Руки в темноте

— Я не собираюсь работать с этим белобрысым огрызком немощи в паре! — взревел доведенный до горячки Рон, вскакивая с места и ударяя по парте кулаком, заставив все нервы Гарри вздрогнуть — из-за долгой бессонницы каждый громкий звук, каждая яркая вспышка света вызывали болезненные мурашки. — Ни за что! Хоть все баллы с факультета снимите! — Мистер Уизли, вы забываетесь! — не менее громко надрывалась профессор МакГонагалл, уже потерявшая всякое терпение. — Согласно школьному уставу, если есть прямая возможность работать Усилителям в партнерстве, учителя обязаны… «Я знаю, что ты существуешь… Где ты спрятался? Где же ты спрятался… Покажи мне свое лицо, назови себя. Кто ты? Где ты?»       Гарри обливался холодным потом, лежа неподвижно, подражая глубоко зарытым мертвецам — чтобы не нашли, чтобы не выкопали, чтобы оставаться нетронутым. По всему застывшему телу блуждали большие ладони с длинными пальцами, пытаясь нащупать притаившегося подростка под одеялом. «Ты есть… Да, ты есть, ты существуешь. Я должен найти… И я найду. Скажи, скажи мне, назови свое имя», — Гарри мучился в тесноте и жаре промокшей от пота кровати, но не выдавил из себя ни звука, боясь быть обнаруженным. Найденным. Пойманным. — «Раз, два, три, четыре, пять… Я иду тебя искать…»       Пальцы ощупывали напряженные плечи и сканировали изгибы талии к бедрам, они надавливали на закрытые трепещущие веки, пытались пробраться в рот прямо сквозь слои ткани. И каждый раз — нащупать края одеяла, чтобы выдернуть жертву наружу.       Гарри мечтал, чтобы монстр потерял терпение и надежду, чтобы оставил забившуюся в самые нижние слои кошмара жертву в покое. Чтобы навязчивые видения просто ушли, чтобы подросток мог в кои-то веки нормально выспаться. Гарри мечтал, чтобы ему больше никогда в жизни не снились сны. «Когда мы сплетемся воедино, когда я найду тебя, когда ты позволишь мне…» — с каждой секундой пробуждения одержимый шепот становился слабее и неразличимее, как и страшные прикосновения. — «Почему ты прячешься?» — …и я напишу своему отцу, он узнает об этом! — кричал с другой стороны класса вышеупомянутый «белобрысый огрызок немощи», глядя на Уизли с чистой, искренней злобой. — Это принуждение над несовершеннолетними! Я единственный наследник семьи Малфой, если этот тупой придурок со своей неуравновешенной магией посмеет мне навредить, я!.. — Двадцать баллов со Слизерина! — прогремел голос Минервы, отвлекая Гарри от вязких, удушливых воспоминаний последнего ночного кошмара о преследующем его чудовище. — Моя магия?! — прокричал раскрасневшийся от ненависти Рон, делая попытку приблизиться к врагу, но профессор Трансфигурации угрожающе вскинула палочку. Она уже сто раз успела пожалеть о том, что попыталась поставить этих двух вспыльчивых парней в пару. — Я сейчас тебе кишки на… — Минус двадцать баллов с Гриффиндора! Мистер Уизли, мистер Малфой, просто прекратите этот балаган и!.. Поттер устало вздохнул, чуть стукаясь лбом о поверхность письменного стола. Шум криков, перешептываний и смешков начал ощущаться сторонним ненавязчивым фоном. Он не спал уже третьи сутки подряд, доведенный пугающими кошмарами до отчаяния и паники. Гарри понимал, что это был его предел, и этой ночью парню опять придется встретиться со своими кошмарами лицом к лицу. Он устал настолько, что все происходящее вокруг казалось галлюцинацией, видением, еще одним сном.       