Печать Камы. Возмездие

Своим следующим движением Амрит бессовестно поставил меня в самое развратное положение, в которое только можно было поставить девушку рядом с деревом. Я даже боялась представить, как выгляжу со стороны, грубо прислонившись щекой к неровной поверхности дерева, широко расставленными ногами, и на износ выгнутой спиной, на которой он комком собрал баснословную ткань, некогда прикрывающую мои бёдра. Волосы зацепились за холмистую кору, избавляя меня от возможности сделать хоть одно неверное движение на пути к свободе или контролю над ситуацией, который целиком и полностью принадлежал оскалившемуся мужчине, что второй рукой сжимал мои верхние конечности прямо у меня над головой, вынуждая тело вытягиваться по струнке. — Знаешь, — подстрекающим тоном прошептал искуситель, прижимаясь ко мне сзади, — это самое странное публичное место для секса, которое только можно было придумать, я уж деликатно промолчу на счет обстоятельств. Очень смело завестись желанием трахнуть меня прямо под деревом собственного дома. Ночью. Когда буквально пара стен или несколько метров от центрального входа отделяют нас от толпы приверженцев консервативного порядка… Бархатный, неистово тянущийся в давлении воздуха, мужской, низкий голос поливал меня своими похабными речами словно токсичным клеем, с помощью которого намертво приковал меня к священному индуистскому растению. Перед глазами была лишь мгла и ничего более, хотя в любой момент могли заплясать звезды от искрящегося порывистого задатка возбуждения, жар от которого испарял весь оставшийся стыд. — Ты хоть осознаешь, на что ты меня соблазняешь, Махарани? — его пах уж слишком навязчиво упирался мне в ягодицы, заставляя живот изнывать от неприятного ощущения пустоты внутри. Дубей с силой потянул край юбки на себя, от чего резинка на поясе стянула его еще сильнее, — Толкаешь будущего мужа на самый настоящий разврат, не стыдно? — Кто бы говорил, — промямлила я, едва шевеля губами. Даже сглатывать слюну в таком положении было неимоверно трудно, — и я не имела ввиду заниматься этим прямо здесь. — Кому ты врешь, милая? — усмехнулся Амрит, — Уже поздно строить из себя святую невинность, когда ты завелась с пол-оборота от одной позы. В чем-то он был неоспоримо прав, ведь даже без его горячих поцелуев и будоражащих касаний, я чувствовала липкую влажность между своих подрагивающих ног. Но стоило мне только представить, что он может сотворить со мной в таком положении, пока я совершенно обездвижена и беспомощна перед любой его прихотью, как зудящее гудение от переизбытка окситоцина выбило из головы все желание продолжить эту бессмысленную словесную прелюдию. — Так используй её по назначению, хватит трепаться, — прошипела я, повернувшись к нему лицом настолько, насколько он мне позволил. Мои волосы распластались вдоль щек, глаз, губ словно извилистые ветви, но даже сквозь них я видела ту искристую, звенящую в воздухе похоть, что переливалась кислотным пламенем в ядовитом отблеске зеленых глаз. Темнота вокруг него не была такой жуткой и пугающей, как несколько часов назад. Она была очаровательной, чарующей, заливистой дымкой, не пропускающей и единого люмена, таинственно прячущей под своим покровом самые будоражащие тайны и секреты. Одним из которых должен был стать наш. Амрит уже было потянулся ко мне с намерением поцеловать, шурша тканью и гремя украшениями, как внезапно остановился, скосив взгляд в сторону входа. Я по инерции прислушалась к тишине, которую нарушали двое мальчишеских голосов. — Риши, его тут нет, я тебе говорю! — неразборчиво возразил один из них. — Да, помолчи ты. Где ему еще быть? Мы обошли все по три раза и, заметь, безрезультатно, — не менее раздраженно ответил второй. — Ну-ну, наверняка же шарахается по потемкам в саду, когда у него полный дом гостей. — Я его двоюродный брат, мне лучше знать! А ты, Басу, попридержи язык за зубами, иначе в потемках будут искать тебя. Только не я, а люди в форме и с собаками. — С одной из таких собак я уже иду… — тихо проворчал знакомый приближавшийся голос, точно принадлежавший моему брату. — Ох, — разъяренно вздохнул баритон постарше, — в таком случае, не провоцируй перегрызть тебе глотку. Я на секунду остолбенела, боясь сделать даже короткий вдох. Но следом заерзала, пытаясь вырваться из захвата, Амрит протестующе вжал меня в дерево еще сильнее, от чего я сдавленно застонала. — Будь тише, если не хочешь, чтобы нас заметили, — прошипел Дубей, прислонившись губами к моему уху. Горячее дыхание полоснуло чувствительное место, но это никоим образом не сместило мой настрой в романтическое русло. — Будет хуже, если они заметят нас именно в таком положении, пусти меня, — отозвалась я. Приближающиеся шаги действовали мне на нервы, будто бы своим четким маршем они отсчитывали секунды до возникновения неимоверно казусной ситуации. Но мужчина проигнорировал мою просьбу, нагло вжавшись в меня как настырный паразит, — ты меня раздавишь, отцепись. — Хочешь блеснуть гимнастикой перед публикой? Вперед, — съязвил собеседник, не отрывая взгляда от двух размытых фигур, что находились от нас в жалких ста метрах, — только отмазка на счет того, что я помогаю тебе репетировать новый танец на Кали-пуджу может не сработать. — Если нас заметят, то я лично поспособствую тому, что ты сам запляшешь на празднике не хуже своей плешивой девадаси! — Куда уж там, после таких занятий… — тихо усмехнулся Амрит, распуская