Отражение прошлого, или Никто здесь не говорит о Вэй Усяне

Вэй Ин прикрыл глаза. Так идеально… Мало. Цзян Чэн в ласке члена не пытался довести его до предела. Через время шиди вновь поднялся, обнял, прижимая к себе. Усянь, задыхаясь от ощущений, мазнул пальцами по груди. Шрамы. Такие же. То, что он хотел бы оставить в прошлой жизни. – ...Я возьму масло и приду. Подожди немного, ладно? – Ваньинь был серьезен, он заглянул в глаза и будто даже не думал отходить, пока не получит ответ. – Да, хорошо. Усянь закивал часто, следя взглядом за шиди. У них в голове даже не возникло мысли идти в постель, будто в ней Цзян Чэн не смог бы рассмотреть всего Вэй Ина, будто простыни скрывали бы его. Кроме того, хотелось соблазнить, хотелось, чтобы Ваньинь не просто принял это тело, а чтобы оно ему понравилось. Чтобы в следующий раз он уже был с ним знаком? Вэй Усянь развернулся, опираясь на стол ладонями, выгибаясь словно кот и вытягивая мышцы спины, слегка выставляя зад, чтобы лучше показать себя. – Быстрее… – покосился в сторону шума. Масло попалось под руку Цзян Чэна неохотно, будто осуждало потребность в нем второй день подряд. Найдя его под подушкой, мужчина торопливо обернулся – и едва не запнулся о собственные ноги, посмотрев на юношу. Вэй Ин, как и сам Цзян Чэн, много плавал, из-за чего его плечи были широкими и такой прогиб выглядел бы с тем телом совершенно иначе. Но то, что представили мужчине сейчас, было не менее вкусным. Ваньинь прижался со спины и потянул кончик алой ленты, наблюдая за тем, как волосы рассыпались по плечам и лопаткам. Этот вид вызвал новый вздох восхищения. Мужчина провел ладонями вдоль ребер к талии, сравнивая свои ощущения с воспоминаниями. Он был нежен, изучал это тело, гладил по коже, жадно наблюдая за реакциями, особенно теми, что в ответ на ласку пальцев внутри. Он все еще волновался, не хотел навредить, терпеливо искал слабые места, но жар на пальцах отдавался жаром внутри, а стоны Усяня, которые становились все громче с каждым движением руки, заставляли терять разум. Небо, слуги наверняка поражены звуками из комнаты главы Цзян. И пусть. И пусть... Сил на выдержку становилось все меньше. – Хочу... – Цзян Чэн провел рукой в масле по собственному члену и рывком развернул Вэй Ина к себе лицом. У юноши тряслись ноги, он вряд ли был способен стоять, и Ваньинь поймал себя на мысли, что это его только больше заводило. Тени красиво падали на лицо Усяня, оттеняли острый угол челюсти, красивый нос, жаждущий взгляд. Это тело ему подходило, оно молодое, как молод был и Вэй Ин внутри него. Цзян Чэн коснулся губами губ, сдавленно в них простонал, прижал к себе, притираясь плотью к плоти, а после склонился и подхватил под бедра – шисюн чувствовал его, как и раньше, легко поддался движению. Теперь Усянь и вовсе не касался столешницы под собой, был полностью в его руках. Мужчина, напрягая плечи, приподнял его еще выше, удивляясь тому, каким теперь он был легким, и прижался снизу головкой члена к входу, смотря в глаза безотрывно. Вэй Ин поймал этот взгляд, вспоминая, что сейчас это было очень важно. Надо смотреть. Тонуть в этих глазах. Но мгновение – и дыхание у него стало более глубоким, мурашки покрыли тело. Усянь расслабился – хотелось принять все, что давали, а потом отобрать еще больше. В глазах темнело от удовольствия, и он понимал, что в этом взгляде опять проигрывал, как и всегда. – А-Чэн… – Усянь прошептал одними губами и закрыл глаза, сдаваясь, запрокидывая голову, когда ощутил, что шиди полностью в нем, заместил собой все его мысли. Он так себя ненавидел, поверил, что и Цзян Чэн ненавидел его тоже. Как он посмел так думать? Что он натворил? Толчок. Аккуратный, будто на пробу. Мысль оборвалась. Затем последовал еще толчок, более