Непохожие похожести

До Цайи Вэнь Цин добирается за какой-то день. Этот небольшой город находится рядом с Облачными Глубинами, а следовательно, велика вероятность того, что именно здесь она сможет найти главу Лань. Сначала, она, само собой, собирает некоторые травы, но когда она возвращается в город и видит адепта в белых одеждах и налобной ленте, украсившей высокий лоб, она видит в этом благословение свыше и спешит в сторону заклинателя. Это логика чистой воды. Белые одежды и налобная лента — орден Гусу Лань — Лань Сичэнь. К тому же, рисунок плывущих облаков, украсивший белую ткань, говорит о родственной связи адепта с главной ветвью. Что может пойти не так? Стремительный порыв ветра, поднятого чьим-то бегом, буквально сбивает девушку с ног. Заклинатель в чёрных одеждах возникает перед адептом, как не упокоенный злой дух, обладающий исключительной материальностью. — А-Юань! — со знакомой до боли интонацией восклицает новоприбывший. У Вэнь Цин сбивается дыхание, когда она узнает и манеру речи в этом почти знакомом голосе, и имя слетевшее с чужих уст. Это мучительно, как тот момент, когда ее огорошили новостью, что ее брат был уничтожен, испепелён и ни малейшего шанса на перерождение у него нет (хотя потом она и узнала, что это не так). Она стоит посреди улицы, глупо прижимая к себе корзину с травами. Она сердится на саму себя за подобную нерасторопность, но не может ничего с собой поделать. — Господин Вэй… — шепчет она, а в памяти всплывает тот день, когда глава Не был особенно хмур, и план его ещё не был готов, когда все кругом только и говорили, что про осаду горы Луаньцзан, а ее сердце лишь боль тупая мучила от того, что жертва их с братом бессмысленной оказалась. — А-Сянь… — голос становится ещё тише, почти совсем пропадает. Взгляда, полного нежности и горечи, не оторвать от почти семейной сценки, где рядом стоят живые А-Юань и Вэй Усянь, и совершенно неважно, почему один из этих двоих одет в клановые одеяния ордена Гусу Лань. — В-вы в порядке? — со спины окликает ее голос, и уж этот голос она ни с чьим другим не перепутает. Она улыбается и плачет, не в силах сдержать эти слёзы и эту улыбку. Она оборачивается внезапно, и внезапно сталкиваются два взгляда: ее, полный затаенной радости и искреннего счастья, и взгляд человека напротив, полный удивления и неверия в реальность происходящего. — Сестра? — спрашивает Вэнь Нин, словно она развеется сейчас призраком прошлых лет. Но она остается, а улыбка становится лишь шире. — А-Нин, — шепчут губы, пока ладонь ласково гладит бледную холодную щеку младшего брата. Реакция господина Вэя оказывается куда более сумбурной и восторженной. Для Вэнь Цин большой неожиданностью оказывается тот факт, что они с братом важны Вэй Усяню не меньше, чем его шиди и шицзэ из Лотосовой Пристани. Цюнлинь лишь кивает в определенных местах: мол, самое интересное ещё впереди. В самом деле, в их пиалах ещё остался чай, дымится чайник на столике, и конец беседы пока не предвидится, а к их компании присоединяется пятый. Ханьгуан-цзюнь. Многозначительные взгляды, которыми обмениваются Вэй и Лань, двусмысленность некоторых фразочек Усяня не могут натолкнуть целительницу на некоторые мысли, а Вэнь Нин лишь кивает, подтверждая догадки Цин-цзэ. И никакие уточнения больше не нужны. Но момент истины неизбежен. Вопросы, которых Вэнь Цин с таким усердием избегала в начале разговора, неизбежно ее настигают. — А где ты сейчас живёшь? — совершенно бесцеремонно интересуется у неё Вэй, которого не то чтобы когда-либо беспокоили эти самые церемонии. — Ты скрывалась? Ванцзи неодобрительно качает головой на поведение Усяня, однако, если