подол юбки и плавно перемещая освободившуюся руку мне на талию, — я затанцую, как апсара. — Доживи сначала, — уже совсем беззвучно прошептала я, потому что незваные нарушители спокойствия уже стояли совсем рядом, буквально с другой стороны дерева, которое я богохульно переименовала из святого в проклятое, — неужели они тебя ищут? — Как ты догадлива, мой юный гений. Наша перепалка напрочь отрезала нас от диалога двух молодых людей, которые озадаченно разглядывали местность нашего укрытия, без намека на успех. Киран в привычной манере почесал кудрявый переплет прядей с недовольным выражением лица. Более массивная фигура, которой являлся Риши, металась по всему саду, заглядывая чуть ли не в каждый кустик. Почему-то эта картина вызывала у меня глуповатую улыбку и неудержимый хохот, отзывающийся дрожью в теле. Было ли это защитной реакцией на то тревожное волнение, что неумолимо пульсировало в груди или я становилась все ближе к сумасшествию — неизвестно. Но тот факт, что я хохотала внутри себя наряду с напряженным лицом под натиском «пропавшего» молодого жреца, пока мой брат и будущий родственник рыскают в потемках в поисках нас, адекватности мне не добавлял. Брахманский сын же стоял не шелохнувшись, лишь иногда перебирая пальцами мурашки, на моей коже. Ситуация была до того абсурдной и комичной, что хотелось немедленно её покинуть. — Дубей, давай по-тихому уйдем, — прошептала я одними губами, когда Кир наряду с Риши ушли куда-то вглубь сада, но тем не менее, все еще находились в нашем поле зрения, — у меня все затекло, не могу больше. — Хоть не потекло, иначе за нами по горячим следам последуют, — лениво хохотнул мужчина, наконец, отстраняясь и позволяя мне сделать долгожданный вдох. Как только грудь наполнилась прохладным влажным воздухом, с приятно насыщенным привкусом зелени, то и пространство вокруг будто бы стало яснее. Тело отозвалось тупым спазмом, когда я приняла стоячую позу, полностью размяв плечи и коленки. — Ты невыносим, — вздохнула я, подталкивая Амрита к противоположной от входа дорожке, ведущей на веранду близь гостевых комнат. — Весь в тебя, моя красавица, — он весело подмигнул мне в ответ, нарочито громко прошерстев подошвой об сухую траву. Я сразу же обернулась назад, но ребята все также были заняты своими делами, отличными от наблюдения за шумом вблизи них. Мужчина явно глумился, еще больше заводясь от моей нервной реакции, — а представь, что я сейчас закричу? — Да ты с ума сошел! Это я сейчас закричу от безысходности, — взмолилась я, уже готовясь зажать ему рот рукой. Мой растерянный взгляд сменился на более удрученный, поджатые губы и раздраженное выражение лица заставили его еще раз злорадно хмыкнуть, но в тоже время он обхватил горячей ладонью моё запястье, привлекая ближе к себе. — Не злись, дорогая. Эта ситуация не более чем забавная и твоих переживаний явно не стоит, поверь мне, — смягчился благородный господин, зачем-то прижимая мои собственные руки к спутавшимся украшениям, что комком спадали на ребра, — если ты действительно не хочешь, чтобы нас засекли, то советую придержать свои звенящие богатства, дабы они не выполняли роль колокольчика на шее, когда ты начнешь убегать отсюда, сверкая пятками. — Хорошо, — шепнула я, проглотив остроумную колкость и желание воспротивиться. Трясущиеся пальцы обхватили низ лифа, старательно прижав его и изолировав злосчастные звенья от взаимодействия друг с другом. Как истинный параноик, я еще раз оглянулась по сторонам, в надежде на то, что в таком несуразном положении меня видит только мой будущий муж, — уму непостижимо, как я могла оказаться в такой ситуации, еще и с тобой! — Было бы странно, окажись ты в подобном положении с кем-то другим, — напоследок улыбнулся Амрит, после чего мы вдвоем поспешили скрыться в ближайшем запасном входе особняка. В темноте было страшно ступить даже на полшага, я то и дело семенила за мужчиной, идя в точности по его следам, хотя до этого была готова бежать впереди паровоза, помахав отстающим белым платочком. Но для Дубея подобное путешествие вслепую не было чем-то необычным, он уверенно вел меня по протоптанному пути, крепко сжимая мою ладонь. Не тянул, не тащил, не впивался в меня столь же нагло, как пару минут назад, лишь мягко подстраивался под скорость моего передвижения, контролируя дорогу. В большинстве окон уже не горел свет, не светили фонари, не было видно луны за высокими башнями и округлыми куполами, что отчужденно держали небо над нами. Бескрайняя темнота, тихий шелест травы и сухая горячая длань моего возлюбленного, что смиренно вел меня прямиком в неизвестность. Может, он сейчас пройдет пару коридоров и мы очутимся в зале приемов, может, он заведет меня в чулан и навечно запрет меня там, может, он отнесет меня в свою комнату и займется со мной любовью, а может и вовсе отпустит руку, оставив меня один на один с пожирающей ночной мглой и навсегда скроется за пеленой темноты, смеясь и ликуя, что я не могу его отыскать. В теле возникло неприятное ощущение, словно пугающая меня мысль на секунду стала реальностью, и Амрит начал ослаблять хватку, рука сама собой сжалась, слегка впившись ногтями в подвижные костяшки моего суженого, я громко выдохнула, притормозив практически у самой двери. Мужчина по инерции остановился, повернув ко мне расплывчатую тень головы. — Все в порядке? — вполголоса спросил он. — Да, просто показалось, что я на что-то наступила, — отмахнулась