Friends

В университете он необычно тих, что заставляет всех с опаской на него поглядывать, а Юнги — раздражаться от этого сильнее. Он все время закрывает голову руками, но даже это не спасает — слишком громко, голова изнутри будто раскалывается от этого неслышного для других шума. Его плеча касаются, и Юнги почти подскакивает на месте. А вот и предводитель стаи кошмаров… — Господи, ну за что? — Юнги переводит взгляд на потолок. — Я же нигде, блять, не нагрешил. — О, какая наглая ложь, Мин Юнги. В любое другое время он и сам бы рассмеялся с этого, но не сегодня. Йен усмехается. — Что, принцесса, совсем крыша от учебы поехала? Может, отдохнем вместе? Злоба и отчаяние так сильно заполнили Юнги за эти дни, что он на этот раз не выдерживает и хватает парня за шиворот, притягивая к себе. Его взглядом полыхающим можно на дереве выжечь «пошел нахуй», и Йен, опешив, разглядывает злого Юнги, но все еще усмехается. — Слушай, принц американских порносайтов, почему бы тебе просто не трогать меня, как это делают остальные? А не то принцесса отрежет твой член и запихнет тебе в глотку, а потом сожжет на костре, так что тебя даже ваш сраный Бэтмен не спасет. — Он медленно отпускает его одежду, но злобного взгляда не сводит, будучи, словно дикая кошка, начеку. В лекционной повисает тишина, некоторые в шоке смотрят на Юнги, а он сам, решив больше не мучить себя, подхватывает свой рюкзак и удаляется — сидеть дальше в этом гадюшнике с такой невыносимой головной болью и надоедливым Йеном рядом просто невозможно. Йен молча переводит взгляд с опустевшего дверного проема на место, где минуту назад сидел Юнги, прищуривается и тянется вперед. Беспроводные наушники в черном чехле одиноко лежат на скамье, забытые своим хозяином. Йен усмехается — ну вот и нашлась причина.

***

Он заходит домой, швыряя рюкзак так, что тот метко приземляется на тумбу у зеркала, снимает обувь и проходит в кухню. Его брат сидит за столом, что-то печатая в ноутбуке сосредоточенно. Обычно, не считая универа, они не разговаривают и вообще предпочитают не пересекаться друг с другом, поэтому Йен чуть ли не роняет из рук стакан с водой, когда Чонгук начинает говорить: — Откуда у тебя эти наушники? Йен переводит взгляд на стол, куда настолько машинально переложил найденную вещь, что и сам забыл об этом. — А… Принцесса забыла в университете, откуда сбежала два часа назад. — От воспоминаний этих событий на лицо Йена снова лезет ухмылка. Дерзкий характер Юнги его зацепил. — Оставь, я заеду к нему сегодня. — Чонгук снова опускает глаза на экран и открывает новую вкладку, зависая над чатом с Юнги. С этими наушниками Мин таскается повсюду и просто так забыть точно не может. Он скорее забудет одеться, но наушники с собой возьмет. Чонгук не успевает написать ему сообщение. — Нет, я сам передам. Ты лучше адрес его скажи. Чонгук стреляет в него глазами. — А не дохуя ли ты хочешь? — внутри него снова просыпается ненависть. Йен не прекращает мерзко ухмыляться. Он подходит ближе, упирается руками в столешницу и наклоняется к Чонгуку. — По-моему, нет. Всего-то пригласить на свидание, напоить и… — Чонгук хватает его за воротник, мигом вскакивая с места. На его лице оскал, но Йена это ничуть не пугает, а наоборот, веселит еще больше. — Не пора ли тебе обратно в свою ебучую Америку? — шипит Чонгук злобно, на что Йен только фыркает. — Я же только приехал, братец… — Закрой пасть и не смей меня так называть. — Обрывает его грубо Чонгук, встряхивая. — Ты мне никто. — А принцесска тебе кто? — невинно хлопает ресницами Йен. Чонгук хмыкает. — Вы оба мне никто.