Если бы это просто было отклонением психики или проклятием, с этим еще можно как-то бороться: попросить лечения, в конце концов, обследоваться и начать принимать зелья, но Гарри оказался абсолютно здоров, разумеется, помимо вынужденного недосыпа и небольшого истощения (от паники пропадал аппетит), единственное, что отличало его состояние от здорового, еще до появления кошмаров — его магическое ядро завершало полное становление. Из этого выходило лишь единственное изменение: с полностью сформированным взрослым ядром у волшебника мог появиться Усилитель. Второй волшебник, чья магия была настолько совместима и совершенна во взаимодействии, что усиливала собственную во много крат. Поттеру уже шестнадцать, но прямо сейчас, в этот самый момент парень с абсолютной уверенностью мог сказать, что ему не нужен Усилитель.       Во-первых, Гарри собирался заняться профессиональным квиддичем, и ему не требовалось увеличение мощи магии, во-вторых, наличие Усилителя, которому эта поддержка явно требовалась, означало полное присутствие Поттера в жизни этого чужака: на ритуалах, в сотворении чар, трансфигурации и… Да мало ли где может понадобиться мощный резерв волшебства. Это полностью поменяет весь распорядок жизни парня, его окружение, а может, даже повлияет на карьеру. Профессору МакГонагалл пришлось оставить подростковые мечты стать колдомедиком и вплотную заняться Трансфигурацией из-за появления в ее судьбе Усилителя Альбуса Дамблдора. Вроде бы она осталась счастливой, но Гарри от такого поворота судьбы коробило.       Вот и сейчас, Рону пытаются насильно навязать общество Малфоя для совместной учебы, и ведь их заклинания действительно становились мощнее и качественнее, но их взаимная ненависть могла породить лишь магию Разрушения. Когда парни находились в одном классе и максимально избегали контактирования друг с другом, магия Созидания выходила чистой и сильной, но едва их взгляды пересекались… Ни единой удачной трансфигурации. Половина чар просто рассыпалась. Зато проклятия и другие заклинания Разрушения поражали своей мощью. Тем не менее, Гарри ясно видел, что Рон хорошо колдует и без общества врага. Наличие Усилителя не означало быть привязанным к нему навеки, просто магии становилось больше.       Поттер на самом деле не сложил руки и не замыкался в себе от навязчивых кошмаров, он обращался к Альбусу Дамблдору, колдомедикам за помощью, даже — мать его — к Треллони на чай и чаинки захаживал, будь она проклята со своими добродушными пожеланиями скорой мучительной смерти. Колдомедики заверяли о полном ментальном, физическом и магическом здоровье, поздравляли с завершением формирования магического ядра, а Дамблдор… Что ж, с ним Гарри говорил в первую очередь, считая директора кем-то вроде кумира (сложно не считать, если вся твоя семья боготворит Альбуса), и парень попытался довериться старику.       Может ли твой Усилитель оказаться монстром. Может ли твой Усилитель проникать в голову, управлять кошмарами. Вот, что спросил Гарри, неуверенно, но доверительно. Он рассказал Дамблдору, как жуткие когтистые руки с длинными ледяными пальцами шарят в темноте, а шипящий шепот пытается взывать, пытается найти имя и внешность метавшегося под одеялом колдуна, пытается вызнать его местонахождение. Это напоминало детские кошмары: душные, липкие, страшные, где лишь тонкий слой одеяла защищал от подкроватного монстра, и его лапы — шарят по кровати в поисках жертвы до самого рассвета. Гарри рассказал, что это длится уже много дней, что кошмары и ищущий монстр повторяются каждую, каждую ночь. Дамблдор молча выслушал и кивнул. — Усилитель или Усилители одного человека — всегда существо или существа той же расы, — дружелюбным голосом ответил тогда Альбус. — Никто не имеет способностей блуждать по чужим снам, связь Усилителей несет в себе только магический характер, и если ты еще не встречал своего возможного партнера, между вами даже связи никакой образоваться не должно. Это просто сны, мой мальчик, просто сны. Это никогда не было просто снами. Еще ничего в этой жизни Поттера не вызывало подобного ужаса, чувства беспомощности, чувства непередаваемой опасности.       