Гражданин B тоже может сражаться

– На этом ничего не закончится, – сказал Кагеяма, когда они остались одни. Козуме и Куроо уехали почти сразу после разговора, а Суга остался, потому что у него уже не было сил отказывать Кагеяме и изображать из себя сильного. Он очень хотел избавиться от Ойкавы, но ему было страшно подставлять Кагеяму. Сегодня слабость взяла верх – он решил, что еще раз переночует у Кагеямы, и ничего не случится. За первую ночевку досталось только ему, значит, можно рискнуть еще раз. В третий раз, конечно… – Все закончится и без этого, – ответил Суга. – Рано или поздно ему надоест меня доставать. Ойкава не тот, кто будет постоянно спать с одним и тем же человеком. Я уверен, что в перерывах он спит с другими – с эскортом или просто с кем-то из подчиненных. Может, в клубах снимает кого-то. Наверное, из-за этого процесс затягивается – он постоянно разбавляет меня кем-то другим, и не может объесться за несколько раз. Но рано или поздно это случится. – Мне неприятно, что вы так о себе говорите. Как будто вы считаете себя едой. Прямолинейность Кагеямы невозможно было сравнить с чем-то еще. Этот человек все говорил прямо в лоб, не задумываясь и не стараясь подыскать выражения помягче. Иногда он делал попытки звучать как-то более тактично, но обычно они тоже проваливались. – Я себя едой не считаю, я просто рассуждаю с его позиции. Боже, это самое сложное – понять, зачем он продолжает меня добивать, – признался Суга. Потом, немного подумав, добавил, – Спасибо тебе, Кагеяма. Спасибо, что относишься ко мне так хорошо, даже зная всю правду. – Какую правду? – Что я расплатился сексом за возможность умереть без мук, но все равно не умер, да еще и продолжаю платить, только теперь уже непонятно, за что. Звучит так, как будто Ойкава просто искал предлог для бесплатного секса. – Это не вся правда. Вы были в отчаянии, вас пытали темнотой и неизвестностью, вам угрожали смертью. Жестоко требовать от человека, чтобы он принимал решения, о которых не пожалеет – после таких событий он точно не может сделать выбор без сожалений. А вся правда в том, что в ваших условиях выбор без сожалений сделать было нельзя. Все варианты тухлые. Суга улыбнулся, всем сердцем надеясь, что его лицо не выглядело жалко. Потом они поужинали, сходили в душ по очереди и улеглись спать. В прошлый раз Суга спал в гостиной, на этот раз Кагеяма пригласил его в спальню – ночевать на кровати. Рядом. На месте Хинаты. – Ты не против? Мне нормально и на диване, – честно сказал Суга. – О чем вы? – удивился Кагеяма. – Я не придаю этому значения. Мне гораздо сложнее от того, что другие продолжают пользоваться туалетной водой Хинаты. Я не могу им запретить, не могу изъять ее из продажи и просто жду, когда производитель сам закроет линию или изменит аромат. Надеюсь, это произойдет не к моей старости. Я так привык связывать эти вещи – появление запаха Хинаты и потом… голос. И потом его руки. Видеть его. Но запах всегда приходил первым. А теперь если чувствую этот запах… боже… Кагеяма уселся на край кровати и опустил голову, сгорбившись и сложив локти на расставленные колени. Желание подойти и обнять его почти задушило Сугу, но он сумел победить этот порыв. Нельзя было сейчас трогать этого человека – он был открытой раной, в его сторону запрещалось даже дышать. – В кафе, в автобусе, в университете – кто-то, у кого та же туалетная вода, проходит мимо, и я… я не могу. Я не могу это выдержать. Черноволосая голова все не поднималась, и Суга сидел с другой стороны кровати, боясь шелохнуться. – У меня похожее бывает, когда я вижу что-то… – через некоторое время поделился Суга. – Например, недавно рядом со школой новую лапшичную открыли. Я подумал: «Надо сходить с Дайчи, может, ему понравится». А потом… черт, что я делаю. И обидно, потому что я столько всего для него еще не сделал. Хотел куртку ему кожаную купить. Хотел подарить ему новый талисман бумажный. Листаю каталоги, вижу куртки какие-то, и мысленно стараюсь примерить их к нему – подойдут или нет, как будут смотреться. – Мы