Печать Камы. Возмездие

После встречи с Клариссой и Киллианом я чувствовала себя выжатой до основания, из меня будто высосали всю энергию и зарядили ей тысячи небоскрёбов с неоновой подсветкой. Я снова ничего не сделала. Не сказала. Даже не намекнула. Более того, связала себя узами привязанности с маленькой невинной девочкой, которая, как оказалось, видела во мне идола. Как же нестерпимо гадко, получается, и она теперь втянута в эти грязные игры, где я заведомо оказалась проигравшей. Из отеля меня забрал Киран, который не мог находиться под чутким вниманием Приянки более трёх часов, он специально спал до обеда, ложился сразу после ужина, либо шёл ко мне. Вообще, он часто навязывался пойти со мной куда бы то ни было: на не продвигающуюся работу, прогулку по окрестностям, даже в храм столь его пугающего божества. Но туда я бы не повела его под угрозой смертной казни, не дай бог на пороге замаячит зеленоглазое наследие Дубеев и тут же прояснит ему все что не надо и тем более не надо, даже устроит интервью с обеих сторон, дабы выгодно обменяться информацией. Зная коммуникативного Кирана, тот еще ему все свои предположения и мои тайные помыслы выдаст, не говоря уже о тех постыдных, но забавных случаях из моей жизни, известных только нам двоим. Третьим мог быть только памятник на одной из наших могил. Под вечер на улицах индийской столицы стояла самая смертоносная духота, я уже не раз пожалела о своём предложении прогуляться до дома пешком. Хотелось немного расшевелить и без того активного братца, ведь добираться куда-то в Калькутте без сопровождения разрешала ему только на такси. Если бы еще и Лайтвуд увязался с нами, то я бы одним прыжком повесилась на первом попавшемся дереве. Слава богу, что получилось убедить его остаться в отеле, ведь его сестра прилетела только несколько часов назад и ей был просто необходим отдых и акклиматизация, ведь тропический климат по зубам далеко не каждому туристу, к нему иногда недостаточно просто привыкнуть или пристроиться, желательно быть расположенным к высокой температуре и влажности. Но и это спорный вопрос, хоть здесь моя родная земля, мать природа бывает сурова даже к своим детям, прямо, как и Тёмная Мать… - … ну и кто же знал, что в Индии прямо под носом могут щеголять такие красотки, как Джая? Вы с Лимой тоже ничего, но, типа, понимаешь, да? Она меня привлекает совсем по-другому! Не виляет бёдрами и глазками не стреляет, но зато улыбается как! Все лондонские больно неприступные дивы даже и рядом не стояли, и как я мог посматривать на них вообще? — Кир постоянно вертел головой из стороны будто разбрасывая фразы по ветру и посылая их каждому прохожему. Его язык порой заплетался, пытаясь вложить в каждое слово все бушующие эмоции. Возбужденный настрой бил через край, он во весь голос буквально галдел о каждой мысли, промелькнувшей у него в голове, активно дополняя свои высказывания разнообразной интонацией и мимикой. — Мда-а, твоя Ясмин оказалась в пролёте, — ухмыльнулась я, легким движением толкнув его в плечо. — Ты запомнила, как её зовут? — Ещё бы! После всех разговоров о ней, я уже готовилась называть её снохой, — подкол был засчитан, Киран слегка толкнулся локтём в ответ. — Ой, кто бы говорил! Чья же энергия Шакти дурманит всех без разбора? Киллиан в тебя влюблён без памяти, а Господин Дубей с тебя глаз не сводит и мотается к нам по десять раз на дню лишь бы поворковать с тобой. Я же просто понял для себя, что меня привлекает в девушках по-настоящему. — Ты бы помалкивал на этот счёт, дамский угодник с не обсохшим молоком на губах. — Да ладно тебе! — беззаботно подмигнул братец, даже не заметив, как метко попал в яблочко. Позже в ход пошли размышления о индийской кухне, о фруктах на рынке, о смешно сморщившемся лице продавца, которому на лицо падали прямые солнечные лучи. Я инициативно поддерживала любую тему для разговора, которую Кир посчитал интересной. Хотелось ненадолго отдалиться от пугающих серьёзных мыслей и уделить необходимое время так трепетно любимому брату, ведь это был один из немногих моментов, когда мы могли так легко и просто провести несколько часов вместе. И даже тут нашлось место для упоминания моей проблемы, что мгновенно гасила весь позитивный настрой и не давала