женщина и правда хочет сделать, что задумала, на некоторые вопросы просто необходимо ответить. Она говорит честно, но пока не выдаёт имен. Да, она скрывалась. Живет она в одном из орденов и почти не бедствует. — Есть один человек, который однажды очень помог мне и брату, — начинает она издалека, а во взгляде А-Нина можно прочесть недоумение. — Это случилось больше десятилетия назад, однако помощь была такой большой и своевременной, что время теряет своё значение… Ханьгуан-цзюнь кивает, выказывая всем своим видом готовность слушать рассказ. А-Юань чем-то похож на Второго Нефрита, однако взгляд его больше ободряющий, нежели выжидающий. Усянь напряжённо молчит, и только в глазах Вэнь Нина появляется что-то похожее на понимание и осознание. — Как вы все, наверно, знаете, — начинает она, и взгляд ее устремляется куда-то вдаль, где призраки прошлого живут своей таинственной жизнью. — Шестнадцать лет назад мы с братом приняли решение пойти на покаяние к главе ордена Цзинь Цзинь Гуаншаню, чтобы к господину Вэю хоть самую малость поубавилось количество претензий. Мне… сказали, что Призрачный генерал уже мёртв, поэтому его нужно… упокоить, — скупая слеза скатилась по щеке женщины, прежде чем она продолжила свой рассказ. — Они солгали. В один из дней они развеяли перед всеми чёрный пепел. Они сказали, что сожгли его, уничтожили совершенно и безвозвратно. Это было ужасно… В глазах Усяня сквозило горькое понимание и сочувствие. Он… сожалел, всем им было, о чём сожалеть. — Я думала меня тоже убьют, однако все сложилось немного иначе… Мне помог один человек. «Шицзэ?» — промелькнуло в мыслях у Вэй Ина, чьи глаза сразу засветилось внутренним светом, но Вэнь Цин, словно угадав его мысли, лишь головой покачала. — Это был… молодой господин Цзинь. — Павлин? — с изумлением воскликнул Усянь, получив очередной многозначительный взгляд от Ханьгуан-цзюня. — Молодой господин Цзинь Гуанъяо, — закончила начатое женщина. С минуту Вэй Усянь сидел с видом полной сосредоточенности, и никто не отвлекал его от размышлений. Потом он наконец спросил: — В этом была какая-то выгода для господина Цзиня? Вэнь Цин задумалась на миг, после чего покачала головой: — Сомневаюсь. Он помог мне бежать. Дал несколько талисманов, посоветовав держаться подальше от больших орденов, и он… он сказал, что возможно удастся вызволить и брата, потому что тело его было нетронутым, а пепел, развеянный на собрании заклинателей принадлежал не ему. Молодой господин Цзинь… он ведь не солгал мне, первое время мы даже вели переписку, пока не… Следующую фразу она не окончила, осекшись, словно чуть не разболтала чей-то секрет. Она не может говорить об этом, да и о чем тут говорить? О чём она может сказать? О том, каким милосердным и искренним показался ей сначала Хуайсан? О своём разочаровании, незамедлительно настигшем ее? Все это глупости, не достойные даже упоминания одного о них. Она не до такой степени потеряла свою гордость, чтобы опускаться до жалоб о своей несчастной доле и прочего. — Ты ведь хотела сказать что-то другое цзэцзэ, верно? — осторожно нарушает эту звенящую невысказанностью тишину А-Нин. — Да, — словно опомнившись, кивает целительница. — Да, и правда хотела. Она снова умолкает ненадолго, а слушатели ее терпеливо ждут продолжения речи. — Цзинь Гуанъяо… Наверное, никто не заметил, но в тот день, в храме бодхисаттвы Гуаньинь во рту у господина Цзиня был плод линчи… — она делает небольшую заминку, переводя дыхание, однако продолжение уже повисло в воздухе, очевидное почти для всех. — Даже если бы он всем сердцем возжелал собственной смерти, вряд ли бы у него что-нибудь из этого вышло.