Отражение прошлого, или Никто здесь не говорит о Вэй Усяне

Комнату наполнял солнечный свет, который нежно касался и согревал лицо лучами. Пробуждающееся сознание после сладкого, пусть и короткого сна улавливало красивое, мелодичное пение множества птиц, которыми так славились сады главы клана Не. Лань Цзинъи не хотел открывать глаза. Он сладко потянулся, расплылся в улыбке и натянул одеяло до самого лба, желая продлить такой приятный сон. – А-И, вставай уже, время, – Сычжуй пытался разбудить его, и Цзинъи догадывался по голосу, что делал он это уже долго. Но ни это недовольство, ни раннее пробуждение не могли испортить настроения юного адепта, который вернулся ночью из покоев главы Цзян. Лань Юань, однако, был настойчив. Он похлопал друга по плечу и заговорил громче: – А-И, давай же. Вставай! Тебе еще нужно… привести себя в порядок. Дождавшись того, что Цзинъи все же поднялся с постели, Юань смущенно опустил глаза и поторопился покинуть их комнату, желая не мешать парню со сборами. Лань Цзинъи очень долго, то и дело отвлекаясь на образы прошедшей ночи, собирался. Улыбка так и не сходила с лица адепта, а следы, которые, по всей видимости, и смутили Лань Сычжуя, не хотелось убирать с помощью ци, ведь они были прямым доказательством того, что эта ночь была. Юноша довольно потянулся, щурясь от раннего утреннего солнца. В теле приятная усталость и удовлетворение. Ему позволили любить. Позволили вести. Позволили постараться лучше. Адепт, почти опоздав, догнал делегацию их клана, направляющуюся в общий зал для заклинателей, где должен был пройти второй день Совета. Он постарался влиться в их ряд, надеясь, что его опоздания никто не заметит. Но он был не единственным, кто сегодня предпочел поспать подольше. – Я вижу, кто-то тоже не любит просыпаться рано? – Вэй Усянь подмигнул юноше, широко улыбнулся и поспешил вперед. Отчего-то в этот раз Лань Цзинъи не мог найти в себе недовольство или злобу по отношению к мужчине. Наоборот, он посмотрел заинтересованно, с любопытством вглядываясь в веселые, почти насмешливые черты лица, и задаваясь вопросом, а могла ли быть присуща этому мужчине жестокость, о которой ему вчера рассказали. Чем Старейшина Илина мог быть гениальнее этого Вэй Усяня? Мысли лениво крутились в голове, но они не тревожили: настроение у юноши было слишком хорошим. По пути в зал они увидели Цзинь Лина в сопровождении свиты. Глава Цзинь вчера выпил не больше их, но, очевидно, чувствовал себя значительно хуже. Цзинъи вместе со всеми его поприветствовал, а когда убедился, что никто не видит, показал крайне неприличный знак, отчего Жулань покраснел от злости и был готов, кажется, взорваться на месте. Зрелище для Лань Цзинъи было очень забавным, и он с трудом сдержался, чтобы не засмеяться в голос. Сычжуй при этом тихонько хихикнул рядом, чем немало удивил. Обычно юноша читал нотации и напоминал о том, что их друг уже не просто подросток, а важная птица, и надо относиться уважительнее. Вот только тот сам порой забывался и вел себя совсем не как глава клана, поэтому Цзинъи не ощущал совершенно никакого стыда за свое поведение. Когда они расположились на своих местах, он сразу нашел взглядом делегацию клана Юньмэн Цзян и посмотрел внимательно на статную фигуру в пурпуре. Ничего в виде Цзян Ваньиня не говорило о ночи, которую они провели вместе, разве что лицо выражало меньшее раздражение, чем обычно. По крайней мере, так казалось. Не Хуайсан порадовался «доброму расположению духа» главы Цзян перед началом совета, но Цзян Чэн проигнорировал это и напустил на себя более чем суровое выражение. Ваньинь старался не поднимать глаза на главу Лань и его сопровождение, но вовсе не из-за того, что позади за одним