в память о проведенном вместе лете

      Впервые за последние две недели — кажется, будто бы даже впервые за всю жизнь — Серёжа просыпается без будильника. Он распахивает глаза и на удивление резко подскакивает с кровати, вертя головой по сторонам и пытаясь по лучам солнца, пробивающимся из-под двери, определить, сколько времени. Наконец в вырванный из сновидений мозг приходит осознание, что достаточно посмотреть на часы в телефоне, и Матвиенко хватается за гаджет, пробуждая экран и в легкой панике вгрызаясь глазами в циферблат. 6:48. Две минуты до будильника. Брови Серёжи взлетают. Вот это да!       Он откидывается обратно на подушку, успокаивая сердце, уже успевшее разогнаться, и хлопая глазами. Матвиенко анализирует свое состояние, с изумлением обнаруживая, что выспался. И впрямь какие-то чудеса.       — Точно Дима нашаманил, — бормочет вожатый себе под нос, и мысленный фокус очень быстро смещается с удачного пробуждения на Позова.       Серёжа быстро вспоминает, как целовал его вчера на киносеансе, и еще днем раньше за кулисами, и… Детали каждого из этих воспоминаний вспыхивают в сознании, словно освещая его лицо изнутри, заставляя глаза сверкать, а губы растягиваться в улыбке. Матвиенко точно не тот человек, который думает о будущем дальше, чем на ближайшие пару часов, но сегодняшний день, как и вчерашний, и все предыдущие, снова хочется провести неподалеку от Позова, чувствуя, как пресловутые бабочки задевают внутренности своими крылышками, заставляя всё тело трепетать изнутри.       Вожатый ненадолго проваливается в размышления, выныривая только тогда, когда в объятиях постели от них становится слишком жарко. Заряженный энергией, с широкой улыбкой Матвиенко заглядывает в отрядную комнату и включает колонку, тем самым объявляя подъем.       Saint Motel — My Type с первых же нот саксофона врывается в пространство коридора жилой части этажа и будит почти всех, даже жителей самых дальних комнат. По обыкновению дети, собираясь, гадают, кто из вожатых управляет колонкой сегодня, и каково же их удивление, когда в коридоре, солнечно улыбаясь и пританцовывая, их встречает Сергей Борисович, одетый в свои любимые белые штаны и длинную футболку пыльно-голубого цвета. Кто-то восклицает краткое «Ого!», кто-то трет глаза, а Кирилл склоняет голову набок и внимательно рассматривает вожатого.       — Как спалось? — спрашивает Серёжа, подмигивая мальчику, заставляя его рассмеяться и тряхнуть волосами.       — А мы думали, что это музыка Дарьи Михайловны! — не отвечая на вопрос, поясняет ребенок, качая головой в ритм песни, заставляя Матвиенко улыбнуться чуть более мечтательно. — Она такая заводная и веселая!       — Мне нравится! — подхватывает Тоня, также начиная кружиться по коридору.       — Матвиеныч, — дверь в вожатскую распахивается, и в коридор выглядывает, зевая Надя. — Ты не заболел?       Девочка замирает с поднятой ногой, и Серёжа, хлопая глазами, пожимает плечами.       — Да вроде нет… — сбитый с толку, вожатый на всякий случай убавляет немного громкость, не чувствуя себя виноватым, но не понимая, за что отхватит от напарницы в этот раз.       — Музыка у тебя веселая! — вполне доброжелательно сообщает девушка, расчесывая волосы пальцами и перевязывая резинкой в высокий хвост. — Влюбился ты что ли…       Дети дружно хохочут, и Серёжа надеется, что не успел покраснеть до того, как взял себя в руки.       — Зато вы все проснулись! — победно заявляет он, первым направляясь к входной двери.       Пожимая плечами, Надя закрывает дверь вожатской, потягивается и командует всем выходить на улицу вслед за вожатым и начинать потихоньку строиться на зарядку.       После, в столовой, он коротко приобнимает Диму со спины, не обращая внимания на то, что кто-то может заметить, довольный плюхается на занимаемый стул, расставляя перед собой тарелку с горячей кашей, бутерброд с маслом, шоколадный батончик и серый столовский какао. Позов, садясь рядом спустя минуту, косится на довольного Матвиенко с любопытством, пытаясь заглянуть ему в глаза и прочесть в их глубине ответ на не заданный вопрос. Серёжа даже желает всем приятного аппетита, что совсем сбивает его напарниц с толку. Под столом он находит Димину ладонь и сжимает ее, поглаживая его кожу большим пальцем нежными круговыми движениями. Если бы у того была возможность спросить, отчего сегодня вожатый такой солнечный, Матвиенко бы и сам не знал, что ответить. То есть, он, конечно, мог сказать, что его «раскрылили» мысли о Позове, однако это было бы чересчур преуменьшено. Ураган эмоций и чувств внутри Серёжи, обычно разрушительный и требующий постоянного контроля, перенаправляет энергию на хорошее настроение, и сердце вновь бьется чуть быстрее необходимого, когда Дима даже просто сидит рядом.       К сожалению, с окончанием завтрака отряды расходятся по разным площадкам, и Матвиенко приходится оторваться от Позова. В репетиции номера для вечернего мероприятия Серёжа не участвует, по большей части потому, что Надя высмеяла днем ранее его знания об Италии, назвав их поверхностными и «не заходящими дальше шуток про пиццу». На самом деле, так и было, так что Матвиенко не унывает.       Он садится немного поодаль и выуживает из кармана телефон. Подмывает написать сообщение Позову, но на глаза вдруг попадается другой контакт, и Серёжа быстро проваливается в диалог с ним.       

«Привет, как твоё ничего?»

      Паша отвечает почти сразу — то ли ждал от кого-то сообщения, то ли почувствовал, что Матвиенко хочет поговорить.       «Замечательно! Твои как, Ромео? Удалось выяснить, что там у тебя бурлило внутри?»       Читая, Серёжа в очередной раз прокручивает в голове каждый поцелуй, разделенный с Димой или оставленный на его теле, и не может не улыбнуться, печатая ответ.       