Он опять стоял перед своей заправленной кроватью, молча и отстраненно разглядывая темное покрывало. Вокруг — шорохи и сопение, храп Невилла, неровное бормотание Рона о пауках. Ну, хоть не одному Гарри снятся кошмары. Разве что после них по утрам друг не выглядит настолько разбитым и измученным. Поттер молча расправил кровать и медленно переоделся ко сну. Свинцовые веки оказались плотно закрытыми уже когда волшебник стянул школьную измятую мантию. До завтрака оставалась пара часов. Лучше переодеться в пижаму, чтобы не идти на пары в пропитанной потом униформе. Гарри был не против и в одних трусах спать, но дополнительный слой одежды тоже служил преградой чужим жутким рукам. Это невыносимо.       Поттер лег в кровать и сразу накрыл себя одеялом с головой. Тьма подступала к нему, едва щека коснулась прохладной подушки, тьма и далекий призывающий шепот, навязчивый, его невозможно игнорировать, только прятаться, как маленький кролик в траве — недвижно, беззвучно. «Где же ты?»       Гарри хотел, чтобы его одеяло стало бесконечным, обернуло весь земной шар, чтобы чудовище никогда не смогло забраться под него, не смогло найти. Гарри хотел, чтобы он стал крошечным и самым незаметным в мире, чтобы его поры покрылись иглами и кинжалами, чтобы никто не мог парня коснуться. «Назови свое имя, где же ты?..»       Большие холодные руки ощупали его ступни, сминая ткань одеяла, но Поттер заставил себя оставаться неподвижным даже во сне. Стало жарко, душно, тревожно и плохо. Подросток обливался потом. Он стискивал губы, не издавая ни звука. «Покажи свое лицо, как мне тебя отыскать?»       Руки щупали всю поверхность кровати, оглаживали скрытые одеялом плечи, пытались трогать лицо и его черты, но Гарри сознательно вжимался в подушку и прятался, прятался, прятался в одеяле. К концу сна чудовище всегда приходило в отчаяние и ярость, его просьбы становились все более беспокойными, прикосновения более болезненными, когда когти вжимались и царапались даже через слои ткани, и настойчивыми, словно монстр чувствовал слабину пробуждения. «Я должен знать, где ты. Где ты? Где ты? Как ты выглядишь? Назови свое имя… Имя! НАЗОВИ ИМЯ!»       Гарри резко распахнул глаза и мгновенно сел, тяжело дыша. Его сердце заходилось бешеным паническим стуком; мокрые волосы, мокрая пижама, кожу неприятно саднило на шее, плечах и бедрах, мышцы сводились судорогой напряжения. Глаза слезились от страха и тревоги, полной беспомощности. Поттер никак не мог защитить себя во сне. Он даже не знал, что произойдет, если начнет бороться, — но как? Это означало вылезти из-под одеяла и дать монстру увидеть свое лицо. Почему-то, думал тогда парень, чудовище найдет его и наяву.       Поттер, машинально и уже не задумываясь, применил к одежде чистящие чары, морщась от неприятного чувства по коже, и поплелся в ванную, где открыл прохладную воду и тут же сунул голову под брызги воды, жмурясь от облегчения: появилось легкое чувство бодрости и просветления в уставшем от кошмаров и борьбы мозгу. Парень довольно быстро завершил свои гигиенические процедуры, умывшись и почистив зубы, и уставился на свое истонченное усталое отражение. Слегка запавшие глаза, некрасиво опухшие веки и фиолетовые тени долгой бессонницы, нездорового оттенка кожа и…       Гарри побледнел, пошатнувшись на ставших ватными ногах. Перед взглядом все поплыло, голова закружилась.       На шее алели борозды царапин, оставленные ногтями ночного монстра. Волшебник медленно приспустил штаны, видя чуть ниже пупка, под ребрами и у тазовой выступающей косточки такие же отвратительные длинные отметины. Щиколотки даже проверять не стал. На коже там, внизу, отпечаталась та же легкая саднящая боль. «Мне это кажется», — подросток мучительно прикрыл горевшие сухостью веки и облизал потрескавшиеся искусанные губы. — «Это ненастоящее. Ничего нет. Это недосып. Мне кажется. Этого не существует, пожалуйста, прошу, нет».       