я, все еще пытаясь отогнать собственные заморочки подальше. — Ты никогда не сможешь соврать мне, Амала, — усмехнулся Дубей, приоткрывая тяжелую дверь одной рукой. Мягкий свет ламп пролил неясную рыжеватую полосу у моих ног, что стояли на ровной поверхности песчаного грунта. Он пропустил меня вперед, после чего зашел сам, закрывая за собой проход в аллею черной дыры, из которой мы, наконец, выбрались. Малахитовые глаза сместили взгляд на наши сцепленные в замок руки, одна из которых буквально вцепилась во вторую. Нетрудно догадаться, какая была моей. Я тут же разжала её, виновато охнув. — Прости, я сделала это неосознанно. — Боишься темноты? — серьезно поинтересовался Амрит, вновь взяв обе мои ладони в свои. Звенящие украшения не рассыпались градом по моим ребрам лишь потому что попросту прилипли к взмокшей коже. Эта же учесть коснулась и моих волос, что заставляли шею и спину преть в собственном поту. Я казалась себе жутко грязной и неопрятной, стоя рядом с тем, кто несмотря на все рыскания вокруг дерева в полнейшей темноте выглядел всё также дивно и изысканно. Даже вечно выбивающаяся прядь челки спадала на напряженные складки лба грациозной волной, в то время как мои распластались «сосульками» из взлохмаченной копны, путаясь в сплетениях украшений и электризуясь от ткани. Я сжалась под его внимательным взглядом, опасаясь, что он почувствует брезгливость от моего внешнего вида, — Понимаю, тебе неприятно говорить об этом, ведь после такого происшествия тебе нужно время, чтобы прийти в себя и набраться сил. Но пока я рядом, тебе не о чем беспокоиться, Махарани, — в подтверждение своих слов он погладил мою щеку большим пальцем, все также неотрывно смотря прямо на меня. — Я знаю, Махарадж. И я обещаю тебе, что со всем справлюсь, — твердо кивнула я, постаравшись восполнить ту уверенную улыбку и целеустремленный взгляд, которым убеждала каждого в своей железной позиции. — Не сомневаюсь, только теперь ты не одна. Мы справимся, по-другому и быть не может…- ровно произнес мужской голос, я физически почувствовала как от его касаний на секунду повеяло холодом, а глаза нерешительно дернулись в сторону. Пальцы сжались галочкой на моем подбородке, притягивая лицо навстречу его губам. Мы слились в легком влажном поцелуе, от которого у меня внутри привычно растекалась густая горячая волна предвкушения, что приятно согревала живот и заставляла желать большей близости, больших ощущений и больше того самого человека, который сейчас едва ощутимыми касаниями языка обводил линию моих уст, аккуратно сжимал шею цепкими пальцами и оттягивал волосы назад, чтобы я, прогибаясь в спине, могла бесстыдно прижиматься к нему всем телом. Сердце вновь начало разгоняться до бешеного ритма, удары которого отдавали прямиком в глотку, кровь решительно закипала, бурлила и буквально тлела от собственной температуры, заставляя целовать моего суженного еще более раскованно. Я едва ли не вцепилась ему в затылок, стараясь углубить поцелуй до точки невозврата, для этого мне даже пришлось встать на носочки и чуть подпрыгнуть, чтобы хоть как-то вынести бушующую внутри страсть наружу. Но Амрит, как ему свойственно, понимал меня не то что с полуслова, а с полукасания, язвительная ухмылка сквозь скользящие мелкие поцелуи уже не казалась столь ядовитой, становясь в данный момент лишь жестом приглашения. А вот к чему, был уже совершенно другой вопрос. Но ответу было не суждено прозвучать, резкий рывок с размаху прижал меня к разгоряченному телу мужчины, опирая на узорчатые стены коридора. Извилистые линии впились в лопатки, заставляя выгнуться от болезненного столкновения, но обжигающие губы тут же отодвинули все неприятные ощущения на второй план, пламенный язык углублялся в каждую ямочку шеи, выделяя все её изгибы. Пальцы прочно впились в ягодицы, играючи нажимая на самые мягкие участки. Глаза даже не успели оглядеть помещение, они то и дело ловили сосредоточенное лицо любовника, так старательно ласкающего доступную часть тела. Наслаждение билось колючими импульсами, растекаясь порочным ядом в каждой клетке ноющего нутра. Я и сама не заметила, как податливо окружила ногами напряженный торс партнера, перебирая дрожащими пальцами густые пряди смольных волос. Было так преступно нагло зажимать друг друга в богом забытом коридоре для слуг, словно мы не могли остановить неожиданный приток неразрывной, присущей лишь нам связи, что заставляла разум отключаться, едва мы улавливали наши общие мотивы на данный момент. Кровь циркулировала по совершенно иному пути, не попадая в голову, а извивающееся в конвульсиях сердце едва успевало выполнять свою функцию. Влажные не смыкающиеся губы наобум нашли другие. Уста смыкались в неразрывный вакуум раз за разом, нажим за нажимом. Вскоре это перетекло в неприкрытые укусы, которые едва ли имели хоть каплю сдержанности. Амрит несвязно прорычал что-то на хинди, отчаянно утыкаясь в мою покрасневшую щеку. — И как тебе каждый раз это удается? — промычал мужчина, не открывая глаз. Но прижимал к себе все так же сильно, — Я начинаю чувствовать себя настоящим зверем, которому все труднее и труднее соблюдать человеческие устои. Иногда кажется, что мне нужно съесть тебя, лишь бы утолить ту жажду, которую ты вынуждаешь испытывать. Каждая интонационная пауза служила отточенным ритмом для того, чтобы сбросить с моего тела по одному элементу одежды. Но даже этот процесс он смаковал и растягивал, как