«Еще как!»

      По формулировке Паша буквально слышит самодовольный тон собеседника, так что даже не уточняет, что тот имеет в виду. Вместо этого Воля задает вопрос гораздо интереснее.       «И как он? Хорош? Вы воровато целуетесь по углам или гордо расхаживаете по территории, держась за ручки?»       

«Он чертовски хорош», — Серёжа непроизвольно закусывает губу, отводя глаза от экрана и снова возвращая их для того, чтобы напечатать еще кое-что. — «Не знаю, как я целовался до этого, потому что мне кажется, что лучше не бывает».

      Паша не отвечает какое-то время, и Матвиенко поднимает голову, лениво следя за тем, как Даша и Надя командуют репетицией. Наконец телефон вибрирует, и Серёжа снова утыкается в экран.       «Я давно не слышал от тебя таких слов», — осторожно пишет Паша, — «Кажется, ты прямо по-настоящему влип. Влюбился», — к последнему выводу друг добавляет пару улыбающихся скобок и, читая, Серёжа задумывается над ответом.       

«Паш», — в конце концов печатает он, — «ну какая разница, как это называется? Да даже если и так, что будет после смены?»

      «Что?»       

«Он уедет к себе учиться»

      «А ты?»       

«А что я?»

      Кажется, будь Паша рядом, настучал бы Матвиенко по голове чем-нибудь тяжелым.       «Ты что будешь делать?» — спрашивает Воля, на другом конце диалога прожигая экран телефона раздраженным взглядом.       

«Я не знаю», — приходит ответ в обычном стиле Серёжи, — «Давай не будем загадывать, еще целая неделя смены».

      «Лишь бы ты не пожалел об этом тогда, когда будет уже поздно», — пишет Паша со вздохом. Порой эта черта его товарища держать будущее в белом непроглядном тумане и не думать о нем, пока оно не наступит, сводит Волю с ума. Да и как вообще Серёжа может сначала писать, что никогда не целовался лучше, чем с Димой, а потом говорить, что не знает, что будет с их отношениями после смены?! Паша искренне не понимает.       Матвиенко же абсолютно уверен в твердости своей позиции. Его не пугает неизвестность, он живет в благоговении перед ней. Зачем думать о том, что будет потом, если можно наслаждаться тем, что есть сейчас? Ведь если он вдруг начнет говорить с Позовым о том, что будет с ними после смены, как тот отреагирует? Серёжа даже не хочет начинать. Дима кружит ему голову, его хочется постоянно касаться, обнимать, целовать, не отдавать никому и не отпускать от себя надолго. Но Матвиенко не верит в долгосрочность чего бы то ни было, потому не думает о конце смены, словно смена и не окончится вовсе. И пока ему хорошо с Позовым, он будет с ним. В настоящем.       

«Я ни о чем не жалею», — успокаивает друга Серёжа, и Паша немного расслабляется, думая о том, что уж его друг наверняка понимает свои эмоции лучше человека со стороны и знает, что делает со своей жизнью.

      

«Как дела у Ляйсан?» — спрашивает Матвиенко вдогонку, и мысли Воли круто разворачиваются в сторону его любимой темы — его девушки.