***

Юнги, придя домой, сразу валится на диван в гостиной и засыпает прямо в одежде. Он настолько устал, что даже не видит снов и впервые за неделю высыпается. Он просыпается ближе к ночи и полусонный бредет на кухню, ведомый жаждой. Луна уже взошла, и теперь кухня залита мягким белым светом, не раздражающим глаз. Юнги залпом осушает стакан воды и выдыхает с облегчением — голова уже почти не болит, шум пропал, теперь в уши вливается только приятный шелест листьев, которые колышет ветер за приоткрытым окном. Юнги подходит к окну — его обдает свежим тонким потоком воздуха, и он вздыхает полной грудью, прикрывая глаза. Его жутко тянет на улицу. Но прежде он направляется в ванную и почти с отвращением снимает с себя одежду, в которой пробыл весь день. Приняв прохладный душ и переодевшись, Юнги зашнуровывает кроссовки и хлопает по карманам куртки. Что за…? Его наушников нет ни в карманах, ни в рюкзаке. Юнги тихо матерится себе под нос и достает телефон, набирая сообщение Чонгуку.

я проебал наушники, не одолжишь свои запасные на денек? дверь можешь не открывать, залезу через окно

Он бросает взгляд на часы — половина первого ночи, Чонгук еще не должен спать. И, словно в подтверждение его слов, экран загорается от пришедшего сообщения. их нашел Йен Юнги внутренне расслабляется — он любит эти наушники всей душой, их потеря стала бы для него действительно тяжелой. Он быстро печатает в ответ:

за такое я даже скажу ему спасибо. я могу их сейчас забрать? на улицу хочу

он собирается в Арену. перехватишь по дороге Юнги хватает ключи и вылетает из дома, молниеносно закрывая дверь. Сбегает вниз по ступенькам и на бегу застегивает ветровку, все равно ежась от прохладного ветра, забирающегося под одежду. Времени наслаждаться ночной атмосферой сейчас нет, и желание понемногу улетучивается, не оставляя от первоначального и следа, но это Юнги сейчас не сильно волнует. Главное, что его самая ценная вещь не утеряна и скоро вернется к нему. Он улыбается уголками губ. Ровно как и Йен. Он возвращает телефон на тумбу, перед этим почистив сообщения, и выходит из чужой комнаты так же бесшумно, как и вошел.