абстрагироваться от неё даже в безобидных перепалках с моим самым близким и родным человеком. Судьба словно тыкала меня носом в ошибку, исправление которой в любом случае имело неприятные последствия. Каштановые волосы Кирана отливали медным отблеском в свете палящего вечернего солнца, на которое он был похож в тысячу раз больше, чем оно само. Его лучезарная улыбка и искрящиеся от бликов глаза в тот день засели у меня в сердце слишком глубоко, став едва ли не автономным механизмом, что заставит биться даже в тисках боли и отчаяния. Домой мы пришли поздно, Приянка тут же принялась жаловаться на несмолкающий телефон. Киллиан переполошил семейное гнездо Чауханов безобидным средством связи настолько, что те уже как минимум не воспринимали заботу военного атташе обо мне как что-то положительное или адекватное, а как максимум — обесточили телефон. Я понимала, что после того, как мои коллеги увидели в храме самую настоящую бесовщину они могли с полной уверенностью предполагать, что я в любую секунду могу оказаться в опасности и нуждаться в их помощи, от того звонили намного чаще обычного. Особенно ответственный за нашу безопасность. Поэтому, как только вилка оказалась в розетке, так и мгновенно поступил звонок от Лайтвуда. Пришлось выслушать целую гневную тираду о том, что мне не стоит настолько долго задерживаться во время прогулок, подвергая опасности себя и своего младшего брата и, по возможности, чаще докладывать всем о своих планах и местонахождении, а также целый баллон недоумения на счет того, что между нами происходит. Я всегда относилась к нему с безмерным уважением и дружеской симпатией, но в этот раз не могла не отметить то, что он грубо нарушает мои личные границы. — Нет. Я не буду отчитываться. Это не в моих правилах и не в твоих правах, — слабая вибрация от напряжения в голосе сдавила челюсть. — Ну уж нет, Амала. Раз тебе мало того, что я беспокоюсь и волнуюсь за тебя, то пусть будет так. Но я всё еще военный атташе, следящий за безопасностью каждого из нашей группы и что самое важное — отвечающий за неё. — Но это не даёт тебе права контролировать каждый мой шаг, в большинстве случаев, я прекрасно обеспечиваю свою безопасность сама. — Хах, смешно, — донёсся короткий раздраженный смешок из трубки, — в большинстве случаев ты обеспечиваешь себе повод для сожительства с теми, чьи головы мы находим. Твоя страсть к риску так и тянет тебя к смазливому сектанту из местной элиты. Я уже начинаю нервничать. — Хм, да что ты? — злобно хмыкнула я в ответ, — слово «страсть» здесь подходит как нельзя кстати, раз уж мы заговорили об этом. Как бы не было стыдно признавать, но подумала я лишь о том, что у меня наконец появилась хорошая возможность честно и без утайки рассказать или хотя бы намекнуть на то, что моё холодное и безразличное отношение связано далеко не с усталостью от работы и обстоятельств, а лишь от его постоянного контроля и гиперопеки. — Да?! — неожиданно громкий рык заставил динамик прозвучать на полную мощность, — признаешься, что ты адреналиновая наркоманка? Что осознанно наживаешь себе неприятности, общаясь с этим психом? И почему слово «страсть» тебе пришлось по вкусу? Мала… не пытайся надо мной издеваться таким дешёвым способом. — Ты просил меня, чтобы я была честна с тобой. И поверь, я не пытаюсь издеваться, я говорю серьёзно. — Тогда объясни. Пока я не додумал того, что не может быть правдой. — Что конкретно не может быть правдой? — Мисс Кхан, вы у своих земляков научились столь загадочно уходить от ответа? — не сдержавшись подколол меня собеседник, но тут же сориентировался, — да даже то, что происходит сейчас, весь этот диалог и последние дни кажутся мне неправдой. Ты мне кажешься неправдой, Амала. — Раз тебе так много кажется, то, может, сводим тебя в храм? Очистишься? Телефон резко замолчал. Не было слышно даже дыхания с той стороны. До меня слишком долго доходил тот факт, что мои слова в комплекте с их последним визитом в Калигхат сейчас звучали просто отвратительно в любом подтексте. — Киллиан, прости, я не это имела ввиду, это очень глупая шутка, которая навряд ли смогла бы разрядить обстановку, лишь накалила её до предела. Прости, за всё. Я ужасно перед тобой виновата и мне нет никакого прощения. Ты ни в