в память о проведенном вместе лете

      В теплый и мягкий сон безжалостно врывается резкая трель будильника, и Серёжа морщится, глубже зарываясь лицом в подушку. Кажется, это уже третий звонок — из, наверное, четырех, которые Матвиенко заводит каждый вечер — а, значит, теперь точно пора вставать. Кое-как нашарив телефон на тумбочке и отложив сигнал еще на десять минут, Серёжа всё-таки недовольно разлепляет глаза, медленно поворачивается на спину и поднимается. Несмотря на проведенную в жавороничьем распорядке дня неделю вожатый по-прежнему тяжело просыпается — но всё же вовремя! — и, как минимум, первые полчаса каждого дня ходит чернее тучи, чувствуя себя если не разбитым, то потресканным.       В шестом отряде рябят будят музыкой из колонки, что только на руку парню, не желающему напрягать голос и делать вид, что сам рад вставать так рано. По первому этажу разносится Come and Get Your Love — Redbone, и Матвиенко, качая головой в такт, громко стучится в каждую комнату, оповещая о том, что пора подниматься. Итальянцы, успевшие привыкнуть к подобному подъему, каждое утро по звучанию песни пытаются угадать, кто именно из вожатых их будит. Будь они постарше, наверняка делали бы ставки, однако пока только стараются как можно быстрее собраться, чтобы выскочить в коридор и увидеть, были ли правы в своих догадках.       Серёжа возвращается в вожатскую, собирает волосы в аккуратный хвостик, перевязывая их желтой резиночкой, чистит зубы, умывается, после чего берет со стула оставленные со вчера на спинке коричневые брюки прямого кроя со стрелками, по-прежнему немного сонно натягивает их, к своей радости, с первого раза попадая в штанины, после чего распахивает шкаф в поисках какой-нибудь новенькой футболки, которую еще не видели отдыхающие в лагере. Взгляд падает на светло-желтую оверсайз кофту с длинными рукавами, которые Матвиенко для удобства закатывает до локтей. На груди красуется рисунок голубого цвета, должно быть, какой-то логотип, представляющий собой скрещенные теннисную ракетку и биту, а также два мячика: теннисный и бейсбольный. Рисунок заключен в круг из букв, составляющих надпись, но Серёжа ни разу — ни при покупке, ни после — не интересовался ее содержанием, ограничась художественной привлекательностью. Последним штрихом становится сережка в виде крестика, которую вожатый застегивает на ощупь.       Собравшись, Матвиенко выходит в коридор, теперь готовый искренне улыбаться ребятам из шестого отряда и даже собственным напарницам.       — Доброе утро! — здоровается вожатый с покидающими комнаты детьми, протягивая руку для тех, кто хочет дать пять в качестве приветствия. — Сегодня нас ждет еще один наполненный событиями день!       Кто-то только зевает на энтузиазм Матвиенко, но бо́льшая часть отряда отражает солнечную улыбку вожатого, приободряясь и с нетерпением ожидая зарядки, завтрака и всего, что наступит после.       Построив детей перед корпусом и пересчитав, Серёжа ведет их к столовой на зарядку. Надя замыкает колонну шестого отряда — Даша сегодня отвечает за дежурство в столовой, и вторая напарница с утра пораньше не горит желанием общаться с Матвиенко, по-прежнему испытывая к нему неприязнь, пусть и совсем легкую.        У столовой Серёжа, улыбаясь маленьким итальянцам, повторяет за проводящей зарядку вожатой, заражая детей своим позитивом и не оставляя им шанса отлынивать — несмотря на отношение к нему Нади парень быстро нашел к ребятам подход, и те воспринимают Сергея Борисовича не иначе, как «своего». Даже Кирилл, тот самый, потерянный в первые дни, на свечке старается сесть поближе к Матвиенко, а в колонне занять место у самого начала. Серёжа отвечает голубоглазому мальчику с не меньшим расположением: он слушает про мобильную игру, так сильно завлекшую ребенка, и даже пытается запомнить ничего не значащие для взрослого имена персонажей. Вообще, вожатый старается ко всем детям найти свой подход, запомнить их любимые цвета, интересы и другие мелочи, которые те рассказывают о себе. Надя, конечно, наблюдает за этим скептически, уверенная, что Серёга притворяется, но признает, что, даже если это и так, получается у ее напарника мастерски.       Уже в столовой Матвиенко вдруг замечает Позова и на мгновение замирает. В Серёжиной голове почти всегда рой мыслей, а в сердце водоворот эмоций, и он не может точно сказать, почему совершает тот или иной поступок. Точнее, может, но это объяснение будет звучать как «Мне просто захотелось». «Просто захотелось схватить тебя за руку, заглянуть в глаза, похвалить, поправляя воротничок рубашки…» Серёжа трясет головой, отгоняя мысли и, как ни в чем не бывало, направляется к своему обычному месту за вожатским столом.       Как Матвиенко и опасался, Дима весь завтрак кидает на него нечитаемые взгляды, так и кричащие о желании кое-что обсудить. И Серёже необязательно читать мысли, чтобы знать, что именно. Поэтому вожатый быстро расправляется с завтраком и вызывается разобраться со списком кружков, которые должны начаться сегодня после обеда, после чего буквально сбегает из столовой, заставляя девушек недоуменно смотреть ему вслед, а Позова сжимать кулаки в бессильном раздражении такому ребяческому поведению.       