только мог: расстегнутая юбка болталась на стройных ногах, а обтягивающий топ, надетый на голое тело, держался лишь благодаря тому, что прилип к вздымающийся груди и мог соскользнуть в любой момент. — Одно неловкое движение, и ты будешь полностью обнажена, — размытая ухмылка вновь окрасила сосредоточенное лицо, очертив напряженные скулы, — и я почти уверен, что ты совершишь его без моей помощи. Ведь тебе доставляет неслыханное удовольствие властвовать надо мной подобным образом. — Не лукавь, — улыбнулась я, подперев его подбородок указательным пальцем, — ты сам неровно дышишь от желания склонить передо мной голову. — Нельзя склонить то, что при виде тебя я и вовсе теряю, — вкрадчиво прошептал мой нареченный, глядя на меня исподлобья. — Хм, — довольно хмыкнула я, сжав зубами внутреннюю сторону щеки, дабы не оскалиться, — прибереги свои романтичные речи, иначе до кровати мы сегодня не доберемся. — Сегодня мы доберемся до неё в любом случае, но перед этим я хочу тебе кое-что показать, — уклончиво ответил Амрит, приоткрывая ближайшую полупрозрачную дверь и подводя меня за талию в таинственную комнату, из которой доводилось видеть мягкий огненный свет, — тебе понравится. — Решили продолжить экскурсию, Господин Дубей? — усмехнулась я, стараясь двигать бедрами как можно плавнее, дабы удержать спасительный кусок ткани, — не поздновато ли… Одно необдуманное движение глаз прервало меня на половине фразы. Я разинула рот от восторга, который чуть позже расплылся в восхищенной улыбке. Это была самая необычная комната в индийском стиле, которую я только могла представить, не то чтобы находиться в ней воочию. По истине царская широта комнаты и величественная высота потолка с расписной галтелью, обилие мягких диванов и кресел с горой ярких подушек с кисточками, что контрастировали между собой яркими красками и узорами, именитые фигурки Шивы и Шакти, стены, отделанные резными панелями из дерева и насыщенный свет, исходящий от бесчисленного количества свечей разных форм и размеров — все вместе это смотрелось как минимум впечатляюще и неимоверно уютно. В воздухе витал насыщенный аромат благовоний, оснащенный множеством различных нот. Я бы смогла назвать точно только некоторые из них: горький миндаль — запах, возбуждающий чувства и пробуждающий эротическую энергию, как принято считать в индуизме; душистая чампа — приятный цветочный аромат, который способствует концентрации ума, снимает нервное напряжение и усталость; терпкий имбирь — нежный, пряный, экзотический, можно сказать, с горчинкой, судя опять же по сказу предков, укреплял решимость, придавал дополнительную «защиту» внутренней энергии и наставлял на верный путь в любовных делах; сладкая фиалка — древесно-цветочный соблазнительный аромат, сближающий и раскрывающий сердца мужчин и женщин; и приторная дикая орхидея, также известная своими амурными свойствами, благодаря которым идеально подходит для телесного единения. И всё-таки, у Дубея каждая песчинка лежала на своем месте и несла в себе особое значение, необходимое для скрупулёзного составления общей искусно написанной картины. И откуда же он раздобыл такие высококлассные и разнообразные благовонии, что так хорошо вписывались в созданную интимную обстановку? Неужто из храма стащил? Но шутить или всерьез спрашивать об этом сейчас было бы совсем некстати, поэтому я ещё раз вдохнула головокружительную смесь ароматов, прикрывая глаза и улыбаясь уголками губ, показывая своё одобрение. Я прошлась вдоль комнаты до огромного ложе с балдахином, состоящего из двух огненно-красных диванов, между которыми по бокам стояли пара пуфов той же расцветки. Даже сквозь спину я чувствовала внимательный предвкушающий взгляд хитро прищуренных глаз, с которым я пересеклась едва присев коленями на мягкую гладкую поверхность. Лукаво опёрлась локтями на деревянные подлокотники, осмотрев хищно приближающегося мужчину с головы до пят. — Ну как, я был прав? — ухмыльнулся Амрит, садясь рядом. — Абсолютно, тут просто волшебно, — улыбнулась я, еще раз обведя помещение восхищенным взглядом, — неужто ты снова заранее все просчитал? На основе того, что Дубей своими вездесущими руками и пытливым умом уже не раз брал под контроль даже совершенно случайно возникшую ситуацию, я не смела сомневаться в том, что и этот случай не стал исключением. — Приятно знать, что ты, наконец, признала моё влияние, но углубляться в паранойю не стоит. Когда все происходит лишь по распоряжению судьбы, то такие моменты ценишь особенно трепетно, не так ли? — мягко улыбнулся мужчина, огибая мои плечи своими разгоряченными ладонями, — Я хотел привести тебя сюда после приема, — он плавно перешел на шепот, поднимаясь руками вверх по шее, — уложить тебя на подушки, сбросив половину на пол, — пылкие нотки усыпляли мою строптивость, — сорвать ненужную одежду, чтобы гладкость и бархат твоей кожи вызывали зависть у дорогой отделки диванов, — его руки сменились губами, что медленно и влажно покрывали мою шею долгими поцелуями, — и заставить тебя изнывать от наслаждения, пока ты, вскруженная ароматом благовоний, будешь отдаваться мне полностью, не вспоминая о том, что мир существует помимо этой комнаты. Я запустила руку в его волосы, лениво поглаживая кожу головы аккуратными движениями ногтей. Некоторые пряди будто сами собой закручивались вокруг моих пальцев, создавая иллюзию откровенного заигрывания. — Как видишь, твой план почти удался. Все, кроме