***

Юнги быстро добирается до Арены и оглядывается по сторонам. Чонгук живет дальше от Каннама, поэтому обогнать его Йен просто бы не смог. Конечно, если только он не взял такси прямиком до клуба. Юнги недовольно цокает и лезет в карман за телефоном, как вдруг… — Что это ты здесь делаешь, принцесса? Если бы не это дурацкое прозвище, Юнги бы принял Йена за Чонгука, но парень подходит ближе, и та самая приторно-сладкая улыбочка не оставляет никаких сомнений. Юнги морщится брезгливо и отходит на шаг назад. — Не поверишь, но тебя ищу, — он фыркает. Сам бы не поверил ни за что на свете, но выбора особо нет. За наушники Мин и не на такое готов. Йен на его слова только улыбается еще шире. Юнги закатывает глаза, а после протягивает вперед руку, смотря уже с нетерпением. — Ах да, — Йен хмыкает и лезет в карман. Выудив оттуда знакомую Юнги до каждой царапинки черную коробочку, он уже было протягивает ее Мину, но в последний момент отдергивает руку и ухмыляется. — А как же моя награда за чудесное спасение? Юнги фыркает раздраженно на этот детский сад. — Твоя награда заключается в том, что я до сих пор не врезал тебе по лицу. — Шипит он сквозь зубы и добавляет с ядовитым сарказмом: — Жаль, что кто-то до меня уже постарался. — Он скользит взглядом по лицу Йена. Тот стер улыбку с лица, тут же став серьезным, его глаза чуть сузились, а губы плотно сжались от раздражения. На скуле Йена действительно красовалась темная гематома, которую явно пытались скрыть. — Я смотрю, к тебе прямо целыми очередями ходят. Юнги, перехватив на себя лидерство в разговоре, теперь становится похож на самого Йена несколькими минутами ранее — такая же приторная улыбочка красуется на лице, он откровенно веселится и выводит Йена на злость. Тот же в свою очередь молчит, сканируя Юнги пронзительным взглядом, но после все равно улыбается, стараясь не подавать виду, что раздражен. — Да ладно тебе, — его тон все такой же мягкий и бархатистый. — Всего на час. Юнги вздыхает обреченно и переводит взгляд на неоновую вывеску клуба. От выедающих глаза цветов у него едва не идут слезы, и он поспешно уводит взгляд, раздумывая. Он совсем не хочет в клуб, в толпу людей, в шум и прочее… Но иначе он просто потеряет это время за перепалками с Йеном, уговаривающим его пойти, так какая разница? Он кивает молча, и лицо Йена снова озаряется улыбкой. Йен сразу ведет его в вип-зону, чему Юнги удивляется, но не препятствует. Во-первых, тут потише, чем внизу, а во-вторых, он всегда только за то, чтобы потратить чужие деньги. Тут прохладно, приглушенный свет и даже не музыка, а отдаленные вибрации от басов по полу. Юнги откидывается спиной на диванчик, на секунду прикрывая глаза, а когда открывает их — перед ним уже стоят два бокала с красноватого цвета жидкостью. — Не хочу, — Юнги морщится, отодвигая от себя бокал подальше, на что Йен только смеется и делает глоток из своего. Юнги складывает руки на груди, всем видом показывая, что собирается и дальше сидеть молча, упрямо капризничая, будто та самая принцесса, которой так любит называть его Йен. Йен, на удивление, тоже молчит. Изредка потягивает свой коктейль, сидит вполне себе нормально, даже не предпринимая никаких поползновений в сторону Юнги. Он оказывается весьма проницательным — Юнги быстро это наскучивает, поэтому он начинает разговор первым, хоть и не хотел. — Почему ты здесь? — Юнги на него не смотрит. Отрешенным взглядом следит за бликами прожектора внизу да и в целом выглядит так, будто скоро уснет. — В Корее. — Добавляет во избежание недопониманий. Йена этот вопрос сперва даже вгоняет в ступор. Он не ожидал, что Юнги спросит именно это. Он криво усмехается, прячет оскал за бокалом. Отвернувшийся Юнги не видит, как у него сверкают глаза. Йен прочищает горло, и Юнги наконец смотрит на него, не понимая, почему тот молчит. — Да так, — Йен слабо улыбается, крутя в пальцах бокал. Его лицо задумчиво-мечтательное, и Юнги невольно становится интересно. После продолжительной паузы Йен тихо добавляет: — С Чонгуком приехал мириться. У Юнги невольно раскрываются шире и глаза, и рот. Он совсем не ожидал именно такого ответа. — Мириться? — переспрашивает он пораженно, когда Йен снова молчит. Тот кивает, произнося тихое «мгм» в подтверждение, и снова делает глоток. У Юнги язык чешется спросить, но он его прикусывает — хоть и любопытно до смерти, но не его дело. К счастью, Йен сам начинает рассказывать. — Когда были еще подростками, жили здесь полноценной семьей. Все было хорошо, мы отлично ладили, пока вдруг я не застукал свою мать за изменой, — Йен усмехается невесело, пиля взглядом бокал. — Я был поражен. Родители всегда любили друг друга и в нас души не чаяли. Я не мог понять, почему она это сделала… Он хмурится, будто до сих пор не понимает причину такого поступка многолетней давности от своей матери. У Юнги почему-то щемит в груди. — Я не знал тогда даже, с кем я мог бы этим поделиться. Друзьям было как-то неловко это все рассказывать, будто стыдно за то, что совершила моя мать. А отцу или Чонгуку я не мог рассказать просто потому, что думал, что я разрушу этим семью. Я продолжал молчать и копил все в себе, пока однажды Чонгук просто не услышал, как я плачу в подушку посреди ночи. — Йен снова усмехнулся, а Юнги тяжело сглотнул. — Он выпытал у меня причину и, когда я ему рассказал, что я видел… Он перевел взгляд на Юнги, все с той же неизменной улыбкой, будто подначивая его продолжить свой рассказ. Юнги свел брови к переносице, и Йен завершил предложение колким: «Он сказал, что уже давно это знает». Юнги, растерянно моргая, смотрел на Йена, который, снова отвернув голову, продолжал эту историю. — Конечно, меня повергло это в шок. Я посчитал его предателем, и мы стали ругаться. На наши крики прибежали родители, и я вывалил на них все как было. Был огромный скандал, и в конце концов отец сказал, что он уходит из семьи и забирает меня с собой. Я не спорил, потому как был полон обиды на мать и на Чонгука, и отец забрал меня в Америку. Кстати, знаешь, почему его выбор пал именно на Америку? Йен широко улыбнулся, глянув на Юнги, и отпил коктейль. Юнги пораженно покачал головой, весь обратившись в слух. Следующая фраза, произнесенная таким же непринужденным тоном, буквально выбила из его легких воздух. — Потому что его потаскуха жила там. Юнги так и застыл, будто громом пораженный. Спустя минуту он тихо переспросил, в надежде, что не так понял: — Что? — и Йен тихо рассмеялся на его шоковое состояние. — Да, Юнги. Оказывается, не только моя мать ходила налево, но и отец тоже. Он просто ждал удобный случай, чтобы свинтить к любовнице, вовсю с ней переписываясь. А главное, как удобно, да? И чист вроде оказался, и с любовницей. — Юнги настолько ошеломлен рассказом, что даже не замечает, как Йен называет его по имени. Йен протягивает руку к Юнги и указательным пальцем нажимает снизу на его подбородок, закрывая ему рот, и снова смеется. Юнги его веселья не разделяет. Смотрит растерянно, и не понимает, что ему теперь думать. Весь образ нахального, высокомерного «золотого мальчика» мгновенно рассеивается. Его история сложна и запутанна, а остаточная боль тщательно запрятана глубоко внутрь. Дважды его предали самые близкие люди, он буквально оказался на краю обрыва без никого, кто мог бы подхватить в случае чего. Чонгуку тоже пришлось несладко… И едва Юнги успевает об этом подумать, как Йен спрашивает уже на порядок громче: — Та-ак, ну раз уж у нас вечер откровений, теперь рассказывай ты. — Что рассказывать? — Юнги поднимает брови, моргая в недоумении. Йен задумывается на мгновение, обводя глазами помещение, и прикладывает бокал к губам, произнося уже в него: — Например, как долго вы дружите с Чонгуком? Юнги пожимает плечами, бросая только короткое «порядочно», и отводит взгляд в сторону. Йен ставит бокал на стол и хмыкает. — А по его словам так и не скажешь, что вы дружите… Юнги хмурится и с подозрением смотрит на Йена искоса, молча выжидая продолжения. — Вот он мне буквально вчера сказал, — Йен поворачивает голову в его сторону, пронзительно глядя Юнги в глаза, и говорит почти что шепотом: — Что ты ему никто. У Юнги второй раз за вечер сердце пропускает удар. Он снова неверяще, одними губами шепчет «что?», надеясь, что ослышался, что перепутал, но Йен снова произносит это треклятое «что ты ему никто», и у Юнги это эхом оседает на стенках черепа. Он переводит пустой и разбитый взгляд на стол и тянется дрожащей рукой к коктейлю, делая глоток. Он не может не выпить сейчас. Йен добивает его, пересказывая полный диалог, который случился, когда он вернулся из университета домой, и Юнги сжимает челюсти, жмурится, хочет заткнуть себе уши, но вместо этого только бокал в руках крепче сжимает, подавляя детское поведение. Он выпивает залпом половину содержимого, рукавом вытирая попавшие на подбородок капли. Внутри все жжет от алкоголя, но Юнги даже не морщится — боль в груди оказалась сильнее. — Юнги, мне действительно жаль. — Йен кладет руку ему на плечо и сжимает, стараясь утешить. — Как он мог… — разбито шепчет Мин, даже не пытаясь вложить силы в голос. — После всего… — Может, я и зря приехал. — Хмыкает Йен. — Предатели не меняются. Юнги от этой фразы будто вздрагивает, пробуждаясь. Он со стуком ставит бокал на стол — теперь во взгляде плещется раздражение. Словно само слово «предатель» помогло вернуться Юнги с небес на землю, наконец-то открыть глаза и посмотреть на вещи реально. Он ничего не говорит, только сидит молча и сверлит гневным взглядом стену перед собой. Йен, поняв, что тому нужно пару минут побыть в одиночестве, подхватывает их уже пустые бокалы, относя обратно к барной стойке и прося повторить. Там он и задерживается на добрых пятнадцать минут, о чем-то отвлеченно болтая с барменом и давая возможность Юнги за это время прийти в себя. Когда он снова подходит к их столику, лицо Юнги уже смягчает выражение со злого на уставшее. Должно быть, трудно испытывать такую обширную палитру эмоций за короткий промежуток времени. Йен усмехается и все еще молча подвигает к Юнги бокал, подсаживаясь уже ближе к нему. — Спаиваешь, что ли? — хмыкает Мин, бросив равнодушный взгляд на очередной бокал. — Нет, пытаюсь тебя отвлечь. Ты ведь сейчас сидишь и загоняешься из-за придурка, который просто не ценил вашу дружбу. А стоит ли это твоих переживаний? Я сильно в этом сомневаюсь. Да, проведенное вместе время из жизни не выкинешь, но и загоняться по такому поводу лично я смысла не вижу. Всего-то очередной проходящий мимо тебя человек. — Йен пожимает плечами, и Юнги усмехается на его слова. А в следующую минуту он, к огромному удивлению Йена, вдруг соглашается с его словами, поднимает свой бокал и чокается с ним.

***

Через полчаса Юнги уже активно извивается на танцполе под оглушительные и вечно одинаковые попсовые биты. Ему все равно, что музыка откровенно дерьмовая, плевать на шум, на неоновый свет, бьющий в глаза, на то, что тут яблоку негде упасть из-за людей, точно так же, как и Юнги, двигающихся под музыку. Он расслабляется, ловит откровенный кайф от момента, и все те, еще час назад казавшиеся ему назойливыми, факторы вдруг видятся ему совершенно под другим углом. Музыка вдруг меняется на нормальную для его ушей, яркий синий свет переключается на менее раздражающий красный, что только добавляет приятно охватившего все тело возбуждения, и он с наслаждением прикрывает глаза. Улыбается шире, когда чувствует, как сзади к нему наконец-то прижимаются. Назойливый зуд во всем теле проходит. Руки Йена крепко хватают его за талию, а потом спускаются ниже и укладываются на бедра. Юнги наклоняет голову вбок, позволяя ему провести носом по своей шее, и только низко смеется, наугад вскидывая руку и нащупывая ей чужую шею, а после зарываясь пальцами в волосы. Противного чувства тошноты наконец-то нет. Ровно через минуту Йен хватает его за запястья и тащит за собой. Юнги все так же глупо и пьяно смеется на каждое его действие, на заплетающихся ногах бежит за ним, все время спотыкаясь, и смеется от этого только сильнее. Йен выводит его на улицу, прислоняет к стенке здания и уже тянется к лицу, но Юнги тут же прижимает к его рту ладонь. — Принцы не так добивались принцесс в средние века, — хихикая, говорит он. Он запыхавшийся от танцев и бега, покрасневший, с растрепанными волосами и искусанными самим же собой губами, которые каждый раз изгибаются в лукавой, хитрой улыбке. Все это вкупе с прищуренными лисьими глазами добивает Йена. Он выдыхает, отнимая чужую руку от своего рта, и смотрит на Юнги исподлобья, когда целует костяшки его пальцев. Мин на это действие только облизывает губы, ухмыляясь, и добавляет низким, хриплым голосом, поглаживая пальцами той же руки Йена по щеке: — Тебе стоит проявить терпение, и я гарантирую тебе, что оно окупится. Йен ухмыляется в ответ, заслышав такой явный и неприкрытый намек, и отпускает Юнги, отходя чуть назад. — Перед тобой сложно устоять, принцесса. Я готов проявить терпение, но не уверен, что смогу продержаться долго, если ты продолжишь так же невообразимо прекрасно существовать. На эти слова Юнги только снова хихикает, будучи даже немного смущенным, и отходит от стенки. Йен все еще держит его за руку, никак не желая отпускать, и, когда Юнги жалуется, что он уже устал, Йен лезет в карман за телефоном, вызывая такси. Через пару минут к ним подъезжает машина, и Йен заботливо открывает для не совсем трезвого Юнги дверь, помогая забраться в салон. Сам он обходит машину и садится с другой стороны, уже кладя руку Юнги на бедро. — Спасибо, что помог отвлечься, Йен, — Юнги кладет голову на его плечо. Его улыбка превращается в расслабленную. — Всегда пожалуйста, принцесса. Все, лишь бы не видеть грусти на твоем прекрасном личике. Никакая вещь не стоит твоей печали. — Йен поглаживает его ногу, сжимая, и Юнги, спустя пару секунд молчания, вдруг хмыкает и отстраняется от него.