Серебряная душа древнего замка

Самый изощренный вид пытки — это насилие над мозгом

      — Таким образом, мы сегодня выяснили, что ступенчатая трансфигурация неживого в живое происходит в три этапа, — закончила лекцию Макгонагалл. — Домашнее задание — эссе с подробным описанием каждого из них.       Прозвучал колокол, оповещающий об окончании занятий. Усталые ученики с пустыми безжизненными глазами стали механическими движениями складывать книги в сумки, благодаря небеса, что это был последний урок. Гинтоки бодро подскочил и размял затекшие от неудобного положения тело и поспешил к выходу.       — Мистер Саката, я так и не получила ваши эссе, — прозвучал ему в спину голос Макгонагалл. — Если их не будет у меня на столе к концу недели, я буду очень разочарована.       — Да, да, конечно, — не оборачиваясь, самурай помахал рукой и вышел за дверь.       — Ты вообще собираешься делать домашние задания? — сразу же напустилась на него в коридоре Гермиона.       — Возможно когда-нибудь позже, — вяло отмахнулся Гинтоки.       — Возможно? Когда-нибудь? — глаза гриффиндорки начали наливаться кровью.       — Это было потрясающе! — нагнал их Рон. — Я бы сам никогда бы не решился, но ты, Гин-сан, просто нечто!       — Что именно было потрясающим, Рональд? — четко выговаривая каждое слово, спросила Гермиона звенящим от напряжения голосом.       — То, как Гин-сан отшил Маккошку, конечно! — воскликнул Рон, не подозревая об опасности.       — Рон имел ввиду… — попытался оправдать друга Гарри, когда увидел, как ноздри Гермионы стали трепетать, словно крылья бабочки.       — Я знаю, что он имел ввиду, Гарри, — отчеканила гриффиндорка и резко обернулась к самураю. — Сколько ты уже написал эссе?       — Ни одного, — честно признался Гинтоки.       — Как вообще так вышло? — искренне возмутилась Гермиона.       — Подумай сама, — протянул Гарри. — Флитвик и Спраут любого натянут на «Слабо», Снейп только обрадуется, если ему не надо будет проверять лишнюю писанину. На дополнительные занятия Гин-сан ходит только к Хагриду. Остается только Астрономия и Макгонагалл.       — Но, но… также нельзя! — Гермиона почти потеряла дар речи       — Еще как можно! — Рон уставился на самурая влюбленными глазами. — Ты же станешь настоящей легендой Гриффиндора, Гин-сан!       — Повтори, что ты только что сказал, Рональд Биллиус Уизли! — рявкнула Гермиона, чуть не бросаясь на него.       Рон охнул и шарахнулся в сторону, осознавая, что и кому только что сказал, а затем постарался затеряться в толпе у Большого зала, крикнув напоследок:       — Забудь, пожалуйста, что я сказал, Гермиона! А я постараюсь не попадаться тебе на глаза!       — Балбес, — раздраженно фыркнула Гермиона и повернулась к Гинтоки. — Ты собираешься делать домашние задания?       — Нет, — не моргнув и глазом, ответил кучерявый и вышел на улицу. — Старик сказал мне посещать занятия, про задания он ничего не говорил.       — Профессор Дамблдор подразумевал это, как сам собой разумеющееся! — не отставала от него Гермиона.       — А куда мы идем? — перебил ее Гарри, они уже отошли от замка на приличное расстояние.       — Нужно посмотреть, что за конуру нашел бродячий пес, — ответил Гинтоки, неспешно переставляя ноги по пожелтевшей траве.       — Бродячий пес? Сириус? — уставился на него Гарри с возрастающим возбуждением. — Ты хочешь навестить Сириуса?       — Не получится, — покачала головой Гермиона, извиняющее посмотрев на Гарри. — Нам нельзя покидать территорию школы.       — Почему? — искренне удивился Гинтоки.       — Потому что это против правил, — безаппеляционно заявила Гермиона. — Да и как ты хотел это сделать?       — Через выход, — Гинтоки указал на кованые ворота, к которым они успели подойти.       Гермиона хотела сказать, что ворота, наверняка, зачарованы и просто так не откроются, но Гинтоки толкнул закрытую створку. Скрипя несмазанными петлями, она открылась достаточно, чтобы пропустить одного человека. Гарри с Гермионой замерли с одинаковыми шокированными выражениями на лицах. За три года, что они учатся в Хогвартсе, никому как-то не пришло в голову попробовать самый очевидный способ покинуть школу.       Гинтоки не стал тянуть время и уже направился в сторону Хогсмида. Остановить Гарри на пути к Сириусу не смог бы и Хогвартс-экспресс, так что он, не раздумывая, поспешил за самураем. Гермиона раздраженно тряхнула головой, прошипев себе под нос что-то нелицеприятное про великовозрастных идиотов, и пошла за ними. Отойдя на приличное расстояние от замка, они вызвали «Ночного рыцаря» и поехали в Лондон.       С неба моросил противный мелкий дождик, наполняющий щели в старой брусчатке грязной коричневой водой. На фоне хмурого серого неба площадь Гриммо выглядела еще более обшарпанной и старой, хотя находилась почти в центре города. Гарри скользнул взглядом по ветхим домам, в незашторенном окне одного из них был виден старенький пузатый телевизор, с экрана которого о чем-то вещал диктор.       — Площадь Гриммо, двенадцать, — чуть слышно прочитал Гарри с замусоленной бумажки, которую дал ему Сириус и сунул ее обратно в карман.       К его удивлению между домом одиннадцать и тринадцать действительно показалась неприметная дверь, покрытая облупившейся черной краской. Гарри мог поклясться, что минуту назад ее здесь не было. Переглянувшись с Гинтоки и Гермионой, он подошел к двери и аккуратно толкнул, она оказалась незаперта.       Войдя в длинный темный коридор, они были почти оглушены звуковой волной. На весь дом под аккомпанемент электрогитары надрывался пропитый мужской голос:

— Мне слишком тесно взаперти, И я мечтаю об одном — Скорей свободу обрести, Прогрызть свой ветхий старый дом. Проклятый старый дом!

      Хотя песня исполнялась на незнакомом языке, понимать текст не составляло никакого труда. Со стены прихожей, удивительным образом попадая в музыку, цветисто и изобретательно ругался портрет какой-то старой женщины. Откуда-то из глубин дома подвывал еще один более тонкий голос, хоть он и не укладывался в такт, но зато добавлял мелодичности и какой-то удивительной аутентичности.       Ребята переглянулись и принялись искать хозяина дома. Сириус довольно быстро обнаружился в полуподвальной кухне. Он сидел за замызганным столом, который не протирался уже с десяток лет, и буравил взглядом початую бутылку огневиски.       — Proklyatyj staryj dom! — с чувством проорал Сириус, не замечая гостей, и осушил стакан, который сжимал в руке.       — Я даже не буду спрашивать, зачем ты выучил чары перевода с иностранного языка, — напустилась на него Гермиона, отобрав бутылку. — Но откуда у тебя запись песни, которая выйдет только лет через шесть?       — А ты откуда знаешь? — тут же протрезвел Сириус, недобро уставившись на Гермиону. — Следишь за русским роком?       Их глаза на мгновение встретились. Один из них был наследником древнего благородного семейства Блэк, которое поколениями бережно собирало и хранило незаконные, а порой и очень опасные знания. Вторая же целый год пользовалась нелегальным и никем не отслеживаемым маховиком времени, который ей дали под честное слово умницы-отличницы. У обоих в головах, как молния, вспыхнула одна и та же мысль, но палиться еще больше никто не хотел, так что они хором сказали:       — Это магия!       