      За обедом Серёжа украдкой разглядывает Диму, про себя в который раз отмечая его глубокие карие глаза, греческий — как с недавних пор вожатый называет его мысленно — нос, улыбку, способную растопить ледники. Позов сегодня не заморачивается над внешним видом, отдавая предпочтение темной рубашке и черным штанам, наверняка немного жарким под палящим июльским солнцем, но очень элегантно сидящим на его фигуре.       Дима же отвечает на взгляды Серёжи, заставляя его изо всех сил сдерживать улыбку и касаться под столом чужого колена своим.       Когда все отдыхающие разбредаются по кружкам, Матвиенко не выдерживает. Он и так провел целых полдня, бездарно ошиваясь вокруг своего отряда и теряя драгоценное время с Позовым! Серёжа собственнически хватает Диму за запястье и молча тащит за собой. Тот в общем-то не против, но, заглядывая вожатому в глаза, спрашивает:       — Куда мы идем?       — Туда, где никто нам не помешает, — просто отвечает Матвиенко, и глаза Позова наполняются любопытством и надеждой.       Впереди появляется знакомая часть ограды, при свете дня выглядящая еще более хлипкой, чем вечером. Серёжа только здесь выпускает руку Димы, перепрыгивая забор и дожидаясь вожатого по другую сторону. Позов быстро перемахивает следом, беря ладонь Матвиенко в свою и переплетая пальцы. По телу вожатого молнией пролетает волна удовольствия, и он широко улыбается.       — Дальше, — загадочно говорит Серёжа, уводя Диму куда-то вглубь древостоя.       Наконец среди деревьев мелькают светлые блики, то появляясь, то исчезая, и вдруг лес редеет, и вожатые оказываются на небольшой полянке, сбегающей к журчащей речке.       — Ты всё-таки притащил меня сюда, — фыркает Позов с притворным недовольством, завороженно глядя на голубую гладь воды.       — Разве тебе не жарко? — спрашивает Матвиенко наивно, поворачивая голову к спутнику и проказливо улыбаясь.       Тот крепче сжимает руку вожатого, немного хмурясь.       — Мы ведь не станем купаться в незнакомом водоеме?       Серёжа не отвечает, но в его глазах Дима прекрасно читает ответ на свой вопрос и хватается второй рукой за его запястье, надеясь таким образом не позволить Матвиенко приблизиться к реке.       — Ну, ты подумай, — уговаривает тот, — сейчас июль, жарко, а там нагретая водичка, и ты заходишь, ныряешь, плывешь… Разве не красота?       — А если на дне трубы или обломки арматуры? — не сдается Позов, изо всех сил стараясь не соблазниться на описанное Серёжей удовольствие.       — Можно плавать в кроссовках, — беспечно пожимает Матвиенко плечами и тянет Диму к воде, наклоняясь и трогая воду кончиками пальцев свободной руки. — Водичка просто сказка!       Он улыбается, начиная снимать с себя футболку, пытаясь справиться одной рукой. Дима смотрит на всё это скептически, мысленно ища еще какие-нибудь аргументы, но ни один из них не перевесил бы Серёжино желание. Как и всегда.       Позов со вздохом отпускает руку Матвиенко, наблюдая, как тот скидывает футболку и штаны и остается в нижнем белье, кроссовках и носках. Подумав, он всё же скидывает и обувь, и носки, подставляя лицо и тело под жаркие солнечные лучи, улыбаясь и подмигивая Диме. Тот старается не слишком сильно показать, что очень внимательно следил за процессом раздевания, и преимущественно держит взгляд на Серёжином лице, силой мысли не опуская его ниже шеи и ключиц.       — Я пошел, — говорит Матвиенко, разворачиваясь к реке лицом и аккуратно погружаясь.       Губы расплываются в улыбке, а тело расслабляется. Он делает еще несколько шагов, заходя в воду уже почти по пояс, и оборачивается.       — Тут дно песочное, — говорит Серёжа, и это становится для Димы последней каплей.       Вожатый быстро расстегивает пуговки на рубашке, откидывает ее в сторону сложенной у ближайшего дерева одежды Матвиенко, расстегивает и стягивает штаны, носки и кроссовки, направляясь к реке уверенным шагом, всем своим видом показывая, что это было полностью его решение, а не реакция на соблазнение Серёжей. В отличие от Димы ранее, тот с неприкрытым удовольствием рассматривает Позова, обводя глазами каждый сантиметр кожи, прикидывая, где бы он хотел пройтись руками или губами. Не стой Матвиенко по пояс в воде, ему бы стало очень жарко от собственных мыслей.       Дима тоже плюхается в реку, и по его лицу расплывается улыбка.       — Я же говорил, что это восторг, — самодовольно говорит Серёжа, и мгновенно получает в лицо сноп брызг. Ответный удар не заставляет себя долго ждать.       Водяная битва набирает обороты, и в какой-то момент, когда Матвиенко зачерпывает целое озерцо обеими руками, Позов ныряет, чтобы уберечь себя от поражения.       — Это нечестно! — восклицает Серёжа, когда Дима выныривает поблизости от него.       Вместо ответа вожатый счастливо смеется, снова ныряя, на этот раз утягивая к дну и своего противника. Под водой Матвиенко пытается поймать Позова и отомстить за такой бесчестный прием, но получается совсем не так, как он планировал. Они оказываются на поверхности одновременно, причем руки Серёжи крепко сжимают талию Димы, а ладони того удобно покоятся на плечах вожатого. Матвиенко хлопает глазами, пытаясь привыкнуть к близости Позова, следит за капелькой воды, стекающей по щеке, после чего подается вперед и целует его. Губы Димы прохладные, и поцелуй самую малость отдает тиной, но он всё равно кружит голову. Серёжа притягивает парня к себе, и под водой это получается удивительно легко. Он чувствует кожей чужое тело, отчего рвано выдыхает в поцелуй. По спине бегут мурашки, и кислород стремительно покидает легкие, поэтому приходится оторваться. Позов наваливается на него и кладет голову на плечо, крепко прижимаясь и посмеиваясь.       — Я совершенно не представлял, что сегодняшнее время кружков пройдет так, — выдыхает он Матвиенко в шею, заставляя того подхватить смех.       — Никогда не целовался в реке, — признается Серёжа, и вожатые заливаются еще более громким смехом.       С трудом оторвавшись друг от друга, они недолго плавают, то и дело сталкиваясь и вновь целуясь, периодически не удерживая себя над водой и проваливаясь под нее, выныривая со счастливым смехом.       