Дьявол учится любить

            Эмма застыла. Последнее, что она увидела — приближающиеся, как в замедленной съемке, теплые губы Влада. Уже во второй раз… Она прикрыла глаза, не решаясь разорвать контакт, и целиком и полностью обратилась в ощущение. В ощущение его сухих, слегка шершавых губ, так жестко, даже грубо ее целующих. Здесь, посреди коридора, где в любой момент может быть застукана, одна-одинешенька оказаться рядом с ним… Это ли то, чего она скрыто желала всеми фибрами своей души, он ли тот, кто так сильно тянул ее к себе, так необъяснимо, так адски, так чертовски сильно? Да. Она ясно понимала, что начинает утрачивать ощущение реальности. Благоразумие и природная робость буквально трубили, чтобы она оттолкнула его, но чувства, которые затуманили, перекричали и в конце концов отключили здравый рассудок предательски бросили ее в объятия тьмы Влада Череватого. Она поглотила ее, но в ней, вместе с этим, добровольно хотелось утонуть с головой. И здесь, в эту секунду, она только и делала, что тонула. Тонула в нем, в тех ощущениях, что он давал ей возможность сейчас испытать впервые в жизни. Как он сжимает ее податливую плоть властными пальцами, притягивает к себе ближе, руками, которые, казалось, были везде, изучали ее всю.       Она лишь с трудом смогла выдавить его имя сквозь ласку, которой становилось так мало, и Эмма вдруг поймала себя на постыдной мысли, что ей безумно хотелось большего. Она снова издала невнятный звук, словно силясь что-то сказать, как Влад сразу же пресек все попытки:       — Молчи, — его губы скользнули от ее губ к щеке и затем к шее, на которой волнительно пульсировала набухшая венка. Ее руки не слушались свою хозяйку, нервно, рвано хватали ткань его верхней одежды, то оттягивая, то сжимая её. В свою очередь Влад, параллельно с этим, умудрялся витать где-то в совсем ином измерении. В измерении, где всё, о чем ему стоило бы думать, — собственная выгода. Максимальная. Чем не дьявол воплоти? Даже заключив сделку с демоном, которого «высшие» приставили к Череватому много лет назад, из самой этой сделки он норовил извлечь для себя небывалую пользу, и заключалась она (с недавнего времени) не только в победе на Битве. Влад был уверен в том, что желание видеть белобрысую дурочку перед собой в чем мать родила, да и в самых различных позах, не пришло ему из воздуха, и что главным виновником всего этого небесхитростного действа был никто иной, как Толик. С самого начала в эту самую «сделку с дьяволом» входило одно, не менее важное условие: полное отсутствие эмпатии, любви и прочих человеческих чувств, которые в работе с дьявольщиной хоть как-либо могли мешать. С того момента все любые проявления эмоций Влад в себе попросту отключил, словно клацнув на кнопку, и они более не могли пробиться сквозь эту толщу черного тумана. Так что без бесовского влияния Толика на вполне оправданные мужские желания, на тихую, забитую блондинку он бы никогда в жизни не обратил внимание. Более того, он прошел бы мимо, и у него даже не возникло бы желание подробно рассмотреть, что скрывается под мешковатым свитером.       Несмотря на все это, чернокнижнику нравилось наблюдать, как охотно ее тело поддается и отвечает на все его прикосновения, и как это все совершенно не вписывалось в ту картину напускного безразличия. В картину, которую, как она думала, изобретательно продумала. А на деле все оказалось простенькими каракулями, которые сейчас Влад искусно стирал в пух и прах. Особенно в эту секунду. Как она жадно, но в то же время робко, неумело цепляется руками за ткань его толстовки, тем самым, сама того не понимая, побуждая к более активным, решительным действиям. Череватый на мгновение понял, что еще немного, еще хоть раз она коснется его так требовательно, то не сможет совладать с собой и возьмет ее прямо здесь и прямо сейчас. У него сносило крышу от того, как она пахнет, как дышит…       — Нет, — тихо, неуверенно запротестовала вдруг Эмма. Руки предательски не слушались, дрожали. В ней все горело, когда он смотрел на нее вот так, как смотрел сейчас, и она действительно готова была отдаться полностью этому водовороту, этому буйному вихрю, поглотившему ее и поднявшего над землей. Она напрочь забыла, куда шла, и что все важные документы, которые ей поручили доставить, так и остались недобросовестно валяться, раскиданные по полу… После отказа Влад резко отшатнулся от нее и Эмма оторопела не зная, чего ожидать. Мама… Как же теперь хотелось вернуть все, притянуть его к себе, чтобы он попрал все ее протесты и закончил начатое.       