Гарри за долгие годы давно привык к такому объяснению, потому удовлетворенно кивнул и плюхнулся на свободный стул. Гинтоки же уже перестал искать какие-либо объяснения происходящему и привычно плыл по течению.       — О, а это песня про Хагрида, похоже на него!       Все четверо замолчали, дослушав до конца, и уставились друг на друга, широко распахнув глаза.       — Нет, нет, это точно не про Хагрида, он добрый и не ходит в Лес по ночам…— затараторила Гермиона, но осеклась и громко сглотнула       — А еще он ружье недавно где-то достал, — побледнев, негромко проговорил Гинтоки, которого Хагрид часто звал в гости.       — Нет, нет, он и с волками не дружит, они в Лесу вообще не водятся вроде, — замотал головой Гарри, внезапно в голове всплыли предательские воспоминания о втором курсе. — Хагрид только с акромантулами дружит, но они не такие уж и опасные.       — Точно, точно! — дрогнувшим голосом подтвердила Гермиона. — Просто большие плотоядные пауки, которые не прочь закусить человечинкой. Ничего такого!       — А кто-нибудь видел тех, кто ходил в гости к Хагриду поздно вечером?       Вопрос повис в воздухе, наступила напряженная тишина.       — Абсолютно ничего общего с Хагридом! — подвел итог Сириус, судорожно перебирая в памяти все случаи, когда задерживался у лесника допоздна.       От дальнейших открытий их избавило полыхнувшее зеленое пламя. Из камина шагнул Дамблдор явно в расстроенных чувствах и уже открыл рот, чтобы прочитать нотацию. Но в этот момент закончилась очередная песня, стал воспроизводиться бодро переругивающийся с кем-то мужской голос. Узнать точное содержание светской беседы не представлялось возможным, поскольку чары-переводчик как раз спали.       Дамблдор так и застыл с открытым ртом, забыв, что хотел сказать. Он, как Великий Светлый маг, умел свободно говорить на тридцати семи языках, в том числе на четырех мертвых и двух забытых, а еще добрый десяток мог хорошо понимать. И самым нелюбимым для него был русский-матерный, который пришлось выучить в юности при весьма неприятных обстоятельствах. Выслушав сентенцию до конца, Дамблдор захлопнул рот так, что свело челюсти, и тут же вышел обратно в камин.       — Не знаю, что там говорилось, но запись запомню, — усмехнулся Сириус. — Назову ее РИОНИСМ — ритуалом изгнания особо надоедливых светлых магов.       — У тебя там лишняя «и», — механически поправила его находящаяся в состоянии шока Гермиона.       — Это совершенно неважно! — авторитетно заверил Сириус. — Главное в названии, чтобы оно хорошо рифмовалось!       — Альтруизм, артистизм, импрессионизм, — начал перечислять Гарри.       — Ревматизм, метеоризм, эксгибиционизм, — подхватил Гинтоки. — Действительно, неплохо подходит.       — Это же был профессор Дамблдор! — немного отошла Гермиона, спрятав покрасневшее лицо в ладонях и качаясь из стороны в сторону. — Как мы теперь в школу-то вернемся? Как посмотрим ему в глаза? Ужас! Какой позор! И я тоже была тут!       — Да ладно тебе, профессор Дамблдор всегда ценил хорошую шутку, — попытался успокоить ее Гарри, обняв за мелко подрагивающие плечи. — Сириус, можно уже выключить музыку?       — Конечно, — улыбнулся Блэк и взмахнул палочокой.       Кухня на несколько секунд погрузилась в блаженную тишину. Затем спокойствие было прервано громоподобным воем, слышимым, казалось отовсюду, будто сам дом взвыл от негодования.       — Грязнокровые ублюдки! Отродья гнусных шлюх! Никогда еще Благороднейший дом Блэков не знал такого позора! Уроды! Вон отсюда!       Сириус звонко хлопнул себя по лбу и взлетел по лестнице. Остальные озадаченно переглянулись и последовали за ним.       — Заткнись, мерзкая карга! — рявкнул Сириус на портрет старухи и с усилием задернул тяжелые изъеденные молью портьеры.       Ругательства сразу прекратились, но глухие подвывания, раздававшиеся откуда-то со второго этажа, стали только отчетливее. Сириус глубоко вздохнул и махнул рукой в сторону портрета.       — Познакомьтесь с моей дражайшей матушкой. Она и при жизни не отличалась сдержанность. Как видите, портрет ярко запечатлел ее ангельский характер.       — Она навсегда останется такой? — ужаснулась Гермиона. — Это так жестоко!       — Портрет — просто магический конструкт, — беспечно пожал плечами Сириус. — Он не способен изменяться или что-то чувствовать, хотя иногда и кажется иначе. Воспринимайте его, как запись на пластинке.       — Тогда почему бы его отсюда не убрать? — задал логичный вопрос Гарри.       — Какой бы сумасшедшей стервой моя матушка ни была, но магию она знала отменно. Заклятие вечного приклеивания вплетено в магию дома, так что теперь его можно снять разве что только со стеной и половиной гостиной, или того хуже. Даже с того света не дает мне жить спокойно, в этом вся Вальбурга Блэк.       — А кто это воет? — нервно спросил Гинтоки. — Здесь есть привидения?       — Что? Нет, это наш старый семейный домовик. Кричер! Сюда, старый черт!       С хлопком на лестнице появилось маленькое дряхлое существо, одетое в засаленную наволочку с выцветшим гербом Блэков. На его зеленоватой коже местами проступали коричневые старческие пятна, лысая голова была покрыта плотной сетью глубоких морщин. Из огромных, как у летучей мыши, ушей торчали пучки седых волос. Худые костлявые ручки были сжаты в маленькие кулачки, а глаза сверкали живой непримиримой решительностью.       — Да, хозяин, — сквозь зубы пробубнил Кричер и продолжил, бормоча себе под нос: — Неблагодарное отродье, что разбило сердце дорогой хозяйки.       — Вот видите, — вздохнул Сириус. — Дом долго стоял пустым, для домовиков это сложно, вот он и тронулся умом. Теперь вместо помощи гадит по мелочам.       — Кричер ничего плохого не делает, — с трудом поклонившись в пояс, проскрипел домовик. — Подлый предатель крови не заслуживает чести переступить порог Благородного дома.       — Кричер, я все слышу!       — Кричер молчал, хозяин, — домовик еще раз поклонился, чуть не задев носом пол. — Гнусный мерзавец и не догадывается об истинных мыслях Кричера.       Сириус развел руками, показывая собственное бессилие. Гермиона покачала головой.       — Так нельзя, Сириус. Ты же видишь, он сам не понимает, что делает. Кричеру нужна ласка и участие. О, я могла бы узнать много нового о домовиках, спросив его!       Сириус только пожал плечами и махнул рукой. Гермиона улыбнулась и попыталась поймать Кричера за руку.       — Что нужно грязнокровке от старого Кричера! — отшатнувшись, воскликнул домовик.       — Мы просто поговорим, — с невинной улыбкой пообещала Гермиона, блеск в ее глазах почему-то напомнил Гарри нацелившегося на большой кусок мяса тигра, которого он видел в зоопарке в детстве. Он сразу же пожалел Кричера, но заступаться за него не собирался, чтобы не переключить неуемную энергию подруги на себя.       Остальные, кажется, почувствовали тоже самое. Когда Гермиона подхватила домовика и потащила его на кухню, он напоминал сжавшегося перед змеей кролика.       — Хозяин, пожалуйста, помогите!— взмолился Кричер срывающимся голосом. Однако, общественное мнение было неумолимо — домовик был принесен в жертву общему спокойствию.       — Кричер, приказываю честно и подробно отвечать на все ее вопросы, — мстительно бросил Сириус им вслед.       Полное вселенской скорби и неподдельного ужаса лицо домовика скрылось за дверью.