Убийца и сломанная

Кошмары вернулись с новой силой. Хелейна теряет счет, по сколько раз просыпается за ночь, но это не так страшно. Страшно — не просыпаться до последнего. А еще страшно спустить курок и смотреть, как в груди напротив растекается кровавое пятно, пропитывающее одежду. В ее прошлых кошмарах был Эймонд: называл предательницей, иногда звал к себе, почти всегда злился. В ее нынешних почему-то главным действующим лицом становится она сама. И это ее руки сжимают пистолет так крепко и уверенно, словно она давно умеет им пользоваться. — Она не выстрелит, — звучит женский голос на фоне. — В ней от дракона одно лишь название. Бесполезная мать своего бесполезного мертвого урода. Картинка перед глазами нечеткая, все пляшет, а слова ранят так сильно, будто кто-то воткнул ей в живот нож для хлеба и ребристыми зубцами режет наверх к грудной клетке. А потом почему-то она видит его глаза. Его лицо и медленно приближающиеся к ней ладони. — Отдай пистолет, Хелейна, — повторяет Деймон во сне совсем так же, как в тот поздний вечер. — Отдай мне его. Но она не повинуется. Поджимает губы, мотает головой и старается не смотреть на него. — Говорила же. Не выстрелит, — все тот же женский голос, но она никак не может узнать его. — Скорее себе мозги вынесет. Или тебе, чего доброго. — Хелейна, пожалуйста. Просто отдай мне пистолет. Он тянет к ней ладонь. Нет, не к ней. К оружию, но она твердую руку переводит в сторону и спускает курок. Выстрел оглушает, пугая ее больше, чем остальных. В руке отдача, а потом вокруг так много крови. Вокруг столько крови, что у нее ноги подкашиваются, и кто-то ее ловит, кто-то пытается до нее докричаться, но она не видит ничего, кроме этой крови. Крови и пистолета, из которого не просто выстрелила. Она хотела из него выстрелить. Эти кошмары выматывают. Повторяются снова и снова. Яснее не становятся; сначала ей казалось, что во снах она все же стреляет в него. Делает то, что чуть не сделала от испуга в его кабинете, но ощущение пространства во сне ей всегда понятно и знакомо. Деймон всегда стоит слева от нее. Она всегда стреляет направо. Снова и снова. Раз за разом, хотя он просит отдать ему пистолет. И звук еще этот — резкий хлопок со свистом. Звук, который заставляет зажимать уши даже после пробуждения. Она не спускается пить с ним кофе несколько дней. Она не спускается к завтраку и не то чтобы прям избегает его, но так, пожалуй, это и выглядит. Хелейна понимает, что придется отвечать на вопросы, если спустится. Деймон не стал ничего спрашивать о том, как она оказалась в его кабинете. Не допытывался, почему у нее в руках был его «Глок». Очевидно, что это его. Его кабинет, его стол. Его оружие, из которого он убил ее младшего брата. Ее должно было вырвать, когда она успокоилась и осознала это. Ее должно было трясти, пока она набирала первый попавшийся номер. Ей бы бежать и не оглядываться, потому что она один на один в доме с одним из самых жестоких Таргариенов, у которого буквально в соседней от ее спальни комнате находится пистолет без кобуры. Правда в том, что ее не пугает наличие оружия в этом доме. И даже теперь, когда она в мельчайших деталях пытается прокрутить тот вечер, никак не удается найти ощущение опасности и угрозы, исходящей от него, когда он выхватил у нее «Глок» как игрушечный. Дело не в оружии, дело в ней. В ее страхах, в той всепоглощающей панике. И в том, как он гладил ее по голове, прижимая к себе так, словно ему не все равно. Хелейна запрещает себе об этом думать. Щиплет себя за предплечья в попытках переключить внимание. Воспоминания все равно возвращаются, когда через несколько дней она решается выйти из своего надежного убежища. Когда спускается на кухню ранним утром и застает там его — хмурого, уставшего и с кругами под глазами, будто он не спал, а всю ночь сидел здесь и пялился в телефон. — Можно присоединиться? — осторожно спрашивает она, прижимаясь к дверному проему, и кладет ладони на дверной косяк. Деймон поднимает взгляд от телефона, уголки его губ чуть дергаются, и она почему-то вспоминает его запах. Надежные объятия, в которых ей было спокойно. Со всей ее отстраненностью, со всем нежеланием, чтобы хоть кто-то ее касался, его близость не была вынужденной или давящей. — Я уже начал беспокоиться о тебе. Он поднимается из-за стола, оставляет телефон рядом с чашкой и достает еще одну — чистую. Хелейна почему-то так и не решается войти в