из столов расположился молодой адепт, который трахал его этой ночью. В конце концов, мужчина пришел к выводу, что он выпил, был расслаблен, и тело просило приключений. А рядом попался Лань Цзинъи. И пусть эта отговорка не казалась логичной – глава Цзян никогда не искал плотских удовольствий, тем более случайных – Цзян Чэн решил остановиться на ней. А не смотрел он в ту сторону все по той же причине: за плечом Цзэу-цзюня сидели Вэй Усянь с мужем, опять о чем-то оживленно болтая, опять улыбаясь, опять касаясь… Опять не думая о Цзян Чэне. Мужчина перевел взгляд в сторону, и, чтобы отвлечься от мыслей, от вновь закипающих эмоций, стал больше обращать внимание на Цзинь Лина. Слушал, что тот говорил, следил, чем занимается. Через время мужчина понял, что племянник, в отличие от него, наоборот, слишком часто смотрел на Ланей. Цзян Чэн предположил, что он пялился на Вэй Усяня, в конце концов, есть повод, и их отношения не совсем гладкие. Но взгляд отследить все же попытался, рискуя опять зацепиться уже своим за алую ленту в темных волосах. Лань Сычжуй тоже поймал этот взгляд Цзинь Лина, заинтересовался тем, куда он был устремлен, повернул голову к сидящему рядом Цзинъи и тут же расплылся в улыбке, что не осталось без внимания Цзян Ваньиня. Сам Цзинъи этого не замечал – тихие монотонные разговоры и обсуждения дел клана вгоняли его в сон, а потому он полностью погрузился в свои мысли, прежде чем заметил на себе взгляд друга. Сычжуй странным образом присматривался, щуря глаза. Лань Цзинъи нахмурился: эта новая привычка Юаня щуриться, чему он явно научился у Вэй Усяня, откровенно говоря, раздражала. Он наклонился к другу и шепотом спросил: – Ну что? – Ничего. – А чего улыбаешься и смотришь так? – но его вопрос проигнорировали, отвернувшись. Цзинъи сонно вздохнул и вновь посмотрел в сторону главы Цзян, теперь встречаясь с ним взглядом, замечая недовольство мужчины. Цзян Чэн почувствовал, как закипел мгновенно, ему пришлось сделать усилие, чтобы закрыть глаза и шумно выдохнуть. От его реакции говоривший в это время глава небольшого клана вздрогнул и сбавил обороты в своих прошениях, принимая на свой счет. В итоге Ваньинь просидел остаток дня как на иголках, и даже перерыв на обед не помог развеяться. Он замечал, как Цзинь Лин еще несколько раз бросал долгие взгляды в сторону Лань Цзинъи, а когда они на перерыве еще и пообщались о чем-то, Цзян Чэн был готов им обоим руки и ноги повыламывать. Особенно этому гадкому, наглому, невозможному... Знакомое чувство защемило в сердце. По окончании Совета Цзян Чэн боковым зрением зацепился за мелькнувшую в конце коридора фигуру с больно знакомой прической. Юноша свернул в восточный коридор, и мужчина не заметил, как быстрыми шагами направился за ним. Мгновение – и он, убедившись в том, что за ними никто не наблюдал, поймал юношу за воротник, прижал к стенке, крепко перехватив плечо. – Ах ты мерзавец! – мужчина посмотрел яростно, больнее сжимая плечо. – Какого? – в глазах Лань Цзинъи было полное недоумение, он лишь успел обхватить запястье руки, которой его теперь сдерживали. – Ты что же, возомнил себя очень смелым?! – Цзян Чэн тряхнул с силой. – Отвечай! Но ответить как раз и не дал, тут же зло продолжил, испепеляя взглядом: – Не подходи к нему. Я не хочу видеть тебя рядом с ним, понятно? И опять в душе мужчины то самое знакомое чувство. Злость, негодование. Азарт? Нежелание остановиться. – Чт… – Хуле ты глазами хлопаешь, отъебись от Цзинь Лина! Бесит. Цзян Чэн даже не знал, что именно. То ли было неприятно трахаться с парнем, имеющим виды на его племянника, то ли не хотелось, чтобы Цзинь Лин вообще думал о чем-то таком и порочил свою репутацию, чтобы велся на эту улыбку