хотели поехать вместе в Токио, когда закончим учебу, – сказал Кагеяма. – Меня приглашали играть в клубе. Хината хотел тренироваться отдельно, у него тоже были варианты. Потом мы могли бы играть за один клуб или за разные. Я всегда думал, как это было бы весело – оказаться по разные стороны сетки спустя так много лет. Вспомнить нашу первую встречу в средней школе. Мы тогда из разных школ на турнир приехали… Хината продул. Плакал даже. Мы шкетами такими были… Я хотел, чтобы он меня победил как-нибудь, только уже в профессиональном волейболе. Чтобы я ждал от него большего, чтобы был азарт, волнение. Чтобы я подумал: «В следующий раз я тебе не проиграю». Суга слушал с замиранием сердца. Кагеяма еще никогда не открывался, и теперь Суга боялся спугнуть его. В глубине души он сожалел, что начал жаловаться на свою тоску по Дайчи – сейчас момент стоило посвятить только Кагеяме. – Спасибо, Суга-сан, что рассказали о себе. Теперь и мне не стыдно рассказывать, – вдруг добавил Кагеяма, вытирая лицо ладонями и укладываясь спать. – Тебе спасибо, Кагеяма. * Утром Кагеяма размышлял над тем, что сказал им Кенма. Они с Сугой простились в половине восьмого, после чего каждый отправился по своим делам. Вечером Кагеяма хотел поехать домой к Суге – благодаря Кенме он знал адрес. Он никогда не задавал вопросов Кенме и не пытался выяснить, откуда этот кот брал информацию – он просто благодарил его от всей души, угощал яблочными пирогами и приступал к делам. Кенма был таким – ему не были нужны почести, вознаграждения или похвала. Он просто делал то, что хотел. «Есть всего один способ точно положить Ойкаву под Ушиджиму. Я видел жилой комплекс Ойкавы, он впечатляет. Это явно не типовой проект, над ним работали хорошие архитекторы – выглядит солидно, и внутри, скорее всего, тоже нормально все. У Ойкавы есть свои архитекторы, но я видел их портфолио – вряд ли они сдюжили бы такой масштаб. Они скорее по торговым центрам, а не по жилым комплексам. Однако в строительстве такого масштаба неизбежно возникают какие-то издержки. Не все, что указано и проработано на чертеже, можно реализовать в идеальном виде. Точнее, почти никогда. Так что в этих блестящих многоквартирных домах наверняка есть изъяны. Незначительные, не влияющие на сейсмическую устойчивость – это в нашей стране смертный грех – или качество проживания в целом. Просто отход от стандартов в допустимых местах. Понимаете ли, в строительстве для каждой фигульки есть стандарт. Без этого никак. И эти стандарты закреплены законодательством. Не прямо в конституции, но вы поняли – все очень серьезно. Хотя спецы в правительстве часто перестраховываются и принимают стандарты «с припуском на прочность». Иными словами, они требуют, чтобы качество было выше необходимого. Разумеется, это упирается в дополнительные расходы. И вы не удивитесь, если я скажу, что почти все строители обходят эти «припуски». Зачем тратить больше, если можно получить рабочее здание и так? Короче говоря, застройщики приплачивают комиссиям и контрольным органам, и поскольку их здания все равно жизнеспособны, в документы вносятся правки, все погрешности скрадываются. За хорошую сумму, конечно. Но если проект пестрит такими неточностями, это уже другой вопрос. Это все еще можно уладить с комиссией и экспертами на стадии строительства, и если пронесет, можно даже запустить такое здание в работу. Но если в ходе эксплуатации кто-то закажет проверку и выявит там двадцать погрешностей – ох, застройщика поимеют так, что он не будет заниматься сексом до конца дней своих. Если теоретически обнаружится, что в домах Ойкавы есть пять или шесть таких грехов, ему все простится. Дома будут испытывать дополнительно, шатать, трясти, подтапливать и все такое. Будет неприятно, но он переживет. Но в жилом комплексе такого масштаба грехов не пять или шесть. Там наверняка их больше. Конечно, такие грехи критичны только для правительства, для жителей они безопасны, но все-таки это неприятно, а власть не может допустить, чтобы над ней насмехались. Вы понимаете, к чему я