Когда Гарри в последний раз обратился к Дамблдору за помощью, показывая очевидные доказательства, что монстр из кошмаров — реален, директор лишь длинно и явно раздраженно вздохнул, намекая самому Поттеру более коротко стричь ногти, чтобы не вредить себе во сне, и не быть столь мнительным в шестнадцать лет. Более Поттер порога директорского кабинета не переступал, мучительно переживая кошмары только в себе.       Его Усилителем оказался монстр с бледными настойчивыми руками и жутким голосом, и он определенно жаждал найти Гарри Поттера, каким-то неведомым образом сумев пробраться в сознание подростка. Однажды он шепотом поделился о видениях с лучшими друзьями, и те, к их чести, не стали смеяться или отмахиваться: в последнее время Гарри выглядел бледной тенью себя, постоянно где-то блуждал ночами с завхозом или его кошкой и крайне плохо ел. Рон моментально занял позицию глухой обороны и атаки, приказывая нападать в ответ и явно припоминая собственный опыт со своим неудавшимся Усилителем. В самом деле, почему Магия не выбирает для этого более подходящих характерами людей или хотя бы лучших друзей? Гарри был бы абсолютно счастлив разделить могущество волшебства с Уизли или Грейнджер.       Гермиона некоторое время размышляла над ситуацией Поттера, задала несколько наводящих вопросов: причинял ли Усилитель когда-либо боль ему? Толкал, бил? Оскорблял ли? Угрожал? Обшаривание рук в темноте и настойчивый шепот сами по себе травмировали, но — нет, монстр из снов никогда не причинял Гарри намеренной боли, его шепот был взывающими вопросами.       Тем не менее, какой здравомыслящий «человек» станет проникать в каждый, каждый сон подростка, да еще и с такой одержимой настойчивостью? Разве он не мог уже догадаться и понять, что Поттер не нуждается в магическом партнере и союзнике? — Я не уверена, что твой Усилитель понимает и знает, что травмирует твое психическое и физическое здоровье своими посещениями, — в итоге выдала Гермиона. — Если он расспрашивает, как ты выглядишь, Гарри, вполне вероятно, он даже не видит твоего состояния на момент поиска. Понимаешь? Возможно, Усилитель видит перед собой глухую стену или непроходимый туман, ведь это только сны, поверь, вряд ли «одеяло», как физическое явление, способно реально кого-то остановить. Я думаю, ты выставил перед собой психологический барьер, как ребенок. Гарри возмущенно засопел носом, и его скулы стыдливо окрасились розовым. — Это не обвинение, — пожала плечами Грейнджер. — Когда я пытаюсь защитить себя во снах, то представляю, как скрещиваю руки на груди, и это мой дом. Тогда я становлюсь неуязвимой. Рон с Гарри недоуменно переглянулись, сбитые с толку, а Гермиона закатила глаза: иногда с людьми, что всю свою жизнь прожили среди волшебников, очень трудно разговаривать. — Может быть, стоит поговорить с ним, — заметив, что Гарри начал стремительно бледнеть, девушка поправилась: — Скажи «я не хочу». «Нет». «Остановись». «Мне больно». Знаешь, может, это в кошмарах появляется жуткий монстр, а на деле это какая-нибудь усердная равенкловка, нашедшая в семейной библиотеке ритуал соединения снов со своим Усилителем или я не знаю, что еще. Говоришь, тебя исцарапали? Уверяю, если ты когда-либо видел ногти Лаванды Браун или этой Паркинсон, ты бы счел остро заточенные кинжалы менее пугающими. — И все равно… — неуверенно пробормотал Гарри, ощупывая свою шею. Под подушечками пальцев вырисовывались четкие следы-борозды. Как-то идея того, что это может быть обыкновенная девушка-всезнайка не приходила в голову. Голос всегда