Вдруг на дереве дальше по течению Матвиенко замечает тарзанку, привязанную к крепкой ветке.       — Смотри! — указывает он Позову, и, не дожидаясь ответа, быстро гребет к находке. — Опробуем? — губы снова растягиваются в улыбке, и мысленно Серёжа примеряется к стволу, по которому до тарзанки нужно будет немного пролезть.       — Ни в коем случае! — кажется, в голосе Димы он слышит неприкрытую тревогу, но внезапная идея слишком сильно захватывает вожатого, и он не внимает к предостережениям.       Позов с замиранием сердца наблюдает, как Матвиенко выбирается на берег, отряхивается, удивительно похожий на мокрого пса в этот момент, после чего посылает ему воздушный поцелуй, дотягивается до тарзанки, раскачивается и прыгает, приземляясь точно в середину реки с таким количеством брызг, словно пытался заставить ее воду полностью выйти из берегов. Волны смыкаются над головой Серёжи, и Диме начинает казаться, что тот слишком долго не выныривает. В голову вожатому приходят десятки страшных мыслей, что могло пойти не так в процессе прыжка, пока он стремительно гребет навстречу, набирая побольше воздуха в легкие и уже собираясь нырять, надеясь, что вода не слишком мутная.       За мгновение до того, как Позов начинает поисковые работы, голова Матвиенко появляется над поверхностью воды. Не сдержав отборного мата, Дима хватает вожатого поперек туловища и крепко обнимает прямо в воде, кое-как удерживая на плаву, чувствуя, как быстро и тревожно бьется сердце.       — Ты так меня напугал! — ругает Позов Серёжу, не желая больше отпускать его никуда, чтобы тот не поранился.       — Да я в воде перекувыркнулся, носом воды набрал и головой об дно ударился… — поясняет Матвиенко, всё сильнее жалея, что вообще начал говорить, замедляясь с каждым сказанным словом, а потом и вовсе замолкая.       Дима отрывается от него, и по взгляду Серёжа понимает, что теперь самое опасное, что есть в этой реке, находится прямо перед его лицом. Позов поджимает губы, аккуратно обхватывает ладонями голову Матвиенко и поворачивает, оглядывая с разных ракурсов и боясь увидеть синяк или рану. Серёжа не сопротивляется, не сводя глаз с Димы.       — Твоё счастье, что я ничего не нашел, — фыркает Позов, напоследок коротко целуя вожатого в губы и в нос.       Удовольствие растекается по венам Матвиенко, и он смотрит на парня с нежностью, растапливая его гнев и заставляя покачать головой со слабой улыбкой.       — Ты бы в любом случае меня спас, — уверенно говорит Серёжа, и вдруг вспоминает историю из далекого детства. — Когда мне было около шести, я пошел со старшими ребятами со двора купаться. В общем-то меня никто не звал, но я решил, что это нисколько не останавливает меня. Плавать я уже умел, причем довольно хорошо, — Димино тело под его руками заметно напрягается, но Позов не спешит перебивать рассказ. — Но течение тогда у реки было сильное, я слишком далеко заплыл и… В общем, никто из старших ребят даже не подумал отозваться на мои крики о помощи, вместо этого они только махали мне руками и предлагали встретиться позже, — взгляд Матвиенко немного затуманен воспоминаниями, и он не видит выражения лица Димы. — Короче, я тогда сам кое-как уцепился за какую-то ветку ивы, свисающую до самой воды, и выбрался из последних сил. С ребятами постарше я потом еще общался, но уже немного реже…       Позов вдруг щелкает Серёжу по носу, и крохотные брызги разлетаются во все стороны.       — За что?! — опешив, спрашивает вожатый.       — За любовь к адреналину! — недовольно отзывается Дима, утягивая того за собой в сторону берега.       Он ворчит всё время, и прерывается только тогда, когда уже на полянке Серёжа разворачивает его к себе и целует в попытке задобрить. Позов притягивает Матвиенко ближе, и прохлада его мокрого торса резко контрастирует с теплыми солнечными лучами, вызывая сотни мурашек бежать по позвоночнику. Поцелуй быстро становится глубже, и Дима от неожиданности слабо стонет Серёже прямо в рот. Тот замирает, отрываясь от его губ, прикладываясь лбом к его и шепча:       — Если ты снова так сделаешь, я не смогу себя контролировать, — Позов прикусывает губу, и Матвиенко вновь его целует.       Время проведения кружков почти заканчивается, и им надо торопиться, поэтому, быстро подсохнув на солнце, они натягивают одежду и вновь устремляются в лагерь. Дима крепко держит Серёжу за руку, и с его лица не сходит широкая улыбка, заставляющая улыбаться и Позова.       За обедом Ида замечает, что волосы Матвиенко влажные.       — Потратил свободное время на душ? — спрашивает девушка, рассматривая вожатого.       — Типа того, — смеется Серёжа, чувствуя короткий тычок в правый бок от Димы, веселящий его пуще прежнего.       После обеда продолжаются репетиции. Матвиенко только сейчас видит сценку, которую шестой отряд будет представлять вечером, и оценивает её на высший балл в виде двух поднятых больших пальцев и одобряющей улыбки. Дети, довольные похвалой, хлопают в ладоши и смеются, и Даша отпускает их погулять на площадке до самого ужина.       После трапезы, во время которой Матвиенко шаловливо щекочет Позова, заставляя того сдерживать смех и пытаться отбиться от нападения так, чтобы никто не заметил, отряды стекаются под купол летней сцены. На ней уже выставлены декорации, представляющие собой огромный плакат с достопримечательностями всех стран, соответствующих тематикам отряда, и стоит ведущий, улыбаясь приходящим.       — Он вообще человек? — спрашивает Серёжа, наклоняясь к Наде, и та пожимает плечами.       — Кажется, я даже в столовой его ни разу не видела, — подхватывает она.       Все рассаживаются по местам, и начинается мероприятие, в котором номера не просто идут друг за другом, а повязаны на путешествии двух друзей — их к удовольствию ребят играют вожатые — по разным странам в поисках самой лучшей. Конечно, в конце оказывается, что лучших не бывает, и хорошо везде. Зал громко аплодирует, радуется, что в этом мероприятии нет победных мест, и отряды расходятся по корпусам, чтобы подготовиться к дискотеке.       