Гордость и влюблённость

      На следующее утро Рустам проснулся от суетливой возни рядом. Он приподнялся на локтях, и почувствовав как ломит всё тело после вчерашнего, упал на подушку обратно. — Эй, подъём! — в него прилетела вторая подушка. А потом и его собственная кофта с джинсами. — На хуй универ, — простонал он в подушку — Мир, давай ты никуда не пойдёшь сегодня? — он натянул одеяло по самую голову, поджимая ноги к себе. — Я пропущу пару, которую сам должен вести? Интересно. — Эмир подошёл к кровати и резко стянул одеяло, оставляя Рустама лежать в одном белье. На улице не май месяц, а всего лишь середина февраля, и Саидахмедов постоянно мёрз. — Холодно, сука.

***

— Я бы на твоём месте тут не дымил, приятель. — они стояли почти у самого входа в здание, спиной ко всем идущим студентам. — Да я ж быстро. Не ссы, преподы в это время уже по кабинетам сидят. По двору проехала довольно приличная машина, приковывая к себе взгляды. — Еба, комильфо. — прокомментировал ситуацию Щербаков, кидая окурок и втаптывая его в землю. — Ты не видел? За рулём Нурлан твой был, это его тачка. — Нихуя конечно, поднялся историк. — Ой, только вот не надо делать вид, что между вами ничего не было вчера. — на них покосились две девушки, что проходили рядом. — Ты чё несёшь? Я же говорил, ничего серьёзного. — Я думал, вы вчера тоже… Ну, это… — В смысле тоже?

***

— А это правда, что вы уволитесь и уйдёте от нас? — этих девушек Эмир видел впервые, может, они с другого направления..? — Я не понял, вы уже всё сделали, раз разговоры пошли? — он не хотел отвечать на такие вопросы. Он их первый и, может, последний раз в жизни видит. И он точно знает, что оказались они здесь из-за него. Его «популярность» среди студенток начинала злить. По отношению к Нурлану такого фанатизма не было. Хотя нет, у того был личный фанат-Щербаков. — Всё с ним понятно, не уезжает он никуда — послышался шёпот с задних рядов. — Пиздит — поддакнули и закивали в ответ.

***

— Бля, брат, вот честно скажу, жопа уже болит. И от холода ебучего, и… от всего прочего. Всё отсидел на этих скамейках. — Конечно, в скамейках всё дело, как же. — Лёша уже доставал из кармана пачку сигарет, выуживая одну и пытаясь красными и негнущимися от холода пальцами чиркнуть зажигалкой. — Братан, ты бы завязывал по полпачки в день выкуривать. — Сам разберусь, и без тебя на душе ху… — Щербаков!!! — Лёша от страха выронил ещё не начатую сигарету в снег, и машинально развернулся. За ними шёл Нурлан. — Ой бляя, не к добру… — Рустам ускорил шаг, стремясь оторваться от них поскорей. — Ээй, подожди, Рус! — Щербаков! — Сабуров ухватил его за рукав куртки, заставляя остановиться. — Твой друг может идти, его я отпускаю, — Рустам радостно помахал Лёше, быстро съёбывая. — а вот тебя ждёт серьёзный разговор. — Да бля сколько можно?! — Два серьёзных разговора.

***

— Нурлан Алибекович, а что мы делаем в вашей машине? — Щербакову было очень непривычно сидеть в таком новомодном кожаном салоне, да ещё и на переднем сидении, где все прохожие люди видели и узнавали его. — Ты помнишь, что я говорил про нецензурные выражения? — Да Вы сами так выражаетесь! Нурлан, — он посмотрел на него с некой надеждой в глазах — можно я хотя бы назад пересяду? Все видят что я с тобой в машине сижу. — Нельзя, Щербаков. Ты будешь сидеть и слушать меня. Так вот, я ещё могу понять твою ругань, но сигареты это перебор. Отдай сюда пачку. — он протянул к нему свою ладонь, внутренней стороной вверх. — Чё? С какой такой… — Быстро отдал сигареты. — он снова посмотрел на него этим взглядом. Холодным, режущим, осуждающим. Но таким притягательным. Щербакову тут же подумалось, что было бы, поцелуй он Нурлана прямо сейчас. Но он просто вытянул полупустую упаковку из кармана, бросая её в Сабурова. — Адрес у тебя какой? — он упрятал сигареты подальше. — Ты меня в общагу повезёшь? — Хочешь, поедем в мою квартиру. — провернул ключ, завёл машину, усмехнулся. — …Не сейчас. И не сегодня. — То есть, ты был бы не против? — Нурлан в открытую улыбался, выезжая из двора. — Нур, завали уже.

