидеть слезы на щеках Жозефа, подняла его голову и заглянула ему в глаза. — Ты как? Испугался? — Совсем немного. Я же всё-таки не трус, — гордо заявил мальчик и улыбнулся. Теперь Гермиона была просто убеждена в том, что это Жозеф довел Рона до такого состояния — уж слишком спокоен был мальчик. Но женщина не смогла скрыть благодарности к сыну за такой поступок — он не только дал ей повод раз и навсегда избавиться от Рональда, но и открыл ей глаза на человека, за которым она так старательно гналась большую часть своей жизни. — Ты у меня смельчак, тут не поспорить, — она провела рукой по его светлым волосам и, склонив голову, произнесла: — А смельчакам положена награда. Гермиона надеялась, что Джей-Джей сейчас начнет перечислять пиццу, которую он хотел бы на ужин, и фильмы, которые мама обычно смотреть запрещает. Но мальчик немного подумав, произнес: — Можно я завтра отправлюсь в Хогвартс? — Но ведь занятия начнутся только через пять дней, — разочарование в своем голосе скрыть ей не удалось. Но она прекрасно понимала, для чего Жозеф так рвется в школу. Там его ждал Драко, полеты на метле и друзья. Гермиона и сама всегда приезжала раньше положенного, ведь в Хогвартсе всегда весело, тем более пока не начались уроки. — Ты сказала, что мне положена награда, — мальчик сузил глаза и лукаво улыбнулся. — Ладно, — толку сопротивляться не было. Тем более уже завтра Гермионе предстояло выйти на работу, и пускай теплые вечера наедине с сыном очень манили её, оставлять его без присмотра на весь день не хотелось. Да и лишать его возможности быть ближе к Драко тоже. — Спасибо, мамочка! А ещё мы с тобой вечером устроим кино-вечеринку! — Жозеф вскинул руки и принялся исполнять подобие танца. — Это даже не обсуждается! — грозно заявила Гермиона, но на долго терпения не хватило, и она рассмеялась. — Кино-вечеринка — прекрасное завершение праздников. Объедимся попкорном? — Конечно! И пиццей!

***

Драко медленно разворачивал только что полученный кусок пергамента и, до сих пор не понимал, как это произошло. Конечно, получить письмо от Грейнджер на утро после Рождества было приятно. А ещё приятнее было на него отвечать. Но всё же ему казалось странным, что их «переписка» заставляет улыбку появляться на его лице. Блейз, к слову, не прекращал ему об этом напоминать. «Новое письмецо… И снова Малфой счастлив» — повторял он. Ох, и знатно надоел ему Забини за те дни, что он провел в Меноре. Даже отец, что словно заевшая пластинка, повторяющий о скором разводе и новой женитьбе, так не раздражал. И конечно, Драко не мог не поведать Блейзу о своей бредовой мысли по поводу мальчика. Забини, естественно, рассмеялся. Но потом принялся каждое утро за чашкой чая размышлять вслух все «за» и «против» такого исхода событий. «Она грязнокровка» — он корчил рожицу произнося это. «Но у тебя тогда есть наследник» — воодушевленно говорил он. «Но он от грязнокровки» — и вновь рожица вырисовывалась на его лице. Драко предпочитал никак не реагировать на этот поток мыслей и продолжал спокойно потягивать крепко заваренный чай. После, Блейз пытался найти доказательства тому, что догадка Малфоя оказалась верной. «Может быть, я перепутал дату» — сказал он однажды. «Ты идиот, Блейз?» — взорвался тогда Драко, — «Что значит — ты перепутал дату?» «Шутка! Я перепутать не мог». На этом их «интереснейшее» времяпрепровождение закончилось. Больше Драко не позволял другу развивать эту тему. Но Забини и не пытался, у него появилась новая. «Ты скучаешь по мальчишке?» — неустанно повторял он каждый раз, когда Люциуса и Нарциссы не было рядом, — «Признай, ты все время говоришь, как хочешь в школу». «Я хочу в школу, чтобы быть подальше от тебя» — все время отвечал Драко. Благо, Блейз покинул Мэнор в последний день года и больше не досаждал Малфою со своими глупыми разговорами. И в Мэноре стало скучно. Драко даже подумывал вернуться в школу за неделю до начала занятий, но получил весточку от Астории. Она собиралась прибыть в поместье на днях, чтобы решить вопрос их брака. Поэтому Малфой покорно ждал свою пока ещё жену. А ожидание длилось днями… И единственным, скрашивающим ожидание, моментом был Конрад, приносивший письма Гермионы.