первого пункта, что очень жаль… — Это несильно повлияет на то, что я замышлял, Амала, — продолжал флиртовать он, — ты мне доверяешь? Неожиданно я почувствовала ощутимый укус рядом с сонной артерией, от чего тут же вздрогнула, посмотрев на него ошеломленным взглядом. — Вопрос с подвохом, — опешила я. Внезапность его слов и действий до сих пор была для меня в новинку, — смотря в чем. — И на него можно ответить только да или нет, третьего не дано. — Доверие — это не яблоко, чтобы можно было точно сказать, есть оно или нет, — парировала я, с удивленно поднятыми бровями. — А что тогда? Апельсин, манго? — хохотнул Амрит, обнажая ровный ряд зубов. — В твоем случае это спелая сладкая вишня, с большой косточкой внутри, — не думая, ответила я, — очень хочется тебе верить во всем и сразу, полностью положить в рот, не раскусывая, но при этом не стоит забывать, что таким образом можно и проглотить наживку, то бишь косточку. — Махарани, тебя точно в Англии, а не на базаре растили, чтобы так профессионально ассоциировать человеческие ценности с фруктами да ягодами? — беззлобно пошутил мужчина, смотря на меня через полуприкрытые глаза, — И вообще, фи. — Что значит «фи»? — мигом ощетинилась я. — Ты только что назвала меня сладкой ягодкой. — Да, и по-моему это мило, тебе подходит, — ухмыльнулась я, наблюдая за тем, как его брови хмурятся. — Никогда бы не подумал, что в тридцать лет стану «сладкой вишенкой», — пробурчал Дубей, закатывая глаза и отстраняясь от меня на несколько сантиметров, но моя рука вовремя удержала его на месте. — Да ты у меня целое вишневое дерево, Махарадж, — проурчала я, слегка потрепав его за едва ли существующую щечку, — да что уж мелочиться, целый сад под божьим оком! А когда багровеешь, наливаясь терпким соком, то становишься сущей милашкой, каких и не сыщешь. — Надо же, как запел хмурый львенок, нравится повторять за мной и дразнить меня же? — он перехватил мою руку, слегка укусив указательный пальчик, — Имей ввиду, что даже в саду полной сладкой ягоды можно ох, как заплутать. — Тогда будет проще её съесть, — невинно пролепетала я, прочерчивая тем же пальцем линию его губ, — и вкусно и практично. — На счет того, что будет вкусно, не сомневайся. Но все же, каков твой ответ, повелительница вишневого сада? — Да, — ответила я с интригующей паузой. Кого же можно было обмануть тем, что я неверна в доверии своему суженному? Разве что сущего глупца. Мне хотелось ему верить и хочется до сих пор, потому что только он мог вселить в меня настоящую уверенность в завтрашнем дне, заставить принять мою судьбу и разделить её же с собой, — всецело. Каким бы поганцем ты ни был для других и даже для меня, я всегда буду тебя оправдывать. И перед собой в том числе. Даже подумываю на досуге, в кого я больше верю: в твое благочестие, в священную Махадеви или в то, что я еще сохраняю здравый рассудок? — Как жаль, что ты растеряла всю лирику на садоводстве, но мне нравится то, как непоправимо звучит твоё признание, я мыслю в точности также в отношении тебя, — удовлетворенно облизнулся собеседник, а я почувствовала, как с моих бедер нагло стаскивают элемент нижнего белья, — но я готов пойти и на более радикальные вещи. А насчет твоих размышлений, скажу так: верь мне, верь в себя и веруй на славу той, кто благословила нас. Не буду смущаться и говорить, что была совершенно не готова к такому исходу событий, что я испугалась и вернула заветную тряпочку на место, нет. Встреча с Амритом подразумевала полную готовность к сексуальным игрищам, которых мы всегда жаждали, и если провести их не удавалось, то ноющее неудовлетворение ощущалось просто ужасно, оно металось по кровотоку, не зная, как выбраться наружу. От того и кровь становилась гуще, горячее, буквально бурля в особо чувствительных местах. Не знаю, как мне удавалось себя сдерживать и заставлять засыпать после бурных фантазий о его сильных руках, стискивающих грудь, влажном языке, кончик которого проводил по моему телу разряды тока, о магнетических зеленых глазах, взгляд которых до сих пор сковывал низ живота, и о гребаной хитрой ухмылке, от которой мои ноги раздвигались сами собой. Как и сейчас, именно она позволила кружевным трусикам беспрепятственно соскользнуть с лядвеи, лишь слегка щекотнув кожу. Ох, не совсем. Низ тонкого ажурного белья прилип ко внутренней стороне, совсем немного, но Дубей сделал на этом акцент, не желая упускать столь важную деталь. — Ммм, а по тебе и не скажешь, что ты ерничаешь и философствуешь со мной, сидя в насквозь мокрых трусиках, вот это по-настоящему мило, — оскалился мужчина, приблизившись к интересующему его месту намного ближе приличного, — такое нельзя просто так взять голыми руками. Один рывок и он прочно ухватился зубами за край моего нижнего белья, с нажимом оттянув его вниз до самых коленей, после чего оно неуклюже спало на пальчики ног. Я откинула его несколько дальше, с интересом наблюдая, за последующими действиями молодого жреца. Подумать только, нас уже битый час искали наши братья, рыская по самым злачным местам, а мы были здесь, буквально через стенку. Но отсутствие окон и уединенное расположение комнаты никогда и никому не позволит узнать, зачем именно мы прятались. Амрит все также сидел передо мной на коленях, поглаживал округлость бёдер, скользил губами по подрагивающим коленям и смотрел мне в глаза так пристально и свысока, будто на его месте была я. Мне было всласть отвечать ему снисходительной ухмылкой, за которой не было даже сарказма, лишь чистое смакование момента. Всего несколько минут и перед ним будут склонять головы самые высокопоставленные люди страны, целовать руки и бояться смотреть в глаза, даже и не подозревая, как их господин с наслаждением валялся у меня в ногах, пока я рассматривала то, как по моему животу медленно движутся его припухлые губы, пытаясь вырвать из моего горла хотя бы самый скромный стон. Но стоит им соскользнуть вниз, коснувшись дыханием чувствительного места, как я ненароком хватаю ртом воздух, задохнувшись полу-вскриком. Снова взгляд глаза в глаза, от которого мое тело окунается в кипяток. — Доверься мне прямо сейчас, — знакомый неоновый огонек в размытой дымке, — закрой глаза. Я с готовностью прикрыла веки, ощущая некое напряжение внутри. Почувствовала давление в голове, тягучий спазм снизу, истощение каждой мышцы, что нуждалась в разрядке. Как он сейчас на меня смотрит? Что намеревается делать и что думает, когда видит меня такой доверенной и беззащитной? Пальцы сами собой сжались, а дыхание часто-часто отдавало короткими вдохами в грудную клетку. Ноги сжимаются инстинктивно, но горячие руки останавливают данное действие, сжимая колени. — Выдохни, Махарани, — донесся мужской голос, — расслабься и представь что-нибудь… волнующее. — Более волнующее, чем ты? — ухмыльнулась я, разжав кулак и проведя ослабленной кистью по обивке дивана. — Такое же, — загадочно протянул Амрит, легко поцеловав меня в выпирающий гребень бедренной кости. Я хотела что-то ответить, но сию же секунду решила промолчать, полностью сконцентрировавшись на переплетении моих ощущений с воображением.

***

В зале переговоров стояла призрачная тишина, нарушаемая бесконечным перешептыванием гостей, что были взволнованы бесконтрольными событиями грядущих дней. Их несмолкаемый тревожный шепот оседал на красочных обоях, подобно пыли, возникновение которой было невозможно предотвратить. Пестрые наряды, различающиеся лишь оттенками и фасонами, вечно семенили из одного местоположения в другое, не желая сохранять мудрое спокойствие. Но в одно мгновение время остановилось, шелест из вакханалии голосов и тканей потерялся среди в тон звучащих шагов, которые предвещали наше появление. Индийцы не слишком пунктуальный народ. Старинное индийское убеждение гласит: «Важного человека все ждут». Тем не менее, сотрудники крупных международных компаний, а также высшее руководство предприятий стараются не опаздывать. Но в данном случае только мы решали, в какое время стоит начать, поэтому и никак не могли опоздать. Первые несколько секунд ничего не происходило, я даже не слышала его дыхания, хотя его лицо находилось настолько близко к моей коже, что я чувствовала движение ресниц у пупка. Нас оглядывают с головы до пят, что совсем неприлично со стороны этикета, но для индийского колорита это вполне нормальное явление. Щедро украшенные женщины в золоте, которое весит едва ли не больше их самих, с интересом разглядывают каждую деталь, их глаза блестят от неустанного интереса и любопытства, что не дает им оторвать от нас глаз. Мужчины строго держат согнутую в локте левую руку, придерживая длинную накидку, изредка поглядывая на слегка неприличные вырезы моего наряда. Дубей, не сбавляя шага, более навязчиво приобнимает меня за гордо расставленные плечи, не замечая, как тяжелеет его взгляд. Голос Амрита торжественно приветствует гостей, после чего пафосно представляет меня нашему народу, предлагая восседать с ним во главе тринадцатиметрового тигрового стола. Число тринадцать на самом деле очень счастливое, сколько бы европейцы не искали в нем злой рок. В Индии тринадцатый лунный день считается очень благоприятным и называется Трийодаши. Он принадлежит Господу Шиве и, как говорят, дарует долгую жизнь, мир и удачу тем, кто в этот день особенно четко и благовенно соблюдает свой пост преданности главному индийскому божеству. Девдас снисходительно улыбается, соглашаясь с решением сына и предупреждает, что покинет наше любезное общество несколько раньше, ссылаясь на неважное самочувствие. Одно легкое касание языка вдоль по половой губе заставляет меня выгнуться ему навстречу и прикусить губу, когда он смазывает слюной и без того влажные стенки, делая вращательное движение кончиком языка. Специально прихлюпывает, испуская удовлетворенное мычание, мягко прикусывает гладкий лобок, скользя ровными зубами по чувствительной коже, что с каждой секундой покрывается новой, более мощной волной мурашек. Поступательные монотонные движения заводят все сильнее, он больше не касается меня руками, ведь мои ноги и без того покорно содрогаются на его плечах. На меня удивленно и с опаской таращатся несколько десятков глаз. Некоторые глуповато улыбаются, другие смотрят с хитрецой, остальные в немом шоке въедаются в каждую даже незримую черту моего лица. Нравится ли мне их реакция или это не то, что я ожидала? Это непонятно даже мне самой, ведь я и не представляла, что буду стоять так: с гордо вздёрнутым подбородком, расправленными плечами, объятая крепкой мужской рукой действующего жреца, грудью вперед, бедрами назад, совершенно не знающая об иных путях контакта в деловой коммуникации, кроме защиты. Я едва уловимо киваю публике, натягивая нервную улыбку на лицо. Где-то в толпе нахожу недовольную мордашку Кирана, которого Дубей подзывает к нам. На моём брате не менее помпезный мужской комплект с узорчатой