кухню. Как будто, он прочитает ее мысли, если она приблизится. — Так можно или у тебя другие планы?.. — Можно, — устало произносит он и приподнимает чашку перед тем, как поставить напротив себя. — Это тебе. — А, — слегка растерявшись, отвечает она и несколько неловко улыбается. — Я не сразу поняла, извини. За стол Хелейна садится как можно тише. Натягивает рукава свитера до середины пальцев и тянется за кофейником, чтобы налить остывающий напиток в чашку. Иррационально ждет, что в любой момент он заговорит. И заговорит не просто о чем-то постороннем, а о том, как она рылась в его кабинете. Рылась — что же еще она там делала. Деймон пододвигает к ней сахарницу и почему-то не спрашивает ни про кабинет, ни про пистолет, который она направляла на него. Он вряд ли забыл о случившемся, но почему-то молчит, пока она насыпает сахар, пока пытается найти чистую ложку на столе. Протягивает ей свою, и Хелейна непроизвольно отмечает, что у него теплые пальцы, когда случайно касается его, забирая ложку. Ей вдруг хочется рассказать ему о своих кошмарах так сильно, что приходится прикусить губу изнутри, чтобы этого не сделать. — Я рад, что ты все же вышла, — говорит он, и она перестает мешать сахар в чашке, поднимая на него взгляд. — Если тебе нужна помощь, то мы могли бы найти тебе… Он осекается, хмурит брови и скашивает взгляд на экран телефона. — Пойду встречу девочек, — наконец произносит он, допивает оставшийся в чашке кофе залпом и поднимается из-за стола. — Конечно, — тихо отзывается Хелейна и осторожно улыбается. — Сказать им, чтобы не беспокоили тебя? Она отрицательно качает головой и обхватывает чашку обеими ладонями. — Не переживай, я в порядке. Он почему-то задерживается на мгновение. Наконец кивает и выходит с кухни. Кофе почти не горчит, когда она делает первый глоток. Беспокойство Деймона ощущается чем-то отличным от того, которым ее окружали в другом, прошлом доме. Она слышит голоса девочек, слышит его голос, доносящийся из гостиной, но не вслушивается, о чем конкретно они говорят. Допивает чашку кофе, потом наливает вторую и достает несколько отрезанных ломтиков сыра с сырной тарелки в холодильнике. Ощущение, что она здесь прячется, появляется само собой, когда кофе в чашке остается на самом дне и остывшим, а в кухню заходит Рейна. — Я привезла твои вещи, — заявляет она вместо приветствия и осторожно сжимает Хелейну в объятиях на пару секунд, а потом по-хозяйски направляется к холодильнику. — Надеюсь, ты не против, что я в них рылась. — Что?.. — удивленно спрашивает Хелейна и глядит на нее удивленными большими глазами. — Но как тебе это удалось?.. — У меня свои методы, — смешливо отзывается Рейна. Достает и сырную тарелку, и молоко, и шоколадную пасту, едва удерживая все в руках сразу. — Сумка в гостиной. Надеюсь, все самое нужное взяла. Хелейна непроизвольно подскакивает со стула, они едва не врезаются друг в друга, но ей удается вовремя перехватить тарелку из рук Рейны и поставить на стол. — Спасибо тебе большое, — порывисто благодарит Хелейна, едва только Рейна освобождает руки, и тут же виснет у нее на шее. Ты видела моих детей? Ты их видела? Вот что безумно хочется спросить, но она прикусывает нижнюю губу изнутри и молчит. Улыбается счастливо, когда отстраняется от Рейны, и напоминает себе, что она тоже ребенок. Ребенок, который хоть и пытается вести себя по-взрослому, но все же не обязан быть вмешанным в ее, Хелейны, проблемы. Не так уж сильно она страдала от нехватки вещей, но Хелейна все равно не остается позавтракать. Вместо этого торопится в гостиную, находит единственную объемную сумку, стоящую на диване, и проводит по ней пальцами, не сразу решаясь залезть внутрь. Мысли о детях почему-то навязчиво липнут, оседают в голове и крутятся. Плохая мать. Плохая-ужасная-мерзкая — ей вещи важнее, чем то, как теперь живут ее дети. Стыдно должно быть! Стыдно и мерзко! Мысли звучат чужими голосами, хочется руками заткнуть уши, потому что дышать становится сложнее. Дышать почти нечем, и Хелейна крутит головой в поисках спасения. Слышит голоса Деймона и Бейлы, вернувшихся в дом, и оставляет сумку с вещами на диване. Буквально сбегает — по лестнице и на второй этаж. К себе в спальню и плотно закрыть дверь. Так, чтобы никто не заметил, что она снова сама не своя. Что ей снова хочется лезть на стену, плакать, искать выход, которого нет. Потому что назойливые мухи-фразы в голове не затихают. Она