Ну во-первых, в учебе он всё-таки просел, поэтому +1 в мою пользу. Во-вторых, квиддич как мотивация скитаться по лесу — такая себе идея: -1 с тебя. А над подарком я бы и сама могла поразмыслить и придти к этому решению. Итого 2:2

Драко и сам, как всегда, не заметил, как письмо вызвало мягкую улыбку на его лице. Но это заметил другой человек, что наблюдал за ним уже несколько минут. — Интересно, кто же способен одним только письмом вызвать у тебя столь смущенную радость? Неужели девушка… — лукавый голос раздался неподалеку. И Драко тут же надел маску безразличия на свое лицо. Первое, что он хотел сделать — спрятать пергамент за спину. Но мужчина быстро осознал, как же нелепо тогда он будет выглядеть. Поэтому Малфой просто отложил письмо на подоконник и кротко кивнул. — Астория. Ты не предупредила, что прибудешь так скоро. — Я решила не откладывать это дело в долгий ящик, — женщина подошла ближе и протянула руку, призывая супруга в полуобъятия. Драко ожидаемо повиновался, а после неловко откашлялся. — Так кто это? — не унималась Астория и все заглядывала мужу за плечо, пытаясь рассмотреть кусок пергамента. — Не важно. Тебе не стоит волноваться. Ты всё ещё моя жена, и у меня есть обязанности перед тобой, — от улыбки Драко не осталось и следа. Теперь он был серьёзен, как никогда прежде, и эту серьёзность подчеркивала морщинка, пролегавшая между бровей. — Не стоит. Я свои не выполняла, и ты не должен, — как будто бы безразлично заметила Астория. Но Драко не мог не заметить легкой грусти в её глазах. То, что у его жены был ещё кто-то, Малфой знал. Знал давно и был этому рад. Она не должна быть одна. Она не сможет. — Ты все обдумала? — Да. Вот это будет резонанс в газетах. Малфой разводится! — напускное веселье в её голосе разочаровывало. — Да, забавно вышло, — он мысленно одернул себя за новое слово в своем лексиконе. Настало время затяжной паузы в их диалоге. Драко всё думал, что же говорят люди друг другу, когда принимают решение развестись. В его жизни такого опыта не было… И где же, интересно, был отец, что так долго ждал этого события? Но Малфой знал, что Люциус всё испортит. Начнет давить, обвинять. С Асторией так нельзя. Драко всё думал, что же ему стоит сказать ей перед тем, как они начнут составлять документы. И пока думал, Астория прервала тишину. — Драко, я тебя правда любила, — такое ожидаемое от младшей Грингасс заявление застало его врасплох. — Я знаю, — он мягко улыбнулся, пытаясь скрыть свою растерянность. «Для чего говорить это при разводе?» — А ты меня? — Астория неуверенно склонила голову, стараясь поймать его взгляд. — Конечно, — выдавил из себя Драко. Он не был человеком, способным произносить эти слова. Но сейчас ему от чего-то хотелось разрушить эту стену в своей душе. — Я всегда тебя любил и люблю сейчас. Но не так, как ты того хочешь и заслуживаешь, — к концу голос его стал совсем тихим. Малфой боялся взглянуть ей в лицо, боялся увидеть там слезы. Но неожиданно на её лице появилась благодарная улыбка. Женщина словно расправила крылья. Она соскочила с места и принялась рыться в своей сумочке. — Это подарок на Рождество, — она протянула небольшую коробочку. — Старый сломался в прошлую годовщину, если в этом году тебя снова будут мучить кошмары о войне, этот ловец снов поможет. Я обещаю, — и снова её улыбка озарила комнату. Драко растерянно взял в руки коробку. — Я не подготовил подарок, — Малфой чувствовал, что в этом году он знатно оплошал. Все, кому не лень дарили ему что-то, в то время как сам Драко и не думал над подарками. — Отпусти меня, этого будет достаточно, — и снова печаль в её голосе кольнула Малфоя. — Хорошо. — Отец прибудет вечером, чтобы составить документы. — Хорошо, — повторил Драко. — Будь счастлив, — она невесомо коснулась губами его лба и исчезла из комнаты. — Ты тоже, — произнес он в пустоту.