коем случае подобного не заслужил… — Не стоит, Мала. Я слышал вещи и похуже, при том, что сам порой выражаюсь достаточно грубо и необдуманно, после чего, не так искренне извиняюсь за это. Все хорошо, я не держу на тебя зла ни за твои слова, ни за твоё поведение. Я просто хочу тебя понять и узнать причину таких изменений. Я и не думал, что наши отношения станут такими напряженными за столь короткий срок… — Ты все узнаешь…прямо сейчас, просто не перебивай и выслушай меня. Навряд ли ты это поймешь, потому что я бы не поняла и даже не представляю, чтобы сделала… — голос дрожит, глаза разъедает импульс раскаяния и сострадания. Именно в эти несколько секунд я пролетаю целый лестничный пролет, поставив себя и своё достоинство на самую нижнюю ступень, которую можно считать дном, — я с Амритом. Возникла эмоционально-громкая пауза, я не знала, как это сказать. Замолчала так неловко и глупо, словно бестолковая школьница у доски. — Что ты с Амритом? — Тогда, в храме. Снова пауза. Я уже была согласна на то, чтобы ему можно было показать свои воспоминания на счет того дня, лишь бы не говорить это вслух. — Так… ты говоришь о том, когда он призвал тех существ. — Нет. — А про что? — Про то, что я с Амритом. Гребанное слово вертелось на языке, но тот не поворачивался для его оглашения. — Амала, скажи, как есть. Не надо тянуть меня как кота в одной русской поговорке. Сейчас. — У нас был секс, — на выдохе произнесла я, готовясь к чему-то ужасному, — и не просто так. Мы были рождены друг для друга. Об этом договорились еще задолго до нашего рождения. Я испытываю к нему серьезные чувства и хочу быть с ним. Ты мне очень дорог, но послушай… Трубка Киллиана на другом конце провода с грохотом шмякнулась, оборвав связь. Монотонные гудки оглушали ухо. Я простояла так около получаса, но все еще не могла осознать происходящее, словно он сейчас вновь окажется на проводе, и я смогу излить ему душу, уверить его в том, что он ни коем образом не мог спровоцировать или поспособствовать такому отношению к себе и своим чувствам. Что мне действительно неизмеримо жаль. За мой бесчестный поступок, холодное поведение и больше всего было стыдно за то, что даже не смогла покаяться в этом, как следует. Буквально выпалила в процессе ссоры, оставив его наедине с этой новостью. И при этом тешила себя тем, что просто ждала, пока он мне перезвонит и утихомирит вспыхнувшее чувство вины. Но этого не произошло. Я и сама не заметила, как начала плакать, не двигаясь с места и не шевелясь. В один момент больно защипало в носу, перед глазами растеклась мутная пелена, сопровождаемая жутким жжением. Щеки вмиг стали мокрыми от десятка горячих тяжелых капель, текущих по лицу, словно по сердцу, что обливается кровью. Я залила слезами закрытую зону декольте, угол столика, на котором стоял злосчастный прибор, даже на пальцах ног ощущалась влажность, а на дорогом расписном ковре и вовсе образовалась лужица, которая, впитавшись, стала пятном. Мои пальцы все также крепко сжимали трубку рядом с ухом. — Мала? — тихий и слегка сонный голос брата привел меня в чувства. Я повернулась к нему, — Вы все ещё разговариваете? — Ах, нет, — натянуто улыбнулась я, наконец отложив телефон в сторону. Тыльной стороной ладони тут же постаралась смахнуть уже засохшие слезинки, но по итогу лишь растерла оставшуюся от них соль. Нервно хихикнула, сделав вид, будто только что не сжирала саму себя от досады своей моралью, — мы давно закончили, просто я очень глубоко задумалась, все хорошо. Ты почему не спишь? — Да как-то неуютно что-ли. Будто я здесь чужой. — Как это понимать? — озадаченно хмурюсь, инстинктивно беря руку Кирана в свою. — Ну, знаешь, когда приходишь к кому-то в гости, а тебя там совсем не рады видеть. Невозможно расслабиться или хотя бы сомкнуть глаза, ощущается осязаемое присутствие какой-то черноты, хочется поскорее уйти. А когда начинается этот стрёмный шепот и голоса, проникающие прямо в мозг, — он жестикуляционно показал «тиски», — то остаётся только вешаться. — Малыш мой, ты, наверное, слишком переутомился за сегодня, — я ласково погладила большим пальцем слегка пухлую щечку, после чего на автомате потрепала и без того взлохмаченные волосы Кирана, — ты можешь поспать со мной, если хочешь. — Хах, я уже слишком взрослый для этого, — мягко усмехнулся он, еще больше расслабившийся от моей ласки, — да и сейчас, рядом с тобой, он практически пропадает. Твоя энергия Шакти изгоняет их? — Неважно, взрослый ты или маленький, все мы нуждаемся в заботе и поддержки от близких, даже в такой простой и «детской» вещи, как спать вместе. Буду только рада, если тебя это успокоит, и я смогу находиться рядом. — Ладно, уболтала. Наверняка ты специально все так продумала, потому что боишься спать одна, — смутившись, хмыкнул братец, направляясь в мою комнату. — Возможно, — подыграла я, скрывшись за дверьми ванной комнаты. Было просто необходимо умыться и привести себя в хоть какой-то порядок. Хотя бы для брата, может, в темноте он не заметил моего плачевного состояния, но продлись наш диалог еще минуту-другую, и его природная эмпатия наверняка нащупала бы этот тихий истерический сбой. Как по желанию, из крана бурным потоком полилась ледяная вода, руки мгновенно онемели, оказавшись под струей даже на долю секунды. Плавными движениями я стирала с опухших щек соленые остатки слез и сожаления о собственноручно разрушенной милой истории с, казалось бы, совершенно черствым и не способным на нежности коллегой. Старалась не прокручивать эту ситуацию в голове по сотне раз, лишь бы не разрыдаться снова, но то и дело натыкалась на неё и тут и там. Голова начала кружиться, кровоток в ней на несколько секунд встал колом, буйно пульсируя в висках и больно отдавая в затылок. Руки перестали чувствовать температуру, вода стала на ощупь, как более плотная форма воздуха. Во рту словно окислилась слюна, которая с каждым мгновением становилась все более вязкой. Это было что-то похоже на приступ рвоты, но только позыв был не из живота, а из отделов мозга, что сейчас никак не могли взаимодействовать. В глазах помутнело, а пространство настолько изменилось, что по своим ощущениям я стояла в каком-то вакууме, в центре толпы, среди тысячи разноголосых криков и неосязаемых прикосновений. Присутствие рядом бхутов было очевидно, только в этот раз все происходило намного страшнее и тяжелее, словно я сама стала одним из них. Всё еще ничего не видя, медленно опускаюсь на колени, пряча в них голову и закрываясь руками. Наконец, голоса начинают звучать более-менее внятно, как будто их наконец настроили на нужную радиоволну. — Gadarrrr, gadarr, gadaaaarrrrr… — гул, смешанный с шепотом и рычанием от вибрации в голосе. Предательница? Я? — Tum dulhan ho ya deshadrohee? — неожиданно захохотал бесполый голос. Глаза открылись по инерции, присутствие незнакомых мне умерших людей настораживало, а больше всего приводили в ступор их странные речи. В комнате была непроглядная темнота, в которой мелькали бесплотные линии света. Ни одной фигуры, схожей с бхутом или чем-то похуже, только размытые диффузные лучи и голос из ниоткуда. Для кого-то я невеста, для кого-то предательница, для кого-то я в один миг поменяла роль. — AAAAAAAAAAAAAAAP!!! — взревел во все горло неизвестный, обращаясь ко мне. Стены затряслись, а и без того небольшая комната будто бы сузилась. — Maan tujhe saja degee… — Nahin… — Priy bachcha. — Videshee… — Sthaaneey??? — Aapaka khoon bula raha hai!.. — Aapakee maan aur hamaaree maan. hamaara aur tumhaara, hamaara aur tumhaara… Мольба в сбившемся тембре… волнительный тон, скрытый стон в протяжных гласных много смысловых утверждениях… а вокруг звенящая пустота, что в глазах, что на слуху, что на коже…громкое ничего. — Maan, maan…Maaaaaaaaaaan, — шептала я неразборчиво, лишь бы сбить это чувство опустошения. Но этим будто вызвала что-то новое, еще более невозможное. Зрение восстановилось с такой поразительной четкостью, что ком больно встал в горле, упираясь прямиком в зев. Темнота была отголоском длинных черных густых волос, что неравномерными волнами застилали весь обзор, иногда пропуская лучи света, что исходили от неугомонного пожара вокруг. Она здесь… она совсем рядом… — Mujhe dekho mere bachche (Посмотри на меня, дитя моё), — ласково произнес властный женский голос далеко слева, но в тоже время, он будто бы прозвенел в паре сантиметров от уха, — Krpaya maan (Порадуй мать). Она не приказывала, только направляла меня в нужную сторону. Прикосновения горячих материнских