Эмма присмотрелась, не понимая, кого видит перед собой: Влада, который целовал ее несколько мгновений назад или уже кого-то совсем иного? Казалось, его взгляд потемнел и он сам словно стал чернее ночи. Чернокнижник действительно с трудом совладал с желанием схватить ее за горло, как несчастную беспомощную мышку, и прижать к стене всем своим весом, чтобы показать, кто тут, на самом деле, хозяин.       Как же мириться с такой ебучей ситуацией, когда всё всегда было под твоим контролем, а теперь какая-то левая девчонка диктует свои правила? Девчонка, которая реально свято верит в то, что он влюблен в нее! Девчонка, которая, походу, решительно надумала вскружить ему голову, в то время как он связался с ней лишь из-за ее крови, которая, почему-то, была так ценна. Озадаченный таким раскладом, Влад серьезно вскипел:       — Да что, твою мать, снова не так, Эмма?! Ответа у робеющей девушки не нашлось. Она просто молча опустила взгляд, на носки своих босоножек. Не могла же она прямым текстом ему сказать, что всему виной была эта злосчастная Кристина! Не могла…       — Снова игнорируешь? — Влад преградил ей все пути к отступлению, уперевшись обеими ладонями на стену над белокурой головой, и девушка наконец разоткровенничалась:       — Ты сам меня отталкиваешь. Я не могу тебе верить. Дай мне уйти, — тихо попросила она, получив в ответ на свою мольбу строгое, четкое «нет».       Внезапное оживление в конце коридора, хлопок двери и последующие быстрые шаги, проносящиеся эхом по всему коридору, привлекли внимание обоих молодых людей. Они синхронно обернулись на звук, и ошарашенная Эмма, осознав, что их засекли, прижала ладонь ко рту в безмолвном крике.       — Получил что хотел? — накинулась она на напряженного чернокнижника. — Теперь меня, вероятнее всего, уволят! И все из-за твоего упертого, идиотского характера!       — Опять двадцать пять, еб твою маму! Что ж вас всех-то мой характер так задевает? — отшутился Влад, инстинктивно отступая назад в случае, если раздосадованная блондинка решит вмазать ему смачную оплеуху. — Вообще-то, Эмма, или как тебя там, мой «идиотский характер», как ты говоришь, не мешал тебе только что, когда ты с огро-о-мным удовольствием со мной целовалась. Или я не прав?       Эмме не оставалось, чем парировать, поэтому она выпалила:       — Отстань! — и смылась на всех парах. Мама, теперь узнают все… Что теперь будет? Господи! Только бы она знала, чем может обернуться ее мимолетная связь с экстрасенсом, никогда в жизни бы на это не пошла… Теперь таинственный инкогнито который, скорее всего, видел все, что было между ними сейчас, расскажет об этом всем. Какой позор! Где-то в глубине души у Эммы зародилась мысль, что она, может быть, этому будет даже рада. Ведь если ее перипетии взаимоотношений с Владом станут всеми известным фактом, то об этом невольно узнает и Кристина. Как бы там ни было, надежда на то, что Эмма сможет настичь бессовестного шпиона, все же оставалась, однако ее стремления рассыпались, когда Влад, догнав ее, зажал ей рот ладонью. Толкнув первую попавшуюся приоткрытую дверь, он ввалился в темное крохотное помещение, затащив за собой еще и обомлевшую Эмму.       Изловчившись, чернокнижник оказался спиной у двери, чтобы заранее пресечь попытки к бегству и машинально, нащупав в полнейшей темноте щеколду, заперся. Эмма лишь услышала, как звякнул шпингалет и, выставив руки перед собой, словно слепой, завопила:       — Что ты делаешь?! Полная темнота, закрытое, очень тесное пространство и Влад Череватый где-то совсем рядом. Эмма сжалась, напряглась словно ежик, который, выпустив иголки, готовится отразить любую атаку, несмотря на то, как, на самом деле, был мал и беспомощен.       — Тихо! Не ори же, елки палки! — начинал раздражаться Влад. Сколько можно с ней возиться, как с писаной торбой? Не было у него столько времени и столько терпения, чтобы раскручивать Эмму медленно и размеренно, ему было нужно все и сразу, не больше и не меньше. И так было всегда. По крайней мере до того злосчастного дня, когда Толику пригляделась эта наивная худощавая мартышка!       Сделав над собой усилие, он взял под контроль все противоречивые эмоции, которые постепенно овладевали его рассудком. Было сложно, но он сумел отогнать агрессию и гадости, которые так быстро расползались по его сознанию, словно скользкие змеи. Пользуясь растерянностью Эммы, Влад достал из кармана завалявшуюся там старую зажигалку и зажег пламя, чтобы разглядеть девушку. Когда тусклый оранжевый свет лег на ее бледное лицо, осветил зеленые большие глаза, поджатые в напряжении алые губы, покрывшиеся краской смущения щеки, чернокнижник мысленно проклинал дьявола-помощника за свою собственную слабость. Прямо сейчас он мог бы посадить ее на эти чертовы пыльные коробки и развести в стороны эти тонкие, белые ноги, прочно сжимая в кулаке белокурые волосы на ее затылке…       — Что еще?! — Совсем растерялась Эмма. Ей хотелось исчезнуть, раствориться в пространстве, распасться на атомы, лишь бы не стоять здесь, не смотреть в эти черные, всепоглащающие зрачки, окутанные беспросветной тьмой. Она с ужасом осознавала, что хотела бы остаться здесь с ним как можно дольше, забыть его чванливый, заносчивый характер, позволить ему делать с собой все… Она поняла, что окончательно пропала, когда ощутила собирающийся внизу живота сгусток, такой приятный, и который появлялся там только тогда, когда рядом был этот сукин сын! Кому же отдать душу ей, чтобы не ощущать больше этих проклятых импульсов?…       — Я спрошу еще раз. Почему. Ты. Не. Пришла? — Делая акцент на каждом слове, Влад словно не спрашивал, а утверждал.       — Не все обязаны плясать под твою дудку! А теперь отойди, если меня хватятся, у меня будут проблемы, — Эмма сделала шаг в сторону, намереваясь обойти Влада и удрать как можно скорее. Он так влиял на нее, что рядом с ним она не всегда осознавала, где реальность, а где — бурный поток ее фантазии.       Влад быстро среагировал и преградил ей путь, не так сильно, как обычно, но ощутимо придерживая ее за запястье. Ежова застыла от его прикосновений, для вида хотела дернуться, но сила Череватого превосходила ее не только физически. Его энергетика, бешеная, словно окутывала всех, кто оказывался рядом, этого нельзя было не ощутить, это сносило с ног, гипнотизировало. В нем словно поистине была эта дьявольская сила, не только потому, что она ей помогала, казалось, что он был сплошным ее олицетворением.       — Я же вижу, ты не хочешь уйти, — секунда — и Влад тушит желтый сгусток пламени, снова погружая обоих в волнующую темноту. — И я знаю, что ты чувствуешь, — она больше не видела его. Лишь слышала, чувствовала, что он где-то совсем рядом. — Глупая ты, Эмма… От демона ничего не утаишь. Демон видит все.       Все произошло так быстро, что Эмма лишь почувствовала холодную стену за спиной и его теплое дыхание, будоражащее волосы на макушке. От неожиданности и неопытности она хотела отпрянуть, но оказалась вплотную между Владом и неумолимой стеной крохотной кладовки. Колени подкосились, когда она почувствовала его прохладные пальцы где-то в районе ключицы, стремительно, обжигающе спускающиеся ниже, но не пересекающие границы ее верхней одежды. Чернокнижнику было крайне сложно сдержать себя, чтобы тут же, на ходу не стянуть с нее всю эту чертову одежду, которая их разделяла. Эмма растерялась, не зная, что делать, когда ситуация заходит так далеко. Она полностью доверилась ему, как утопающий доверяет свою жизнь спасительной руке, которая, возможно, сама же его и утопит.       — Стой, — в Эмме вдруг взыграла совесть и та неловкость, которую она испытывала в силу неумелости. Впервые она ощущала что-то подобное, да еще и с кем… Ну почему, почему именно к нему так бешено тянуло?!       