ХэдЫ, френдЫ и трендЫ

      Щёки, раскрасневшиеся от морозного воздуха и физической активности, ещё горели, но закоченевшие пальцы уже таяли от тепла чашки. Я сидела на мягком стуле, прислонившись спиной к тихо жужжащему холодильнику, и наблюдала за нарезающим грушу Хаджиме. Искусство заваривания чая «на глаз» оказалось для парня недостижимым, потому он принял тактическое решение купить весы и притащить их в мой дом. И вот сейчас я, обладательница свежезаваренного напитка, могла оценить его труды по достоинству – чай, приготовленный руками Хаджиме, оказался даже вкуснее моего. Ну а уж в технике сотворения бутербродов ему точно не было равных.       Иваизуми зашипел.       – Ц-цц…       – Что такое? – Забеспокоилась я. – Порезался?       Парень поднёс палец к носу, внимательно осмотрел.       – Нет, всё нормально. Пронесло.       – Давай я всё-таки тебе помогу…       – Нет, – он обернулся и на секунду состроил смешную злобную рожицу. – Отдыхай. Мне приятно о тебе заботиться.       Я вернулась к созерцанию. Нож мерно застучал по разделочной доске. Хаджиме держал его в левой руке – с недавних пор он решил стать амбидекстером, чтобы одинаково хорошо забивать мячи с обеих сторон. Мы с Ойкавой пришли к выводу, что на Иву оказал влияние пример Вакатоши. Я поддержала своего парня в стремлении, хотя каждый раз, когда он брался за что-то колюще-режущее «непрофильной» ладонью, у меня замирало сердце. Ведь даже если Хаджиме поранится несерьёзно, порезы наверняка будут долго заживать из-за регулярных занятий волейболом. Но усилия начинали приносить свои плоды, и даже я сумела извлечь из них свою выгоду. Например, столешница на моей кухне находилась справа от сидений, а значит, я могла видеть напрягающиеся под футболкой мышцы плеч каждый раз, когда Хаджиме принимался за готовку. Как сейчас.       Мне сложно было оторвать взгляд от моего молодого человека. Румянец еще не сошел с его чётко выраженных скул, подсыхающие волосы торчали милым ёжиком, а облегающая футболка и широкие штаны не оставляли шанса перестать пробегаться глазами по мужской фигуре раз за разом. Хаджиме выглядел спокойным и умиротворённым – мы вдоволь накатались на тюбингах, коньках и лыжах, слепили снеговика, нахохотались и нацеловались. Голодные завалились домой, засунули ноги в сухие носки и теперь планировали наестся вкусностей до отвала. И потом ещё раз всласть нацеловаться.       Щёлкнул таймер духовки; Хаджиме распахнул её дверцу, и по комнате поплыли ароматы тёплого хлеба и расплавленного сыра. Ива хмыкнул, с усмешкой скашивая на меня глаза, когда услышал жалобные дифирамбы моего желудка.       – Потерпи, принцесса. Почти всё готово.       – Это ветер, – я гордо телепаю подбородком туда-сюда, отрицая свою причастность к звукам. – Только ветер бурями поёт за кормой…       – Да? – Хаджиме улыбается шире. – И что поёт?       – Ива-ива-чан, я хочу быть с тобой…       Он тихо смеётся, подходит ко мне и целует в нос – тянусь ему навстречу, счастливо зажмурив глаза – а затем скармливает мне кусочек груши. Я с удовольствием проглатываю угощение, слизываю с мужских пальцев сок и прикусываю подушечку. Хаджиме замирает, сглатывает; его рот приоткрывается, а зрачки расширяются так сильно, что почти полностью закрывают карию (??? КАТЯ Я НЕ ЗНАЮ КАК ПРАВИЛЬНО АААААААААААААА) радужку.       – Фто? – спрашиваю, не утруждаясь в том, чтобы отклониться назад; палец на губах смазывает речь.       Иваизуми моргает, убирает руку и отстраняется.       – Ничего. Кхм. Не балуйся, вот что.       – Какие мы строгие…       Тарелка с бутербродами из сыра, груши, мёда и орехов опускается передо мной через минуту. Я, теряя остатки своей расслабленности и лености, молниеносно хватаю один и откусываю. Слишком вкусно – я мычу от наслаждения и от осознания того, что мне достался лучший парень на свете.       Хаджиме садится напротив.       – Приятного аппетита, – произносит он, глядя на меня со смесью ласки и веселья. – Ненасытная моя.       – Спасибо, – слизываю каплю мёда и причмокиваю. – И тебе.       – Какие планы на вечер?       Я расправляюсь с первой порцией и запиваю её чаем, попутно цапая вторую.       – С ребятами встречаемся, – отвечаю уклончиво. – А ты? Что будешь делать после тренировки?       – Английским заниматься, – Хаджиме прихлебывает напиток, глядя на меня поверх чашки. – Ребята из клуба?       – Одноклассники.       Брови парня взлетают вверх.       – Ты не говорила.       – Должна была?       Он помедлил.       – Я бы предпочёл, что бы ты сказала. Клуб это одно, но твои одноклассники доставили тебе немало проблем…       – Я не буду у тебя отпрашиваться, Хаджиме.       Обстановка вокруг не меняется, только наши интонации становятся чуть более резкими, потому и чувство умиротворения стремится убежать из моей тесной кухоньки.       – Разве об этом шла речь?       – Ну, – зачем-то машу в воздухе опустевшими руками. – Как будто бы да.       – Не додумывай, – с жесткостью в голосе отвечает Хаджиме. – Я просто беспокоюсь, вот и всё.       Его тон отрезвляет меня. Мы всегда решали и более серьёзные проблемы разговорами, а ссорится вот так, на пустом месте – очень глупо с моей стороны.       Я вздыхаю. Встаю, отряхиваю руки от крошек; отодвигаемый стул скрипит. Ива смотрит, как я приближаюсь. Линия его челюсти выглядит напряжённой, но он с готовностью распахивает объятия и усаживает меня поперёк своих бёдер.       – Не злись, – кладу руки на его плечи, а щекой притираюсь к щеке. Чувствую, как расслабляются мышцы Иваизуми под моими касаниями. – Должна ли я спросить разрешения? Я сделаю, как ты скажешь.       Он целует меня в щёку, нос, и, наконец, кратко чмокает в губы. Широкие ладони оглаживают талию. Я тянусь вперёд, стараясь продлить ласку, но Хаджиме уворачивается, склонив голову набок.       – Не отпрашивайся. Просто предупреди, куда идёшь. Я не собираюсь тебе ничего запрещать.       – Ладно, – улыбаюсь, испытывая облегчение. Я знаю, что Ива ни в чём бы меня не ограничивал, но мне не хотелось бы его расстраивать своими поступками. Или заставлять переживать. – Я пойду гулять с одноклассниками. На ярмарку, в кафе, и, может быть, опять на каток.       – Хорошо, – он приподнимает уголок рта. – Спасибо, что предупредила.       – Ха-ха…       Тепло и спокойствие, подумав, запирает входные двери и возвращается к нам, в запах выпечки, снежинки за окном, объятия друг друга. Хаджиме тянется за чаем; его грудь оказывается ещё теснее к моему боку, и я не упускаю возможности этим насладиться. Рука на спине напрягается, держит крепче, чтобы я не свалилась с мужских коленей.       – Я рад, что ты находишь себе новых друзей, – совсем неискренне бурчит он. – Только не пытайся им угодить. Пусть они тебе угождают.       – Ага, ага…       – Я серьёзно. Не позволяй им себя обижать. Огрызайся и уходи сразу. Не хочу проблем ни тебе, ни мне.       Ложка, звякнувшая о стенки кружки, придаёт концовке восклицательный тон. Ива возвращает напиток на место, чтобы вновь обнимать меня всеми своими конечностями, как ему и положено делать.       – А ты-то тут причём? – недоумеваю я.       – Потому что в этом случае я кого-нибудь побью, – торжественно сверкая глазами, объявляет Хаджиме. Я смеюсь, будто слышу шутку, хотя знаю, что он это вполне серьёзно. – И меня отстранят от работы с детьми.       – Как говорится, дают – бери, – я поднимаю палец, чтобы важно потрясти им в воздухе, и возвращаю ладонь на место. – Бьют – беги, это Ива-чан…       – Это где так говорится? – хмыкает он.       – Народная мудрость.       – Ну понятно… Кагеяма проводит тебя?       Я вытягиваю ступни и разглядываю их несколько секунд, но вопроса это избежать не помогает.       – Он не пойдёт.       – А кто пойдёт?       – Ммм… Много кто.       – Ясно. Тогда я сам тебя встречу.       – Ехать в другой район после тренировки, почти ночью… Сомнительное удовольствие.       – Я встречу тебя.       Мы смотрим друг на друга; взгляд Хаджиме тяжелеет, медленно опускается ниже, к моим губам. Я чётко ощущаю, как и они, и мои только-только остывшие щёки вновь начинают пылать из-за ускоряющегося ритма сердца.       