Унесённый Фьордами

Чимин проснулся от лучей солнца, что пробрались через не до конца зашторенные окна. Он сонно повернулся в кровати и прищурился. От вида ясного неба проскользнула улыбка. Осадок от вчерашней попытки порисовать, увы не рассеялся за ночь вместе с туманом. Ему действительно хотелось верить, что силуэт ему привиделся. Ведь в обратном случае он не помог человеку, который сорвался. Что точно не показалось, так это кисть, которую он принёс домой. Чимин протёр сонные глаза и лениво выбрался из кровати, укутавшись в плед. Подхватил находку, прошёл, слегка шатаясь, в гостиную, где тут же забрался в нос приятный запах кофе, и увидел, как Намджун, уже одетый и бодрый, завтракал бутербродами с яйцом. Он поднял на друга глаза и посмеялся. — Доброе утро, соня, — сказал Намджун. — Который час? — хриплым голосом спросил Чимин, подходя ближе. — Тоже хочу кофе… — В турке осталось, я сварил на двоих. Те бутерброды твои, а время десять. — И с какого времени ты на ногах? — Пак глянул в окно. — С восьми, — Намджун сделал ещё один глоток кофе. — Мне ведь нужно проверять рабочую почту. Кстати, сходишь со мной в магазин? Альвис принёс куропаток как гостинец к твоему приезду. Надо специй купить, и масло у меня закончилось. А, ну и овощи на костёр. — Да, без проблем, — Чимин кивнул, налив себе ароматный кофе, уселся рядом и сильнее укутался в плед. И вдруг удивлённо взглянул на Намджуна. — Костёр? — Ага. Сегодня посиделки, так что на вечер не планируй рисовать! Не то, чтобы у него было желание. Каким-то образом вместе со вчерашним ветром и туманом унесло и настрой, которого, казалось, не будет ещё день точно. Так что почему бы и нет? В конце-концов там не просто собирались, дабы вместе поужинать. Что Намджун, что Альвис Син говорили про обычай рассказывать легенды и мифы. Вот это уже вполне могло натолкнуть на какие-то идеи для картин. Попробовать новое Чимину хотелось. Работ у него было очень много, но скандинавскую мифологию он никогда не использовал в качестве вдохновения. А ведь вполне могло что-то получиться. Когда Чимин съел первый бутерброд, он вытащил вторую руку из пледа и положил на стол кисточку. — Намджун-и хён, тут ещё художники есть? — Нет, — Ким глянул на художественный инструмент и слегка нахмурился. — Где ты её нашёл? — Она была в той груде камней, Хёрге. Я осторожно вытащил, там ничего не упало, — Пак рассмотрел кисть поближе. Покрытие уже давно было облуплено. Металлическая обойма местами заржавела, а ворс, испачканный краской, высох. — Интересно, как она там оказалась?

***

Под магазины в «Винд Ньёрда» был отведён отдельный участок в нижней части деревни. Небольшие отдельные здания стояли друг за другом, формируя какую-то замысловатую арену или ограждение. Все необходимые вещи здесь были. Помимо продуктов и хозяйственных нужд в стороне обосновалось небольшое здание почты, отделение банка и автосервис. Чимин разглядывал говорящие за себя вывески, иногда поднимая голову к небу. Утро выглядело очень красиво. Среди голубой глади было множество мелких облаков, которые из-за ветра заметно двигались. Между ними то и дело выглядывало согревающее солнце, но всё равно было довольно прохладно. От созерцания отвлёк звон колокольчиков, и он начал вертеть головой, ища источник шума. Намджун на него оглянулся и сказал: — Тот торговец амулетов здесь. Это его ловцы снов звенят, — а Чимин вдруг полез в рюкзак, который прихватил с собой, и достал кошелёк. — Таки хочешь что-то купить? — Думаю, да, — кивнул Пак. — У меня традиция привозить сувениры. — Он между мясом и хозтоварами. Я пока схожу за приправами. Есть предпочтения? — Я доверюсь твоим вкусам. Они договорились встретиться около лавки с овощами и разминулись. Чимин направился к нужным магазинам, прошёл мимо небольшой вывески «Мясо и рыба» и заметил небольшой тканевый шатёр. На столе под ним очень много чего было разложено. Всё выглядело, как одна куча каких-то блестящих камней, но, подойдя ближе, удалось поделить их между собой. Браслеты, кулоны, серьги, кольца и маленькие мешочки. А сверху на леске были развешены те самые ловцы снов, что развевались на ветру. Также, помимо некоторых, приятно звенели и воздушные колокольчики. Как только Чимин оказался перед столом, по другую сторону со стула поднялся человек в расшитом узорами тёмном пончо, снял капюшон и заглянул в лицо посетителю. Разумеется, сразу признал в нём земляка и поклонился. На вид этому человеку было лет пятьдесят, и в своей одежде он походил на мудрого старца или даже шамана. — Здравствуйте, — сказал Чимин на корейском, ответил ему тем же жестом и продолжил рассматривать завораживающие изделия. — Есть что-нибудь для вдохновения? Или… поиска себя?.. — Вы потерялись, господин? — спросил торговец. — Можно и так сказать. Я потерял себя как художника. В ответ ему лишь кивнули и прильнули руками к своему товару. Довольно тонкая и вялая кисть прошлась над амулетами и зацепилась за один из мешочков. — Я могу сделать вам личный оберег. Это быстро, от вас потребуется лишь выбрать, что вы хотите в него положить. Чимин решил согласиться. Амулет из того, что выберет… Звучало очень заманчиво и даже правильно. Перед ним поставили три прямоугольные коробочки. Торговец по очереди открыл каждую. В первой оказались сухоцветы. Росточки, листики, маленькие бутончики и уже распустившиеся небольшие