Эмма охнула от неожиданности, когда уверенные, умелые руки потянули за край кофты, задрав ее кверху. Несмотря на темноту, в которой они оказались, его ловкие, отточенные движения наталкивали на мысль, что женское тело он знал наизусть. Требовательные губы вновь оказались где-то на шее, попутно исследуя все, к чему у него появился такой долгожданный доступ. Еще немного и она станет полностью его. Окажется в полной его власти и ей, этой глупой невинной белобрысой овечке уже не отвертеться…       Эмме казалось, что она сходит с ума. Она должна была избегать его, держаться подальше, злиться, кричать на него, сбежать, покончить с этим раз и навсегда… А вместо этого, бесстыдно зажатая им в укромном, запертом и темном месте, теряет разум под этими обжигающими руками. Кровь предательски хлынула в самую сокровенную точку, пока щеки горели огнем. Мама… Что она позволяет ему с собой делать?       Едва напористый чернокнижник коснулся брительки лифчика, оттянув ее, чтобы избавиться от тесного нижнего белья, под которым уже просяще напряглись соски, как дверную ручку кто-то резко дернул. С той стороны послышались явно неудовлетворенные происходящим голоса, намеревающиеся попасть в уже занятое помещение.       — Да что за блядство! — Красноречиво высказался Влад, нехотя приостанавливаясь. Эмма вздрогнула, отпрянула от разгоряченного чернокнижника и по памяти бросилась к выходу. Череватый, не желая мириться с повторным проигрышем, придержал ее:       — Далеко собралась?       — Да! Пусти! Настаивать он не стал и Эмма, дернув замок, вылетела из кладовки так стремительно, что и мокрого места не осталось.       Следом за девушкой из подсобного помещения, вопреки шокированным дамам-уборщицам, появился Влад, моментально натянувший улыбку. Женщины многозначительно переглянулись, явно узнав в незваном госте одного из участников проекта, словно по воле нечисти мистическим образом оказавшийся здесь вне рабочего дня.       — Молодой человек, позвольте спросить… — открыла было рот одна из матрон, как Влад вежливо отбрил сразу обеих:       — Мы тут работку по черному делали. Мужик кинул бедную девушку, — пожал плечами, — ну уж о-о-чень отомстить хотела. Ну, милые женщины, вы и сами понимаете, отказать не мог.       Взгляды обеих сотрудниц, в которых читалось явное «какого хрена?!» Влада нисколько не смутили. Обезоруживающе подмигнув, он, моментально изменившись в лице, стремительно скрылся за углом коридора.

***

      Рабочий день на сегодня для Эммы подходил к концу, хоть и остаток времени девушка никак не могла сконцентрироваться на своих обязанностях. Образ возбужденного Влада совсем отказывался выходить из головы, и Эмма пыталась отвлечь себя как могла. И у нее получилось, когда появилась другая насущная проблема, которая снова грозилась вывести девушку из зоны комфорта. Обговаривая вместе с Таней сюжет последующей серии Эмма с ужасом узнала, что новое испытание для экстрасенсов было запланировано провести в другом городе за тысячу километров от столицы. В Ростов, где проживает семья, обратившаяся в редакцию Битвы за помощью, на съемки необходимо было вылетать уже завтра. А для Эммы это значило, что помимо всех фоновых передряг с квартирой, ей теперь предстояло провести несколько беспрерывных дней рядом с Владом… Лишь тень этой мысли уже бешено гнало кровь по венам, вынуждая бедное, волнующееся сердце сокращаться дважды быстрее.       Когда Эмма выскочила из монументального здания на воздух, на ней не было лица. Воспоминания о практически критической для нее точке близости с Владом Череватым не давали покоя. Бледная, словно смерть, она отошла от входной двери и, застопорившись, пригляделась: в нескольких метрах у лестницы колонну подпирал скрестивший руки на груди Саша Некрасов в компании Тани. Девушка тут же бросилась менять курс своего пути, развернувшись, чтобы обойти с другой стороны и выйти к трассе, но глазастая коллега ее тут же окликнула. Божечки, как это все не вовремя! Эмма была совершенно не в состоянии с кем-либо вести диалог, она с трудом удерживалась на ногах, ставших похожими скорее на бесформенное желе. Хотелось сбежать и спрятаться под одеялом в своей тихой, маленькой комнатке. Девушка нехотя посеменила к новым знакомым, уже мечтая поскорее улизнуть от их пытливых взглядов.       — Ты что-то хотела? — осведомилась взлохмаченная Эмма. Таня пригляделась: с новой коллегой было явно что-то не так.       — Все норм, подруга?       — Конечно! — воскликнула Ежова, озираясь по сторонам, словно остерегалась вновь напороться на Влада. «Свали из моей головы!» — на миг подумала девушка. Порядком осточертело видеть оголтелого чернокнижника во всех прохожих, мало-мальски схожих на него. — А в чем дело?       — Да все ок, — вклинился вдруг Саша. — Коллега поручила тебя мне.       Ничего не понимающая Эмма нахмурилась:       — В каком смысле?       — Я ж тебе как раз и собираюсь рассказать! Какая муха тебя укусила, Ежова? — встрепенулась коллега, взволнованная загадочным поведением Эммы.       Пока Таня отнюдь не могла дать себе отчет в том, что происходило со сначала бледной, а затем покрасневшей, словно от смущения Эммой, Некрасов все прекрасно понимал. Более того, когда он увидел ее, крохотную, беспомощную, словно загнанную львом антилопу, прижатую этим уебком-чернушником к стене и чуть ли не трахающим ее прямо там, он был готов сорваться с места и разъебать его смазливую, улыбчивую и самодовольную харю прямо там! Он бы с таким садистким удовольствием взирал свысока на то, как сатанист сплевывает собственную кровь, корчась от боли… А затем сам бы подошел к бедняжке и проделал бы с ней все, что делал там этот проклятый демонский приспешник прямо у него на глазах! Замечтавшись с головой глядя на вырисовывающуюся перед ним картину он не заметил, как уперся на ближайшую дверь и случайно захлопнул ее. Пришлось смываться быстрее пули и надеяться на то, что этот черт никогда не поймет, что это был он. Саша поймал себя на мысли, что в глубине души несколько остерегался методов работы молодого чернокнижника и предпочел бы скорее поддерживать с ним нейтралитет, но спокойно смотреть на то, как он нагло подбивает к малышке Эмме клинья а она ведется на его дьявольские чары, парень не мог. Черт с ним, подселит ему какого-нибудь беса — так тому и быть! Эмма была слишком ценна, чтобы вот так просто отдать ее в грязные дьявольские лапы.       — В общем, такая хрень: я обзвонила всех своих знакомых. Ну, как ты поняла, никаких вариантов особо нет. Поэтому собираешь свои манатки и дуешь ко мне, пока не найдешь новое жилье. А Сашку я попросила, чтобы помог тебе сумки перевезти, — она многозначительно глянула на молодого человека, таинственно молчаливого, и перевела взгляд на Эмму.       — Спасибо. Я бы без тебя не справилась, — согласилась девушка несмотря на то, что снова оказаться в одной машине с Сашей ей бы не хотелось.       — Ну что, едем? — Некрасов, буквально за секунду выудив ключи от автомобиля, размахивал ими перед носом девушки. Он не мог скрыть того, как сильно ему хотелось поскорее увезти ее отсюда, с этого змеиного кодла, где чертовы сатанисты привлекают хорошеньких девушек больше, чем нормальные парни.       — Ну давайте, шевелите клешнями. Эмс, набери, как приедешь!       Незаметно приобняв Эмму за плечи, он спешно отсалютовал Тане, с которой Ежова даже не успела попрощаться и, последний раз оглянувшись на коллегу, в ускоренном режиме повел ее к припаркованному неподалеку Мерседесу.       За тем, как над скромно и покорно перебирающей ногами Эммой навис сгорбившийся в три погибели Саша, внимательно наблюдал Влад Череватый, по счастливому (или не совсем) стечению обстоятельств ожидающий такси. Он, уперевшись спиной на стену, по обыкновению перебирал пальцами серебряную цепь на запястье, что уже вошло в дурацкую привычку. Цепочка, доставшаяся ему несколько лет назад от одного из наставников, была его личным сосудом некоторой темной материи, который он наполнял. Она была источником энергии, которая всякий раз подпитывала его и на испытаниях, и на личных приемах, и во время работ на кладбище. Она значительно помогала ему всегда, когда он взаимодействовал с той силой, которая за ним стояла.       