Серёжа добирается до здания администрации даже быстрее, чем планировал. Спасаясь от начинающего знойно палить солнца, вожатый забегает внутрь, поднимаясь на второй этаж к двери знакомого кабинета главного по воспитательной части. У него на краешке стола уже лежат две стопки бумаг: в одной значатся кружки и место их проведения, в другой — руководители. Утверждали список разных занятий в кругу администрации, и инвентарь для них готовили они же, потому вожатым оставалось только подавать предложения и дожидаться результатов.       Пробегаясь по списку руководителей кружков, Серёжа не видит своей фамилии, что не может не радовать: он считает, что не блещет преподавательским талантом, так что с удовольствием посвятит освобожденное время кружков своим личным делам. Не видит в перечне Матвиенко и фамилии Димы, но старается не слишком зацикливаться на этом, боясь даже пофантазировать о том, чтобы предложить Позову провести это время вместе. Да и что они будут делать? Курить вечером за оградой лагеря, прикрываясь опускающейся вечерней темнотой — это одно, а поговорить вот так, при свете дня — пугает. И даже не само обсуждение, а то, что может ляпнуть Серёжа, не подумав, отвечая на пока не заданный, но стоящий в Диминых глазах вопрос… Понимая, что начинает себя накручивать, Матвиенко снова трясет головой, направляясь на спортивную площадку, где сейчас должен отдыхать после завтрака его шестой отряд.       Появляясь в поле зрения, Серёжа энергично машет рукой в жесте приветствия, и дети, замечая его, машут вожатому в ответ.       — Сергей Борисови-ич! — Дима срывается с места, расставляя руки в стороны и кидаясь навстречу вожатому, словно давно не видел его.       Серёжа приседает, готовясь ловить мальчика, а тот, не добегая до парня несколько шагов, вдруг спотыкается. Сердце Матвиенко останавливается на несколько секунд, но реакция не подводит, и вожатый хватает мальчика поперек туловища в нескольких сантиметрах от асфальта. Успевший зажмуриться Дима открывает один глаз, кончиком носа буквально чувствуя покрытие дорожки, но вожатый быстро ставит его на ноги и коротко обнимает, облегченно выдыхая. Даша и Надя, следившие за ситуацией с лавочки, реагируют по-разному: первая хватается за голову, тяжело дыша и никак не в силах справиться с нахлынувшими нервами, а вторая вскидывает одну бровь, медленно и беззвучно аплодируя вожатому, через силу мысленно признавая, что даже легкая неприязнь к тому не обоснована, но решая из вредности пока продолжать строить ледышку по отношению к напарнику.       Серёжа преодолевает последние несколько метров до спортивной площадки с Димой на руках. «Мой папа никогда бы так не смог», — тихо говорит мальчик, глядя на своего спасителя восторженно.       — Почему ты так думаешь? — спрашивает Матвиенко, немного смущенный тоном ребенка.       — Он ушел от нас, — Дима пожимает плечами, словно это нисколько не обижает его.       Серёжа пытается заглянуть в большие голубые глаза собеседника, но не находит в них ни капли печали.       — Мне жаль. Это поведение, недостойное мужчины, — говорит он серьезно, и Дима хлопает глазами, поворачивая лицо к вожатому.       — Мама говорит, что мне нужно брать пример с других сильных фигур в моей жизни, — важно сообщает мальчик, явно цитируя фразу женщины. — Так что я буду брать пример с Вас, Сергей Борисович! — последние слова мальчика слышат напарницы Матвиенко; Даша, растрогавшись, прикладывает руку к груди, а Надя закрывает себе ладонью рот, сдерживая саркастичный смешок.       Кидая в сторону девушки уничижительный взгляд, Серёжа ставит ребенка на землю и с сомнением благодарит.       — Я очень польщен, — вожатый подбирает правильные слова. — Но, мне кажется, тебе стоит выбрать кого-то еще на роль сильной фигуры, — на ум, как назло, приходит только одно имя. — Может, Дмитрия Темуровича? Вы с ним тезки, — Матвиенко улыбается, но Дима качает головой.       — Дмитрий Темурович классный, — заявляет мальчик серьезно, — и мне он нравится.       «Не тебе одному», — мелькает в голове Матвиенко, но он тут же отбрасывает эту мысль.       — Но я выбрал Вас, — продолжает Дима уверенно, дергая себя за волосы с широкой улыбкой.       Как ни забавно, но прическа ребенка действительно напоминает Серёжину, только без выбритых участков. Короткий темный хвостик, перехваченный темной же резинкой, на удивление нисколько не придает Диме сходство с девочкой, наоборот, только оттеняет голубые глаза. Когда мальчик вырастет, наверняка устанет от количества поклонниц. Хотя карие глаза Серёже все-таки нравятся больше, и, стоит ему поймать себя на этой мысли, вожатый резко выпрямляется, кашляя в кулак.       — Договорились, постараюсь тебя не подвести, — отвечает Матвиенко, отдавая принесенные списки напарницам на ознакомление и направляясь к лазалке, приветливо улыбаясь остальным ребятам отряда и вновь раздавая «пять» всем желающим.       — Здорово Вы Диму поймали! — из-под горки высовывается Кирилл, глядя на Серёжу из-за упавшей на глаза русой челки с благоговением.       — Я бы больше предпочел, чтобы вы не терялись и не падали! — отвечает вожатый, и ребенок, давно оправившийся от стресса, сопровождавшего его второй день в лагере, заливисто смеется, соглашаясь.       Матвиенко увлекает детвору в какую-то игру, и все разбегаются по площадке, громко крича и улыбаясь.       — Всё-таки не такой он противный, как ты говоришь! — говорит Даша, наблюдая с улыбкой за тем, как Серёжа развлекает «Бонджорно!».       — Да, — признает Надя через силу. Скорее всего ей просто хочется ворчать на кого-то, чтобы избавляться от негатива, и напарник — очень удобный вариант. Но не когда он так заботливо играет с детьми, конечно.       Наступает время обеда, и шестой отряд, утомленный после Серёжиных выдумок на площадке, медленно направляется к столовой. Матвиенко чувствует, как снова начинает нервничать, но ни третьего отряда, ни его вожатых у здания не обнаруживается, и парень немного расслабляется. Впрочем, обедают все шестеро снова за одним столом. Девушки то и дело косятся на Диму и Серёжу, но они почти не участвуют в разговоре. Первый буравит взглядом Матвиенко, второй же старается не поднимать от тарелки головы.       — Буду на улице, — снова стремительно проглотив свою порцию, Серёжа быстро покидает обеденный зал, но на этот раз Позов ловит его на крыльце столовой, останавливая буквально за шкирку и не позволяя сделать ни шага вниз по лестнице.       — Ты меня избегаешь? — прямо спрашивает Дима, и напряжение в его голосе заставляет Матвиенко повернуть голову и посмотреть вожатому в лицо.       — Нет? — пытается увильнуть от ответа Серёжа, и Позов поджимает губы.       — Идем, — командует он, не отпуская Матвиенко и держа его под локоть, словно тот может сбежать.       Они отходят вправо от лестницы в столовую, и Дима отпускает вожатого, требовательно глядя тому прямо в глаза.       Серёжа замирает на несколько секунд, припечатанный к месту, после чего вздыхает.       — Спроси то, что собирался еще на завтраке, — меняет тему Матвиенко, держа себя в руках и пытаясь успокоить ускорившееся биение сердца.       — Что было вчера? — спрашивает Позов, складывая руки на груди и не отводя глаз от лица Серёжи, надеясь прочесть ответ в его глазах раньше, чем он озвучит его.       — Ты о чем? — Матвиенко тянет время, не оставляя попыток свернуть этот допрос.       — Ты знаешь, — отрезает Дима. — На лазертаге и за кулисами. Что это было?       Вдруг Серёжа чуть прищуривает глаза, склоняя голову набок. Тон Позова не гневный, он будто бы растерянный, пусть и наигранно раздраженный.       — Почему ты спрашиваешь? — уточняет Матвиенко, облизывая губы.       Позов молчит, хмуро буравя его лицо взглядом.       — Просто ответь, — требует он. — Если это была твоя очередная выходка, то не делай так снова. Никогда.       Позов и сам не знает, чего именно он опасается, но если для Серёжи всё происходящее — просто шалость и шутка над коллегой, то лучше пусть тот перестанет. Пока не произошло что-то, о чем они оба будут долго жалеть…       — Это не выходка, — Матвиенко заглядывает в лицо Диме, пытаясь убедить его в правдивости своего ответа. — Да, я помню, что говорил, что собирался подшучивать над тобой и действовать на нервы всю смену, — Позов кивает, и Серёжа торопится продолжить, — но это было в самом начале! Я изменил свое представление о тебе, мы ведь говорили об этом… — вспоминать второе знакомство у ограды лагеря с сигаретой во рту у столовой, где их легко могут услышать посторонние, отчего-то не хочется, и Матвиенко не продолжает. — Я думал, мы подружились, — добавляет он после паузы.       — Подружились, — коротко соглашается Дима, но Серёжа чувствует, что тот немного расслабляется.       — Просто знай, что то, что я делаю, я делаю не для того, чтобы позлить тебя, — всё-таки говорит Матвиенко. — Точнее, иногда я люблю действовать на нервы, но только тех, кто готов меня терпеть и только по любви, — Дима вскидывает брови, и Серёжа проказливо улыбается, пожимая плечами. — Если тебе было неприятно, я постараюсь так больше не делать, — против воли обещает вожатый.       — Нет, — Позов старается как можно обыденнее отмахнуться, чуть не добавляя «не переставай». — Просто если у меня снова возникнет вопрос, зачем ты проделал ту или иную свою выходку, не избегай меня, а то я придумаю себе объяснение сам, — Дима подмигивает собеседнику.       — Договорились, — кивает тот, после чего получает легкий шлепок ладонью по лбу, и Позов с коротким смешком отходит, замечая, как подростки третьего отряда потихоньку выходят из столовой, направляясь к ним.       Серёжа, потирая лоб, долго смотрит ему вслед, размышляя над только что состоявшимся разговором. Что Дима имел в виду, когда просил никогда так не делать, если это была просто выходка? Что он хотел сказать, когда фактически разрешил и дальше приставать к себе?.. Очень хочется догнать Позова и задать все эти вопросы ему в лицо, но Матвиенко вдруг чувствует, что сначала ему необходимо посоветоваться с кем-то, кому он полностью доверяет.       Даша и Надя проводят небольшое собрание, где члены «Бонджорно!» распределяются по кружкам — лепка, плетение из бисера, журналистика, спорт и прочие, стандартные для каждой смены — после чего снова ведут всех к столовой, где почти каждый будний день будет происходить сбор всех секций. Дети разбредаются по выбранным направлениям, и Матвиенко коротко бросает напарницам, что у него появились неотложные дела, после чего припускает к выходу с территории лагеря. Девушки смотрят ему вслед изумленными взглядами, но не препятствуют.