Иваизуми не двигается. Я нетерпеливо цокаю языком, веду руками вверх, по плечам и шее. Подаюсь вперёд, замедляясь из последних сил – чтобы он не думал, что я тоже сдамся так просто. Кажется, дыхание Хаджиме становится более рваным и глубоким. Кажется, моё совсем пропадает…       Я не успеваю проследить, кто из нам теряет самообладание первым. Парень уже вплетается ладонью в мои волосы на затылке, а я цепляюсь за него так отчаянно, что кончики пальцев белеют. Губы Хаджиме тёплые, но жестковатые; он быстро распаляется, занимает руководящее положение в нашем тандеме и сам устанавливает темп. Поцелуй похож на первый глоток воды с лимоном после целого дня жажды. Мне хочется подсмотреть за Ивой, но веки закрываются против моей воли. Ни одной мысли не остаётся в голове.       Хаджиме распаляется, становится агрессивней. Распухший рот пощипывает, и это усиливает чувствительность. Отсутствие кислорода выжигает лёгкие, но мы не отпускаем друг друга до последнего – кажется, Иваизуми сжимает мои рёбра до хруста, а я обхватываю его лицо в бессознательном страхе, что он захочет отвернуться. Кончики наших носов то и дело щекотно сталкиваются. Ощущение реальности теряется; мне уже не понять, расслаблена ли я или напряжена, как струна, но я знаю, что Хаджиме меня не уронит и не отпустит. Его объятия – самое уютное и безопасное место в мире, и это место только для меня.       Горячие ладони спускаются на мою поясницу, залезают под край футболки и медленно ползут вверх по коже. Наши тихие вздохи и мои всхлипы становятся чуть громче. Я с трудом протискиваю руку между наших тел, оглаживаю широкую грудь, напряжённый пресс и тоже залезаю под ткань. Живот под моими пальцами подрагивает. Мне становится странно от того, что десять минут назад я не могла согреться, а теперь внутри всё горит так жарко…       Странный звук появляется из ниоткуда – шорох, возня, резкий скрежет. Я не пугаюсь и не дёргаюсь, просто этот шум выдергивает меня из вселенной, где находимся лишь мы вдвоём с Хаджиме, а потом и вращение планеты возвращается на круги своя. Мы уставляемся один на другого идентичными обезумевшими взглядами, а затем синхронно переводим их на окно.       Оказывается, вороны слетелись на мой подоконник и устроили бойню за крошки, которые я частенько оставляла им там.       – Это просто птицы, – решаю зачем-то обозначить и так очевидную вещь. – Ничего сверхъестественного.       – Точно.       Голос Хаджиме немного охрип, а тон стал ниже. Парень бережно оглаживает мой подбородок, заправляет пару прядей за уши и пытается пригладить тот беспорядок на голове, что сам мне и обеспечил.       – Вечно нас кто-то отвлекает, – задумчиво сетует Хаджиме. – Стоит мне только приехать сюда, и твой телефон разрывается от звонков даже малознакомых людей, а под подъездом тебя караулят странные люди.       – Не преувеличивай. Такое всего один раз было.       – Даже вороны, – продолжает Ива, – и те хотят твоего внимания…       – Скорее всего, они просто хотят поесть. Ты же не будешь ревновать меня к птицам?       Его мимика не выражает ничего. Я вспоминаю наш состоявшийся недавно разговор.       «Я не ревную. Это не ревность, потому что я доверяю тебе. Я… Жадничаю? Да. Наверное, так.»       Зрачки Хаджиме становятся меньше, а взор – более осознанным. Он косовато улыбается, пересаживает меня в позу поудобней, так как догадывается, что у меня затекла спина.       – Хотят поесть, да? А ты? Наелась?       Иваизуми старается произнести фразу как можно более обыденно; это побуждает во мне навязчивое вредное желание разбить его попытки в крошку, вернуть всё к правильному порядку вещей. Чтобы мы не могли оторваться друг от друга, чтобы мы не могли думать о чём-либо ещё.       Я всё ещё голодна, но не только в плане употребления пищи.       – Ага, – привираю я, потягиваясь и вставая с колен. Хаджиме прикрывает угол стола ладонью, чтобы я не ударилась о него ногой. – Спасибо тебе. Ты прекрасный повар.       Кажется, похвала его немного смущает.       – Я рад, что тебе понравилось.       Наши пальцы переплетаются; я шагаю спиной, утягивая за собой парня.       – Идём. Хочу поваляться немного. Устала…       Возможно, мне действительно не стоит отправляться на встречу с одноклассниками?       Но это произойдёт только в том случае, если Хаджиме измотает меня ещё сильнее.