Полимерный роман

***

      Комплекс «Павлов» не нуждается в особом представлении. Вообще Петров был благодарен, что его не позвали на ВДНХ, нет, там, несомненно, здорово, но всё же он по работе рассчитывал пройтись, а не на выставку сходить. Тем более там он уже бывал и даже со Штокхаузеном, именно поэтому снова «свидания» в ВДНХ не хотелось. Удивлял тот факт, что Сеченов действительно явился лично, в последние месяца по слухам он не часто куда-то выезжал. Правда, Петров догадывался, что тот просто решил «убить двух зайцев сразу»: начать дела с новым потенциальным сотрудником и устроить профилактическую проверку.       В принципе, ничего необычного: много людей, все бегают туда-сюда и работают. Многие перешёптываются и поглядывают на Дмитрия Сергеевича, оно и понятно. Сам академик Сеченов — некоторые девушки-лаборантки, хихикая, прекрывают лица папками, за которыми начинают щебетать. Только вот всё это внимание Сеченов предпочитает не замечать, как будто ничего этого ему не нужно. Как будто все эти взгляды и улыбки вызывают у него лишь усталый вздох, который как бы означает: «Боже, почему они не работают и отвлекают от работы меня?» Хотя, такая позиция немного преукрашивает учёного, скорее, просто именно сейчас немного не до этого — Коллектив 2.0 для того важнее многого. Честно говоря, даже кажется, что важнее человеческой жизни, о ценности который тот иногда поёт странные дифирамбы. Всё-таки для создателя его творение нередко имеет первостепенное значение. — Вы не особо заинтересованы, — немного удивлённо заметил Сеченов, недоверчиво глядя на Петрова. — Вы не особо стараетесь заинтересовать, — рассмеялся он в ответ, но почти сразу добавил. — Я уже здесь был пару раз, не помните? Вы разрешали Штокхаузену некоторым специалистам проводить обзорные экскурсии по предприятию. Тот не особо был в восторге, да и экскурсовод из него так себе, но всё же что-то понятно было. — Занятно, я действительно подзабыл, — задумчиво и недоверчиво согласился учёный, понимая, что такие вещи забывать впредь не стоит.       Наступило молчание. Оно может и хорошо, когда нет ощущения недосказанности, а оно почему-то возникло. Может погружённый в рассуждения Сеченов навевал на такие мысли, а может и Петров со своими шутками. Ах да, Виктор Петров любил странно шутить и порой цитировать поэтов. Не то чтобы это плохо, творческие люди всегда нравились Дмитрию, просто порой это было так странно. В окружении у него уже не осталось тех, кто бы порой несерьёзно мог что-то сказать. Штокхаузен, казалось, юмор вообще не воспринимал. Петров был совершенно другим — как Шток с ним дружит, ну, возникает вопрос. Тем не менее, Виктор был кладезью шуток.       Внезапно поток мыслей был прерван тихим смехом: — Не терзайте себя, что забыли. Полагаю у вас и так слишком много всего, что нужно помнить.       Сеченов перевёл взгляд на Петрова и он был готов поклясться, что свет как-то иначе падает на того, но это совершенно абсурдно и не поддаётся объяснению… Каким образом свет может падать иначе, если они под землёй, где установлены лампы одинакового образца и неисправность в их работе не наблюдается.

***

      Спустя некоторое время Виктор искоса смотрел за Сеченовым, который стал доставать какие-то очередные бумаги. Бесконечные ящики наполненные бесчисленным количеством макулатуры и никто никогда до конца не разберётся где, что и зачем. Даже как-то иронично. Он поймал себя на мысли, что Дмитрий Сергеевич ассоциировался с чем-то тёплым и даже уютным. Вообще вся работа комплекса напоминала ему его любимый театр, все будто следуют сценарию и соблюдают свои роли. Сеченов мог бы быть автором какой-то постановки, однако, что-то не клеилось в образе этого учёного с этим. Как будто тот сам являлся фигурой на сцене, а не за кулисами. Правда, с этим ещё предстоит разобраться.       Возвращаясь к ощущениям и ассоциациям, почему-то казалось, что Сеченов представляет что-то важное не только с точки зрения фигуры «великого учёного», но и просто как человек. Он напоминал что-то давно забытое, только вот что? — Думаю, товарищ Петров, вы подходите нам для работы, — заметил Сеченов, одобрительно кивнув. — Главное, чтобы я подходил вам, не так ли? А то «нам» звучит угрожающе, тем более, что Шток вряд ли бы оценил меня, например, как помощника, — Виктор заискивающе улыбнулся, а потом наигранно испуганно добавил. — Я же не буду с ним работать, правда? Мы хорошие друзья, но в плане работы нам лучше не пересекаться. — Работе с личными отношениями людей вообще не стоит пересекаться — ничего хорошего из этого обычно не выходит, — Дмитрий пожал плечами, поспешно добавляя. — Нет, у вас разные поля деятельности с Михаэлем. — Вы имете что-то против отношений? — с интересом спросил Виктор, чувствуя, как зарождается любопытство. — Я имею, несомненно, что-то против того, когда люди пытаются совмещать несовместимое, — усмехнулся тот, направляясь к двери. — Работу и личные отношения? — Петров невольно наблюдал за тем, как учёный остановился.       В фигуре Сеченова было что-то привлекающее, это точно. Ну, тот был вполне себе красивым мужчиной, к тому же ещё и умным — идеальная комбинация. Понятное дело почему на него порой, откровенно говоря, пялятся все вокруг. Хотя, Петров довольно отмечал, что на него тоже смотрят с интересом. Невольно хотелось посмеяться над тем, как наивно другие мечтают увидеть академика Сеченова вживую, в то время как он с тем общается уже не первый час. Грубо? Вполне. Чересчур ехидно? Ну, самую малость. Увы, все мы не без греха. — Именно, работа работой, а человек человеком. Не стоит путать, иначе легко оступиться и потерять и работу, и человека, — академик смерил Виктора взглядом учителя.       Однако, тот не только не смутился, но даже наоборот, он громко рассмеялся и протянул: — Товарищ Сеченов, вы ещё и философ.       Дмитрий Сергеевич невольно улыбнулся в ответ: что-то в этом было, что-то несомненно было.