«Мне нужна помощь!» — без приветствия пишет Серёжа, останавливаясь посреди тропинки, как только почти у самой ограды появляется связь.

«А где «Привет, мой дорогой друг!»?» — приходит через несколько минут ответ, и Матвиенко закатывает глаза, всё же коротко улыбаясь.

«Там же, где и остальные мои манеры», — парирует Серёжа. — «Ты закончил паясничать?» — отправляет следом.

«С чем тебе нужна помощь? Может, позвонишь?» — предлагают на том конце, но Матвиенко, мотнув головой, тут же строчит ответ.

«Произнести словами через рот я это точно не смогу! Спокойнее текстом»

      Наверное, собеседник закатывает глаза, потому что ответ приходит не сразу после того, как сообщение помечается прочитанным. «Выкладывай»

«Помнишь Диму, моего коллегу? Я писал тебе о нем на днях. Так вот, последние пару дней я испытываю странные эмоции, когда он рядом», — отправляет Матвиенко, наконец сходя с дорожки вглубь посадки и облокачиваясь на первое попавшееся дерево.

«Какие?» — деловито интересуется Паша, и Серёжа чувствует, как друг вложил в это сообщение всю свою деловитость и весь курс по психологии, пройденный еще в четвертом семестре.

«Не могу объяснить», — признается Матвиенко, отправляя и задумываясь, после продолжая печатать. — «Но когда он рядом, мне хочется как-то дотронуться до него или завести разговор или пошутить или…», — варианты кончаются, и Серёжа отправляет сообщение с многоточием.

«Короче, тебе очень хочется задеть его и получить ответ на свои действия?» — перефразирует Воля, и Матвиенко, читая сообщение, глубоко вздыхает.

«Да», — коротко отвечает он.

«И в чем именно тебе нужна помощь?» — уточняет Паша.

«Ты лучше меня разбираешься в чувствах, я не понимаю, что происходит. Обычно никто не вызывает у меня таких эмоций!»

      Даже сам Воля, на протяжении долгого времени являясь близким другом и советчиком Матвиенко, не вызывает у того такого яркого желания вывести его на реакцию, как Позов, которого Серёжа знает всего неделю. «Я думаю, что он просто тебе нравится», — отвечает Паша, и по спине Матвиенко пробегают мурашки.

«Нравится как «нравится» или нравится как «он просто крутой чувак»?» — продолжает допытываться Серёжа.

«Не знаю», — приходит ответ, заставляя вожатого фыркнуть.

«Ты не помогаешь», — недовольно печатает Матвиенко.

«Потому что только ты можешь ответить на этот вопрос!» — отрезает Паша, после сжаливаясь и добавляя. — «Понаблюдай за собой, и ты быстро разберешься, хочешь ли ты просто общаться с интересным человеком, или это была страстная любовь с первого взгляда!»       Воля наверняка жутко доволен последним отправленным сообщением. Он вообще любит подшучивать над Серёжей на тему его бисексуальности. «Удобно устроился!» — хлопая в ладоши, обычно говорит Паша. — «У тебя в два раза больше вариантов, чем у меня!». «Да, при этом ты в отношениях, а я нет», — обычно парирует Матвиенко, но такой ответ успокаивает товарища на пару недель, не больше.

«И как я пойму?» — всё-таки уточняет Серёжа.

«Ты почувствуешь», — уверенно и вполне серьезно отвечает Паша. — «В один момент твои желания станут конкретнее, и по их характеру ты поймешь, хочешь ли ты просто обратить на себя внимание своего вожатика или ты хочешь полностью завладеть им!» — ответ снова превращается в заход для шутки, и Матвиенко, всё же несколько успокоившись, заканчивает разговор.

«Всё, спасибо, проехали»