Не отрывая взгляда, Череватый проследил как Эмма, улыбающаяся, светящаяся прошествовала вместе с этим уродским смазливым уебанцем, а затем он галантно открыл перед ней дверь машины и она скрылась в ней. Влад прикрыл глаза, стиснув зубы. Внутри все пылало ярким, алым огнем, огнем, который, словно бензин, подпитывала с трудом контролируемая злость. Это пламя разгорелось в нем до огромных масштабов, остановить его было уже сложно, он знал, что если его понесет, то остановиться будет задачей невыполнимой. Горячий нрав, вспыльчивость и буйный темперамент лишь подначивали этот пожар гореть ярче и сильнее, охватывая собой его всего. К здравому смыслу обращаться не было никакого резона, поскольку его голос не мог пробиться через толщу сквернословия, заполнившим все его мысли, а особенно тогда, когда он уже представил Эмму наедине с этим слизняком в одной машине.       Адски било по достоинству и привычному самолюбию то, что эта маленькая вертихвостка не поддается ему, как бы он к ней не подбирался. Он и так, и сяк, а она сбежала, в самый неподходящий момент, именно тогда, когда закончить начатое оставалось всего ничего. Подразнила, стебанула и благополучно оставила его не только без биоматериала, чертовски ему необходимого, но и с диким стояком в штанах. Зато с каким-то олухом, у которого вместо мозга — полено, катается и бессовестно ему лыбится. Нет, такой-то хуйни Влад точно терпеть сложа руки не будет. Он же видел, как она таяла под его руками, словно пластилин, слышал, как дышала, эту безмолвную мольбу внутри, которую она так тщательно пыталась от него скрыть. Она хотела его, так какого гребаного хера сбежала, так еще и в объятия какого-то ебучего помощничка? Но терять время на рассуждения пора было перестать. Время действовать.

***

       Ехали молча. Эмма не решалась нарушить тишину, она даже банально не знала, о чем говорить с Некрасовым, да и он сам, судя по всему, сегодня был не в духе. О том, какой была их последняя встреча, девушка старалась не не вспоминать. Анализируя свое поведение, ей было стыдно что-либо ему сказать, ощущая себя непомерно виноватой за проявленную холодность и равнодушие. Эмма хотела было извиниться, попытаться объясниться, чтобы новый заботливый друг не остался в обиде, но тот начал диалог первым:       — Эмс, скажи честно, — вдруг объявил Некрасов. Девушка машинально перевела на него взгляд, ощущая, как сильнее начинает пульсировать в грудной клетке. Она заметно напряглась глядя на то, как сильно руки Саши вцепились в руль. — Ты трахаешься с этим сатанинским подонком?       — Что?! — Эмму словно только что окатили чаном ледяной воды, а затем погрузили в бурлящий кипяток где-то в преисподней. Они что, все сговорились?!       — Окей, значит да! Это твое право, Эмма. Но он — явно не лучший вариант!       Оправдываться Эмма не желала, единственное, чего ей хотелось, поскорее покинуть автомобиль Саши и больше никогда не поднимать эту тему с кем-либо, а уж тем более с ним.       — Да с чего тебе это знать? — Вдруг, неожиданно для Некрасова, огрызнулась девушка. — Знаешь, мне вроде уже не десять и даже не шестнадцать! Думаю, мне хватит мозгов чтобы самой разобраться, с кем спать!       — Потом не говори, что я тебя не предупреждал!       Эмма тактично промолчала, больше не желая поддаваться на провокации. Все, что касалось Влада, было для нее слишком щепетильной темой, которую поднимать она не хотела даже с самой собой, стараясь всячески ее избегать.       — Ты сама разочаруешься. Погляди на него! Какие маты он гнет на испытаниях, — все больше распылялся Некрасов, ослепленный ревностью. — Проклятиями налево и направо разбрасывается! Не самый подходящий вариант, не находишь?! — Видя, как Эмма нарочито отвернулась от него, изучая пейзаж за окном, он все же ощутил укол совести и поспешил исправить ситуацию:       — Извиняй, Эмс. Переборщил.       Остаток пути ехали в полной тишине. Ни Эмма, ни ее водитель не перемолвились ни словом. Молчание Эммы было полным избеганием скользкой темы, пока молчание Саши — тщательно строящаяся цепочка его последующих действий.