цветочки, которые хоть и были высушены, но не утеряли всю свою природную красоту. Во второй покоились различные камни и минералы, некоторые из которых играли несколькими цветами от солнечных лучей. А в последней были различные поделки из металла и дерева, крохотные фигурки животных, руны, а также перья. Глаза разбегались от разнообразия. — Красота… — на выдохе сказал Пак. — Каждого по одному? — Именно, — ответил торговец. — Выбирайте тщательно, можно коснуться только того, что хотите взять. От этого зависит действие амулета. Казалось бы, выбирать можно бесконечно. Однако стоило Чимину присмотреться более серьёзно, как глаза его остановились на маленьком росточке фиолетовых цветочков с пятью лепестками. Если пару минут назад слова торговца являлись стандартными для тех, кто верит во всё это, то теперь он был не уверен. Попытки отвлечься на другие сухоцветы были безуспешными, всё внимание на себя обращал именно этот, даже казалось, что остальные выцветали на его фоне. Поэтому Чимин глубоко вздохнул и вытащил их. — Гелиотроп, — пояснили ему и протянули руку, дабы забрать сухоцвет. — На языке цветов «преданность» и «увлечение чем-то». Название цветка связано с тем, что в течение дня гелиотропы поворачиваются вслед за солнцем. Раз он вас выбрал, и вы художник, то одержимы своим делом и не страшитесь выражать собственные чувства через свои работы. Чем-то рисование вам помогает существовать в этом мире, — первые мурашки прошлись по телу Чимина. Видимо, этот не просто торговец. Теперь сомнений не было никаких, он явно знал, что делает. Наверняка сам и сплёл всё остальное, что покоилось на прилавке. Юноша подошёл ко второй коробочке и так же присмотрелся. И снова его остановила некая сила. Даже как будто магия. Бледно-жёлтый, чуть ли не белый небольшой камушек смотрел прямо на него, так и потянулся в руку. — Белый коралл. Выбранный камень помогает принять правильное решение и оберегает от бед, а также приносит гармонию, — торговец на миг замолчал в раздумьях и слегка нахмурился. — Вы родились тринадцатого октября? А вот это уже напрягло. Чимин сделал маленький шаг назад и удивлённо посмотрел ему прямо в глаза. Затем слабо качнул головой и отдал камень. Он прав, это действительно был день рождения Пака. Руки от второго выбранного слегка задрожали. Конечно, многим было известно, что каждому дню рождения был отведён тот или иной камень, но поразило именно то, что торговец довольно быстро назвал нужную дату. Вдруг он знал и все остальные из возможных? Это же ещё 364... Осталось взять что-то из третьей. В этот раз притянуло его чёрное перо маленького размера. Художественному глазу виднелся лёгкий коричневый подтон, а также маслянистый блеск. Чимин осторожно потянулся к нему и подхватил пальцами. — Перо ворона Tingitarus. Ваше тотемное животное. Ворон — это магия, мудрость и перевоплощение. Несёт способность находиться в нужном месте, в нужное вам время и с нужными людьми. Tingiterus обитает в Северной Африке, в том числе на вулканических Канарских островах. Как и спящих вулканов, вас рано или поздно настигнет пробуждение. Торговец забрал и его. А Чимин мог лишь наблюдать и поражаться. В этих словах… были его нужды. Гармония с самим собой, преданность к художеству и нужное место в самое подходящее ему время. Пробуждение же — точно желание распахнуть глаза и вырваться из объятий некой силы, что постепенно забирала его душу. — Если всё это объединить… — старец спрятал все вещички в руках и глубоко вздохнул. Затем посмотрел Чимину в глаза, от чего тот дёрнулся. Взгляд торговца был пронзительным, дотягивался до самого нутра. Сердце, подтверждая, пропустило несколько ударов. — Вашей душе неспокойно. Вы ей преданы и наполняете её пустоту тем, чем одержимы. Пока цветы будут вести ваше тело, камень проведёт душу. А ваш ворон укажет путь разуму. Прочитал. По трём предметам прочитал обо всём, что терзало. Нигде не ошибся и не запнулся. Словно не он всё это говорил, а сам Чимин ему выговорился. Дрожь в теле уже не унять, а услышанное не забыть. Лишь наблюдать оставалось, как вместе с камнем и росточком перо потеребили немного, да вернули обратно, попросив закрыть в руках и прижать к груди. — Что чувствует ваша душа? — спросил старик. — Она как будто неполная… — искренне ответил Чимин. Скрывать что-либо стало бессмысленно, торговец и так увидел практически всё. Вместо обычной темноты закрытых глаз перед ним простилались горы и леса. — Словно части нет. И чувствуется, что какой-то важной. Она рвётся к ней. И именно она привела меня сюда. Всегда приводила. Ему поклонились и спустя минуту попросили вещи назад. Чимин разжал ладони, снова оглядев избранные диковины, и до его носа вдруг дотянулся запах дождя и моря, а тело обдало холодом. — Мне понадобится около десяти минут, чтобы сделать амулет. Он будет вам охранным и путеводным оберегом, так как ваша душа хоть и с вами, но чувствует она себя потерянно. Денег я не возьму, личные амулеты бесплатные, — продолжил торговец, осторожно держа всё выбранное. Он окинул предметы своим взглядом и нахмурился уже с лёгкой досадой. Поднял глаза исподлобья на Чимина. — Вы, наверное, мне не поверите… но я уже видел такой набор. Точно таких же предметов, что выбрали и вы. Только уже не помню, у кого, больше двадцати лет прошло… — Честно… — начал Чимин, но вышло слегка хрипло. К голу