вышивкой в цвет индиголита. Брахманский сын по-свойски кладёт руку ему на плечо, с издёвкой смотря на присутствующих. — Поприветствуйте также молодого Кирана Басу, что в ближайшем будущем исполнит роль человеческого праведника и проведет нас к священному мосту Сканды, а затем обратит морских тварей со дна в своё личное войско, даруя собственную энергию во спасение заблудших душ, — заговорщически повествует Амрит, от чьего рассказа кончики моих пальцев неприятно холодеют. Неужели и Кир окажется втянут во все эти свистопляски с божественными игрищами? Кажись, мой братец не сильно удивлен озвученным, как будто заведомо в курсе того, о чем говорит будущий наследник, — наш мальчик уже слышит зов аскетов, что хотят преклонить оружие и головы перед своим хранителем. Так что совсем скоро наши люди смогут отпраздновать наступление Кали-Юги на новообращенной трети Кашмира. Не сомневайтесь, вопрос только во времени. Его ядовитая ухмылка граничит со злобным оскалом, а у меня сводит челюсть от напряжения. Мне пришлось приложить максимум усилий, чтобы мой рот оставался закрытым, а нижний ряд зубов не рассыпался по мрамору. Неужто он подводит к тому, что моему единственному брату придется добровольно принять участь смертника, дабы воскресить двадцать одного бойца небесного войска, что по легенде упали с неба в индийский океан в самом начале Двапары-Юги? Но если покопаться в данном сказе наиболее подробно, то можно неизменно заинтересоваться самой мистической теорией, гласящей о том, что сам Сканда замуровал себя и своих воинов за то, что не смог уберечь Кришну от проклятия матери Кауравов Гандхари. Она очень сильно огорчилась и разгневалась после смерти своих сыновей на поле битвы Курукшетра и прокляла Кришну за то, что тот не приложил достаточно усилий для того, чтобы остановить войну. После того как Кришна узнал об этом проклятии, он просто улыбнулся и принял его, заявив, что его долгом было сражаться на праведной стороне, а не предотвращать войну. Сканда же отныне поклялся не брать в руки оружие и не поднимать его над головой врага, пока божественное солнце не отразится на дне океана, чтобы очертить тень праведника, способного подобно Кришне вести за собой толпу аскетов, веруя в правильность и необходимость войны. Ценой собственной жизни пробудит каждого воина, чтобы сила правды восторжествовала, и победа была высечена на пьедестале его именем. Только это могло вернуть Кришну к правлению над людьми и дать надежду на то, что круговорот четырёх юг повернётся вспять, не допуская наступления Кали-юги, ведь человечество пойдёт вслед за просветлением, не ступая на скользкую дорожку соблазнов и предпочтет приложить всю свою силу и волю для того, чтобы «век раздора» остался лишь страшной байкой для тех, кто намерен духовно деградировать. Для верующих индийцев это звучало без малого фантастично, незыблемо, невозможно. Да что уж там, для любого разумного человека, знакомого с индийской культурой и мифологией, это звучало, мягко говоря, абсурдно. Но что мешает милой человеческой душе верить в чудеса? Надеяться на то, что сила доброты и благочестия богов обязательно победит зло? Ответ забавен: те же самые боги. Но ведь есть и те, что предпочтут богам себя… И я даже знаю кто.

Он мнил себя богом с самого начала. В его честь каждый житель Бхарата был готов отстроить храм и молиться на коленях перед статуей, сотворенной чертами великого брахманского потомка. Амрит чтил богов лишь с тем условием, что он является одним из них, но при этом преклонялся перед кровожадным воплощением темной богини времени и раздора. Единственная, кого он превозносил и осознанно ставил на ступень выше себя.

Жгучий темперамент, сравнимый с яростным пламенем неугомонного пожара, разгорался столь же стремительно, как и огонь в комнате с распахнутыми окнами. Его ласка была все более настойчивой, терпкой и даже слегка грубоватой: мужчина то и дело пускал в ход зубы и изворотливые движения уст, чтобы раздражать спайку половых губ наиболее явно. Нашедший чувствительную точку чуть выше сплетения он немного отстранился, шуршащие рукава ширвани мимолетно скользнули по ягодицам. Я в нетерпении вильнула тазом, словно бы это движение вернуло его назад. Знакомое чувство недосказанности между нами казалось давно забытым в свете событий, произошедших за последние сутки. В моей голове это произошло несколько дней назад, я даже постепенно смирялась с той мыслью, что пути назад нет и отступать означало оттягивать неизбежное. Настроилась на кропотливую работу над собой, чтобы не стать обузой в этом нелегком деле и достойно отыграть отведенную мне роль. Но Киран… Мне впервые так сильно захотелось оторвать кому-то руки с мясом, лишь бы они не касались моего брата, не олицетворяли тот груз ответственности, который мешком взвалили ему на плечи. Вспышка ярости полыхнула в моих глазах явным огоньком, от чего на меня покосились не только рядом стоящие, но и несколько пар глаз из толпы. Даже братец на секунду удостоил меня полным невозмутимости взглядом, показав у себя за спиной успокаивающий жест. Амрит кивнул в завершение нашей немой беседы и с присущим ему пафосом повел нас к столу. Его спина пылала от моего взгляда, но высказывать ему что-то на людях, тем более такого сорта, я не смела. По крайней мере, сейчас… Какой же долгой ощущалась самая обыкновенная минута. Мои недовольные вздохи выравнивали затрудненный дыхательный ритм, а все еще