шептал, но почему-то парень сразу же посчитал это голосом мужчины-монстра. — А вдруг, если я заговорю, он… То есть, ладно, хорошо, или «она» меня найдет? — И что? — фыркнула Гермиона. — Не думаешь же ты, что в Магический Британии существует такой закон, одобряющий похищение или преследование? Даже Усилителей. Ты под защитой школы еще на два года, Гарри, в самом деле, твой отец всю страну перевернет, если с тобой что-то случится. Джеймс Поттер — глава Аврората, и слова Гермионы не были пустым трепом или попыткой утешения. Однако… Отец относился к феномену Усилителей совсем иначе. Их было четыре — все четыре Мародера, если быть точнее, — это не значило, что их магии было в четыре раза больше, чем у парных Усилителей, нет, это означало, что их волшебство распределено равномерно. Немного более опасное и неустойчивое сочетание, но отец и друзья семьи справлялись. Мародеры обожали свою магическую связь. Прямо сейчас Гарри не видел смысла отвлекать их своими кошмарами, ведь, помимо снов, он все еще находился в безопасности среди стен Хогвартса. Родители, Сири, Ремус и Питер опять работали над очередным экспериментом, Поттер не разделял их тяги к созданию опасных артефактов, однако к личным увлечениям относился уважительно. Лили не входила в четверку Усилителей, но в экспериментах участвовала непосредственно. — Гарри, если кошмары не исчезнут, твое здоровье ухудшится, — зашла с другой стороны Грейнджер, прервав сонные размышления. — Плохой аппетит, бессонница, рассеянность на уроках, ты почти спишь на ходу. Нужно что-то менять, Рон прав, либо бороться с тем, кто тебя ищет, либо пытаться наладить контакт, просто поговорив. Может быть, все окажется не так уж и плохо. При свете дня этот разговор казался логичным и правильным, и к ночи Поттер набрался решимости и смелости положить конец этому преследованию. Может быть, попытаться оттолкнуть чужую ладонь (но только через одеяло). Или потребовать остановиться. Он укладывался спать и даже чувствовал себя смешно: так долго бояться, не пытаться бороться! Поддержка друзей вернула храбрость и вселила уверенность.       До тех пор, пока разум не опутала липкая паутина кошмара. «Где ты? Я хочу найти, мне нужно… Как тебя зовут?»       Каждую клеточку тела пронзила ледяная дрожь ужаса. Большие ладони легли на голову, ползли к саднящей шее, к плечам, пропадали, чтобы легонько потянуть за одеяло, чтобы попытаться нащупать края. Оно не поддавалось. «Твое имя…» — шептал бесцветный, безэмоциональный голос в темноте. — «Назови себя, покажи себя».       Борись! Борись! Борись! Пропади, просто уйди, прочь, пропади все пропадом, в покое, просто оставь в покое! «Нет», — в отчаянии подумал Гарри, и когда на его плечо опустилась ладонь, слабо толкнулся в нее своей рукой, натягивая одеяло. — «Нет, я не хочу!»       Ладони и голос пропали на несколько невыносимо долгих, звонких, тревожных мгновений, и Поттер в ужасе осознал, что монстр его заметил. Если до этих самых пор просто догадывался, что жертва там, под тонким одеялом, то теперь был абсолютно уверен.       Ледяные руки вернулись не мягкими блуждающими ощупываниями, они обхватили тело подростка прямо вместе с одеялом и одним слитым рывком оторвали от кровати, сжимаясь. Гарри в панике завозился, отпихиваясь, дергаясь, теряя себя от страха, путаясь в коконе одеяла, руки монстра сжимались вокруг него в нечеловеческих кошмарных объятиях, пытались вытащить оттуда, вывернуть, однако будто все никак не находя краев бесконечных складок одеяла. Поттер закричал, выгибаясь угрем, но ладони чудовища не сдвинулись ни на миллиметр, прочно поймав жертву — обнаружив ее, нащупав ее, наконец. «Нашел. НАШЕЛ!», — счастливо и торжествующе шептал голос сразу со всех сторон. Бесконечные руки обвивали брыкающееся в тяжелом приступе паники тело Гарри, словно лапки паука жалко трепыхавшуюся мошку, не выпуская, больше не теряя. — «Имя, теперь назови мне имя, назови, назови…» — казалось, монстр не обращал никакого внимания на попытки Поттера вырваться или хотя бы проснуться. — «Ты в Хогвартсе? Это высоко… Это башня, да, это ученическая башня, какая из всех? Где ты сейчас спишь? Я иду за тобой».       Гарри распахивает глаза, насильно разбуженный стоявшим перед ним бледноватым Роном. Поттер тяжело хрипит, быстро и судорожно дыша через рот, взгляд зеленых глаз отдает безумием. — Хэй, бро, ты кричал, — настороженно спрашивает Уизли, освещая искаженное ужасом лицо друга слабым «Люмосом». — Это… Опять то самое, да? Тот преследователь? — Он знает, где я нахожусь, — дрожащим голосом просипел подросток, обхватывая себя руками в невольной попытке создать закрытое защищенное пространство. — Я… Я пытался оттолкнуть его, но… Монстр знает, что я в Хогвартсе, он понял, что это одна из башен, я… Он сказал, что идет за мной. Я больше не чувствую себя в безопасности. — Тогда мы должны спуститься вниз, — неуверенно произнес друг, но Гарри в отрицании покачал головой. Он уже успел немного прийти в себя, отойти от навязчивых диких видений и тошнотворного ощущения крепкой хватки чужих рук. — Если это существо действительно проберется в Хогвартс, он будет искать в первую очередь тех, кто не спит. Спален много и… Я притворюсь спящим. Попробую подремать завтра днем в разных частях замка, если ты поможешь мне… — Конечно, помогу, еще спрашиваешь! — резко перебил Рон, мрачный и решительный, и Гарри впервые за долгое время сумел искренне улыбнуться.       Поттер не хотел быть мнительным, слова Дамблдора задели нечто тревожное в его душе. Он не хотел делать свои проблемы значимыми, более важными, чем проблемы других людей. Гарри не хотел становиться таким же навязчивым, что и монстр в кошмарах. Не хотел, чтобы друзья думали, что он может болтать только об этом, как чокнутый и параноидальный Аластор Грюм. Парень был рад помощи Рона и Гермионы, но… На самом деле Гарри сомневался, что продержится в борьбе так долго. Чудовище из сна знало, что его Усилитель — ученик домов Равенкло или Гриффиндор, точно знало, что он в Хогвартсе. Скорее всего, примерно знало и курс: шестой или седьмой, как раз то время, когда заканчивает свое развитие магическое ядро. Чудовищу всего-навсего необходимо проверить восемь спален, если оно сумеет добраться и до женских. Поттер не уверен в том, что ему делать. Он не хотел казаться мнительным, но всего через четверо суток Хогвартс огорошили приятной для всех новостью: профессора организуют ежеполугодовые Великие Прятки.       На это тревожное известие Гарри плотно прикрывает веки и сжимает кулаки. Раньше, еще до преследования, он любил этот магический вид спорта. Теперь каждая незначительная деталь казалась подростку подозрительной и пугающей, но, вероятно, это сказывался недосып. Поттер продолжал вздрагивать от резких звуков и вяло ковырялся в тарелке с едой, когда Дамблдор зачитывал давно знакомые правила Великих Пряток. Это значит: сегодняшним днем отменяются все пары и ученики вместе с преподавателями отправляются спать перед бодрствованием на всю ночь. Гарри не верил, не верил, что подобные совпадения возможны. Чудовище объявится сегодня. Днем или ночью? Днем или ночью? — Замок охраняется, — шепнула Гермиона, а Рон под столом сжал ладонь немного дернувшегося друга в знак поддержки. — Мы сжульничаем. Сразу друг друга найдем. А если нам попадутся повязки одного цвета — станем держаться вместе. Мы не дадим тебе уснуть, не сегодня. Не в этот раз. Поттер не спал уже четверо суток подряд.       Днем или ночью?       