подступил ком, а тело всё было покрыто мурашками от неутихающего холода моря, что, по виду торговца, чувствовал лишь он. — После ваших слов обо мне… я вам верю. — Вы знаете, может быть, это и ответ. Вашей душе и правда не хватает части. Части её самой, — томным голосом сказал старик. Чимин прищурился и наклонил голову вопросительно. — Вы верите в реинкарнацию, господин? — Реинкарнацию? — вскинул он брови. — К чему это вы? — Душа перерождается в новой оболочке и с новым разумом, — выдохнули в ответ. — Приобретает новое окружение, мировоззрение и характер. Но, как меня учили, предметы для амулетов она выбирает одни и те же, сколько бы раз ни сменила цикл. У Чимина к торговцу возникло ещё несколько вопросов, но тот безмолвно отошёл ко второму столу, что был по ту сторону шатёра. Виднелись нитки, верёвочки разных цветов, а также пинцеты, да иголки. Пак понял, что сейчас ответов он не получит, поэтому решил не терять это время зря и направился к овощной лавке, около которой его уже ждал Намджун. На ватных ногах он кое-как добрался и пронзительно посмотрел на друга. Тот же с лёгкой улыбкой сказал: — Вижу, он и тебя смог прочитать. — Это… немыслимо! — с изумлением Чимин потёр руками плечи. — У меня всё еще гусиная кожа… — Понимаю. Я сам был в полнейшем шоке, когда выбирал штуки для своего амулета, — Намджун тихонько постучал по груди, чувствуя бугорок у солнечного сплетения, что всё время был на виду. — Ну, пойдём за овощами. Или тебе нужно время, чтобы переварить? — Да нормально. Пойдём. Спустя покупку и обещанные десять минут амулет был готов. Предметы спрятались в зашитом светло-коричневом мешочке. Подвязан он был на серебряную верёвку. Торговец осторожно протянул изделие Чимину со словами: — Первое время подержите его в руках. А потом надевайте. Желательно носить всё время. Ни в коем случае не вскрывайте его. Он от этого потеряют свою силу. Вот и держал он амулет, сжав в кулаке, пока они с Намджуном шли обратно. В кармане штанов также слегка стукались друг об друга камешки парных браслетов, что Чимин решил купить для Тэхёна и Чонгука. Он смотрел перед собой пустым взглядом и ощущал ветер, что точно так же пробирался в самую душу и помогал дышать, как вчера. Подхватывал до самой души в свой поток и ублажал покоем. — Он сказал мне, что в прошлом какой-то человек выбрал то же самое, что и я, — произнёс Пак. А его друг с удивлением обернулся на него. — Ого! Это занятно, — ответил он. — После того, как я забрал свой, решил почитать про амулеты и обереги. И про это вычитал. — И что это значит? — Это значит… — в глазах Намджуна на миг промелькнула грусть. — Что тот человек мёртв. Да и не только… — Мёртв?! — Чимин остановился от услышанного. Поднял руку с амулетом и раскрыл ладонь. Большим пальцем потёр мешочек, ощущая камень с пером. Даже послышалось тихое шуршание сухоцвета. — Ага… я прочитал много статей. Не поверишь, но в каждой было чёрным по белому одно и то же. Дело в реинкарнации. Перерождение… Неужели и правда? Чему верить и что думать? Это было уже слишком для такого короткого промежутка времени. Чимин непонимающе нахмурился, снова спрятал в руке оберег и начал подниматься уже ускоренным шагом. Потоки странной информации, в которую не хотелось верить. Но это нежелание рушилось об неё же. Слова о вещах, которых торговец совершенно не знал и смог увидеть лишь по каким-то безделушкам. Упоминание реинкарнации что от него, что от Намджуна. Либо они сговорились, либо это действительно было что-то извне. Как бы Чимин ни хотел опровергнуть все идеи с помощью логики, ему это казалось бессмысленным. Как будто он пытался свернуть с правильного пути, но ему не давала это сделать его же душа. Рвалась и просила идти дальше. Ей было трудно противиться, но и эта неизвестная тропа настораживала. — И скептицизм твой понимаю прекрасно. Сам пытался найти научное объяснение, — довольно серьёзно продолжил Намджун. — Этот торговец знатно заставил пошатнуться моё мировоззрение. Если мировоззрение Кима просто пошатнулось, то Чимин у себя внутри ощущал землетрясение на уверенные четыре балла. Внутри было буйно, словно все органы обеспокоенно заметались из стороны в сторону. Лишь в лёгких северный ветер, в сердце — шелест сухоцветов, тело щекотали перья, да на губах появился морской привкус. А эти слова про человека, что мог быть мёртв. Ни сомневаться, ни исключать не получалось. От всех этих слов ощущалось лишь пограничье. Ни в ту, ни в эту сторону. Чимин был на перекрёстке, где выбранный путь должен всё расставить на места. Но какой из них верный? Где будет ожидать услада, а где обрыв, что утянет к себе в темноту? И эти слова не давали ему покоя не то, что до обеда вкусными пряными куропатками, а до самого вечера. До момента, когда Намджун постучал в его комнату и сказал собираться. Близились посиделки у костра. Чимин, лениво вставая с кровати, посмотрел на свой оберег, что покоился на тумбе. Взял его, потеребил в руках и попросил друга завязать сзади. Тот, разумеется, знал, как обращаться с этим, поэтому мешочка не касался. Подхватил верёвочку и надел на него амулет, что теперь казался самой необходимой вещью. Без него и шагу ступать нельзя. Мешочек повис, прижавшись к солнечному сплетенью, да ощутимо, подобно магниту, что уцепился за металл. Либо же это сухие растения, что были готовы вновь пустить свои корни.

***

Картофель уже был заброшен на край и практически купался в языках пламени. Чимин на них смотрел и ожидал готовности. Он любил картофель в костре. Да и другие овощи тоже, что лежали уже слегка подальше, на первых углях. Намджун познакомил его и с другими жителями, в основном с соседями. Женщина по имени Нанна Берг любезно угостила их сливочным супом с сёмгой. Сначала Чимина смутило сочетание рыбы и молочных продуктов, но это норвежское блюдо оказалось очень вкусным. — Вы первый раз в Норвегии? — спросила она, устроившись рядом. — Нет, был много раз. В детстве родители иногда возили, а, как вырос, сам стал приезжать при любой возможности. Во многих городах был, уж очень люблю Норвегию. Идеальное для меня место, чтобы отдохнуть и собраться с мыслями. Но здесь я впервые, — ответил Пак и любопытно повернулся к ней. — Миссис Берг, а вы знаете того торговца амулетами? — Да, пару раз в неделю он к нам приезжает, мы к нему привыкли. А эти прекрасные изделия… у него золотые руки, — кивнула Нанна. — Очень интересный человек и знаток своего дела. Часто прихожу к нему за поделками, мои дети очень любят его браслеты. — А когда он начал приезжать сюда? — Лично я его тогда не застала, но Альвис мне рассказывал. Младший брат его, как и вы, очень любит Норвегию. И он же нашёл статью про «Винд Ньёрда». Очень хотел здесь побывать, а торговец с ним и поехал. Что по словам Намджуна, что мистера Сина, мероприятие и правда отдавало уютом, даже походной атмосферой. Словно позже они разобьют палатки, чтобы дружно заночевать на этом берегу, а утром отправятся дальше либо в горы, либо на лодках в море. Чимин уже смотрел на огонь, но внимание всех, кто пришёл, привлекла флейта Альвиса Сина. Он поиграл немного, а потом с улыбкой сказал: — Спасибо, что пришли! Сегодня с нами новый человек, — духовой инструмент необычной формы указал именно на него. — Господин Пак Чимин, друг Намджуна. В своих краях известен прекрасными картинами. Все начали ему хлопать. А Чимин на это гостеприимство смущённо поклонился и ответил: — Спасибо вам, что пригласили. — Когда Намджун пришёл в первый раз, мы попросили его рассказать что-нибудь из ваших легенд, — сказал мужчина по имени Лиулфр Балке, что сидел справа от Альвиса. — Господин Пак, не желаете тоже попробовать? А Чимин призадумался. И на ум пришла одна вещь. Он кивнул и ответил: — Разве что одну сказку могу рассказать... И снова ему похлопали, ожидая. Пак ещё раз глянул на костёр. Как будто эта история была угольками написана там на случай, если он что-то забудет. Но тут же он поднял голову в небо. Несмотря на чуть ли не прозрачные тучи, каждую яркую звёздочку было видно отчётливо, и выглядело это потрясающе. Чимин почувствовал лёгкую боль в шее и тихо посмеялся. Видимо, часто он вздымал голову за эти два дня. Напоследок его глаза прошлись по каждого присутствующему. От заинтересованных лиц уголки губ поднимались в тёплой улыбке. — Эту сказку мне рассказала мама, когда мне было лет семь-восемь, наверное. И она меня так впечатлила, что я до сих пор её помню. Так что надеюсь, она вам понравится, — Чимин уселся поудобнее и отложил деревянную тарелку в супом миссис Берг. — Жила-была девочка, которую с самого детства тянуло к морю. Она жила с семьёй на берегу, совсем близко, поэтому часто вечером они ходили прогуляться и посмотреть на волны. Рядом с берегом была высокая гора, на которой стоял маяк и красиво светил по ночам. Если родители просто наслаждались водной гладью, то их дочь ощущала нечто более глубокое. Как будто эти волны превращались для неё в огромные руки, готовые подарить самые мягкие и приятные объятья. А когда она ногами заходила в воду, не чувствовала холод. Наоборот, щекочущее чувство заботы. Даже, казалось девочке, любви. Не такой, как родительная, но не менее сладкой… Так она и росла, каждый день выходя к морю. Часто пропускала школьные кружки, до последнего не отходила от берега и стояла ногами в воде. Даже не всегда слышала, как мама с папой звали дочь на ужин или делать уроки. Это доходило до одержимости, но она, увы, ничего не могла с этим поделать. Потому что в какой-то момент она поняла, что не может жить и чувствовать себя хорошо, если не притронется к морской глади. Некоторые одноклассники считали её странной, кто-то даже чудаковатой. Над ней смеялись и называли рыбёшкой. Но один мальчик ей сказал, что она Дитя Моря. Он знал это наверняка, потому что тоже был таким. И вот они уже в вдвоём начали каждый день приходить к берегу. Спустя время они стали ближе. Они полюбили друг друга, но как брат и сестра. Словно разлучённые, с горечью помнящие прожитые бок о бок времена. Разделяли покой от моря и нахождения рядом друг с другом. При касании и мальчик, и девочка чувствовали похожее щекочущее чувство. Когда что-то шептали друг другу, слышали вместе со словами шум моря в ушах, как если бы прислонили ракушку. А когда они купались, заметили, что, держась за руки, могли нырять на довольно долгое время. Даже на миг им показалось, что они дышат под водой. — Дедушка рассказывал мне, что однажды море позовёт нас навсегда, — сказал мальчик, вытянув руку к небу. — Он это знает, потому что моя бабушка тоже была, как мы. Ушла к морю и не вернулась, но обрела счастье. — Зачем? Твоему дедушке наверняка было больно. Почему он отпустил её? — спросила девочка. А её друг повернулся с улыбкой. — Потому что мы Дети Моря, глупая. А девочке стало тревожно. Если море заберёт её навсегда, то что будет с мамой и папой? Они будут грустить и плакать. Ей этого не хотелось. Когда они выросли, случилось то, что он и сказал. Они оба начали слышать голос. Приятный и мягкий, который пел и манил к себе подобно сиренам. Но если девушка сдерживала себя, то юноша не противился ни капли. Она хватала его за руки, пыталась оттащить, плакала и звала. А он лишь улыбался. Его здесь ничто не держало. Поэтому, когда он зашёл по плечи в морскую воду, сказал лишь: — Мы будем ждать тебя. Приходи, не то море рассердится… Затем нырнул и больше не вернулся. Словно он растворился там, под водой, и стал с морем одним целым. А девушка противилась, затыкала уши и кричала. Но голос волн всё равно добирался до неё. Её тянуло с каждым днём всё сильнее, а она не хотела уходить, так как любила своих родителей всем сердцем и не хотела причинять им боль своим исчезновением. Увы, спустя время слова её "брата" снова оказались правдивы. Море рассердилось. Голос стал похож на вой, словно мама, потеряв своего ребёнка, одичала от горя. Вода выбралась за привычный берег, пеной окропляя. Когда она пришла, её встретил сильный ветер, тучи и этот самый устрашающий вой. На сердце её возник страх, и девушка бросилась к дому. Замерла от ужаса и распахнула свои слезящиеся глаза. До её дома добралось море. От вида ей хотелось кричать, и она закричала. Ведь дома уже не было. Всплывали на поверхность знакомые любимые вещи и деревянные доски. Она присела и увидела самое ужасное. Замершие в объятьях мама и папа пропадали в тёмных водах. Девушка ухватилась за ограждение, не унимая крики, и сердце её разрывалось на части. Она не хотела причинять родителям боль, поэтому это решило сделать море. И стало очень злостно от этого. Былая любовь приобрела скверные краски, грудь сдавило болью, и крики со слезами не справлялись с тем, чтобы вытолкнуть её. Но даже, обижаясь и чувствуя горе, она понимала, какой ей нужно совершить шаг. Ведь она Дитя Моря. А терять детей для матери всё равно, что оторвать от них огромный и самый значимый кусочек души. Девушка поднялась на ноги. Волны добрались уже и сюда, полностью затопив берег. Она подошла ближе к краю и взвыла: — Почему?! Зачем ты это сделало?! — заглянула в воду, в которую начали капать её слёзы, лицо её кривилось в ярости, а дыхание спирало. Родителей уже утянуло глубоко. — Я приняла тебя с любовью, которую ты не заслуживаешь! Ненавижу тебя! Небо пыталось поглотить её крики, чтобы море не услышало, но она была намного сильнее. Она пронзила взглядом водную гладь и сморгнула жгучие слёзы, такие же солёные. — Ты заслуживаешь лишь боли! Я тебя никогда не прощу! До неё волнами пыталось добраться то самое знакомое тепло, но от него ей теперь было противно. Море ждало и желало, чтобы она прыгнула в его объятия прямо сейчас, но девушка вдруг бросилась по набережной. Бежала сквозь боль и новые слёзы, что ветер смахивал. Она не простит. Поэтому причинит боль в ответ. Так она и добежала до маяка, что всё светил. Разогналась, прыгнула как можно дальше, да закрыла глаза. И разбилась о водную гладь. Стоило ей сделать последний вздох, как она ощутила, что море начало успокаиваться и отступать. Ведь поняло, что её Дитя теперь с ним. Да только позже осознало, что умертвило оно себя. Злость сменилась грустью, и море, волнуясь, ушло с берега. Оно уже не хотело снести набережную и дома, оно хотело подхватить своё дитя и не дать умереть. Но было уже слишком поздно. Она его любила, а оно её предало. И она этого никогда не забудет. Ведь коль любишь, боль причинить ты не в силах. Видимо, только она и любила, ибо дитя любит маму. И маме нужно понимать, что твоя ошибка обязательно ударит по ребёнку. А потом он ударит тебя в ответ. И ты ощутишь на себе всю боль, что сама когда-то причинила. Когда Чимин закончил, тишина продолжалась. Сказку слушали все внимательно и даже с замиранием сердца. Он поднял голову и уже хотел спросить, не слишком ли грустную историю рассказал. Вдруг испортил весь настрой? Первой голос подала Нанна Берг. — Как красиво… и поучительно, — сказала она. — Грустная, но прекрасная история. — Замечательная мораль. Коль любишь, боль причинить не в силах… — кивнул с улыбкой Альвис Син. Увидев восторг в лицах жителей деревни, Чимин расслабился и поклонился. Намджун ему мягко улыбнулся и похлопал по плечу. — Конец мне напомнил одну нашу легенду. Так что, если никто не против, то я следующий. Под очередную порцию хлопков Альвис заиграл на своей флейте. Чимин прильнул ближе к Намджуну и шёпотом спросил: — Из чего эта флейта? У неё такая странная форма… — Только не фрикуй, хорошо? — усмехнулся тот. — Оленья кость. А Пак удивлённо оглянулся на дружелюбного старичка. Про бусы и всякие обереги из костей он слышал, но чтобы из них делали духовые инструменты?.. Это изумляло и слегка пугало. Мистер Син же закончил небольшую песню и вздохнул. — Эта легенда об драугре, — начал он. — Для многих почему-то на ум приходят лишь восставшие мертвецы, но исконно драугры — это и неупокоенные призраки тоже. И не все драугры злые и хотят мести. Есть такие, что, восстав, приходили к родственникам с радостью и словами о том, что скучали. А есть те, кто просто не выполнил последнюю волю, либо же каким-то образом позабыл себя при жизни, и ворота Вальгаллы, Фолькванга или Хельхейма для них из-за этого закрылись, — Чимин с Намджуном прислушались. Эти слова для них были новыми, ведь они как раз и знали лишь о мертвецам и зомби, что восстают, желая крови обидчиков. — Боги, конечно, знают всю нашу жизнь, но и мы должны её помнить перед тем, как перейти грань. А это, увы, удаётся не всем. И эта история как раз об одном из таких драугров. Её звали Сиф Барнесс. Имя её означает «невеста». Ею она и была. Должна была выйти за любимого, да тот за день до свадьбы сбежал с другой женщиной. Сердце Сиф было разбито, вот и забралась она на гору Гаустатоппен и сбросилась. Казалось бы, настала свобода от оков любви, да их сменили новые. Она осталась на этой самой горе, но уже призраком. Если мёртвые, что телом восстают, передвигаются свободно, то у призраком-драугров всё сложнее. Они, увы, не могут отходить от места смерти, если умерли раньше, чем было предначертано, а попытки пронзают болью. Так и мучилась Сиф, да со временем поняла, что её держало здесь именно разбитое сердце и цепи невесты, которой уже не стать женой никогда… И от этих мыслей ей было злостно и горестно. Она хотела, чтобы он ощутил такую же боль… Драугры-призраки довольно могущественные. Их главное оружие — возможность звать к себе людей, и те не будут противиться. Так Сиф Барнесс начала нашёптывать имя своего любимого. Ветер Фьордов её шёпот подхватил и унёс далеко-далеко. Сквозь зелёные леса, высокие горы и красивые города, прямо в душу любимого. И вот он отправился к ней, ведь душа его была неспокойна. Что-то изменилось, и от этого стало невыносимо. Шёл её любимый через те же зелёные леса, высокие горы и красивые города. А добрался до Гаустатоппена в день летнего солнцестояния. Да только без экипировки он пришёл, ведь был очарован голосом своей невесты. И когда он подобрался к нужному месту, то лишь сказал: — Сиф… В этот же миг он увидел силуэт, что спрятался в тумане. Он сделал лишь шаг, как поднялся сильный ветер, а Сиф Барнесс на него обернулась. Встретила слезами и спросила лишь, почему он так с ней поступил, да подошла к нему. Протянула руку, дабы коснуться, а любимый её, пошатнувшись от страха, тоже сорвался. Прямо в то же место, куда когда-то прыгнула и она. Сиф улыбнулась, ведь думала, что её воля была исполнена. Да только так и не смогла она упокоиться. Потому что не этого хотело её сердце. Разбитое, но всё ещё любящее. Не боль она хотела причинить, а прикоснуться, да узнать, почему… Любимый же её не остался на горе, ведь свою волю выполнил. Хотел ещё хотя бы раз посмотреть ей в глаза. По сей день драугр Сиф Барнесс обитает на горе Гаустатоппен, да только никто её не видит. Ведь увидеть неупокоенного духа могли видеть лишь те, кого они звали, либо те, кто связан с ними нитями судьбы. Чимин от этой истории содрогнулся. Его одолели уже знакомые мурашки страха и осознания. Он поставил на землю кружку чая и взял уже слегка остывшую картофелину, что протянул ему Намджун. Снял кожуру, откусил немного, прожевался и сказал: — Мистер Син, можно вопрос? — когда старичок ему кивнул, он запил картофель чаем. — Драугры-призраки всегда видны тем, кого зовут? — Увы, нет. Они появляются, когда начинаются закатные сумерки. И видны до первых лучей рассвета, — Альвис пока отложил свою впечатляющую флейту и сам сделал несколько глотков горячего травяного напитка. — Лишь в солнцестояния они видны даже днём, но иногда случается так, что их окутывают воспоминания о смерти, и они исчезают. Однако рано или поздно всё равно возвращаются. И к ним в солнцестояние даже можно прикоснуться. — А на сколько им позволено отходить от места смерти? — Хм… это точно неизвестно, — Мистер Син пальцем тихонько постучал по подбородку. — Но слишком далеко они отойти точно не могут, так как всё ещё привязаны к последнему месту своей жизни. Чимин определённо одолжит у Намджуна ноутбук, чтобы почитать про этих драугров. Ведь… тот человеческий силуэт как раз показался ему, когда начались сумерки. Что, если… это был неупокоенный дух? Пак вполне мог от этих мыслей отмахнуться, но последние нотки скептицизма развеял тот торговец оберегов. Также очко в пользу из-за легенды. Когда он его увидел, тоже был туман, и неожиданно сильный ветер поднялся. — Простите, но я немного замёрз, — вдруг сказал Чимин. — Я схожу до дома за кофтой и вернусь, хорошо? — О, принесёшь тогда и мою книгу с легендами? — попросил его Намджун. — Тоже прочитаю одну. Она на подоконнике, там волны и солнце на обложке. Почему-то ему хотелось убедиться именно сейчас. Поэтому Чимин встал, поклонился всем присутствующим и быстрым шагом направился на территорию «Винд Ньёрда». А когда оказался на главной дороге, сорвался на бег. Перепрыгивая через одну каменную ступеньку и глотая воздух, забирался наверх. Звёзды над ним собирались в созвездия, а тучи постепенно развеивались от ветра. Он всё мчался и не думал сбавлять скорость. А когда добрался до нужного поворота, споткнувшись, поднялся вновь, но замер. Часто дыша, он помотал головой и снова глянул в сторону обрыва. Силуэт был. Сидел практически на краю и не двигался. Чимин тоже не мог пошевелиться. Как бы сильно он ни хотел, подходить ему было страшно. Вдруг этот человек злой? Пак всё-таки сделал глубокий вдох и медленным осторожным шагом направился к Хёргу. Переступал ногами максимально тихо, чтобы не спугнуть или не спровоцировать. Чем ближе он подходил, тем чётче становился силуэт. Показались чёрные волосы до плеч, серый свитер, местами рваный и грязный. Такими же были тёмные джинсы. В голове начали мелькать мысли, что пытались образумить. Вдруг это просто какой-нибудь проходимец? У него нет здесь своего жилья, вот и ходит-бродит… Чимин сделал последний шаг, остановившись в паре метрах. Сглотнул ком в горле и тихо промолвил: — Эй?.. Человек на него испуганно обернулся, заставив и самого Пака вздрогнуть. Распахнутые глаза слегка были закрыты чёлкой, но даже через неё и расстояние до Чимина дотягивалась глубокая безнадёга и чувство брошенности. А тот быстро поднялся, пошатнувшись, и развернулся полностью. Разжал давно потрескавшиеся губы, да хрипло неожиданно спросил на корейском: — Ты меня видишь? Голос разнёсся эхом. Словно ветренный поток обволакивал кожу. Драугр держал руки кистями к груди. На фоне темноты позднего вечера он слегка терялся, однако подобно звезде среди ночного неба, кожа его была бледна. Чимин сделал ещё шаг, оказавшись около Хёрга, обошёл его. Человек напротив него не двигался, и ответ пришёл сразу. Даже на вопросе он понял. Это было реально… это был драугр. Да умер он где-то здесь, вот и не мог подойти. На ум пришло самое логичное: сорвался и упал с обрыва. Его напуганные ромбовидные глаза не отводились от гостя, а приоткрытый рот и вскинутые брови явно веяли не страхом, а искренним ошеломлением. — Ты драугр? — спросил Чимин. — Что? — Ты умер здесь? — Я… — дух обернулся к морю и покачал головой. — Я не помню… — Тебя никто не видит, да? — снова подал голос Чимин. И страх приближаться вдруг начал улетучиваться. Если бы этот человек был злым, он был уже давно это показал. Он добрый. И позабывший свою жизнь. От этого тело пронзило ознобом. Чимин даже представить не мог, что бы сделал, если бы сам потерял все воспоминания. Точно бы испугался и озирался в поисках хоть чего-то. Ведь любая человеческая жизнь держится на воспоминаниях. Они дают эмоции от прожитого, миги настоящего и опыт для будущего. А когда этого всего нет… это определённо ужасает. — Только ты. Я думал… что никогда уже… — ответил дух. Видя, как к нему подходили всё ближе, он сделал маленький шажок назад, к обрыву. — Что тебе нужно? — Я тебе ничего не сделаю, обещаю, — тут же сказал Чимин, выставив руки перед собой. — Я просто… — и правда. Что просто? А в голове лишь легенда, рассказанная Альвисом Сином. — Ты понимаешь, почему ты здесь? — юноша отрицательно кивнул и посмотрел на Пака с неожиданными нотками надежды. — Здесь таких называют драугры. Духи, которые не могут упокоиться. — Духи? — удивился человек. Глянул на свои руки удивлённо и прошёлся ими по лицу, шее и плечам. — Я мёртв? Чимин лишь кивнул, грустно нахмурившись. И снова шаг. Призрак был слегка ниже его, и довольно худым, потому что свитер и джинсы на нём практически висели. И, что удивительно, ни одежда, ни пряди волос не колыхались на ветру. А когда от потрясения драугр повалился на колени, Чимин сорвался, наконец сократив дистанцию максимально. Он хотел помочь ему подняться, протянул руки, но они прошли сквозь. И от этого тело вдруг замерло. Он почувствовал странную вибрацию внутри, что-то там встрепенулось. Началась дрожь, но не противная, как от страха, а какая-то новая. Содрогания отдавались как будто с каким-то трепетом. Снизу на него посмотрели слезящиеся глаза, а руки потянулись за помощью. И вот он сам ощутил, как они прошли через тело другого человека. Повалился вновь на землю, цепляя руками землю, которую почему-то касаться уже мог. — Нет… — только и вымолвил он. — Не может быть. Было очень горько на это смотреть… Пальцы, что хватались хоть за что-то осязаемое. Людей касаться не мог, тогда будет рыть землю. Дрожали руки вместе со всем телом подобно грохочущим молниям в небе. Чимин уловил всхлипы. Слышать, что уже мёртв, и правда никому не приходилось. — Поэтому тебя никто не видит… — сказал он приглушённо и медленно, чтобы не испугать, опустился на колени. — И ты совершенно ничего не помнишь… Рамки трезвого и рационального мышления окончательно рассыпались. И Чимин их собрать уже не сможет. Так же, как и коснуться духа, что всё плакал. Пронзающие болью и ужасом слезинки давили всё сильнее, порождая внутри гнетущую тоску. Ветер их не подхватывал, не уносил куда подальше, чтобы помочь все выплакать. Наоборот обострял, и новые солёные капли покидали своё укрытие, ведь внутри было слишком невыносимо. — А ты… почему меня видишь? — кое-как выдавил из себя дух. — Я тебя не видел здесь никогда прежде… лишь другого человека, что живёт в том доме. Кто ты? — Я… меня зовут Чимин. Пак Чимин, — чуть шепнули ему. — Я приехал к своему другу. — А у меня есть друзья? — юноша поднялся на ноги, пытаясь держать равновесие. — Ты меня знаешь? Прошу, скажи мне, кто я? Что со мной случилось?! — Нет… — Пак вытянул руки, когда драугр сделал несколько шагов. — Стой, подожди!.. — болезненный крик прозвучал настолько оглушительно, что Чимин закрыл уши и зажмурился. Призрак повалился на землю, хватаясь за грудную клетку и продолжая истошно кричать. А Пак, словно и был этим человеком, ощутил сводящие с ума удары внутри. Но он никак помочь не мог. — Отползи! Давай же! Тонкие ноги зашевелились, пока руки пытались поднять замершее в агонии тело. Но он таки выстоял, кистями с жалобным стоном оттолкнулся и сразу забросил их назад, чтобы удержать себя. Рваное дыхание опаляло холодом, отросшие волосы сильнее опали на лицо, спрятав обречённый взгляд. Так и добрался, отталкиваясь ногами, обратно к самому краю. Обернулся на шумящие волны и скорбно оскалился. — Больше не отходи от края, — Чимин сам приблизился к то и дело вздрагивающему неосязаемому телу, сам того не понимая. — Тебе надо постараться вспомнить свою жизнь. — И как мне это сделать, чёрт побери?!.. — криком спросил парень. Руками сжал камни и посмотрел исподлобья, всё роняя слёзы. — Я здесь уже так долго, а всё никак не могу вспомнить… — А сколько ты здесь? — Очень долго… — эти слова прозвучали с неистовой болью и усталостью. Лишь сейчас у Чимина появился вопрос, на который ни он, ни драугр ответить уже никакими словами не могли. Хотя последний его как раз и озвучил. Почему именно он его видит? — Ты звал меня? — спросил Пак. Грустное лицо вновь на него поднялось. — Кого мне звать, если я даже имени своего не помню? Его поза, грустные запрятанные глаза, которые, всё роняя жгучие слёзы, почему-то всё сильнее наполнялись надеждой… Рваная одежда, руки, что пальцами ухватывались за землю, как за что-то спасительное. Усталое лицо. Всё это отдавалось в груди, щекотало мурашками и пугало такой реакцией. Раз никого не звал, раз ничего не помнил и не мог даже дотянуться, то некому ему и помочь. Лишь Чимин его видел. Не знал, почему, но видел. Не зная про него ничего… чувствовал, что нужно помочь. Поэтому он ползком прильнул ещё ближе и заглянул в лицо. А ему в ответ, словно знали, показали лицо, убрав волосы. Заплаканное, истощённое. До мурашек пробирали чёрные, как и волосы, ромбовидные глаза, что всё не засыхали. Свежие ранки-трещинки от криков на поджатых губах. И потерянность. — Кажется, теперь ты не один. Я ведь вижу тебя, — сказал он тихо. Рука его сама поднялась, чтобы одобряюще коснуться чужого плеча. Даже если и пройдёт сквозь. Он задержал её, не чувствовал тело физически, но каким-то неясным образом душевно. Дух рвано дышал, пытаясь успокоиться изо всех сил. — Если рвётся, то надо поплакать. Но дух его не послушал, нашёл силы подняться на ноги, вытер слёзы рукавами свитера и посмотрел уже сверху. — Мне кажется, как бы ни рвалось, слезами уже не помочь… И оплакивать нечего. Так что… — горько прозвучало, но он таки постарался выровнять дыхание. — Привет, Пак Чимин… Ему от таких слова захотелось улыбнуться. Он встал следом и вдруг протянул руку, хоть и помнил, что не мог дотронуться. — Протяни тоже, — на неё, живую и наверняка тёплую, посмотрели до невероятности нежным взглядом, который, видимо, вылил все колючие и холодные, как северный ветер, слёзы. А кисть поднявшаяся уже почти не дрожала. Лишь поджатые губы таки выдавали осадок от услышанного. — Привет. И вышло довольно забавное, но всё же отдающее печалью рукопожатие. Оба не чувствовали касания, но смотрели на руки, что визуально таки были сцеплены. И тут же они одновременно подняли взгляд друг на друга. — Прости, мне нужно идти… Меня ждут, — с лёгким стыдом сказал Чимин. — Но я приду завтра, хорошо? Обещаю. — Я не против… — ответил ему призрак. — Давно не говорил с людьми. Только… — и издал наполненный одновременно огорчением и усладой тихий смех. — Про себя ничего рассказать не смогу. — Тогда поговорим о другом. Расскажу тебе про себя, например, — Пак таки опустил руку и начал осторожно отходить. — Я приду, когда начнутся сумерки. Днём тебя даже мне не будет видно и слышно… — Хорошо, — дух снова усмехнулся. Видимо, так было легче говорить эти слова. — Я буду здесь. А Чимин всё отходил спиной. Но, коснувшись ногой Хёрга, таки помахал ему и побежал в дом, уже быстро и ловко переставляя ноги. Словно он бежал от опасности, но на деле он чувствовал попутный ветер, что нёс его и подгонял. Чувствовал холодный воздух, что забирался под кожу. Точно так же, как эхо голоса этого призрака. Он был привязан к этому месту и, видимо, стал частью этого многогранного природного потока. Когда Чимин взял свою толстовку и книгу, что попросил захватить Намджун, он вдруг застыл от своих эмоций. Куда делся страх? Стоило ему только прибежать, как его сковал ужас от неизвестного и удивление, что духи и правда существуют. А в момент, когда он подошёл к нему, всё улетучилось. Ему не было страшно, а лишь горестно за судьбу драугра. Ни жизни, ни воспоминаний, ни имени. Совсем один был. Как он сказал, очень долго. И лишь Чимин его увидел. Он вышел из дома и повернул голову в сторону обрыва. А тот парень всё ещё там был. Уселся поближе к сложенной давным-давно кучке камней и смотрел на нового знакомого неотрывно. Всё сильнее в его глазах расцветала надежда. И Пак ему кивнул и снова попрощался. И лишь спустя время, когда уже спустился и направился к костру, остановился, словно позабыл дорогу. Взглядом огибая верхнюю часть деревни, он поражённо вздохнул. Снова вспомнил легенду о драуграх от Альвиса Сина.

По сей день драугр Сиф Барнесс неизвестного юноши

обитает на горе Гаустатоппен Седом обрыве,

да только никто её его не видит. Ведь увидеть неупокоенного

духа могли видеть лишь те,

кого они звали, либо те,

кто связан с ними нитями судьбы…