Цзинъи, которая раздражала и так сильно напоминала... Развратник, бесстыдник, невыносимый! – Что у тебя с ним? Ты трогал его? Небом клянусь, если узнаю, что ты к нему прикасался, я тебе член оторву и в горло затолкаю до самого желудка, понял меня? – Что?! – Лань Цзинъи широко раскрыл глаза. – Цзинь Лин?! – голос почти дал петуха, а сам он скривился, только теперь понимая причину гнева мужчины, но не понимая при этом, что послужило поводом. Юноша закипел от злости в ответ, ощущая, что не испытывает страха – раз глава Цзян хотел его придушить, то пусть придушит. События прошедшей ночи ярко всплыли в голове, только теперь на языке привкус обиды, а настроение вновь было испорчено. Поэтому он посмотрел исподлобья, оскалился в злобной улыбке и зашипел в ответ: – А что? Слишком плохая кандидатура? Боитесь за его задницу? – взгляд темный от гнева. – Да, трогал его и… Стоило Цзян Чэну услышать согласие, как, не сдерживаясь и теряя всякое терпение, мужчина свободной рукой ударил юношу по челюсти. – Мудак! – тряхнул с силой еще, ударяя парня спиной о стену. – У тебя какое-то неравнодушие к моей семье? Да я тебя вскрою, наизнанку вытряхну и на стене вывешу, чтобы собаки обгладывали! Что ты с ним делал? Рассказывай, блять! У Лань Цзинъи перед глазами потемнело от удара, но краем сознания он вдруг с удивлением понял, что это только подначивает, только больше распаляет. – Дайте-ка припомнить… Кровь из разбитой губы текла по подбородку, а оттого улыбка выглядела неприятнее. – Поджопники давал, за шкирку, да за руки тягал во время охоты, пьяным таскал до кровати... Вот только, блять, не трахал и не собираюсь! – рукой схватил за ворот мужчину, но не оттолкнуть, а чтобы притянул ближе. – Уж Вам-то, глава Цзян, стоило бы понять, какие у меня предпочтения! Цзян Чэн смотрел пытливо: юноша перед ним скалился, очевидно, не врал, глаза его горели, в них не было страха. Сволочь. Его взгляд будто забирался в голову и вытягивал оттуда воспоминания. Хватка ослабла, но лишь слегка. Ваньинь бросил взгляд на нишу по левую руку около статуи, потянул туда юношу и толкнул его в самую тень. По его лицу нельзя было прочесть мысли, брови все еще были нахмурены, а взгляд серьезный. Он прижал Цзинъи к стене, но иначе, на этот раз всем телом, заговорил спокойнее: – Значит, даже не собирался? – Да на кой он мне сдался? Лань Цзинъи не сразу понял, что ситуация приобрела несколько иной характер, злость его еще не отпускала. Он искренне негодовал, ведь даже никогда не думал о друге в таком ключе. – С чего Вы, блять, это вообще взяли? – прошипел все еще возмущенно. – Заметил, что мой племянник неравнодушен к одному засранцу, – мужчина хмыкнул, внимательно глядя на недовольное лицо юноши. Еще бы – ему, получается, прописали просто так. И почему так отреагировал?.. – Твой друг тоже это заметил. Наверняка решил, что ты провел ночь в покоях главы Цзинь, – неаккуратно мазнул пальцем по изгибу шеи юноши, даже если отметин на ней уже не было. – Я увлечен Вами, о Вас и думаю. Говорил же… – обиженно, кровь заполняла рот, пришлось сплюнуть ее куда-то в сторону и только потом вернуть взгляд. Юноша не казался Цзян Чэну неопытным, но его похождения не интересовали Ваньиня до тех пор, пока они не касались Цзинь Лина. И раз они не касаются – ему все еще все равно. Однако последние слова тешили самолюбие. В конце концов, Цзян Чэн был готов купиться на лесть конкретно сейчас, в эту их небольшую интрижку, даже если еще утром Ваньинь не собирался ее продолжать. Опять. Юный засранец чудесным образом умудрялся привлечь внимание, вытянуть эмоции. При этом мужчина упорно не думал о том, почему ему самому хотелось этих эмоций, особенно в те моменты, когда внимание