***

       Ваганьковское кладбище встретило Влада Череватого и его постоянного компаньона в лице рюкзака с атрибутикой начинающимся дождем. Мелкие прохладные капли ложились мелкой россыпью по центральной заасфальтированной дороге. Чернокнижник изредка морщился от попавшей на лицо влаги и про себя чертыхался от стихии, которая мистическим образом с каждым его шагом расходилась сильнее. Взбунтовавшийся осенний ветер клонил ветки деревьев книзу, а былого солнца, которое виднелось в небе еще каких-то полчаса назад, было уже не рассмотреть за черным покрывалом грозовых туч.       Наконец отыскав подходящее место на мокром, холодном асфальте, охваченный могилами и их оградками со всех сторон, Влад остановился на перекрестке. Стянув черный рюкзак с плеча, чернокнижник бросил его прямо посреди дороги, неприятно поморщившись от грязи и болота вокруг. Бросив мокрую могильную глину на свое ритуальное зеркало, он опустился на корточки напротив него. На отражающей поверхности тлела зажженная одинокая свеча, несмотря на все еще редкие капли дождя. Черные кеды, измазанные грязью, уже плохо походили на новые, ровно как и джинсовая куртка, промокшая до нитки. М-да, Череватый не помнил, когда опускался до такого. Переться в ливень на кладбище ради какой-то девчонки… Это звучало для него, как Отче наш, но делать было нечего — он появился в воротах погоста не только ради этой отъявленной мартышки. Завтра предстоял двухчасовой перелет а затем испытание, все это было трудоемко и энергозатратно, и ежеразовые променады по кладбищу стали уже эдакой традицией. Он приходил всякий раз, чтобы восполнить силы, осуществить начитку и подкупить помощника водкой и сигаретами. Завтра он был намерен отдаться на полную катушку и было совершенно неважно, чего ему это стоит. Толик вышел к нему на контакт не сразу и Влад, основательно раздраженный не только отворотом поворотом от Эммы, но еще и тем фактом, что по договоренностям с дьявольской силой времени у него оставалось всего ничего, чтобы выполнить обещанное и получить такую долгожданную кровь белобрысой чертовки. Такой манящей, такой… Чистой, что-ли?       — И чего тебе? Я же говорил, блять, очень-очень много раз — не тревожь понапрасну! — С ходу разошелся явно не настроенный на работу демон. Капли крови с руки Влада приземлились на купюру, и, спустя минуту молчания, он вдруг констатировал:       — Начну с самого хуевого, — оттянул ворот джинсовой ткани, которая так внезапно стала тесной. — Привязка твоя здорово сработала. Я б даже сказал на ура. Теперь заканчивай с этим цирком.       Демон шутливо поцокал, и оказавшись над чернокнижником сгустком темной энергии, смеясь, проговорил:       — А что такое? Серая мышь отшила разок и ты уже сдался? Трахни ее и все! Не мне тебе объяснять, как это происходит!       — Это не все новости. Есть один уебанец, который за ней ухлестывает, — ощутив, как в грудной клетке снова начинает гореть, чернокнижник напряженно сглотнул. — А я притворяться хорошеньким, как этот смазливый кусок говна, не могу. Так что если у него получится, то считай, что все пропало.       — Не вижу проблемы! Ты что, забыл как чернуху делать?! Сделаем ему, чтоб ноги отсохли к ебени матери, да и все дела! Только не говори мне, что ты не способен уломать какую-то жалкую девку! — распалялся бес, внимательно сканируя алыми глазами своего подопечного. — Не забывай, что мы получим в конце…       Демон, не попрощавшись, растворился, оставляя чернокнижника в одиночестве. Влад поднялся, осторожно собрал все свои ритуальные предметы и на миг застыл. Он приподнял рукав черной толстовки и слегка провел пальцами по атласной ткани, прочно намотанной на его запястье. Шарф Эммы, о котором девушка благополучно забыла, так и остался покоиться в недрах личных вещей чернокнижника, а теперь был прочно привязан к нему. Парень втянул запах едва уловимых ноток аромата Эммы и как только воображение вновь услужливо подбросило ему картину с девушкой в главной роли, он понял, что не остановится. Он всегда идет до конца. Всегда. И всегда получает желаемое. Уходя с кладбища, Влад, полный решимости, на мгновение подумал: «Хочешь со мной поиграть, Эмма? Так и быть. Поиграем»