Серёжа идет в хвосте «Бонджорно!», лениво размышляя о том, что для детей этот день, наверное, такой же, как любой другой день в лагере. Без происшествий, ярких впечатлений и тревог. В памяти всплывает дневное купание в реке, и на сердце вновь становится тепло. Матвиенко, проверяя уровень связи, пишет Позову СМС: «Сегодня опять прогуливаем дискотеку», после чего отправляет, до самого корпуса гипнотизируя сообщение, которое всё никак не хочет отправляться.       Дима, конечно, ничего не отвечает, но Серёжа достаточно уверен в своей неотразимости, чтобы знать, что он не откажется. Так и происходит, и вожатый спускается со второго этажа через десять минут после того, как третий отряд уходит на дискотеку.       — Курить? — спрашивает он с улыбкой.       — Курить! — вскидывая руки вверх, смеётся Матвиенко, растягивая второй слог, заставляя Позова покачать головой с притворной укоризной.       Идти, держась за руки, потихоньку становится привычкой, слишком привлекательной, чтобы от нее отказаться. От чужой ладони по телу разливается тепло, а такая простая тактильность буквально сводит с ума, так что вожатые не разговаривают, наслаждаясь обществом друг друга. Серёжа не знает, о чем Дима размышляет, но от чего-то хочется воображать, что о нем.       Матвиенко вновь не останавливается у ограды, утягивая Позова глубже в лес, на ставшую сегодня знакомой полянку у реки. Купаться не хочется, однако живописность заросшего травой берега реки подкупает. Дима ворчит для приличия, пытаясь сопротивляться, но это не работает.       — Мы всё дальше уходим от территории лагеря, если нас поймают, будет скандал… — предупреждает Позов, и Матвиенко фыркает.       — Если это произойдет, то я просто развернусь и поцелую тебя прямо на глазах у тех, кто будет нас отчитывать, — парирует он беспечно.       — Ты не посмеешь! — восклицает Дима, не понимая, он ещё шутит, или уже беспокоится об исходе собственной учебной практики.       — Да? — они уже почти на поляне, но Серёжа останавливается и разворачивается к Диме лицом, опасно приближаясь и переводя взгляд с его глаз на губы и обратно. — Почему? В моей стране так можно, — с этими словами Матвиенко прижимается к чужим губам, прикрывая веки и расплываясь в улыбке, когда Позов отвечает ему. Убирая выуженную было из кармана пачку сигарет обратно, Серёжа обхватывает лицо Димы ладонями, притягивая ближе, чувствуя, как руки того обнимают его, поглаживая спину через футболку. Матвиенко думает, что таким образом, они и до поляны не доберутся, но предательский воздух опять кончается, и приходится прервать поцелуй, чтобы не задохнуться. Позов решительно берет его за руку и теперь идёт впереди, желая быстрее добраться до поляны у реки.       В свете луны, выглянувшей из-за набежавших к вечеру облаков, лента реки выглядит сказочно, как с какой-нибудь картины Третьяковки или Эрмитажа. Темные деревья тянут руки-ветви к спокойной глади воды, пытаясь дотянуться пальцами-листьями, тихо переговариваясь шелестом и скрипом. Ночные цикады заливаются трелью, не обращая внимания на незваных визитеров из лагеря, и где-то в чаще тихо и протяжно кричит какая-то ночная птица.       Вожатые замирают, очарованные природой. Серёжа переплетает их пальцы, и Дима приваливается своим плечом к чужому, заворожено оглядывая поляну.       — Как же здесь красиво… — выдыхает Позов, не замечая, как губы расплываются в улыбке.       — А ты ещё упирался, — фыркает Серёжа, после чего дёргает вожатого за руку, заставляя того от неожиданности повернуться, после чего снова целует, свободной рукой нежно касаясь чужой скулы кончиками пальцев.       Дима поддерживает поцелуй, разворачиваясь удобнее и крепче переплетая их пальцы, свободной рукой притягивая вожатого к себе за талию. Мысль о сигаретах и вовсе выветривается из головы, остаётся только речной пейзаж, ночная прохлада и горячие губы парня напротив.       Отрываясь от Позова, Серёжа обнимает его, прижимаясь щекой к щеке, прикрывая глаза и глубоко вдыхая носом аромат трав, перемешанный со слабым запахом тины. Дима рвано выдыхает, крепче стискивая Матвиенко в своих ладонях.       — Никогда бы не подумал, что ты можешь быть таким, — выдыхает Позов Серёже на ухо, и от его дыхания по телу вожатого разбегаются мурашки.       — Это ты меня мотивируешь, — отвечает Матвиенко, и Дима негромко смеётся, потираясь щекой о его щеку, заставляя сердце парня биться быстрее. — Не уходи сегодня к себе, — вырывается у Серёжи, и всё внутри замирает в ожидании ответа.       Позов молчит слишком долго, и Матвиенко даже начинает нервничать, боясь снова подать голос.       — Только если дальше поцелуев не зайдет, — наконец отвечает Дима, и Серёжа расплывается в улыбке.       Он согласно кивает, размышляя о том, какой же, наверное, важный шаг для Поза — согласиться на подобную ночёвку. Простояв ещё немного в объятиях друг друга, вожатые направляются обратно к лагерной ограде, периодически останавливаясь для того, чтобы коротко поцеловаться.       В корпусе Матвиенко, довольно хихикая, утягивает Позова за собой в жилое крыло первого этажа, протаскивает по коридору и впихивает в свою вожатскую. Прикрывая дверь, Серёжа ловит Диму за руку, привлекая к себе и вновь целуя, понимая, как же долго он мечтал сделать это именно в своей комнате. Позов отвечает, вновь обнимая Матвиенко, запуская пальцы ему в волосы и массируя кожу головы, оттягивая некоторые пряди и почти заставляя вожатого мурчать. Наконец Серёжа делает пару шагов вперёд, заставляя Диму присесть на кровать, а сам забирается ему на колени, обхватывая ладонями чужое лицо и привлекая вверх, ближе к себе. На мгновение Позов отрывается, тяжело дыша, чтобы шепотом напомнить о своем условии, и Матвиенко быстро кивает, целуя его щеки, нос и даже лоб. Дима выбирает довериться Серёже, и расслабляется в его объятиях, и даже простое осознание этого посылает по телу вожатого армию мурашек по позвоночнику.       Не замечая течения времени, они целуются, находясь близко к проведенной Позовым грани, но не переступая её. Матвиенко срывает крышу, ему хочется большего, но ради Димы он готов терпеть.