то и дело возвращалось к заклинателю в темных одеждах. И как он справлялся с этим до появления Лань Цзинъи? Цзян Чэн прижался теснее, пока Цзинъи продолжал размышлять вслух: – Бред какой-то, – но теперь юноша понимал, почему Сычжуй так на него смотрел. Понимал он и то, что это может стать проблемой в дальнейшем. Однако, пусть и запоздало – мысли сегодня упорно не хотели поспевать за происходящим – он ощутил близость чужого тела. Парень шумно выдохнул: как же, оказывается, легко завестись после такого эмоционального всплеска. Лань Цзинъи старательно игнорировал мысль о том, как странно он реагировал на все это, как отзывался. Было какое-то извращенное удовольствие в том, что ярость, эмоции главы Цзян направлены на него. – Бред или нет, но я убью тебя, если- Договорить мужчина не успел – его перебили поцелуем. Цзинъи притянул его к себе, перехватив рукой за шею, сдавливая слегка и размещая большой палец на кадыке. Поцелуй был вкусным, жестким, с привкусом крови. Цзян Чэн ощутил, что заводится от металлического привкуса и хочет рычать. Не сразу осознал, что дышать все труднее из-за пальца на горле. Но оттого лишь острее. Вся ситуация. Эта ниша в коридоре. То, как не хватает дыхания. Как кровь печет на языке. Память услужливо подкинула зарытое, спрятанное глубже всего воспоминание, как Цзян Чэн точно так же прижимал к стене дразнившего его весь день, напросившегося Вэй Усяня в Башне Кои. Как позже они подрались и дома в Лянхуа, поссорились до сломанной мебели, а потом трахались точно демоны среди этой разрухи. Ваньинь отчего-то почувствовал себя молодым и отчаянным, вспоминая, как точно так же прижимал к стене шисюна. Точно так же голодно целовал. Точно так же не мог дышать. Мужчина кусался в поцелуе, отчего Цзинъи зажмурился, ощутив боль на поврежденной губе, понимая, что ему это нравится. Ваньинь стиснул талию, комкая белые ткани, и с трудом отстранился, шумно выдыхая в волосы. – Блять... – сипло из-за пережатого горла. – Лань Цзинъи, твой глава поседеет, узнай, что ты вытворяешь. Или опять уйдет в уединение. – Это Ваша вина, – адепт ответил сразу, полностью уверенный в своем высказывании. Узнай он некоторое время назад, что будет это делать в коридоре, с мужчиной, с Главой Цзян… Сам бы поседел. А Цзян Чэн не отрицал, знал, что это его вина. Можно было сколько угодно говорить о соблазнении, но ему вдвое больше лет, чем Цзинъи, у него голова на плечах не припудрена юношеским максимализмом. И все же Ваньинь это допустил. Ответил на мальчишеские ухаживания, поддержал их активно. Пользовался. Если совесть и отзывалась где-то внутри, то очень тихо. Дома позовет громче. И тем не менее, конкретно в этот момент, Ваньинь рисовал в голове картину, как подхватывает парня на руки и берет прямо здесь. Мужчина заставил себя остановиться. Нельзя, чтобы главу Цзян кто-то видел в коридоре, зажимающего адепта Гусу Лань. – Будь через полчаса в моей спальне или я буду очень недоволен, – выдохнул и только тогда отстранился, поправил одежду. Он был голоден, и закуска его не устраивала. Выходя из ниши, Цзян Чэн коротко осмотрелся по сторонам, только после покидая коридор вовсе. Лань Цзинъи же старался отдышаться, пытаясь понять, что сейчас вообще произошло, осознавая смену настроения главы Цзян, размышляя над причинами. Он правда разозлился из-за Цзинь Лина? Он приревновал? А, может быть, что-то еще? Юноша понимал, что он хоть сейчас был готов за ним побежать как преданный пес, и дождавшись, когда затихнут шаги, сполз вниз, хватаясь за голову. Его поймали и держали на привязи... Чуть позже, приведя себя в порядок и залечив раны в своей комнате, Лань Цзинъи вышел и направился уже по знакомой ему дорожке к покоям главы Цзян.