Как я устал ждать тебя и нашёл

"Каждое утро приводи в порядок свою планету"

      Назавтра Слава проснулся поздно, но подниматься не хотелось. Он лежал и в деталях вспоминал вчерашний вечер - его эмоции были столь разнообразны, что он то краснел, то бледнел, то улыбался, то возбуждался и отвлекался. Но всё-таки главные ощущения он бы определил так: радость, что кажется он интересен Мирону и есть надежда, что у них будут отношения; глубокое и болезненное (и физически тоже) разочарование, что вчерашний вечер закончился только поцелуем (хотя, по правде сказать, Слава понимал, что нечто большее - это очень и очень страшно); восторг, что поцелуй был, да ещё какой классный - самый настоящий, хоть его Слава и выпросил сам; ну и приправлено это всё было щепоткой стыда - ведь Слава всё-всё помнил, каждую секунду: и свои дурацкие признания и надуманные обиды и сопливо-приторные намёки про вечную любовь. Но главная проблема была в том, что про вечную любовь Слава, кажется, не только намекал, но и, правда, её чувствовал в себе (тут Мирон, конечно, опять съязвил бы!). Но Слава ощущал, что вчерашний ли вечер, первое ли сентября, насмешки Мирона про рэп, проявленный интерес в кафе или та самая баталия про трек - были импульсом. Да и не все ли равно, откуда приходит нежный толчок, от которого трогается и катится душа, обреченная после сего никогда не прекращать движения. И Слава испытывал всё это время как его душа замирает.       Что делать дальше было неясно (ну в смысле, понятно, что надо вставать, помогать по дому, готовиться к занятиям в универе и всё такое), но что делать с Мироном? Ведь Слава всё это время крутил в руках телефон в надежде не пропустить сообщение, которого, конечно, не было. А пообщаться очень хотелось. Он набирал текст и стирал, почти нажимал на кнопку вызова и отдёргивал руку, даже искал цитаты в интернете, чтобы отправить, но вспоминая как Мирона ёрничал про романтику, забил на это дело. Как-то обозначить себя очень уж хотелось, чтобы ОН не забыл, чтобы подумал о нём, чтобы ещё раз напомнить, что Слава очень ждёт ответных проявлений. И Слава не выдерживает: Слава Мирон, спасибо за вчера! Я, кажется, переборщил, да?       Слава специально придумывает сообщение с вопросом, чтобы у Мирона не было возможности ему не ответить. И принимается ждать.       А Мирон проснулся утром удовлетворенный и довольный жизнью: в отличие от Славы, он не остался в одиночестве со стояком, а вызвонил одного приятного знакомого и прекрасно решил свои проблемы, возникшие после Славиных нежностей. Да, Мирон всегда выбирал незамысловатые пути, которые будут выгодны ему. Он умел жить легко и в своё удовольствие и не испытывать от этого никакого морального дискомфорта. Да, рефлексия с утра - такая себе задумка, но подниматься и бежать в субботу утром никуда не надо, поэтому почему нет. Слава Мирону нравился: своей нескладностью, пылкостью, дерзостью вперемежку с необъятной нежностью. Он симпатичный и чуть манерный, искренний и живой. Все чувства Славы Мирон читал на раз, не надо было быть особенно чутким, внимательным или психологически подкованным, чтобы видеть как Слава к нему относится - как к сокровищу. Это и умиляло и раздражало и шокировало и ошеломляло. А ещё Слава сам боготворил свои чувства, он им поддавался с необузданной радостью: ну кто ещё за несколько дней согласится с внезапно открывшейся тягой к человеку одного с тобой пола, каким-то совершенно естественным способом обратит на себя внимание, добьётся свидания, втянет в трепетные разговоры о любви и в поцелуй. Почти немыслимо. И Мирон наслаждался тем, что включился в это, наслаждался этим безумным ураганчиком. Но перешагнуть сейчас границу и пригласить вчера Славу к себе Мирон так и не смог.  Человек, проживающий одну-единственную жизнь, лишён возможности проверить гипотезу опытным путём, и ему не дано узнать, должен был он или не должен был подчиниться своему чувству. Но Мирон решил дать ещё время и себе и Славе . Ещё чуть больше времени. Понять, попробовать осознать, попытаться как-то обосновать.       Когда пришло сообщение, Мирон не сомневался от кого оно. О! Эта предсказуемость влюблённого человека!

Мирон

Переборщил!

Поэтому теперь должен мне!

Ровно через 8 секунд звук сообщения! Мирон усмехнулся скорости. Слава ЧТО ИМЕННО?) Я ГОТОВ)

Мирон

Через неделю день первокурсника, помнишь же ещё?

Вот надо выступить там круче всех!

Сделаешь, пойдём отмечать, познакомлю со своим другом.

Слава Сделаю! А мы что, не увидимся до этого?

Мирон

Увидимся на лекциях

Первым порывом Славы было направить плачущий смайлик, но он сдержался, чтобы Мирон больше не думал про эмоциональный шантаж (Слава даже загуглил что это, чтобы получше разобраться).       Больше Мирон не отвечал и не писал.