«А в остальном как дела? Справляешься с толпой детей?» — меняет тему Паша, и Серёжа с улыбкой принимается строчить ответ.       За ужином они вновь сталкиваются с Димой лицом к лицу, но на этот раз Серёжа не отводит глаза. Даже наоборот, Матвиенко то и дело останавливает свой взгляд на вожатом, то разглядывая его лицо, то спускаясь на плечи, то перебегая на черную кепку с двумя колечками на козырьке, лежащую на столе рядом с тарелкой. Первые пару раз, ловя взгляд Матвиенко, Позов с тревогой оглядывает свою черную в красных и синих мазках футболку-поло с широкими рукавами и расстегнутой пуговкой у воротничка на предмет посаженных за день пятен, но потом понимает, что тот просто разглядывает его. Не выражая особого протеста, к концу ужина Дима и сам начинает смотреть на Серёжу в ответ, будто запоминая черты его лица для составления фоторобота. Когда их взгляды сталкиваются, Матвиенко чуть-чуть приподнимает уголки губ, и лицо Позова немного светлеет. Или Серёже это только кажется?..       После ужина уже в корпусе вожатые рассказывают детям, что на завтра запланировано сразу два события: спортивное состязание, причем как среди детей, так и среди вожатых, и уже вечером конкурс на интеллект, куда, почти как на «Что? Где? Когда?», нужно собрать целую команду умных итальянцев. Вечер проходит в обсуждении, кто будет в чем участвовать, и незаметно приближается время дискотеки. «Ты опять прогуляешь?» — спрашивает Надя шепотом, недовольно глядя на Серёжу, пытающегося незаметно улизнуть из отрядной комнаты. Он неопределенно пожимает плечами, и девушка понимает, что это положительный ответ. «Ты ведь знаешь, что мы могли бы наябедничать на тебя за это?» — продолжает нападать вожатая, и Матвиенко коротко кивает. «Знаю», — говорит он. «Вернись до конца дискотеки», — вздыхая, командует Надя, и Серёжа, согласно кивая, быстро скрывается в холле, впрыгивая в кроссовки и вылетая из корпуса, пока напарница не передумала.       Матвиенко снова курит в одиночестве, глядя, как солнце скрывается за деревьями, и как ночная прохлада потихоньку опускается на лагерь вместе с вечером. Напряжение, накопленное за день, немного угасает, и мысли, скачущие в голове Серёжи как кони на ипподроме, наконец притормаживают. Расслабляясь, Матвиенко бредет обратно к пятому корпусу, мечтая как можно скорее распластаться на кровати.       У здания он, к собственному же удивлению, сталкивается с Димой, видимо, решившим убраться с дискотеки пораньше.       — Ты как? — участливо спрашивает Позов, заглядывая вожатому в лицо, словно пытаясь поймать его взгляд.       — Нормально, — Серёжа пожимает плечами, не уверенный, как ему на самом деле хочется ответить.       — Точно? — Дима немного прищуривается, и Матвиенко поднимает голову, ловя чужие глаза своими и вымученно улыбаясь.       — Просто устал за день, не парься.       И, пропуская коллегу вперед себя, Серёжа наконец заходит в корпус, стаскивая кроссовки, желая Позову доброй ночи и направляясь к себе в комнату.