***

      Зевая, Надя плетется по коридору, потирая глаза и надеясь, что сонливость пройдет, как по мановению волшебной палочки. Несмотря на присущую девушке энергию, подъем периодически даётся ей не без усилий.       Первые звуки MARINA — Girls раздаются из колонки, и Надя улыбается, покачивая головой в такт и чувствуя, как дрёма потихоньку покидает тело. Она проходит по коридору, стуча в каждую комнату, после чего возвращается снова, повторяя этот утренний ритуал и замирая перед дверью в вожатскую. Обычно Серёжа либо выползает из нее сам, либо его будит Даша. Вожатая тактично и вежливо стучит каждый раз, когда хочет войти в комнату к напарнику, и не заходит, пока ей не разрешат. Надя не собирается любезничать.       — Подъем! — без стука вожатая распахивает дверь, влетая внутрь.       Дима, мирно спящий у стены, вздрагивает и приподнимается на локтях, хлопая глазами и вертя головой, пытаясь вспомнить, где он засыпал. Серёжа лежит рядом лицом вниз, обнимая одной рукой Позова за талию, а другой — подушку. Надя замирает, искренне желая, чтобы кто-нибудь ущипнул ее. Дима смотрит на нее с укоризной, после чего выдает:       — Стучаться надо, — трет кулаком глаз, зевая, кладет ладонь на плечо Матвиенко и ласково трясет. — Серёж, вставай, уже утро.       Тот только что-то невнятно бурчит в наволочку и крепче прижимает к себе Позова.       — И ты, Дима… — шепчет Надя, и глаза ее ещё печальнее, чем у Цезаря в последние мгновения жизни.       Вожатый не отвечает девушке, продолжая неспешно будить Матвиенко. Понаблюдав за этим ещё минуту, Надя понимает, что больше не выдержит и, не прощаясь, выходит из комнаты в надежде, что сможет переварить увиденное хотя бы до завтрака.       Серёжа наконец открывает один глаз, видит перед собой лицо Димы и расплывается в широкой улыбке.       — Привет, — говорит он с утренней хрипотцой. — Как спалось на моей кровати?       — Как в своей, — фыркает Позов, выбираясь из объятий Матвиенко и переползая через него с кровати на пол.       — Эй, я же не вырасту! — притворно пугается Серёжа, на что Дима снова фыркает.       — Ты меня старше! И всё равно уже не вырастешь.       Матвиенко хочет ответить ему что-то ещё, но Позов, видя, что Серёжа проснулся окончательно, перебивает его.       — Надя видела.       Вожатый так и остаётся сидеть с открытым ртом, не до конца понимая, к чему сказана эта реплика.       — Видела что? — всё же спрашивает Матвиенко.       — Нас. Она сегодня будила всех, — спокойно поясняет Дима.       Серёжа стискивает зубы, не зная, хотел ли Позов скрывать их отношения, и хочет ли он сам держать их в тайне.       — Что думаешь? — так и не придя к окончательному выводу, спрашивает Матвиенко.       — За завтраком нам достанется, — смеётся Дима, наклоняясь над сидящим на кровати Серёжей и чмокая того в щеку. — Увидимся позже, — после чего вожатый уходит, оставляя Матвиенко теряться в догадках.       С одной стороны, Позов не похож на человека, который с удовольствием позволяет другим вмешиваться в его жизнь, тем более личную. С другой, он так спокойно отреагировал на то, что Надя узнала… В любом случае, время поджимает, и Серёжа подскакивает с постели, стремительно заправляя ее и кидаясь к шкафу, довольствуясь простыми черными штанами-шароварами и футболкой того же цвета с принтом в виде закатного морского пейзажа на спине. Матвиенко быстро покидает вожатскую, натягивая на лицо повседневное выражение, улыбается детям и в целом ведёт себя, как обычно, но замирает, сталкиваясь глазами с Надей. Она оценивающе разглядывает Серёжу, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, поджимая губы, но не произнося ни слова. Вожатый ловит себя на мысли, что мечтает о скорейшем окончании зарядки и начале завтрака.       Матвиенко наблюдает за напарницей весь путь до столовой и всё время после. Ловя на себе его взгляд, Надя округляет глаза и делает страшное выражение лица, но Серёжа не отворачивается. Тем не менее, девушка дожидается, пока все вожатые соберутся за одним столом, и когда это происходит, и все рассаживаются по своим местам, она кладет руки на стол и, обводя Иду, Соню и Дашу взглядом, тихо начинает: «Есть кое-что, что вам нужно знать». Те несколько напрягаются, Матвиенко кидает короткий взгляд на Позова, но тот выглядит абсолютно спокойным.       — Надеюсь, ничего страшного не случилось? — не выдерживает Даша.       — Как посмотреть, — загадочно отвечает Надя, интригуя девушек ещё больше, после чего снова делает красноречивую паузу и продолжает. — Захожу я сегодня будить этого товарища, — она хлопает Серёжу по плечу, и тот аж подгибается от неожиданной силы этого жеста. — А он там не один!       Глаза Иды расширяются, Соня прячет улыбку в ладони, Даша переводит взгляд с напарницы на напарника и разочарованно качает головой.       — Тоже мне новость, — фыркает Соня, — Серёжа просто времени зря не теряет, — она подмигивает вожатому, и тот чуть приподнимая уголки губ, понимая, что Надя ещё ударит по их с Позом репутации.       — Я не закончила, — качает та головой в такт мыслям Матвиенко. — Захожу я сегодня будить этого товарища, а он там не один, а с Димой, — Надя смотрит на вожатого, чтобы избежать разночтений, и тот отвечает ей по-прежнему спокойным взглядом.       Рот Иды приоткрывается, Соню от неожиданности одолевает приступ кашля, уголки Дашиного рта стремительно опускаются, а губы дрожат, как от сильнейшего предательства. Серёжа с вызовом смотрит на девушек, готовый отразить любую атаку, но те оглушительно молчат.       — Вау, — наконец говорит Ида, глядя преимущественно на Диму. — Вау, — повторяет, видимо, не найдясь, что ещё сказать.       — А ты молодец, — вдруг хихикает Соня, подмигивая Серёже. — Мы только недавно обсуждали, какой ты милашка, — она переводит взгляд на Позова, и тот вскидывает брови, с любопытством глядя на Матвиенко, — и буквально спустя несколько дней… — вожатая снова хихикает.       — Когда вы меня обсуждали? — спрашивает Дима, улыбаясь, но как будто с угрозой.       — Когда вы играли в футбол против отрядов?.. — отчего-то с такой же вопросительной интонацией отвечает Матвиенко, и Позов хмыкает, кивая.       — И ночью вы…? — Даша краснеет, не в силах даже договорить вопрос, идущий вразрез с ее гиперболизированной ответственностью и дисциплинарностью.       — Нет, — Дима отпивает какао с убийственным спокойствием. — Только целовались и после спали на одной кровати. Ничего бы не было, если бы Надя умела стучать, — он улыбается девушке со всем дружелюбием и теплотой, но после произнесенной реплики выглядит скорее угрожающе.       — Что-, — начинает было вожатая, но Даша поднимает руку, прося ее молчать, заметно повеселев.       — Если это не отражается на работе и не развращает детей, то делайте, что хотите, — выдает она вполне разумный вердикт, ещё секунду рассматривая Диму и Серёжу, после добавляя уже от себя. — Вы и смотритесь довольно симпатично, если честно.       Ида смеётся, показывая большой палец.       — Если ты перевоспитаешь Серёжу, девчонки тебе ещё и благодарны будут, — шутит она, и Соня подхватывает шутку, негромко фыркая и кивая.       — Но… — если подумать, Наде и самой глубоко всё равно на то, кто с кем целуется и почему, просто сам факт того, что именно балбес Матвиенко и прилежный и ответственный Позов отчего-то сошлись, не даёт ей покоя. — Ай, да ну вас всех! Больше поводов для подкола! — вожатая сдается и утыкается в свою тарелку с кашей.       Разговор сам собой прекращается, Дима под столом находит ладонь Серёжи и сжимает, отчего на губах того расцветает улыбка. Ида замечает это, но молчит, любуясь излучаемым парнями удовольствием.       После завтрака все отряды собирают у столовой, чтобы объявить централизованную поездку в зоопарк. Ликование выражается радостными криками и аплодисментами. Серёжа смотрит на Диму, улыбаясь, уверенный, что Позов думает о том же, о чем и он. Свидание в зоопарке. Ну, что-то вроде того.       В автобусе Матвиенко плюхается на сидение рядом с Позовым, и это не вызывает никакого удивления у их напарниц. «Вот и первые плоды того, что девчонки знают о нас», — думает Серёжа, укладывая голову на плечо вожатому и прикрывая глаза, чувствуя, что из-за эмоционального подъема не доспал свои положенные несколько минут.       Когда автобусы трогаются, Дима достает из кармана кейс, самостоятельно надевает ему один наушник, второй вставляет себе в ухо. «Сегодня слушаем мой плейлист», — поясняет Позов, и Матвиенко согласно кивает. Первая же песня с начальных аккордов словно бы заставляет сердце Серёжи биться чуть быстрее, и он трётся щекой о Димино плечо. Без слов понимая эту просьбу, тот показывает ему экран телефона. «Сплин — Тревога», — читает вожатый и хмыкает, думая о том, что мелодия потрясающе передает настрой.       После Матвиенко на оценку отправляются несколько песен Алисы и буквально парочка — группы Сруб.       — Если тебе не нравится, лучше промолчи, — шутит Дима, и Серёжа улыбается, пытаясь покачать головой, но по факту просто елозя головой по Позовскому плечу.       — Мне всё нравится, — говорит он, — мрачно и сурово, в твоём стиле.       — Я мрачный и суровый? — смеётся Позов, скашивая на него глаза.        — Ты хочешь таким казаться, — с готовностью отвечает Матвиенко, — по крайней мере, когда говорил со мной в первые два дня смены.       За эти слова Серёжа получает тычок в бок, на что он только фыркает.       — Вообще-то я душа компании, — самодовольно отвечает Дима и включает Монеточку.       — Верю, — улыбается Матвиенко, чуть сильнее прижимаясь к его плечу и беззвучно подпевая припеву.       Уже в зоопарке, чтобы не ходить огромной разношерстной толпой, принимается решение разделиться на небольшие группки. Единогласно Серёжу и Диму ставят в пару, Соня подхватывает под руку Иду, Надя улыбается Даше. Третий и шестой отряды мешаются и делятся на три небольших команды. Рядом с Позовым быстро оказывается Варя, Катя, и на удивление Вася. Его товарищи смотрят на парня с недоумением, но подросток отмахивается, нервно проводя ладонью по короткому ёжику волос и исподлобья поглядывая на Варю. К Серёже подбегает Кирилл, хватая того за руку, и Дима, который ведёт за собой Женю — тихую пугливую девочку с длинными густыми косами. Последние два дня они втроём просто неразлучны, и Матвиенко улыбается детям, приободряя их.       — Встречаемся здесь же в четыре часа! — командует директор лагеря, решивший присоединиться к группе Сергея из первого отряда, члены которой, судя по их лицам, не в восторге от такой компании, после чего все расходятся в разные стороны.       — Куда сначала? — спрашивает Варя у вожатых, разглядывая указатели.       — Давайте к хищникам! — Вася воодушевленно указывает пальцем на соответствующую табличку.       — Не надо к хищникам! — просит Дима-младший, крепко сжимая ладошку подруги. — Женя их боится.       — Тогда куда, к птицам? — бескомпромиссный подросток складывает руки на груди и закатывает глаза.       — У них острые когти, — Варя фыркает, поддерживая детский страх и с осуждением наблюдая за поведением ровесника.       — Дмитрий Темурович, а Вы что скажете? — Катя оборачивается на Позова, намеренно игнорируя Серёжу, и взгляды всех шести детей и одного взрослого устремляются на вожатого.       — Пойдем к рептилиям, — подумав секунд десять, решает Дима. — Они ближе всего, да к тому же сидят за стеклами, так что точно не такие страшные, как животные в клетках.       Все согласно кивают, признавая авторитет вожатого, и Серёжа расплывается в восхищенной улыбке.       — Настоящий лидер, — шепчет он Позову на ухо, заставляя того улыбнуться и отвести глаза.       — Не паясничай, — пытается парень одернуть Матвиенко, но не на территории лагеря тот чувствует себя безнаказанным и свободным.       Рептилии действительно совсем не выглядят опасными, и Женя расслабляется, с интересом разглядывая ящериц и черепах. От змей, сидящих в террариумах вместе с цыплятами, которые будут позже слопаны, Серёжа отвлекает девочку разговором, и жалостливых слез удается избежать. После рептилий следуют птицы с не такими уж острыми когтями и клювами, как можно испугаться поначалу.       