разведенные ноги уже хотели бы сомкнуться, но даже пошевелить ими было трудно. Глаза подрагивали, норовясь открыться, я даже могла видеть расплывчатые очертания комнаты сквозь световую полосу. Бездействие начинало меня злить, но окончательно ослушаться его я не могла, ведь тогда бы он имел полное право прекратить это изнурительное грехопадение. Мы долго располагаемся за столом: все садятся в строгом порядке, в определенной позиции на четко отведенном расстоянии. Во главе сия пирамиды сидим мы с Амритом, по правое плечо от меня — Киран, который благодаря своему импульсивному росту видит каждого присутствующего и даже тех, что замыкают нашу скромную общину. Пустующее место в параллельном конце стола вызывало во мне смешанные ощущение, будто бы не хватало кого-то чересчур важного и незаменимого, ведь его отсутствие было так явно заметно. И если для меня эта деталь осталась лишь нераскрытой мыслью на подкорке, то другие гости вмиг запаниковали, принявшись громко переговариваться и недоверчиво коситься в друг на друга. Еще толком не начавшееся собрание превратилось в бушующий переполох, а тандем Басу-Дубей больше не был в центре внимания. Последний факт особенно не понравился господину по левую руку от меня. — Зоветесь самыми благородными семьями страны, а на деле ничем не отличаетесь от шайки сплетничающих торгашей, — выплюнул Амрит, сменяя каждого раздраженным взглядом, — чье-то отсутствие на сегодняшнем собрании, лишь показатель того, что никакие звезды не предугадают, когда тот, кто совсем недавно назывался вашим другом, едва ли не братом, будет способен на очередное предательство. Болтовня стала намного тише. Та грубость, с которой молодой жрец едва ли не отчитал весь сбор местной элиты, осела на нем самом мрачной угольной дымкой. Пока я тряслась в незнакомом мне ощущении неполноценности, знакомая теплая рука в усмирительном жесте легла мне на колено, поглаживая ногу по направлению к бедру. Шуршание ткани терялось в пугающем гуле, позволяя ему абсолютно незаметно бесчинствовать под столом. Даже мой рядом стоящий брат не смущал его, ведь Кир отчужденно смотрел в противоположную сторону комнаты, лениво перемещаясь взглядом по пейзажу за окном. Я увела сжатые ноги в противоположную сторону, не намереваясь идти на сближение. Во-первых, я была все еще безумно зла на Дубея, во-вторых, обстановка вокруг была явно далека от романтической и, наконец, в-третьих, я знала, какие перспективы следуют за этими невинными, на первый взгляд, поглаживаниями. Я прекрасно видела, в каком напряженном состоянии он находиться, могла бы прочитать ауру его настроения закрытыми глазами. Он так дразняще порыкивал в ходе очередной колкой фразы, сжимая пальцами чувствительную кожу ног, что его бесноватый настрой вызывал во мне более интересные ощущения, нежели волнение или ответную агрессию. Сама не ведая зачем и почему, я все-таки пропустила мужскую длань себе под юбку и тут же зажала одним цепким движением. Дубей на мгновение даже замолк, сбившись с мысли, но руку убирать так и не спешил. Мазнул меня недоверчивым пылким взглядом, пытаясь найти хоть что-то о моем мотиве в абсолютно каменном выражении лица. Незримую деталь, которая прячется в мятежном огоньке глаз или в снисходительной ухмылке. Но я была словно мраморной статуей средневековой Индии, что навеки застыла в одном незатейливом образе. Я наделила помутненные зеленые глаза тяжелым свирепым взглядом, все еще не желая расставаться со своей обидой. Пара секунд противостояния друг другу и Амрит первым приближается к моему уху, оставив легкое касание губ на козелке. — Можешь разорвать меня сразу после того, как мы вернёмся в комнату, Махарани, — горячо прошептал он, тут же подставив свое ушко. Я не сразу сориентировалась на каком языке он говорил, ведь исконно индийское «Махарани» совершенно не вязалось в звучности с другой частью предложения. — Тебе это кажется забавным, женишок? — более агрессивно пропыхтела я, еле сдерживаясь, чтобы не переломать ему все пальцы ляшками, — Ты такими темпами до свадьбы не доживешь. — А до брачной ночи? — ухмыльнулся наглец. — Только если это будет последняя ночь в твоей жизни. — Я не против совместить приятное с необходимым, Амалушка. — В таком случае, — я хитро подмигнула ему, подхватив мужскую руку и переложив её в более изощренное положение, — я поспособствую тому, чтобы ты хорошо научился совмещать «приятное с необходимым». Слава богатому количеству индийских диалектов, что не все они были досконально изучены моим братом. Наш диалог каким-то чёртом перешёл с хинди и бенгальского на мусульманский урду, что был очень слаб по своей популярности среди населения. Но тем не менее, его различие с хинди было минимальным. Было ли это следствием того, что мужчина слишком увлекся переговорами с Пакистаном или, напротив, осознанно проявил смекалку по мере приватности нашего разговора от девственных ушек моего братца — известно лишь ему самому. Но настоящую интригу собиралась плести я, ведь, судя по испарине на лбу моего суженого, в нашей незамысловатой игре я решила не медлить и сразу же пойти с козырей. Отведать его мозг чайной ложечкой с помощью навязчивых игр под столом, пока он будет самодовольно строить народ по струнке или же мило строить ему глазки, при этом держа его на коротком поводке у своих ног? На игорный стол легла пара королей и только судьба могла решить, у кого из нас окажутся два туза тех же мастей.