***

А в понедельник Слава задержался после лекции и аккуратно подошёл к Мирону. И куда только девалась вся смелость? Откуда снова появился этот смущённый и трепетный мальчик? Когда в аудитории они остались вдвоём, Слава тихо спросил:       -Мирон Янович, можно я кое-что спрошу?       -Спроси, конечно, Слав!, - Мирон собирал вещи со стола, даже не глядя на него.       -Мы с Ваней уже всё отрепетировали и я точно выступлю хорошо! Можно мне пригласить тебя, ой, Вас, на кофе? Мирон поднял на него глаза. Эти огромные синие глаза, от которых сердце переворачивалось.       -Приглашай!       -Пойдём...те сегодня пить кофе, Мирон Янович?       -Нет, сегодня не могу.       -Почему?       -Охуел? Какая тебе разница почему?       Слава распереживался, сбился, расстроился. Мирон сегодня был холодным, далёким и смотрел на него не как на Славу, как будто ничего не было, как будто он не целовал его, будто не слышал Славиных слов о любви.       Несчастный и сбитый с толку Слава смотрит на него несколько секунд и поворачивается к двери.       Мирон, у которого сегодня было плохое настроение, просто не хотел ни о чём думать, ни с кем общаться, он просто хотел скорее домой. У него так бывало, что внезапно, безо всякой причины он проваливался в какую-то тоску и неприятие всех и всего вокруг. Иногда это было настолько амплитудно после приподнятого воодушевляющего настроения, что переживались эти мгновения немотивированной тоски трудно и неприятно. Но Мирон, заботясь о себе и не желая насиловать себя, никогда не давил лицемерную любезность, а поддавался  мрачному состоянию и позволял убеждаться в своей правоте тех, кто говорил, что порой он ведёт себя как надменный мудак.       И вот, почти впервые в жизни, что-то неясное и неосознанное толкнуло Мирона и заставило переступить через себя, почувствовать как что-то внутри неприятно зашевелилось от этого вида удаляющегося, явно растерянного Славы.       -Давай в среду сходим на кофе!, - говорит в спину. Слава останавливается, но не оборачивается.        -А сегодня могу добросить тебя до дома, я на машине. Если у тебя больше нет занятий.       Занятия у Славы, конечно, ещё были, но разве можно пропустить возможность немного побыть с Мироном! Ещё и наедине.       -Но я живу далеко от универа, - Слава наконец-то разворачивается и Мирон видит столько надежды в этом лице! Понимает, что не зря заставил себя пойти против своего хренового настроения. Пожалуй, эта слишком очевидная хрупкость, которая отражается в глазах напротив, стоила того.  В Славе таилось столько нежности, что он подумал: ее хватит на всю жизнь. Мирон встрепенулся и отогнал от себя это внезапную, почти поглотившую его чувственность.       -Значит, будем долго ехать!, - Мирон подмигнул, намекая,  что дальше подразумевалось несказанное "не верю, что ты этого не хочешь".       В машине молчали, потому что Слава почувствовал, что с Мироном что-то не так и решил не лезть к нему. А Мирон оценил эту чуткость, уловил проявленное в виде тишины внимание.       Они и сами не поняли, что сегодня произошло нечто важное, переломное: как они оба постарались что-то сделать друг для друга, немного, один, не вполне осознанный, шаг, попытались подстроиться и понять другого.       В середине пути Мирон начал страшно ругаться на окружающих водителей-идиотов и выглядел так грозно, что Слава засмеялся. Сразу стало легче и Мирон начал рассказывать истории из серии "за рулём". Слава охотно поддерживал беседу, а Мирон бросал на него редкие улыбчивые взгляды, от чего Слава почему-то смущался, немного краснел и отворачивался к окошку.       Когда Мирон остановился на парковке у дома, Слава повернулся, поглядел ему в глаза:       -Спасибо!, - видит, что Мирон наклоняется и поднимает руку и Слава в ту же секунду уже знает где окажется эта рука и не ошибается. Поцелуй выходит нежным, но глубоким, долгим. До чего приятно отдаться этому мгновению, на трезвую голову, в совершенно обычный будничный день. Момент выходит очень интимным, а рука на затылке, которая сегодня скорее нежно гладила, чем давила показалась настолько привычной, настолько там, где и должна быть, что у Славы непроизвольно вырывается лёгкий стон, за который самому неловко. Мирон поцелуй разрывает, но не убирает руку,  прижимается щекой к щеке и тихо шепчет на ушко:       -Всё, беги домой!       Но у Славы не хватает духу прервать эту прекрасные секунды. Мирон отодвигается сам и уже когда Слава выходит из машины, наклоняется в его сторону:       -Не дрочи!, - улыбается, - Дождись среды!       Слава хлопает дверцей, ему и смешно и восхитительно и очень обнадеживающе.       А Мирон пока добирается до дома, раздумывает о том, что раньше в такие "плохие фазы" ему никто не мог помочь, а он и не позволил бы. А вот сегодня вдруг дал Славе шанс на что-то там, внутри, повлиять и позволил себе схватиться за руку помощи. Или всё-таки губы помощи? Мирон улыбается: ему очень нравится эта прелюдия в отношениях. У него давно такого не было, Мирон всегда прямо мог сказать о своих вполне однозначных желаниях и сразу предупредить партнёра или партнёршу, что его интересует только секс, иногда одноразовый иногда пролонгированный, порою даже с конфетно-букетным периодом и формальными признаками отношений, совместными фото в Инстаграме и представлению друзьям (как в случае гетеро-истории). В любом случае, это было всегда стремительное начало и в большинстве случаев довольно стремительный конец. Про то, что и Слава согласился бы на стремительное начало, Мирон не сомневался, конечно. Но ему самому казалось, что сейчас стоит всё сделать не так как всегда, сделать правильно. Быть готовыми и открытыми, чтобы полностью погрузиться и насладиться этими странными, притягательными, будоражащими отношениями.