Сегодня снова был хороший день

      — Они хотят подать пример того, что случится с теми, кто решил взбунтоваться, — Саша указала на свирепое разбушевавшееся растение.       — Саша, ты знаешь, мне… — издав неловкий смешок, Энн не могла перестать запинаться. — Мне нужно выйти.       Саша за миг оказалась возле неё, легко блокируя её телодвижения простым обхватом плеч:       — Энн, стой на месте. Я знаю, ты думаешь, что поступаешь правильно. Но ценой твоих высоких моральных принципов мы упустим возможность попасть домой!       Энн опустила взгляд, немного ослабляя попытки вырваться.       — Но ведь есть и другие способы. Наверняка есть.       — Наверняка! Каждая возможность ценна, Энн. Мы не можем позволить себе так рисковать, когда на кону наш шанс попасть домой!       Саша уже повышала голос, и Энн от этого становилось не по себе. Тревожно сглотнув, она тихо произнесла:       — Я хочу предупредить его.       — Энн, о милая, наивная Энн, когда же ты наконец поймёшь… это просто лягушки. Они ничего не значат. Они не реальные. Неужели ты готова пожертвовать своей семьёй, домом, друзьями ради каких-то лягушек?       Убедившись, что в Энн поселились сомнения, Саша отпустила её. Из какого-то дальнего ящика она достала тяжёлый на вид замок.       — Это на случай, если ты передумаешь, — сказала она, поворачивая ключ. — Поверь, так будет лучше для тебя, Энн.       Энн смотрела в неверии.       — Я и правда забочусь о тебе, Энн.

***

      Энн открыла окно. С улицы пахло сыростью и слизью, и — на мгновение ей так показалось — смертью. Так, как Хоп-Поп повис на этой верёвке, так и его жизнь была на тонком волоске. Смертью был пропитан воздух, её не было видно, но она была в каждом атоме вокруг.       Сознание Энн успело запечатлить лишь мгновение: выражение ужаса на лице Хоп-Попа. Всё, что было дальше, её разум просто отсеивал, как слишком кошмарное воспоминание.       Всё произошло так быстро: буквально только что Хоп-Поп был жив, она даже говорила с ним до этого, а сейчас он уже во рту кошмарного монстра или даже уже переваривается.       Смерть уже не была просто повсюду — теперь она поглощала всё собою. Дымка смерти обволакивала разум, рассудок Энн, её сердце. Она протянула руку, будто пытаясь помочь. Она скорее убеждала себя, что она пыталась, что у неё не было выхода. Но и она, и Саша знали, что это самообман. Они обе знали, что если бы Энн захотела, она бы выбежала ещё несколько часов назад и попыталась его спасти.       Что-то её останавливало. Присутствие Саши, даже её голос в голове не давал ей покоя, заставляя замереть на месте.       В толпе она увидела лица Сприга и Полли в ужасе, которые переводили взгляд то на только что проглотившее их дедушку чудовище, то на Энн.       Они знали, что она могла попытаться его спасти.       Все знали.       Она знала. И она пыталась: вот же, она до сих пор зачем-то протягивала руку, она всё ещё с ним — какая же эта позиция удобная, какое же удобное оправдание.       Но Хоп-Попа уже затянул круговорот смерти, а Энн задушила поволока отчаяния.       Вот чудовище дожёвывает, наверное то, что осталось от Хоп-Попа. И с каким-то особым отвращением, как ребёнок, нашедший комочек в манке, выплёвывает жёваный носок.       Чудовище загнали. Народ разошёлся. Всё, что теперь напоминало об инциденте, кроме тотального страха жителей — этот рваный жёванный носок, на который Энн всё продолжала смотреть из окна.       — Энн, это ведь просто лягушка. Такая же, каких мы должны были резать на биологии.       Всё это время Энн была слишком ошеломлена, чтобы как-то отреагировать, но услышав это, она почувствовала, как на глаза начали наворачиваться слёзы.       Нет, не такая же.       Совсем не такая же.       Она почувствовала мягкое от шерстяного халата, но крепкое объятие сзади.       — Энн, мне правда очень жаль, — она верила в Сашин тон голоса. — Но это должно было случиться. Ты же хочешь попасть домой?       Энн вздохнула, признав, что Саша права.