Веки скорбно опустились вниз, прижимая длинные ресницы к щекам. Глаза горели песочной сухостью и болезненным раздражением и были красными от перенапряжения и долгого бодрствования.       Весь смысл Великих Пряток в том, насколько хитро и изощренно Прячущийся сможет зачаровать свое убежище, защитить его, трансфигурировать свой схрон так, чтобы это не стало заметным, ведь большинство учеников старших курсов знало замок, как свои пять пальцев. Для детей помладше это веселое, приятное развлечение, но для старших — личная проверка способностей. Ищущий обязан раскусить чары Прячущегося, раскрыть их и забрать его зачарованную повязку — белую. Каждый ненайденный Прячущийся к утру получает двадцать баллов и личную оценку преподавателей его убежища. Каждая найденная повязка в руках Ищущих — аналогично.       Однажды кто-то из младшекурсников вздумал смухлевать и заработать для своего факультета, как можно больше баллов, не совсем понимая истинный смысл Великих Пряток, а вышло так, что вместо баллов глупцы получили наказание. Гарри помнил тот случай. Еще он помнил неудачные человеческие трансфигурации, несколько громких драк, дошедших до Больничного Крыла, помнил, какое количество учеников в каждом году обязательно нарушали правила и сбегали в Запретный Лес. Поттер был и в роли Ищущего, и в роли Прячущегося, и, честно, первая позиция всегда родней, как на квиддичном поле, так и в Прятках.       Сейчас же — Гарри не знал, чего боялся сильнее. Бродить в замке, когда здесь могло оказаться чудовище, или, оставшись в одиночестве, крепко спрятавшись, нечаянно уснуть. Поттер просто надеялся, что сумеет надежно зачаровать свое Место, что монстр не почует их возросшую от приближения магию, что защита школы не пропустит чужака. Если это вообще чужак, а не другой ученик или преподаватель, как однажды намекнула Грейнджер.       Его Усилитель прекрасно осведомлен, как долго Гарри не спит, потому что умудрялся появляться в каждом кошмаре, каким-то невероятным образом чувствуя, что подросток засыпает. Чудовищная настойчивость. Если парень действительно встретится днем или ночью со своим Усилителем, то ввяжется в немедленную драку. Черт, плевать. Плевать на страх и мучения, при свете дня и бодрствования, из-за долгого отсутствия сна Поттера охватывало апатичное равнодушие. Если сегодня все преследования, наконец, закончатся — счастливо или плохо — это к лучшему. Все к лучшему, лишь бы спокойно поспать.       Гарри обещал себе не быть мнительным, обещал, уговаривал. Он получил белую ленту Прячущегося. Рон и Гермиона — черные, Ищущих. Друзья беспомощно смотрели друг на друга, не найдя никаких слов. Рон хотел было предложить обменяться с кем-то или уговорить других сокурсников присмотреть за Поттером, но тот решительно отказался. — Если сегодня мы встретимся, значит, оно оставит мой сон в покое, — медленно, заплетающимся вялым языком, отказался гриффиндорец. — Будет донимать письмами, может быть, ходить по пятам от кабинета до кабинета, но оставит в покое во снах. Я надеюсь. Попытаюсь договориться, если мы встретимся. Может быть, мне следует поспать прямо сейчас, и это произойдет раньше. Рон и Гермиона встревоженно переглянулись. — Я разбужу тебя, если снова начнешь кричать, хорошо? Поттер кивнул.       Это немыслимо, странно и жутко, но как только Гарри задернул балдахин и опустился в кровать, привычно накрываясь одеялом с головой, моментально проваливаясь в тяжелый сон, его тело в охапку сгребли знакомые руки и дернули вверх. Пальцы ощупывали одеяло, явно стараясь найти его концы, выпутать из кокона сопротивлявшегося мальчишку, попытаться раскрыть его. Поттер слабо отпихивался, уже без привычной паники, но эти жуткие прикосновения не были приятными или безопасными. Повиснув в воздухе, в темноте кошмара, удерживаемый только призрачными руками монстра, Гарри больше не видел той прежней уверенности разобраться со своим Усилителем раз и навсегда. «Просто назови его», — вернулся полубезумный шепот. Когти вдавились в бока Поттера в бессилии разорвать одеяло и выцепить оттуда жертву, как улитку из ракушки. Гарри начал задыхаться, тяжело борясь с ладонями, мотая головой из стороны в сторону. — «Имя, имя, имя… Я в замке, уже в замке, скоро все закончится».       