Дети с интересом разглядывают животных, а вожатые стоят чуть сзади, контролируя ситуацию. Видя, что никто не смотрит, Матвиенко хватает Позова за руку и переплетает пальцы. Тот слабо улыбается, крепче сжимая его ладонь. Приходится быстро расцепить руки, когда ребята, насмотревшись, тянут их в следующий павильон, но там Серёжа снова оказывается в непосредственной близости от Димы, беря его руку в свои и поглаживая кожу кончиками пальцев. Вожатый покрывается мурашками от приятных действий со стороны Матвиенко, но старается не подавать виду. Идиллию нарушает Кирилл.       — Я устал, — он подходит к Серёже и хватает его за руку, повисая на ней.       Тот понимает, что мальчик находится на грани нытья, поэтому лихорадочно соображает.       — Как насчет обеда? — предлагает он, с надеждой переводя взгляд с одного лица на другое.       Вася пожимает плечами, Варя наклоняет голову, задумавшись, а Катя тихо предлагает: «Мы можем разделиться», после чего смотрит на Позова долгим взглядом.       — Нет, мы не станем снова делиться, — отрезает Дима, качая головой, приближаясь к Кириллу и заглядывая мальчику в глаза. — А если мы тебя с Сергеем Борисовичем понесем по очереди, еще немного ты потерпишь? Еще павильон, а потом перерыв на обед.       Подумав, ребенок кивает, и Дима подхватывает его, помогая забраться себе на плечи.       — А если я устану, Вы меня так понесете? — смеется Варя.       — Я понесу, — встревает Вася, немного розовея, вызывая у девочки изумленный взгляд.       — А меня? — Серёжа шепчет Позову на ухо, не боясь, что Кирилл услышит, отчего вожатый вздрагивает и кидает в сторону Матвиенко уничижительный взгляд.       Тот, смеясь, поднимает руки в сдающемся жесте и отходит на несколько шагов в сторону, ненадолго успокаиваясь.       Грызуны оказываются еще интереснее птиц, и время до обеда пролетает незаметно. Занимая круглый столик на веранде расположенного на территории зоопарка кафе, компания размещается по местам, не переставая обсуждать самых запомнившихся представителей фауны, сопровождая реплики шутками вроде «Такие огромные зубы, как у тебя!». Собрав пожелания по еде от всех, Дима оставляет Серёжу за главного, после чего направляется делать заказ. У него на вооружении карточка, говорящая о том, что предоставивший ее приехал из лагеря, и покормить его нужно бесплатно, потому что за всё уже заплачено ранее, так что все позволяют себе наесться, как говорится, до отвала.       Позов притаскивает целый поднос еды, потом снова отбегает до кассы и возвращается с огромным рожком розовой сахарной ваты. Глаза всех присутствующих прыгают с лица на лицо, пытаясь угадать, кому из них предназначается эта сладость, а Дима торжественно вручает рожок Серёже. Варя расплывается в хитрой понимающей улыбке, Катя хмурится, Вася и Кирилл хлопают глазами, а сладкоежки Дима младший и Женя только облизываются, вдыхая приторный запах сахарной ваты.       — Это мне? — запоздало спрашивает Матвиенко, глядя на стоящего Позова снизу вверх.       Тот с улыбкой кивает, усаживаясь рядом и приступая к своему хот-догу. Серёжа еще пару минут смотрит на рожок в своей руке, после чего пожимает плечами и принимается есть сладкую вату, смакуя каждый кусочек, предпочитая не замечать, какими глазами смотрят на него Дима младший и Женя.       — Ты так вкусно ешь, дай попробовать, — не выдерживает спустя время и Позов, хватая Матвиенко за руку и удерживая, желая откусить кусочек.       Вожатый смеется, пытаясь елозить локтем по столу, чтобы не делиться, отчего у Димы по щекам размазывается сладкая вата.       — Жадина! — фыркает он, отпуская Серёжину руку и отворачиваясь.       — Ну ладно, на! — Матвиенко тут же прекращает, протягивая рожок Позову, и тот откусывает небольшой кусочек. — И как?       — Слишком сладко, — хмыкает Дима, качая головой.       — У тебя теперь щеки липкие, — замечает Серёжа с улыбкой.       Вожатый встает, кидает очередной уничтожающий взгляд на Матвиенко и идет в направлении туалета. Варя провожает его с еле сдерживаемым смехом, после чего переводит прищуренный взгляд на Матвиенко. «Что?» — спрашивает он, и девушка качает головой, пряча улыбку в глотке сока.       «Если бы не дети, я бы сам слизал с твоих щек эту сладкую вату», — пишет Серёжа Диме, пока тот не вернулся, на что получает короткое «Прекрати» с по меньшей мере тремя восклицательными знаками. Возвращаясь, Позов выразительно смотрит на Матвиенко, надеясь глазами пригвоздить того к месту, после чего обед продолжается без шалостей.       Далее компания решает прогуляться по океанариуму, где в самом первом зале их рассаживают на скамейки и сообщают, что в начале следует увидеть мини-фильм, рассказывающий об истории ихтиологической коллекции зоопарка. Свет выключается, и Серёжа вновь чувствует себя безнаказанным. Он по-хозяйски кладет руку на Димино колено, как когда-то и хотел, после чего легонько сжимает. Позов мгновенно накрывает его ладонь своей, пытаясь остановить, но Матвиенко кажется, что сам вожатый делает это как-то неуверенно, потому он мучительно медленно ведет касание по чужому бедру от колена вверх, оглаживая большим пальцем косточку и чувствуя, как вздрагивает от его действий Дима. Он коротко выдыхает через рот, сжимая Серёжину руку в своей, крепче удерживая на одном месте, но не отрывая от своей ноги. Матвиенко празднует победу, но недолго: с экрана доносится финальная реплика, и свет мгновенно возвращают.       Рыбы не сильно интересуют вожатого, и Серёжа запоминает лишь немногих обитателей аквариумов. Куда интереснее хищники, к которым они добираются лишь под самый конец. Женя перебарывает страх, и все внимательно, хоть и несколько утомленно, рассматривают больших кошек, вальяжно лежащих в вольерах и не обращающих на посетителей ровно никакого внимания.       Без пяти минут четыре Дима и Серёжа в полном составе возвращают свою маленькую команду обратно в отряды.       — Даже никого не потеряли, — хвалит саркастично Надя, и Дима хмыкает.       — За кого ты нас принимаешь, — парирует он.       — