И дольше века длится день

      …а тут даже и ехать никуда не пришлось. Барановский явился сам, да еще и не один: затащил за собой в дом младенца в автолюльке. — А мы с Чебуром к вам, — заявил бодро он, — а то на Ольку там бесячка очередная нашла… Пошли вон, говорит, чтоб я вас не видела. — Да ну? — сказал Жан, прислонившись к дверному косяку. — А ты ничего не делал? — Да блин! Я ей сказал, типа, — Барановский с облегчением сунул ребенка Аннушке, и они с Аглаей немедля уволокли его куда-то ворковать, — ты вообще займись ребенком, чего он у тебя орет? А Чебур жрать хотел, и вообще весь мокрый лежал… — То есть самому пеленку сменить корона слетит? — уточнил Жан. — Да я и так весь день с ним! А она даже сиську дать не хочет! Но, правда, Васёк и впрямь кусается… Нормально так кусается, клычки первыми вылезли… — Уже и клыки вылезли? — удивился Генрих и пошел к дамам. — Он вон как мне палец погрыз… О, уже зажило… Короче, я на телефон снял… — Она хоть сцедилась? А прикорм-то вводить начали? — Ну да, как ты и говорил, добавляю красненькую потихоньку, чайную ложку на бутылёк… А, слушай, я знаешь, еще чего заметил? Чебур лазает лучше, чем ползает, за бортик схватится, и прям зависает… — А гулить начал? — Не-а…       Все вампиры столпились над колыбелью, даже Женёк просунул башку подмышкой у Кривича. Аглая играла с ребенком, и, насколько Жан мог понять, ненавязчиво проверяла рефлексы, время от времени переглядываясь с Генрихом. Юный Первородный к такому вниманию отнесся с величественным спокойствием и оглядывался, кажется, даже с некоторым любопытством. — И как у такой твари, как Ольга, такое чудо родилось, — умиленно сказала Аннушка. — Маленькие даже крокодильчики хорошенькие, — вздохнул Жан. — И я все-таки попрошу насчет твари… — Тварь она и есть, — злобно бросил Барановский. И получил подзатыльник от Жана. — Какие бы у вас ни были разногласия внутри семьи, — назидательно сказал он, — на люди их не выноси! Происходящее между мужчиной и женщиной остается между ними…       Аглая подняла голову. — Увы, слишком много подлецов обоего пола пользуется этой благородной формулой, — жестко сказала она. — Сор из избы выметать необходимо, причем своевременно.       Жан смешался. — Вот! — сказал Барановский, взбодрившись от неожиданной поддержки.       И тут Генрих решил посветить юному вампиру в глаза фонариком, проверяя зрачковые рефлексы. И это Василию не понравилось.       Зрачки младенца сузились вертикальными щелками, а в следующее мгновение он уже прянул вперед, пытаясь вцепиться Генриху в лицо, выпустив коготочки. И тут Генрих одновременно отскочил, принимая истинный облик за доли мгновения, а дед Слава выкинул длинную руку, перехватив младенца.       Крылья Генриха обрушили полку с посудой, и тот быстро обернулся обратно. — Тихо-тихо-тихо, — Кривич баюкал младенца, прижимая к груди, Аглая придерживала Барановского, кинувшегося к Генриху, Аннушка переводила дуло пистолета с одного на другого и скалилась, шипя, Жан прижался к стене, а Женёк стоял посреди всего этого разгрома в яром недоумении. — А чё это было? — спросил он. — Утомился ребёнок, — укоризненно сказал дед Слава, — толком не покормили, по жаре таскали, а тут еще и всяким непотребством в рожу тычут… Домой-то не пора тебе, а? — повернулся дед Слава к Генриху и пошаркал к себе в комнату, по-прежнему прижимая ребенка к себе. Барановский было дернулся за ним. — Дед Слава ребенка не обидит, — Аннушка сунула пистолет обратно в кобуру, положила руку на плечо Сергею. — Но, правда, что это он вдруг?.. — Ребенок действительно Первородный, но… — Генрих помолчал, — такие ранние… и мощные реакции… несколько неожиданны. — Ребенок Розмари какой-то, — пробормотал ошалевший Барановский и добавил матерное ругательство. — При дамах впредь воздержись! — выговорил ему Генрих. — Ольга Анваровна не из ведьминского ли рода? — спросила Аглая. — Так тогда бы девочка родилась, минлибхен, — возразил Генрих. — А как же ведьминский король? — Тоже да… — Сергей, не возражаешь, если мы проведем ребенку ДНК-тест? — спросил Генрих. — А чего для этого надо? — Да ничего не надо. Дай вот мне соску его. — Ну… лан, — согласился Барановский, — ща найдем еще не сгрызенную… — А вот кольцо резиновое, вполне пойдет, — сказала Аглая. — Ага, свежак, вчера только дал, — кивнул Барановский. Генрих опустил его в специальный пакетик. — Ну и впрямь, пора нам с Аглаей, — сказал он. — А новые лекарства для Жана? — спросила Аннушка. — Он в порядке. Психоз благополучно обошелся. Судороги пройдут сегодня… Ешь побольше, минхерц, — рассеяно сказал Генрих. — Полку я вам… — Да я повешу, всё норм, — сказал Барановский. — А что насчет его разговоров про… василисков? — не отставала Аннушка, косясь на молчащего Жана. — Это не бред, — покачал головой Генрих. — Евгений, будь добр, глянь расписание «Ласточки». Аглая с образцом в Москву съездит. — А ты не останешься? — наконец, отлепился от стены Жан. — У меня хозяйство, минхерц. Не могу же я его без присмотра бросить. — Может, хоть Женю с собой возьмешь? — спросил Жан. — Нее! — взвыл Женёк и отшатнулся от Генриха. — Женя может со мной поехать, — сочувственно глянув на Жана, сказала Аглая. — Хочешь в Москву прокатиться?       Женёк расцвел в улыбке. — Тогда бегом, посмотри нам поезд и соберись, — велела Аглая. — Я за ним присмотрю, — припечатала она. — Как — Женёк уехал? — аж зарычал Кривич, — в Москву?! — С Аглаей, на денёк, — удивилась Аннушка, — да что с ним будет?.. Дед, ребенка пора кормить… — Да он сытый, только заснул вот, уж не теребоньте маленького-то, никчемушники, — заворчал Кривич. — Да спит, и ладно, — легко согласился Барановский, — слушай, Жан, а ничего если я у тебя тоже задрыхну? Всю ночь сегодня бесоебили… — Пожалуйста, — согласился Жан, — тем более, что постельное белье после тебя так и осталось! — Епта, какие мы нежные, — фыркнул Барановский и действительно поперся к Жану в комнату.       Аннушка взяла Жана за руку. — Я останусь, — сказала она тихо. — Пойдем, посидишь у меня… Жан деликатно высвободил руку. — Не надо меня читать, Ань… Не сейчас. Пойдем. Лучше так спроси, что узнать хочешь… — Почему ты думаешь, что нам эту ночь не пережить? Жан тяжко вздохнул.