затыкает пальцами уши, съезжает спиной по поверхности двери и усаживается на пол. — Нет, — едва шевеля губами, почти без звука произносит Хелейна. — Нет, это неправда. Она и прежде почти не видела детей — да и как могла? Заглянуть в глаза Мейлору стало так же сложно, как вспоминать улыбающееся лицо малыша Джейка. Смотреть на Джи — все равно, что глядеть на ее брата-близнеца. Она не стала ужасной матерью от того, что сбежала из дома. Она была им ужасной матерью задолго до того. В спальне она не мечется, совсем наоборот. Замирает почти как в трансе, не замечает, как компульсивно мнет пальцы и позволяет себе погрузиться в это состояние, которое одновременно спасительно и безжалостно. Хелейна не знает, сколько времени так сидит, но, когда в дверь стучат, она дергается и бьется затылком о нее. Шипит, трет ушибленное место и оборачивается на дверь с таким потерянным взглядом, будто с той стороны ее может ждать опасность. — Кто там? — Это Бейла, я тебе сумку принесла. Дышать становится чуть легче, хотя ощущение опасности никуда не исчезает. Хелейна всегда в опасности — уязвимая перед собственными мыслями. Сил встать не находится, поэтому она отползает в сторону и остается сидеть на полу, когда снова подает голос и говорит: — Можешь войти. Рукава свитера тянет ниже, прячет в них ладони и иррационально ждет, что наткнется на осуждающий взгляд Бейлы. Но та заходит и почти сразу же находит ее взглядом. Ставит сумку у кровати без особых усилий, хотя та точно весит достаточно много. Осматривается и лишь затем останавливает взгляд на Хелейне без какого-либо осуждения. — Рейна сказала, что ты сама заберешь, но я решила помочь. Могу и разобрать, если хочешь. Хелейна медленно качает головой и изучает ее, чуть наклонив голову набок. Черты лица с сестрой у Бейлы и правда одинаковые, но вот манера держаться, голос и даже интонации — все это выдает в них абсолютно разных и непохожих. — Ты из-за нас здесь прячешься? И что-то в ее интонациях так сильно напоминает Деймона, что Хелейна ведет плечами. — Нет, что ты. Я рада, что вы с Рейной приехали. Да и это же не мой дом, чтобы я могла быть подобному не рада, — поспешно проговаривает Хелейна и несколько неловко улыбается. Хочет заставить себя встать, но не успевает. Бейла садится на пол у кровати, оставляя между ними шагов семь или девять. — Шумно будет, когда приедут мальчики. Визерис сразу дом на уши поставит, — усмехается Бейла, и есть в этой усмешке что-то теплое. Семейное. Хелейна силится вспомнить, говорил ли когда-нибудь кто-то из ее братьев так о ней. О сестре и упоминать не стоит, но братья… Потеря Эймонда ощущается пустым пятном там, где должно быть много красок. — Вы часто собираетесь вместе? — спрашивает Хелейна, переводя взгляд куда-то в сторону от Бейлы. Пытается заглушить навязчивые ощущения, пытается собственное внимание переключить, но в итоге вцепляется в собственные пальцы так крепко, что те начинают покалывать. — Не то чтобы. С тех пор, как Рейнира собрала вещи и ушла, все стало совсем непонятным. Ей хочется спросить: что произошло? Уточнить: почему она ушла? Но Хелейна поджимает губы и заставляет себя молчать. Такие вопросы бестактны, так ей с детства твердила мать. Такие вопросы неуместны, и всем плевать, что у тебя из-за этого не складывается полная картинка. Этого мать, конечно, никогда не говорила, но Хелейна усвоила это совершенно самостоятельно. Бейла тем временем тяжело вздыхает и вытягивает ноги, совершенно не заботясь о том, что они разговаривают, сидя на полу. Интересно, думает Хелейна, она тоже считает меня ненормальной? Все в этой семье так думают. Все и даже она сама. — Думаю, они разведутся, — вдруг произносит Бейла. Хелейна, успевшая глубоко погрузиться в мысли, переводит на нее непонимающий взгляд, и Бейла поясняет: — Папа с Рейнирой. Они и раньше ссорились, но она еще никогда не уходила из дома. Да и потом… — Мне так неловко, — перебивает ее Хелейна. — У Деймона и так проблемы, а тут еще я свалилась со своими. — Может, я, конечно, чего-то не догоняю, но у тебя вроде особо проблем нет. Бейла улыбается искренне. Широко так, тепло, и что-то в этой улыбке располагает. А затем закатывает глаза и со смешком добавляет: — Ну кроме Эйгона. Он просто отвратителен. И впервые за долгое время это не звучит оскорбительно. Хелейна позволяет себе коротко рассмеяться шутке, а потом ладонью закрывает себе рот, боясь, что кто-то может заметить