веду? Конечно, любой человек не может вызвать комиссию просто так. Сказать, что ему на глаз показалось, что квартиры какие-то странные, надо бы их проверить. Такого человека просто пошлют к черту. Но если обратиться с чем-то серьезным, то правительство отправит комиссию. Нужно найти все места, в которых дома Ойкавы не совпадают с действующими стандартами. Все до единого. Сдать эту информацию, куда надо, но не так, чтобы делу дали ход немедленно – с отсрочкой, чтобы дали возможность для проверки и сбора доказательств. Ойкава начнет бросаться к тем, кто может его спасти. Дома уже построены, договора заключены почти на все квартиры. Куда ему деваться? И знаете, у кого есть связи, чтобы исправить ситуацию и умаслить всех представителей власти? Во всем регионе Тохоку такие связи есть только у Ушиджимы. Его компания «Шираторидзава» может прикрыть почти все, что вписывается в рамки реальной безопасности. То есть Ушиджима не может отмазать только реально падающий дом. Если же дома стоят и работают, и жить в них можно, он может их спасти. Я не говорю, что вам надо ходить с линейкой и замерять все стены и шахты в домах Ойкавы. Мы тут выяснили, что нигде в документах, имеющихся в публичном доступе, нет имени архитектора или компании, занимавшейся проектированием. Проект сам доступен, его можно скачать на сайте компании. Давайте проработаем такой вот вариант – предположим, что проект, который представлен публике, на самом деле не исходный. Допустим, что он сделан на основе оригинального проекта и содержит некоторые отступления. Иначе, для чего бы Ойкаве прятать архитектора? Если все действительно так, то, скорее всего, архитектор создал проект, который не понравится законодательству, но будет жизнеспособным и при этом не влетит в астрономическую цифру при строительстве. Его чертежи были подправлены ребятами из компании Ойкавы или нанятыми художниками так, чтобы на бумаге все выглядело правильно. Работа при этом могла вестись по исходному проекту, вы понимаете? Нам нужен исходный. Проблема в том, что я не могу добраться до архитектора. Его имя известно только тем, кто работает с Ойкавой, а так далеко я со своим преступным бизнесом не полезу. Поэтому я поступлю как самый настоящий гад и поручу эту задачу вам. Пожалуйста, найдите хотя бы имя архитектора. В идеале, конечно, стоит достать оригинальный проект. Не торопитесь. У нас уйма времени, в сроках вы не ограничены. Я тоже буду думать над вариантами. Так что оставайтесь на связи». Утром Суга скачал доступный на сайте компании «Сейджо» документ, и Кагеяма отправил его бывшему однокласснику – Цукишиме, у которого были знакомые студенты с архитектурного. Конечно, связываться с Цукишимой не хотелось, этот парень был очень странным, но выбирать уже не приходилось. Кагеяма попросил Цукишиму показать проект будущим архитекторам, не называя компанию «Сейджо» и вообще не указывая никоим образом на Ойкаву Тоору. Ему просто хотелось узнать, что скажут люди. Цукишима не стал ерничать и просто спросил, все ли у Кагеямы в порядке. – Ты же не решил вмешаться в опасное дело? – спросил он своим деланно равнодушным голосом. – Городская архитектура тебя никогда не интересовала. – Чем еще меня теперь можно напугать? – усмехнулся Кагеяма. – Сам знаешь. Я позвоню тебе, как только все будет готово. Кагеяма до сих пор не знал, встречались ли Цукишима и Ямагучи, и его это никогда не интересовало, но сейчас он задумался. Цукишима проявил неожиданный такт, не сказав за несколько минут разговора ни одной гадости. Наверное, из почтения к памяти Хинаты, с которым, пусть и с постоянными подколками, но общался. А может, просто представил, что случилось бы с ним, если бы у него тоже отняли партнера. * Машина стояла у самых ворот, поначалу Суга подумал, что Ойкава вконец потерял совесть, но когда подошел поближе, увидел, что за рулем был другой человек. Мужчина с равнодушным и даже меланхоличным выражением лица, темными слегка вьющимися волосами и толстыми бровями. Очень интересный тип. Суга задумался, не этого ли человека Ойкава называл песиком. Нет, вряд ли. Этому на вид было явно больше тридцати, как такого называть песиком? Нужно быть совсем идиотом. Поскольку эту машину Суга уже видел раньше, ему пришлось все-таки подойти – было бесполезно притворяться, что он не понял, от кого она была. Судя по тому, что мужчина не удивился, а даже вышел из машины ему навстречу, все было правильно. – Сегодня после последнего урока вам необходимо отпроситься. Волейбольные тренировки пусть контролирует другой педагог, – сказал мужчина. – Это Ойкава-сан так сказал? – спросил Суга. – Очень интересно. А если я этого не сделаю? – Я буду вынужден войти в школу. – В школу так просто не войти – она охраняется, пусть и выглядит простенько. – Будьте уверены, я найду способ войти. Суга кивнул, но не стал ничего добавлять и вернулся в школу. Не хотелось, чтобы Кагеяма столкнулся с этим человеком и этой машиной в целом, поэтому он решил, что как только закончатся уроки, сразу же отпросится и уедет, куда ему скажут. Все-таки он ожидал чего-то подобного – за ночь, проведенную у Кагеямы, все равно пришлось бы расплачиваться. Машина исчезла, но вернулась к часу дня, когда заканчивались уроки. Суга вышел из школы, кутаясь в свой дафлкот и пряча нос в шарф. За рулем был все тот же мужчина – он окинул Сугу скучающим взглядом и сказал, что задние дверцы были открыты. Особых ожиданий не было, но Суга все равно удивился, что его отвезли в офис. У компании Ойкавы было целое здание из четырех этажей. Подниматься пришлось на самый верх. Мужчина с толстыми бровями проводил его к кабинету, а потом ушел. Суга толкнул дверь. Наверное, его должны были ожидать. Так и было – Ойкава сидел на краю стола, скрестив руки на груди и глядя на него. Входить не очень хотелось, но пришлось втолкнуть себя внутрь. Деваться все равно было некуда. Конечно, здесь был умный дом – дверь за его спиной заблокировалась, как только он оказался в кабинете. С виду она была обычной деревянной, но наверное, там был какой-то очень современный замок и механизм, приводящий в движение створку. Типа тех, что устанавливают в общественном транспорте. Не говоря ни слова, Ойкава подождал, когда Суга отойдет от двери на пару шагов, а потом оттолкнулся от стола и пошел к нему. Суга инстинктивно отступил, но Ойкава уже оказался за его спиной, и его руки обхватили его спереди, нащупывая пуговицы. Он сопел в затылок Суге, его руки были напряженными, но пальцы работали ловко и быстро. Пальто упало на пол между ними, и Суга ждал, что будет дальше. Под пальто у него был тонкий кардиган, который вместе с шарфом тоже полетел вниз. Дальше была рубашка. Все еще стоя позади него, Ойкава взялся за края под первой пуговицей и одним очень резким движением разорвал рубашку, повыдирав пуговицы и даже распоров шов планки. Суга вздрогнул, но не отстранился. Стоял и ждал, что этот сумасшедший сделает дальше. В кабинете была пара сумасшедших – себя он тоже не считал здоровым. Холодные ладони легли на его плечи, заставив вздрогнуть еще раз. – И как вы это делаете? – Ойкава резко развернул его к себе, осматривая спереди. Видимо, спину он уже изучил. – Почему следов нет? Только те, что от меня остались… как Кагеяма делает это, что следов не остается? – Дайчи почти всегда обходился без следов, – глядя прямо ему в глаза, сказал Суга. Хотя он сказал это, чтобы позлить Ойкаву или сделать ему что-то неприятное, на самом деле его слова были правдой. Дайчи всегда был нежен настолько, что даже на тонкой коже Суги не оставались следы. Никаких крепких или сосущих поцелуев, никаких сжатых пальцев на плечах или запястьях. Только мягкие и теплые прикосновения. – Кагеяма тоже этим даром владеет? – толкая его к столу, спросил Ойкава. – Ты не заслужил нежности, поэтому я и не осторожничаю. – Чего тебе от меня надо? – продолжая смотреть на него, послушно отходя к столу и даже усаживаясь и разводя колени, чтобы Ойкава втиснулся между ними, спросил Суга. – Ты, наверное, когда кончаешь в меня, мысленно кричишь: «Гори в аду, Савамура Дайчи, я трахаю твоего парня!» Ты за этим меня преследуешь? Чтобы ему досадить на том свете, да? – Хочу и делаю, – сказал Ойкава. – Не твоего ума дело, зачем все это. – А, ну как же – меня имеют как хотят, но это не мое дело. – А ты ожил, да? – двигаясь еще ближе и подхватывая его под поясницей, прошептал Ойкава. – Неделю назад тебе было все равно. Ты, кажется, даже не чувствовал, что я с тобой делал. – Дайчи сильно тебя достал, получается? Так сильно, что прошло несколько месяцев, ты получил свою долбанную прибыль, и все у тебя хорошо, но ты все давишь и давишь меня. Потому что он умер, и ему теперь нельзя отомстить? – Так ты рад, что он умер? А то я вместо тебя его бы трахал сейчас. Как тебе такое? – хватая его за горло, но не сдавливая, спросил Ойкава. Пришлось задрать подбородок и немного отстраниться, хотя помогло слабо. – Или ты влюбился в меня? – предположил Суга, прежде чем закатиться смехом. Рука на его горле сжалась сильнее, но он продолжал смеяться, глядя прямо в налившиеся злостью глаза. – Ты влюбился? Ох, это же сюжет для дорамы, Ойкава-сан! Это же так жалко выглядит… ничего более жалкого и представить нельзя. А все эти ревизии моего тела на предмет засосов от Кагеямы – это акты ревности, а? Я прав? Ойкава сжал его горло еще сильнее, и говорить уже не получалось. Теперь получалось только улыбаться и смотреть на него, пусть и снизу вверх, но все равно очень приятно. – Заткнись, – прошипел Ойкава. – Если я сейчас не кончу, то готовься к худшему. Я найду тех, кто будет согласен делать это с тобой. Ты в моей власти, Суга-чан. Ты понимаешь? Ты не сотрудничал с полицией, ты утаил от них львиный кусок правды, тебе некуда деваться. Что может Кагеяма? Даже от этого он тебя не может защитить, – Ойкава вдавил в него свой пах, и Суга судорожно выдохнул, поджимая губы. – Ты жив только моей милостью, Суга-чан. Он отпустил его горло и подхватил бедра, чтобы устроиться удобнее. – А как насчет слежки, Ойкава-сан? – склонив голову набок и опираясь на руки так, что тело немного отклонилось назад, спросил Суга. – Установи в моей квартире камеры. Или у Кагеямы. Следи за нами через камеры. Тогда ты сможешь не любопытствовать таким унизительным способом, как сейчас, а просто наблюдать в прямом эфире. Ойкава рванул пояс его брюк, отрывая пуговицу и с них. Суга смотрел на его лицо все время, пока он расправлялся с их штанами, пока растягивал его, пока двигался, сжимая его до новых синяков. Было больно, потому что Ойкава растянул его ровно настолько, чтобы хватило самому протиснуться, но Суга смотрел на его лицо и находил в этом какую-то садистскую радость. И под конец, когда Ойкава все-таки впился в его плечо, пряча лицо и присасываясь так, словно хотел втянуть целый кусок плоти, Суга вдруг подумал, что впервые достал его как надо. Глубоко и больно. Все-таки Ойкава кончил, причем даже не один раз – потом они переместились на диван, и там вакханалия продолжилась. Неважно, как это произошло. Неважно, какие именно слова так проняли Ойквау. Важно, что он тоже не железный, и его тоже можно ранить. * Ехать обратно пришлось с другим человеком. Суга вообще мог бы вызвать себе такси, но Ойкава сказал ему, чтобы он забыл об этой идее. Теперь машина была другой, за ее рулем сидел человек, которого Суга ни разу не видел. Он размышлял о том, кем мог быть тот, кого Ойкава называл песиком. За что вообще можно было присобачить такое прозвище? Парень за рулем был лет двадцати, чуть младше самого Суги. Он молчал, даже не спросил, куда нужно было ехать. Может быть, это был тот самый человек. Вероятность, конечно, была небольшой, но попытаться стоило. Суга подумал, что это была хорошая возможность проверить, не был ли этот парень тем самым «песиком», с которым он провел почти неделю. Они ехали через город, и Суга ждал, когда им встретится какой-нибудь хозяин с собакой. Это ведь так просто – увидеть идущего по улице хозяина с собакой. На дорогах, близких к парку, такая вероятность выше – обычно все хозяева стараются выгуливать питомцев где-то на тихих аллеях, а не на шумных улицах. «Давайте же, давайте же, кто-нибудь...» Он так ждал кого-нибудь с собакой, что пропустил первую возможность – девочка несла щенка на руках, и Суга не успел отреагировать, потому что долго не мог понять, был ли этот щенок действительно живым или это была игрушка. Потом мимо пролетела девушка, выгуливавшая целую упряжку собак, и он опять упустил возможность. У него начали потеть ладони, сердце заколотилось сильнее, он стал всерьез переживать, что больше не увидит никаких собак, он практически прилип к окну, но когда машина остановилась на светофоре, случилось чудо. – Славный песик, – чуть тише, чем следовало, сказал Суга, краем глаза наблюдая за водителем. Тот напрягся всего на мгновение, он почти не выдал себя. Почти. Парень с собакой прошел мимо них прямо по пешеходке. Удача немыслимая. – А, так это девочка, а не мальчик, – протянул Суга, когда владелец с питомцем скрылись из виду. – Или его кастрировали. Вы не знаете, при кастрации отрезают только яйца или все хозяйство разом? Господи, о чем я говорю… Водитель покосился на него через зеркало заднего вида. – У вас неприятности со словом «песик»? – спросил Суга. – Если да, то, полагаю, мы с вами знакомы. Вероятно, ближе, чем хотелось бы. Хотя если вы и вправду слышали слово «песик» не применительно к собакам, то я наверняка вовсе не хотел бы вас знать. Пронзительные глаза вновь нашли его в зеркале заднего вида, и Суга ответил на прямой взгляд. Терять ему действительно нечего. Под дафлкотом на нем была разодранная рубашка и штаны, державшиеся только на ремне. Шея под шарфом горела от поцелуев и укусов, на плечах цвели проступившие еще полчаса назад следы. Он думал, что выбросит веревку, до сих пор лежавшую в ванной комнате. За свою жизнь придется бороться даже с собой. – Мы с вами знакомы, а телефонами так и не обменялись, – когда водитель припарковался во дворе его дома, сказал Суга, прежде чем открыть дверцу. Выходить он, правда, пока не стал. – Может, стоит исправить это дело? – Мы с вами не знакомы, – сказал парень, не поворачивая головы. – Меня зовут Кётани Кентаро. – А телефон? – спросил Суга, мысленно повторяя только что прозвучавшее имя. – Нет нужды в контактах. Позже с вами свяжется человек, раз уж вы меня узнали. – Нет-нет, я сыт по горло разными «человеками», так что дай мне свой номер или вали к черту, – выставляя ногу на асфальт, сказал Суга. Кётани помедлил всего секунду, а потом полез в карман пиджака и вынул телефон. Еще через несколько секунд из портфеля Суги донесся звонок. – Сохраните номер? – спросил Кётани, отключившись. – Наберите меня в любое время. Как будете готовы. Суга кивнул и вышел из машины, захлопнув дверь. * Кагеяма понял, что все пошло к черту, когда ему сказали, что вместо Суги за тренировками будет наблюдать классный руководитель пятилеток – молодая женщина, совсем не интересовавшаяся спортом. Когда он спросил, не случилось ли с Сугаварой-сенсеем чего-то странного, не заболел ли он, ему ответили, что все было в порядке, просто Сугаваре-сенсею пришлось уйти пораньше. Тренировки закончились, Кагеяма вернулся домой и стал ждать. Он мог бы позвонить Суге и сразу же, но медлил, боясь что-нибудь испортить. Предположив, что Суга был у Ойкавы, Кагеяма опасался, что тот сейчас расплачивался за ночь, проведенную не дома. И почему Ойкава помешался на Суге? Почему не оставит его в покое? Ставить себя даже мысленно на место этого человека было неприятно, но Кагеяма попытался. Ему было понятно, почему Ойкава вынудил Сугу заняться сексом в первый раз – чтобы заложить в него чувство вины, которое не позволит работать с полицией. Вина и стыд – самые мощные инструменты манипуляторов, так им говорил тренер. Когда противник колотит по игроку, вынуждая его мазать половину матча, даже если такие нападки прекращаются во второй половине, игрок может не восстановиться из-за чувства вины перед своей командой. Суга был как тот самый игрок, которого залупили до такой степени, что он едва держался на поле и винил во всем себя одного. Но все остальное оставалось непонятным. Зачем продолжать издеваться над человеком? Разве что ради личного интереса. Или просто Ойкава такой садист. Или он влюбился. Может же такое быть? Может. Суга-сан неплохо выглядит, хорошо разговаривает, имеет достаточно сил. Почему бы не влюбиться в него. Стемнело, сил ждать уже не осталось, и Кагеяма позвонил Суге. Тот ответил почти сразу. – Что такое? – Еще спрашиваете, – вздохнул Кагеяма. – Вы были у него? – Он был у меня. Не в квартире. – Понятно. Я приеду? – Кагеяма… не приезжай. Это же убийца. Я позволил себе забыть об этом, но на самом деле так поступать не стоило. Я подверг тебя опасности. – Я хочу подвергнуться этой опасности, Суга-сан. Пожалуйста. – Что «пожалуйста»? Подставить тебя под топор – это «пожалуйста»? – несмотря на резкость слов, голос Суги звучал мягко. Как обычно. – Так не может продолжаться. – Кагеяма, я не хочу, чтобы ты сейчас меня видел. Я в плохом состоянии. – Все равно я приеду. – Ты адреса не знаешь. – Кенма мне прислал его. – Козуме-куну нужно устроить нагоняй за такие вещи. Для него границ между личным и неличным не существует? – Это вопрос жизни и смерти. – Кагеяма. Приезжай, но не сегодня. Хорошо? Сегодня я хочу побыть один. Это было ожидаемо, но на сердце все равно оставалась тревожность. Кагеяма спросил, не обидел ли он Сугу своей настойчивостью, на что тот ответил, что был рад вниманию доброго человека. Они закончили разговор вполне себе позитивно, после чего Кагеяма улегся на пол рядом со столиком в гостиной и стал думать. Он все время возвращался мыслями к прошлому с Хинатой, особенно к последним неделям совместной жизни. Правильно ли он поступил, разрешив ему все-таки заявить в полицию? В разговоре наедине Кенма признался, что раскаивался в своей наивности – он понимал, что неправильно было доверять полиции настолько, насколько это позволили себе они. Однако Савамура выглядел таким надежным. По факту он и оказался надежным, но Ойкава вылез откуда не ждали и все перевернул. Кенма считал, что должен был сам спрятать Хинату. Кагеяма считал, что должен был ехать в том фургоне вместе с Хинатой. И раз уж им не удалось разделить эту судьбу, хотя бы сейчас он должен был использовать сохраненную зачем-то жизнь во благо, а не для пустых оправданий и трусости. Стройный ряд его мыслей был прерван звонком. – Цукишима? – посмотрев на экран, ответил Кагеяма. – Так скоро… – Слушай, откуда ты взял этот проект? Мои знакомые сказали, что он нежизнеспособен. – То есть как? – Вот так. Он выглядит как рецепт, который с виду нормальный, но начни по нему готовить, и отравишься после первой ложки. Где ты достал этот мусор? – Да так… тебе лучше не знать. – Ладно. В любом случае не вздумай покупать квартиру в таком доме. Не хотелось бы ходить на твои похороны. Они распрощались, и Кагеяма опять погрузился в размышления. Так значит, Кенма был прав – на сайте был опубликован ненастоящий проект. Просто что-то для отвода глаз. Странно, что Ойкава поступил таким образом. На что он надеялся? Любой может скачать и проверить, что за пустышку он подсунул. Любой может, но не любой станет. Много ли людей скачивают проекты и отдают их на экспертизу? На сайте проставлены все точки, представлены сканы документов с печатями и одобрениями – полный перечень государственных разрешений в наличии. Посетителям легче проверить этот список с одобрениями, чем скачивать и анализировать весь проект. Все одобрено, комиссия допустила проект к строительству, значит, все в порядке. А если найдется какой-то дотошный человек, то ему просто заплатят или скажут, что вышла ошибочка, загрузили не тот документ с проектом. Типа… мы загрузили учебную или экспериментальную модель, спасибо, что указали на ошибку. Архитекторов не так уж и много, а готовых просто шутки ради проверять чужие одобренные и реализованные проекты – таких, наверное, вообще нет. Но где тогда жизнеспособный проект? Кто его автор? И сколько там, в настоящем проекте, несовпадений со стандартами-припусками? Кагеяма прижал ладонь к глазам и подумал, что ляжет спать в гостиной. Возвращаться в постель не хотелось.