рук на плечах чуть сменили наклон корпуса прямиком навстречу ей. Я не видела её лица. Размытые черты, смазанный абрис нечеткого образа, что напоминал мою собственную маму и в тоже время открывал обзор на точеные линии неповторимой великой Темной Матери. Я в забытьи продолжила звать: — Maan, maan…maan, maan, maaaaaaaan, — наперекор растерянности и слабому ощущению жизни внутри я шла вслед за ней, за чарующим родным голосом. Она мне нужна. Здесь и сейчас я должна была найти её несмотря ни на что и ни на кого. Тысячи бесхребетных душ путались под ногами, а также облепляли меня всю настолько плотно и жадно, будто пытались стать моей частью. Но озарение невиданным до сего момента светом напрочь сшибло их от меня. Эпидермис словно искупали в солнечных лучах, вселив целое поселение солнечных зайчиков, которые закружились вокруг буйным вихрем, делая меня неуязвимой перед любым причинением вреда. Я улыбнулась силе, которая так внезапно и вовремя вскружила мою кровь, вмиг давая ей разлиться в каждый капилляр, сосуд, вену, артерию до краёв и в полной концентрации, даже не опасаясь за то, что мощь от предела просто разорвет меня на части. Но едва ли эта чистая и безумная энергия достигла полостей сердца, вся эйфория и непобедимость сомкнулись в абсолютно противоположный фактор. Невыносимо больно обожгло руки, от запястья и до плеч, словно на мне разом зажглись сотни свеч. Жар и духота вперемешку с импульсами ноющей боли, от которой немели руки, не давали взять под контроль ни видение, ни собственное тело. Оно само рухнуло перед ней на дрожащие колени, сложив руки в спасительной мольбе. И только эта слаженная позиция спасала их от мучений. — Tum apane path ka anusaran karo (Ты своему следуешь пути), — одобрительно кивнула она, с едва заметной насмешкой в голосе, — Pahala kadam aapako apane ghutanon par gira deta hai. lekin aapake uthane ke baad hee aap vyaktigat roop se un logon ke ghutanon se raasta raundenge, jo aapako neeche giraane ka dussaahas karate the (Первые шаги заставляют падать на колени. Но только после того, как ты восстанешь, лично протопчешь путь коленями тех, кто имел наглость сбивать тебя с ног). Точеные стройные ноги согнулись в позу лотоса, а шесть рук изобразили еще закрытый бутон, который изящным движением раскрылся через пару неощутимых секунд. Все замерцало, стало настолько светло и ярко, что в какой-то момент произошла вспышка и все вокруг деформировалось, полностью потеряв прежние свойства и предназначение. Я словно проснулась ото сна, такого насыщенного и красочного, что мозг тут же принялся за активную работу, не распаляясь на усталость после пробуждения. Ноги все еще были ватными, каждая конечность словно пережила судорогу и была слишком расслабленная, словно я хорошенько отлежала всё, что могла, во время долгой дремоты. Первое, что я произнесла в реальности, был лишь сдавленный «ох», от своего отражения в зеркале. Возбужденные глаза с необъятным диаметром зрачков, мокрые волосы, прилипшие к вспотевшему лицу, дрожащий подбородок и неестественно красные щеки. Из крана все также текла холодная вода, которой я незамедлительно ополоснула лицо и участки шеи. Стало намного легче, растерянность сменялась приходом в себя. После безмолвной истерики настроение стало совершенно нейтральным, от того я собралась силами, чтобы наконец-то спокойно отдохнуть и побыть рядом с братом. Киран мирно сопел, развалившись на моей кровати точеной звездой, смешно причмокивая губами и подрагивая пальцами. Мне оставалось лишь скромно прилечь рядом, подперев голову рукой и перевернуться на правый бок, чтобы не глядеть на этого милого и безмятежного мальчика всю ночь. Сон шел плохо. Раз за разом снилось видение в ванной комнате, с каждым разом открываясь мне с новых сторон, давая новый повод задаваться вопросами без начала и конца. Итоговая мысль словно утекала из одного отдела мозга в другой, из лева вправо, снизу прямиком наверх, наискосок и по прямой до конечной станции, после чего кардинально меняла маршрут. Я словно догоняла её в неутолимой нужде, которую была обязана утолить раз и навсегда. Но как только прочно ухватила её и была готова разглядеть и проанализировать со всех сторон…самозабвенно провалилась в истощенный и пресный сон.