***

Минерва Макгонагалл всегда считала себя проницательным человеком. От чего, когда на пороге ее кабинета появился Жозеф Джансар Уилкинс, женщина заподозрила неладное. Мальчишка всегда её сторонился, как и многие дети в школе. Минерва уже давно привыкла внушать всем страх своим спокойствием и раздражать строгостью, поэтому, заступив на пост директора школы, она и не надеялась увидеть у себя в кабинете добровольно пришедших учеников. — Вы что-то хотели, мистер Уилкинс? — она правда пыталась сделать свой голос как можно более мягким. Уж слишком Минерва боялась спугнуть нежданного гостя. — Да… — Жозеф замешкался. — Я хотел узнать у вас, — мальчик оглядел кабинет, в котором когда-то они с Реджи подделывали письмо от директора. — Не могли бы вы понаблюдать за моей тренировкой? Минерва улыбнулась внезапному порыву Жозефа соблюдать правила. Первокурсникам было запрещено летать без наблюдения профессоров, как и иметь свою метлу. Женщина знала, что его тренер и, по совместительству, декан Слизерина прибудет в школу через несколько дней, а мадам Хуч отбыла из школы на зимний период по личным обстоятельствам. Но директриса не спешила соглашаться. Женщина долго и вдумчиво смотрела на растерянного подростка и анализировала. Хватит ли ей реакции поймать его, если вдруг мальчик сорвется? Успеет ли она вовремя среагировать? Ведь всё-таки возраст давал о себе знать… Но как бы Минерва не сомневалась в своих способностях, она так и не смогла отказать понурому ребенку, что топтался у неё на пороге. — Конечно. Можете идти готовиться. Я подойду через пятнадцать минут. И от печали на лице Жозефа не осталось и следа. — Спасибо! — воскликнул он и побежал вниз по лестнице. Минерва смотрела ему вслед и вспоминала себя в его годы. Если бы ей тогда хоть кто-то разрешил побыть в небе в одиночестве, она была бы самой счастливой девчонкой на планете. Женщина всегда любила квиддич. Как ей казалось, даже задолго до того, как узнала о нем. Ещё до того, как впервые почувствовала освежающий ветер на своем лице. Задолго до прекрасного вида, что открывался с высоты птичьего полёта. Директриса лениво накинула на свои плечи теплую мантию и поплелась на поле для квиддича. Проходя мимо учеников, что остались на праздники в школе, женщина всё больше убеждалась в том, что эта тренировка нужна и ей тоже. Дети здоровались с ней и даже изредка улыбались, проходя мимо, однако никто так и не сказал ей заветного «С Рождеством» или «с Новым Годом». Все праздники она провела в полном одиночестве и, лишь изредка выходя из своего кабинета, ловила настороженное «здравствуйте» от своих подопечных. И теперь возможность хоть немного покуммуницировать с кем-нибудь грела ей душу. Практически все профессора разъехались по домам, и даже Мистер Филч, что едва передвигал ноги по коридорам замка, покинул Хогвартс и отправился к родственникам. То одиночество, что окутало некогда сильную и независимую женщину, теперь делало её слабой и зависимой. Минерва быстро добралась до живописного, усыпанного снегом поля, и первое, что она на нём заметила — мальчишка с метлой, что в нетерпении разминался перед полетом. Жозеф был интересным молодым человеком, на её взгляд совершенно не похожим на свою мать. Гермиона Грейнджер, что всегда была понятна и ясна самой Минерве, являлась, на удивление, полной противоположностью своему сыну. Мальчик был озорным, не редко нарушающим правила, местами непоседливым, но хитрым ребенком, что шло в разрез с образом Гермионы. Очень многие мотивы его были не доступны директору, отчего она невольно искала их разгадку. Вот и теперь ей было неясно, отчего ребенок, что не особо любит учиться, прибыл в школу Чародейства и Волшебства на четыре дня раньше положенного, когда ещё друзей в школе нет, да и тренировок тоже. Подойдя ближе, Макгонагалл кивнула, позволяя Жозефу оторваться от земли и взмыть в небо. Легкая зависть уколола Минерву, ведь её полеты закончились около шестидесяти лет назад из-за травмы. Как же всё-таки она скучала по квиддичу… Но от мыслей о несбыточном её отвлек один странный момент. Пускай реакция и скорость в её семьдесят шесть уже и были не те, память её никогда не подводила. Словно почтовый орнитолог помнит каждую свою сову и её повадки, она помнила каждого ребенка, что когда-то при ней играл в квиддич в Хогвартсе. Будь то Метью Вульф из Пуффендуя, что в 60-х стал лучшим игроком Англии и его знаменитая обманка через «уроненный квоффл». Или же рванный, но действенный стиль Джеймса Поттера. Но конечно же лучше всего она помнила недавних учеников — тех, что будто совсем недавно и сами окончили школу. Лет пятнадцать назад… не больше. Рональд Уизли, к примеру, всегда был неуклюж на месте вратаря, но это не мешало ему успешно отбивать мячи. А вот Гарри, напротив, уж слишком органично смотрелся на месте ловца. Так же как и Драко Малфой. Тот самый, что теперь преподает в её школе Зельеварение. Та элегантность и плавность в его движениях всегда поражали Минерву, ведь квиддич не казался подходящей для этого игрой. Однако Малфою с таким стилем игры на протяжении нескольких лет удавалось оставаться одним из лучших игроков. И теперь, задрав голову повыше, Минерва наблюдала, как точно таким же плавным наклоном древка мальчик в небе совершал крутой поворот. Макгонагалл могла бы списать такую схожесть на то, что это сам Драко и научил своего подопечного такому стилю полета. Однако именно эта схожесть и натолкнула женщину на тревожную и весьма интересную мысль. Уж очень мальчик, что парил в небе, был похож на Малфоя-младшего. Да, и всё-таки Минерва Макгонагалл была весьма проницательным человеком.