глубокий, настойчивый. Вэй Ин одной рукой удерживался, обняв плечи, другой вел по шрамам на груди. Какое сейчас он имел право их касаться, когда сам оставил шрамы еще глубже? – Я так скучал. До безумия, – Усянь прекрасно понимал, что ему не поверят, но и говорил это для себя, боясь потерять и эту мысль от ощущений, – Прости…– а вот это уже было для Ваньиня. Это рождало мысли уже в голове мужчины. Он скучал? Разве скучал?.. Вэй Усянь был с другим, ушел с ним, оставив Цзян Чэна одного. За что он просил прощения? Цзян Чэн стиснул зубы, едва замечая, как его движения стали сильнее и резче. Он не верил. Готов охотно был поверить, что Вэй Ин поддался ностальгии, что вспомнил что-то из прошлой жизни. Поверил бы даже в то, что ему чего-то не хватает в Лань Ванцзи, и это звучало бы в разы реальнее, чем то, что Усянь скучал по нему. Не хотелось думать. Не хотелось сейчас напоминать себе, что утром Вэй Ин уйдет. Насовсем. И будто бы не было ничего. Мужчина прижался носом к виску и, неожиданно для себя, всхлипнул. Будто в отместку за это Ваньинь стал брать Усяня более жадно, сжимая бедра крепче, глубже его сажая, пользуясь тем, что шисюн так доверчиво оказался в его руках. Это Цзян Чэн скучал. Скучал, когда видел незнакомый взгляд, когда слышал чужой голос. И дома тоже, очень скучал, касаясь губами рукояти Суйбянь. Вэй Усянь даже не пришел за мечом. Цзян Чэн ждал, представлял, как будет изображать безразличие, как бросит им в бывшего шисюна. Но он не пришел. И они остались одни. Ненужные и забытые вещи из прошлой жизни. – Лжец, – тихий шепот через тяжелое дыхание, – какой же ты лжец, – не останавливаясь в движениях, сжимая в руках крепче, имея Вэй Ина с влажными шлепками тела о тело. Его. Только его. Не Лань Ванцзи. Его, Цзян Чэна. Хотя бы на одну ночь. Хотелось как раньше, когда Вэй Ин мог завести его одним взглядом. Когда знал, что Цзян Чэна как-то на грани извращения заводило то, как Усянь препирался с этими снобами на каждом совете заклинателей, и пользовался этим совершенно нагло, почти открыто. Сколько криков и споров слышала их Ляньхуа, и все как один кончались стонами. Жадными, надрывным. Такими, как сейчас. Вряд ли их отношения можно было назвать здоровыми, но для Цзян Чэна они были всем. Толчки стали более глубокими в ущерб скорости. Мужчина буквально вырывал каждый уже не стон, а вскрик из любовника. Завтра Ваньинь умрет, когда увидит Вэй Ина в составе делегации клана Лань, сидящей напротив. Он больше не сможет отводить взгляд. Будет смотреть и чувствовать, как сердце рассыпается в пепел – достойная плата за эту ночь, одну-единственную. Мысли, мысли, мысли… Их было так много. Ваньинь зажмурился, пытаясь их выкинуть из головы. Вэй Усянь это видел. Он наклонил голову, потянул свободной рукой за подбородок и глубоко поцеловал, будто зная, какие мысли были в голове шиди, будто желая дать возможность забыться, как забывался сейчас он сам, ощущая удовольствие, разливающееся по телу. Не думай… Усянь провел языком от щеки к виску. Прижался лицом, оглушая громким дыханием, стонами от особенно глубоких толчков, заглушая ими чужие мысли. Прекрати думать… Юноша провел пальцами от подбородка к губам и завел их в рот, глубоко, практически закрывая путь для воздуха, заставляя задыхаться, сбивая с темпа, наблюдая, как Цзян Чэн поверхностно хватал носом воздух, доверял, смотрел без нервозности. Пальцы мазнули по поверхности языка, собирая влагу рта. Перестань думать… Усянь оттолкнулся, укладываясь лопатками на столешницу, выгнулся в спине, выставляя соски. Поймал взгляд. Смотри и не думай… Юноша опустил ладонь на собственный член, и стал его ласкать в темп движений. Он стонал громко, сбиваясь на дыхание, смотрел безотрывно и голодно темным взглядом. Глаза блестели