ее реакцию. Бейла замечает. Действительно замечает, потому что веселость с ее лица тут же испаряется. — В нем дело, да? — тише спрашивает Бейла, чуть подаваясь вперед. И ее голос звучит серьезнее, а взгляд становится более проницательным. — Он тебе что-то сделал? — Нет, — тянет Хелейна и тут же поспешно добавляет: — Нет-нет-нет. Он бы не сделал, он не такой, каким все его считают. То есть я знаю, он может быть грубым, но он бы никогда не сделал мне что-то плохое, я ведь его сестра. Сестра. Не жена. Слово вылетает изо рта само по себе, и она хмурится, когда понимает, что случайно сказала то, что и так давно крутилось в голове. То, что они всегда знали, с того самого дня, как мать сказала, что им будет нужно пожениться и обзавестись детьми так скоро, как только получится. Сестра. Она медленно опускает ладонь ото рта, облизывает пересохшие губы и смотрит в пол. — Я… Я пыталась покончить с собой. Оказывается, эти слова звучат странно. Как будто и не про нее вовсе. Хелейна пытается вспомнить, произносила ли что-то подобное вслух раньше. Признавала ли на словах то, что и правда собиралась сделать, если бы не появившийся буквально из неоткуда Деймон. Бейла молчит. Потом произносит короткое: — Ого. И Хелейна кивает, подтверждая то ли собственные мысли, то ли мысли Бейлы. — Если бы не твой отец, я была бы мертва. Эти слова даются чуть проще. Хелейна поднимает взгляд и смотрит Бейле четко в глаза. Ждет, пытается каждую тень эмоции на ее лице прочитать и не успевает, потому что снизу раздается громкий звук, похожий на хлопок двери, за которым следует громкая перепалка. Хелейна поворачивает голову, но Бейла опережает ее — вскакивает на ноги и уже высовывается в коридор. — Что там произошло? — спрашивает Хелейна и медленно поднимается на ноги. — Не знаю, — тянет Бейла. — Папа на кого-то орет. Надеюсь, не на Рейну. Последнюю фразу она говорит со смешком, но Хелейна никак не реагирует. Ощущение страха забивается куда-то в угол, пока все мышцы напрягаются, а мозг почему-то начинает судорожно анализировать. На первый этаж она спускается впереди Бейлы. Причем не крадется, не прислушивается к голосам, а именно что уверенно идет. В гостиной их встречает Рейна, а крики становятся еще громче. — Что случилось? — спрашивает Бейла из-за плеча Хелейны. — Сиракс не привезла Визериса. Бейла хмурится, переводит взгляд на Хелейну, но та крайне невнимательна к их разговору. Она пересекает гостиную, пока девочки продолжают: — В смысле не привезла? Забыла или Рейнира не пустила? — Нет, Визериса не было дома. Совсем… То ли она отходит достаточно далеко, то ли Рейна и правда понижает голос. Но когда Хелейна выходит в коридор, то видит напряженную спину Деймона. Мальчик чуть выше ее талии проскакивает мимо, и она делает вывод, что это, наверное, Эйгон. — … и ты припасла эту новость на сейчас! — орет Деймон. Сиракс не вздрагивает, смотрит четко на него и старается звучать спокойно. У Хелейны, наверное, совсем не работает чувство самосохранения. Может, оно умерло вместе с Эймондом, но она не старается ретироваться побыстрее. — Что случилось? — тихо спрашивает она. Деймон и Сиракс поворачиваются к ней почти синхронно. — Она потеряла моего сына, — устало отвечает Деймон и трет сначала переносицу указательным и большим пальцами, а потом и глаза. — Не эта дура, а моя жена. — Мы найдем его, — поспешно вставляет Сиракс. — Просто я не думала, что мэм обещала, что я привезу вам обоих и… — Не думала! — едко комментирует Деймон, прерывая ее. — Никто не думает! Мой ребенок хрен пойми где, а ты не думала! У него на лице нервная усмешка сменяется почти истерическим смехом. Хелейна так и стоит, как вкопанная, пока он лезет в гардероб, достает куртку и вытаскивает и кармана ключи от машины. Сиракс то ли пытается не спорить, то ли решает просто не связываться, продолжая бессмысленную перепалку. Хелейна отмирает лишь в тот момент, когда он говорит, указывая пальцем на Сиракс: — Остаешься здесь и отвечаешь жизнью за Эйгона, поняла меня? — Я на вас не работаю, сэр. — Поняла? — повторяет он более угрожающе, и брелок у него в руках бьется о ключ от машины. Он уже собирается выходить, как Хелейна оказывается рядом и вдруг подает голос: — Я еду с тобой. На его хмуром лице не появляется никакой новой эмоции. Деймон сухо кивает, сжимая куртку в руке, и Хелейна семенит за ним к выходу из дома, встретившись взглядом с почти виноватыми глазами Сиракс.