Поттер что было силы лягнул пустоту, и голос тихо, шипяще рассмеялся на эту жалкую, тщетную попытку. Одна из ладоней плотно накрыла рот своей жертвы прямо через одеяло, заранее предотвращая возможные ненужные крики. «Тише, тише… Не просыпайся. Не просыпайся. Никто тебя не услышит. Осталось совсем немного».       Гарри сдавленно замычал и почувствовал, что не может дышать, задергавшись отчаяннее. Проснись, проснись, проснись! Рон, где ты? Рон! «Четыре дня мучить себя, целых четыре дня…» — шипел, извивался жуткий голос, больше не пытаясь вытащить подростка из кокона. Больше не пытаясь. Руки, казалось, просто баюкали и укачивали со всех сторон, но одна из ладоней все еще плотно накрывала рот. — «Ты не проснешься. Спи сладко, спи крепко, я иду…»       Из глаз Гарри брызнули слезы отчаяния и ужаса, сердце колотилось с пугающей скоростью, монстр больше не пытался узнать имя или личность своего Усилителя, он уже в Хогвартсе, ему не нужно высвобождать Поттера из одеяла во сне, потому что он сделает это уже в реальности. Действительно конец. Днем или ночью? Днем. Потому что ночью уже никто не будет считать Гарри Поттера пропавшим, каждый человек или учитель назовет Гарри хорошо спрятавшимся. Его же не станут красть, не станут, не станут? Никто не пойдет на такое преступление, он несовершеннолетний, он ученик Хогвартса! «Где же ты прячешься?» — мурлыкал тихий голос, но он больше не был безэмоциональным или безысходным, в нем не считывались ярость или отчаяние. Лишь одно сплошное довольство. Гарри мог представить, как монстр отдергивает каждый балдахин кроватей и сбрасывает со спящих подростков их одеяла, проверяя, мог представить, как прямо сейчас Жуткое Нечто медленно подходит к его койке, к скрученному беспокойному телу, как на его покрытое испариной лицо ложится мрачная чернильно-черная тень. — «Ах. А вот и я».       И Поттер чувствует, как просыпается от настойчивых прикосновений, испытывая мощный прилив облегченной благодарности к Рону, который все-таки сумел его вовремя разбудить и…       Это не Рон.       Все тело было скованно от магических пут заклинания, Гарри все еще завернут в одеяло, но на этот раз с пробуждением руки никуда-никуда не пропали. Они все еще крепко обвивали и удерживали тело подростка, но на этот раз — куда-то несли. Поттер не мог ни вскрикнуть, ни даже замычать, ни дернуться. Он ничего не видел. Знакомые руки обхватывали его под коленками и за спиной и прижимали к чьей-то груди, унося прочь из башни Гриффиндора.       Гарри думал, что его сердце просто разорвется от немыслимого ужаса.       Его похищают.       Его похищают прямо сейчас посреди дня, а он не может даже позвать на помощь, не может бороться, даже не видит лица своего ночного монстра, только чувствует эти жуткие твердые руки и тихий звук быстрых шагов. Через несколько минут под одеяло попадает свежий запах осеннего Запретного Леса — они вышли из замка, и никто не остановил монстра, никто не заметил, Гарри ничего не может сделать, он даже пошевелиться не может.       Ветер срывает часть одеяла с лица подростка, его голова запрокинута, но Поттер все еще не может видеть монстра, только его плечо в черной мантии, а за ним — быстро удаляющийся Хогвартс. Это было последним, что видел гриффиндорец, перед тем, как его виска коснулась волшебная палочка.