от влаги и желания. Усянь откровенно пользовался развратностью этого тела. Смотри... И не думай… Он ласкал себя с влажными звуками, пошло, сжимая член только тремя пальцами, чтобы было видно каждую деталь. Он изгибался, старался сжимать Цзян Чэна в себе больше, закатывал глаза от удовольствия, выстанывая имя шиди много и громко. Ты ведь смотришь? Ты ведь не думаешь? Ваньинь взгляда оторвать не мог. Вэй Ин был таким горящим, жаждущим. Он ласкал себя на его члене с остервенением, и Цзян Чэн малодушно хотел видеть еще, дышал рвано, не сдерживая рычащих стонов, был опьянен чужими, выкрикивающими его имя. В голове стало так пусто. – Кончай, – прорычал, чувствуя, что сам на грани. Мурашки зарывались в корни волос, влажные пряди прилипли к шее и плечам, взгляд был почти стеклянный, не мог оторваться, не позволял себе смотреть куда-то, кроме как на Его тело. – Кончай... Ну же, – с силой вбиваясь в Усяня. Этот приказ заставил его задохнуться воздухом. Голос полоснул память, заставляя кровоточить новым воспоминанием. Вэй Ин обожал, когда шиди так требовал от него этого – умереть от удовольствия для него. И он умирал сейчас. В который раз? Усянь выгнулся, опираясь только лопатками на стол, громко вскрикивая и заливая семенем живот. Ваньинь не останавливался, продолжал трахать шисюна. Ему тоже не нужно было многого, лишь несколько сильных толчков. Он покинул тело, притираясь к чужому члену своим, и кончил, пачкая спермой низ живота и жесткие волосы на лобке. И одно дыхание на двоих. – Демон... – Цзян Чэн улыбнулся беззлобно, склоняясь и прижимаясь губами к влажному уголку глаза. Ему так хорошо. Он будто бы снова молод. Будто все, как прежде. Вэй Ин в его руках, бесстыдный и развратный, как и всегда, довольный, сытый. Сытый ли? – Мне мало, – тихий голос и рваное дыхание у уха, – изучи это тело лучше. Оно способно на большее, чем ты думаешь, – Усянь дразнил. С таким Вэй Ином Цзян Чэн вновь ощущал себя нескладным юношей, будто бы он не Саньду Шэншоу, не глава клана, не взрослый мужчина со шрамами после войны. Будто бы он снова мальчишка, у которого встает просто потому, что шисюн его звал и хотел. Он может не щадить это тело? Можно ли с ним... Так? Можно. Теперь было двигаться проще, они будто бы сдернули с себя оковы, двигались с силой, ожесточенно, яростно, стонали громко. – Кричи, хочу тебя слышать. – А-Чэн! – взгляд Усяня был пьяным, он смотрел, как его сумеречное, серое небо становилось ночным от удовольствия. В глазах Ваньиня была такая тьма, что она поглощала, оставляя без души. Его не нужно было просить кричать. Ему так надоело сдерживаться. Он просил, умолял, чтобы шиди не останавливался. Чтобы быстрее, сильнее, глубже. Зарывался руками в волосы – не мог с ними наиграться. – Ну же, А-Чэн, залезь мне под кожу… И Ваньинь с удовольствием бы влез под кожу. Хотелось делать ему больно. Наказывать. Мстить за то, что тот ушел, бросил его. Хотелось делать ему хорошо. Так хорошо, чтобы мог только лежать и блеять. Это сводило с ума. То, как он хотел причинять боль и удовольствие. Все мысли сейчас были сконцентрированы на нем. Как в Вэй Ине горячо, влажно, как он обхватывает его член жадно. Как кричал, как стонал, как просил еще. И новая смерть. Усянь ощущал, как каждое чувство после нее возвращалось к нему. Сначала запахи – аромат пота Цзян Чэна, запах спермы, секса. Вкус – на губах ощущались поцелуи и кровь. Слух – уши перестало закладывать и было отчетливо слышно их тяжелое дыхание, разрушающее тишину вокруг. Тишину, что наступила так неожиданно. Зрение – тьма в глазах прошла, он видел очертания тела в теплом свете комнаты, то, как Цзян Чэн смотрел на него… И последнее. Осязание – движения воздуха вокруг, неприятная прохлада. Вэй Усянь лежал рядом с Цзян