***

      Следующим утром, сразу после завтрака, все отряды по очереди стягиваются на огромную спортивную площадку, оборудованную и футбольным, и воллейбольным, и даже баскетбольным полями. Сначала, как и было объявлено вчера, проводится турнир среди отрядов, и выбранные в каждую команду дети, выслушав от будущих болельщиков пожелания удачи, расходятся по разным площадкам, готовясь к жеребьевке, получая яркие майки с большими номерами своих отрядов на груди и спине. После, когда в каждой из трех игр будет определен отряд-победитель, он сразится в борьбе за звание чемпиона со сборной командой вожатых. Серёжа в этом мероприятии участвует только в качестве зрителя. Вчера Даша было открыла рот, предлагая ему принять участие в волейболе или футболе, но Матвиенко настойчиво отказался под самодовольный смешок Нади.       Первая серия матчей выявляет самую сильную команду по футболу — ей оказываются парни из второго отряда, забившие в последней игре целых пять голов под оглушительные аплодисменты болельщиков. Далее разыгрывается небольшой турнир по баскетболу. Матвиенко лениво наблюдает за игрой, отмечая про себя, что добрая половина игроков старших отрядов почти на голову выше него самого. Не пропустить этого помогает Надя, специально плюхнувшаяся на место справа от Серёжи и каждые пять минут наклоняющая к его уху с остроумным комментарием. Когда вожатому это надоедает, он отмахивается от напарницы, отворачиваясь от разыгрываемого первенства и поднимаясь с места.       Удивительно быстро Матвиенко находит в толпе Позова и резво устремляется к нему. Дима стоит у зрительской трибуны, наблюдая за баскетболом с живым интересом.       — Ты участвуешь? — спрашивает Серёжа, вставая рядом и засовывая руки в карманы, наблюдая за происходящем на поле.       — Ага. В футболе, — Позов кидает быстрый взгляд на собеседника, после чего снова возвращает его к игре. — Я не самый лучший, но очень воодушевленный игрок, — вожатый коротко смеется. — К тому же, Антон предпочел баскетбол, так что придется выложиться на полную.       — Не понимаю, почему вожатым разрешили участвовать только в одном виде спорта, — лишь бы поддержать разговор, задумчиво говорит Матвиенко.       — Это чтобы дети нас выиграли, — Дима снова смотрит на собеседника, подмигивая ему с предвкушающей улыбкой. — Ты сам-то участвуешь?       — Не-а, — Серёжа пожимает плечами. — Я буду активно болеть.       — Плакат уже нарисовал? — смеется Позов.       — А как же! — подхватывает Серёжа. — И написал огромными буквами: «Порви их всех, Позов!»       Дима довольно смеется, и Матвиенко переводит взгляд с баскетбольного поля на вожатого, не замечая, как взгляд теплеет, а уголки губ приподнимаются в улыбке.       — Ты же не знал, что я буду участвовать! — противится Дима, и Серёжа фыркает.       — Как будто я не понял, что ты всегда и везде участвуешь, — парирует Матвиенко, кулаком слабо ударяя вожатого в плечо и направляясь обратно на трибуну. — Даже если без плаката, я буду болеть за тебя, — парень улыбается Позову, вновь отвлекшемуся от игры, чтобы заглянуть в его глаза, после чего возвращается на своё место.       После этого разговора Дима еще несколько минут испытывает трудности с тем, чтобы сосредоточиться на игре.       В баскетболе победу одерживает команда четвертого отряда — наверное, потому, что среди его членов оказывается целых три подростка, занимающихся этим видом спорта на профессиональном уровне. А в волейболе, борьба за первенство в котором, по ощущениям, ведется жестче всего, первое место занимают девочки третьего отряда. Варя пружинисто прыгает и победно танцует, Лиза, тяжело дыша и отбрасывая прилипшие ко лбу рыжие кудри, обнимает Владу, а Вика, хлопая свою близняшку по плечу, вскидывает вверх кулак, подмигивая Тане, которая наклоняется над осевшей от напряжения прямо на покрытие площадки Машей, кажется, до сих пор не верящей в их победу.       Серёжа несколько секунд смотрит на радующихся девочек, после чего, не в силах сдержаться, вновь ищет взглядом Позова. Тот, как Матвиенко и предполагал, просто светится от гордости, широко улыбаясь и громко аплодируя. Кажется, вожатый даже что-то кричит своим победительницам, но Серёжа не может услышать или прочесть по губам, что именно.       После небольшого перерыва спортивное состязание продолжается, вновь начинаясь с матча по футболу. Как и обещал, Матвиенко садится на одно из самых выгодных зрительских мест в первом ряду. Он знает только самые основные правила, что, тем не менее не мешает парню, не отрывая взгляда, наблюдать за Позовым, переодевшимся в специальную футбольную форму, состоящую из футболки, шорт и даже длинных гольфов — гетр, кажется, — выкрашенную в цвета вожатских галстуков.       — Ему идет, — констатирует кто-то над Серёжиным левым плечом, заставляя того вздрогнуть, и, поворачивая голову, вожатый видит Соню, а не беса, о котором подумал изначально.       Он оставляет реплику без ответа, немного расправляя плечи и из вежливости ненадолго отводя от Димы глаза, рассматривая других игроков.       Наконец, матч начинается, и Позов играет в нападении, что позволяет Матвиенко безнаказанно не спускать глаз с его фигуры. Некоторое время Соня сидит молча, но вскоре у нее снова развязывается язык.       — Что ты думаешь по поводу Димы? — спрашивает она, наклоняя голову вбок, бурявя спину Позова пристальным взглядом.       — В каком смысле? — Серёжа коротко окидывает вожатую взглядом, глубоко внутри чувствуя что-то неладное.       — Когда я впервые увидела его на сборе в первый день смены, он показался мне хорошеньким, — продолжает девушка как ни в чем не бывало, пожимая плечами. — Потом мы оказались напарниками на одном отряде, и я даже оказывала ему знаки внимания в первый день… — от этих слов Матвиенко рвано выдыхает, надеясь, что девушка, поглощенная размышлениями, не заметила. — Понимаешь, с Идой или девчонками я точно не смогу об этом поговорить, — поясняет вожатая, вздыхая.       Соня вдруг замолкает, и Серёжа не выдерживает.       — И? — подталкивает он ее продолжать.       — И вот смотрю я на него и думаю, — подхватывает девушка, — что всё-таки Димочка милашка, — девушка взмахивает головой, откидывая на спину светлую копну волос, собранных в высокий хвост. — И может, мне стоит попробовать снова с ним пофлиртовать…       Матвиенко не замечает, как сжимает руки в кулаки, при этом стараясь удержать совершенно незаинтересованное выражение лица.       — Просто я уже целовалась с Серёжей из первого отряда, — Соня смотрит на собеседника, отвлекаясь от футбола, — и с Сашей из седьмого. Как думаешь, Дима будет против, если мы немного развлечемся? Ну, то есть мы же с ним напарники и всё такое, а он выглядит очень серьезным… — Соня непроизвольно улыбается. — Хотя ему это тоже идет. Такой интеллектуально притягательный, — девушка закусывает губу, и Серёжа плотно стискивает зубы, не замечая, как напряглись желваки и ожесточился взгляд.       — Думаю, — начинает он, но вдруг какое-то движение со стороны поля привлекает внимание вожатого, и Матвиенко поворачивает голову как раз для того, чтобы увидеть, как в их сторону летит футбольный мяч.       Одной рукой прикрывая свою голову, другую парень выкидывает в сторону девушки, загораживая и ее, но мяч упруго ударяет прямо в ладонь Серёже, отдавая в прикрытые от повреждений нос и скулу.       — Ты как? — встревоженно кидается к зрителям Позов, глядя на Матвиенко и боясь увидеть кровь или даже синяк на его лице.       — Порядок, — Серёжа улыбается, глядя с благодарностью на Диму, и тот коротко кивает, с облегчением выдыхая.       — Хорошо, — тихо говорит Дима, подбирая мяч и делая разводку, снова вступая в игру и борясь с желанием обернуться и снова посмотреть в сторону Матвиенко.       — Думаю, Поз будет против твоего флирта, — стараясь звучать обыденно, возвращается Серёжа к прерванному разговору с Соней, и та кивает.       — Придется прислушаться к твоему совету, — смеется девушка, — ты все-таки мне жизнь спас!       Матвиенко натянуто улыбается, чувствуя, как его внутренности облизывают постепенно затухающие языки пламени ревности.       Второй отряд всё-таки одолевает сборную вожатых, чему последние, правда, не так сильно расстраиваются, радуясь за своих подопечных. Вновь переодевшись в повседневное, Дима плюхается рядом с Серёжей, устремляя взгляд на баскетбольную площадку и приветливо размахивая рукой повернувшемуся к ним Антону.       — Сочувствую вашему проигрышу, — вырывается у Матвиенко, но Позов только смеется.       — Ерунда, — говорит он, — мы хорошо поиграли. Ты точно в порядке? — отрывая взгляд от баскетбольного поля, он касается подбородка вожатого пальцами, поворачивая его лицо к себе и рассматривая на предмет наливающихся синяков или гематом.       — Всё в норме, — коротко сглатывая, отвечает Серёжа, чуть шире распахивая глаза от внезапного прикосновения. — Приложить бы что-нибудь холодное, но тут поблизости ничего нет, — он успокаивающе улыбается, и Дима кивает, отпуская его подбородок.       Матвиенко остается только надеется, что он не слишком сильно порозовел.       Баскетбольное сражение оканчивается уверенной ничьей, и, только звучит свисток, запыхавшийся Антон складывается пополам, держась за колени, чтобы не упасть, тяжело дыша. Дима и, заражаясь от него, Серёжа, громко аплодируют, радуясь как за подростков, так и за коллегу, умудрившегося выжить в этом жестоком противостоянии.       Соня участвует в волейбольном матче и, занимая позицию, вдруг находит Матвиенко глазами и улыбается, посылая ему воздушный поцелуй. Позов, замечая хмыкает и наклоняется почти к самому Серёжиному уху.       — Аккуратней, она меняет ухажеров, как носки, — шепчет Дима, понимая, что перчатки летом неактуальны.       — Не в моем вкусе, — хмыкает Матвиенко, не поворачивая головы, думая, что ему слышится последовавший за этой репликой облегченный выдох со стороны собеседника.       — Да? — не выдерживая, уточняет Позов, заставляя Серёжу повернуть на него голову.       — Да, — уверенно говорит тот, долго глядя Диме в глаза.       Тот только кивает, чувствуя, как застревает в его горле «Хорошо» в ответ.       Вожатые громко и с энтузиазмом болеют за девочек из третьего отряда и, пускай София Эдуардовна очень хорошо играет, им удается вырвать победу из вожатских рук. Позов неподдельно радуется, вновь заставляя улыбаться и Матвиенко. После награждения, сопровождаемого восторженными криками и громкими аплодисментами, отряды вновь вереницей устремляются к столовой, жаждя пополнить запасы энергии первым, вторым и вообще всем, что готовы предложить им повара.       После обеда, за которым, ввиду всеобщей усталости, почти не ведутся разговоры, отдыхающие лагеря разбредаются по кружкам. Серёжа как раз думает, чем занять себя в свободное время, как его цепляет одна из вожатых первого отряда — кажется, её зовут Ира — и говорит, что всех, не занятых в деятельности кружков, просят помочь с оформлением летней сцены к предстоящему вечером мероприятию. Вздыхая, Матвиенко послушно бредет под купол, где к своему удовольствию замечает Позова. Решив, что ничего страшного не случится, Серёжа подходит к Диме, всем видом выражая, что они будут работать сообща. Вожатый не возражает, и следующие минут двадцать они двигают лавки, освобождая место для столиков и стульев, за которыми будут размещаться вечером команды умников и умниц от каждого отряда. Сцену украшают декорациями и вывесками, и особенно высокие повесить поручают Позову, вручая ему видавшие виды стремянку.       Матвиенко снова увязывается за вожатым, одновременно желая немного поотлынивать и провести время в его компании. «Тогда будешь подавать плакаты и булавки», — командует Дима, и Серёжа с готовностью кивает, подставляя ладони.       Некоторое время они работают молча, на удивление без слов понимая друг друга и слаженно развешивая украшения по задним кулисам. Вдруг Матвиенко слышит какой-то напрягающий его скрип, и в следующий момент крепкая минуту назад стремянка начинает складываться, а Позов, не удержав равновесия, заваливается назад.       