***

      Прошла только неделя, а казалось, что вечность. Учёба, общажная комната, учёба, общажная комната, опять учёба… Бесконечный круговорот пыток. Рустам невероятно заебался. Он только и делал что спал на парах, курил в туалете и иногда зажимал Эмира в их маленьком и облюбленном кабинете. А вчера начал чихать и говорить в нос.       Как же он мог заболеть, когда через несколько дней начало марта..? Ну, может потому, что всю зиму он проходил в осенней куртке и кедах, наверное поэтому. Кашоков не раз делал ему замечания одеваться теплее. Но Рустам просто не мог признаться, что другой одежды у него с собой не было, а ехать обратно домой ради пуховика, когда вот-вот и уже март, было как минимум глупо. И слишком впадлу.       И теперь Эмир делал ему замечания по телефону и в переписках, постоянно написывая и Лёше за компанию. Передавал Щербакову лекарства, объяснял, что и когда принимать. И если сначала Лёше было весело играть в «мамочку», пичкая Рустама горькими таблетками и сиропами, потом его откровенно задолбало постоянно отвечать на смс-ки филолога. — Я ему что, мамочка, чтобы так ухаживать за ним? Это вообще-то по вашей части. — возмущался он в трубку. — Если Рустам болеет уже четвёртый день, значит это что-то серьёзное. Не могу же я забрать его такого больного к себе! И дело даже не в том, что я боюсь заразиться, а в том что Рустаму сейчас нужен только сон и лекарства! Его нельзя беспокоить. — Ооой, всё понятно, сами тогда приезжайте и давайте ему нужные таблетки, я блин умываю руки. — он нажал на отбой, через минуту получая от Нурлана сообщение: «Лёш, не заставляй Эмира приезжать к вам и устраивать профилактику. И сам пей противовирусные, не хватало ещё чтобы ты слёг больной.»

***

      Когда ты болеешь, единственное «законное» занятие, которое тебе разрешается — это думать. И то главное не переусердствовать, иначе температура опять до отметки «40» поднимется, и как сбивать её потом.       Вот и Рустам думал. Целыми днями лежал и думал, чередуя мозговой штурм отвратительными препаратами. Он не мог понять, правда ли ему надоела такая жизнь — в этом городе, среди этих людей, в этой обстановке. — Не, ну надо определённо чё-то в жизни менять. — он уже второй день пытался начать с Лёхой этот разговор, но ему всегда отвечали: «Рус, заебал болеть уже. Вот в универ начнёшь ходить, так тебе жизни так поменяется». Как будто болезнь зависела от него самого, а не от его организма. Под боком завибрировал телефон. «Привет. Какая у тебя температура? Как себя чувствуешь?»       Точно. Ещё и Эмир постоянно только об этом его и спрашивал. Рустам понимал эту заботу и беспокойство о нём. Но ему было тошно от их переписок, состоящих из одних названий медикаментов, фоток градусника и вопросов о самочувствии. Он потянулся за градусником, что уже наготове лежал на столе. Сунул его подмышку, второй рукой устало проводя по лицу. «37.3»       Он уже мог предугадать ответ Эмира. Мол, уже получше чем вчера, температура спадает, он идёт на поправку, тд и тп. «Уже лучше, чем вчерашние 40) Температура спадает, это хорошо. А чувствуешь себя как?»       Он бы написал, как. Как ему хреново лежать в четырёх стенах уже шестой день. Но он ограничился лишь ёмким «Скучаю».

***

— Слушай, определённые плюсы от этого есть. — а вот и Лёха пришёл, кидая на стол очередную упаковку антивирусных таблеток для себя. — И какие же? Нурлан начал катать тебя на своей тачке? — Ну, не без этого конечно. Зато тебе на парах мозг никто не ебёт. Клянусь, я нашего философа сегодня уничтожить был готов. Он меня с лекции выгнал, вот я пораньше и пришёл.