Чэном, хозяйски закинув ногу на бедро, ища тепло. Как раньше. Будто бы не было всех этих лет порознь. Но они были, и оттого ощущения еще более странные. Ваньинь убрал волосы любовника с его щеки за ухо. Точно Вэй Ин? Может, он снова потерялся в фантазиях?.. Нет. Родинка слева на загривке. Цзян Чэн нащупал ее пальцами и выдохнул облегченно. Вэй Ин... Действительно, здесь. И приятная тяжесть в теле – из-за него. Удовольствие – из-за него. Пустая голова – из-за него. Только Ваньинь не мог держать голову пустой, в нее сразу же закрались мысли о том, что где-то в соседних комнатах его ждет супруг. Полоснуло в груди чем-то холодным. Конечно. Вэй Ин уйдет, сделает вид, что ничего не было. Он вообще мастер отгораживаться... Интересно, сможет ли Цзян Чэн смириться с этим теперь, когда эти руки так жадно обнимали его, царапали спину, когда он выстанывал его, Цзян Чэна, имя, когда он узнал и это тело? Он злился. Страшно ревновал. И ненавидел Лань Ванцзи, хотя их отношения испортились намного раньше до возрождения Усяня. Но все еще из-за Усяня. Хотелось о многом спросить. А главное... Замуж? То, чего Цзян Чэн не мог дать ему. Тогда. Тогда он был юн. Боялся матушки и говорил, что их отношения никогда ни к чему не приведут. У него были обязанности. А позже, когда приходилось восстанавливать клан и бороться за уважение других глав, собственных подчиненных, вверенных ему людей, репутация была важна как никогда. Цзян Ваньинь не мог позволить себе вольности. Зато он тешил себя мыслями, что, когда он встанет на ноги, когда положение его клана упрочнится, а сам он будет внушать трепет и страх, вот тогда он сможет заявить о своих чувствах на весь заклинательский мир. Но Вэй Ин умер. И бросил его. – Еще! Не останавливайся! Небо… – Ни за что, – Ваньинь прошептал сбивчиво, обнаруживая себя втрахивающим шисюна в постель. Как он мог остановиться? Вэй Ин был таким голодным. И сейчас, дорвавшись, они занимались сексом жестко, дико, жадно, с металлическим вкусом на губах. В эту ночь они будто пытались напиться, насытиться друг другом, будто бы не виделись много лет и, наконец, получили друг друга. Ах да... Так и было. Ваньинь помнил, что так было и после войны. Тогда это были... Особые случаи. Цзян Чэн любил чувственный секс, и Вэй Ин говорил, что ему нравится тоже, но после войны был период, когда их отношения танцевали на раскаленных углях и Ваньинь срывался, втрахивая шисюна в постель, кусаясь и сжимая волосы. В какой-то момент это вошло в привычку. Позже Цзян Чэн понял, что Вэй Ин провоцировал его специально. Бесил, дразнил и нарывался, чтобы у Ваньиня отказывал разум и он трахал шисюна до сорванных голосов. Все для того, чтобы во время нежной ласки шиди случайно не заострил внимание на том, что в теле Вэй Ина не было ядра. Но теперь этой стены между ними не было. И в конце, будто в противовес дикой близости, они, наоборот, притихли, лежа рядом друг с другом. Ваньинь очарованно смотрел на Усяня – он был таким вкусным и нежным после оргазма. Выглядел как сытый кот, вытянувшийся на постели, хотелось его касаться, гладить, ласкать. Было так хорошо, что почти не верилось. Мужчина нашел руку Усяня и сжал ее в своей, чтобы быть уверенным, что шисюн не выпрыгнет из постели прямо сейчас. Не исчезнет. Руку сжали в ответ. Вэй Ин улыбнулся уголком губ. Он словно оказался дома. Так давно не чувствовал этого. Думал, что этого ощущения нет в Юньшэне, потому что правила, отсутствие свободы, траурные одежды, но сейчас он вообще в Нечистой Юдоли. И он словно дома. С ним. Вэй Ин тихо выдохнул, вынужденно смиряясь с тем, что утро все же настанет. Усянь ненавидел это утро. Наверное, его там ждали. Его точно там ждали. Волновались. Определенно знали, где он. Сознание обоих погрузилось в сон.