Серёжа мгновенно бросает оставшиеся плакаты и булавки, которые держит, отступает на шаг и выставляет руки, немного приседая и успевая поймать Диму даже до того, как тот успевает зажмуриться. Стремянка не очень высокая и, как оказалось, совсем ненадежная. Предательница с громким скрипом продолжает складываться, и вожатые не отрывают от нее глаз до тех пор, пока лестница не замирает на сцене в полностью сложенном состоянии. И только после этого Дима медленно поворачивает голову к своему спасителю.       Ладони Позова крепко обхватывают чужую шею, прижимая его тело к туловищу Матвиенко. Одна рука Серёжи крепко держит Диму под поясницей, комкая в кулаке ткань его футболки, а вторая подхватывает под коленом правой ноги; левая нога же Позова носком касается паркета сцены.       Матвиенко, учащенно дыша, не моргая смотрит в лицо спасенному вожатому, находящемуся сейчас так близко, чувствуя, как быстро бьется его собственное сердце и ощущая громкую пульсацию чужого. Позов смотрит ему в глаза, не отрываясь, боясь пошевелиться или сказать хоть слово. Время снова будто застывает, и лагерь сужается до маленького клочка летней сцены.       Наконец они отмирают, и Серёжа ставит Диму на сцену, отступая на шаг назад.       — Спасибо, — с чувством, но очень тихо благодарит Позов вожатого, опуская глаза.       — Не за что, — кашляя, отвечает Матвиенко, и они, простояв еще несколько секунд, продолжают заниматься декорациями, проверяя стремянку и снова раскладывая.       Ничего больше не случается, но Серёже хватает и уже произошедшего.       За ужином Матвиенко вдруг садится по левую руку от Димы, и Даша, накрывавшая на стол, вскидывает брови, когда видит, что ее место занято.       — Ну сядь на мое, — Серёжа указывает на пустой стул напротив Позова, рядом с Соней, и Даша пожимает плечами.       — Хочешь быть поближе ко мне? — хищно улыбается Надя, которая теперь сидит слева от Матвиенко.       — Да, — выдает тот не менее нагло, заставляя Диму хмыкнуть, а саму вожатую фыркнуть.       Периодически девушки поглядывают на Серёжу, пытаясь понять, с чего вдруг произошли пересадки. Девочки, сидящие сразу за вожатыми, пошептавшись, даже осторожно заглядывают куда-то под стол, после качая головой и одними губами произнося: «Нет, они не держатся за руки». Катя, услышав это, облегченно вздыхает, продолжая периодически посылать в спину Матвиенко недовольный взгляд. Тот это чувствует и, поворачиваясь, натыкается на недовольные голубые глаза и поджатые губы.       — Кажется, я ей не нравлюсь, — вполголоса выдает Серёжа, поворачиваясь обратно к столу.       — Тоже мне новость, — беззлобно отвечает Надя, — ты много кому не нравишься.       Матвиенко показывает ей язык, и вожатая передразнивает, а Дима с тревогой оборачивается. Он замечает, как недовольно Катя буравит спину Серёжи взглядом и как смягчается выражение ее глаз, когда девочка переводит их на Позова. Не придумав ничего лучше, как кивнуть, вожатый тоже поворачивается обратно к столу.       — Ты определенно ей не нравишься, — подтверждает Дима, с тревогой поворачивая голову на Серёжу.       Тот отвечает ему вопросительным взглядом, но Позов пожимает плечами. Он не может придумать ни единой причины, по которой Кате мог бы быть неприятен вожатый другого отряда, с которым они почти не пересекались лично.       Наконец ужин подходит к концу, и все постепенно выходят из столовой, расходясь по корпусам, чтобы переодеться перед мероприятием на объем знаний и эрудированность. Серёжу подобные конкурсы не слишком завлекают. Он считает, что знает достаточно, а что не знает — всегда может посмотреть в интернете — потому мериться с кем-то умом не видит смысла. В то же время Матвиенко находит интеллект очень привлекательным, особенно, если им не пытаются тыкать в окружающих с первой минуты. Чей-то голосок внутри, подозрительно похожий на Пашин, язвит, спрашивая, давно ли Серёже нравятся умные люди или это только после знакомства с Димой, но вожатый старается игнорировать его.       Однако под куполом летней сцены постоянно ловит себя на том, что вместо отрядных команд останавливает свой взгляд на зрительном зале, выискивая одни-единственные карие глаза из всех. А когда всё-таки находит, вздрагивает от осознания, что те направлены на него в ответ. Так, то отводя взгляд, то вновь поднимая его на Позова, Матвиенко и проводит всё мероприятие. Рефлекторно хлопает вместе со всеми, когда шестой отряд занимает первое место среди младших отрядов, и вторит аплодисментам Димы, когда третий берет золото среди старших.       Серёжа даже идет на дискотеку, игнорируя удивленный взгляд Нади и похвалу Даши, и там, среди танцующих детей и подростков, вновь ловит глубокие карие глаза своими. В темноте танцпола Матвиенко тонет в их спокойствии, не отдавая себе отчета о том, сколько проходит времени, прежде чем он отрывается, и дышит ли он вообще. Однако подойти к обладателю этих манящих глаз Серёжа не решается: ворох мыслей и буря эмоций скручивают внутренности, не давая вожатому понять, что на самом деле он чувствует, потому Матвиенко наслаждается издалека.       Впервые с начала смены Серёжа разочаровывается, когда их отряду приходит время уходить с танцпола, однако послушно отрывает глаза от Димы и уводит детей обратно в корпус. Внутри словно воцаряется пустота, которую можно заполнить только в присутствии Позова.       Уже лежа в кровати, Матвиенко вдруг снова вспоминает вожатого, устремляя взгляд в потолок. Вместо белой штукатурки перед внутренним взором всплывает образ Димы. Смеющегося, играющего в футбол, глядящего на него с тревогой или просто не сводящего глаз с лица. Черт, даже то, как Позов называет его уродом, затапливает Серёжино сердце каким-то липким теплом. Мысли, сначала только сильнее путаясь, потихоньку начинают связываться воедино, и вожатый пытается смотать их в один клубок.       Серёжа человек эмоций, человек риска. Он человек-вулкан, потакающий своим желаниям в ту секунду, в которую они рождаются, чтобы с последствиями столкнуться когда-нибудь потом. И перед самым мгновением провала в сон Матвиенко ловит себя на четком осознании: он очень хочет поцеловать Диму.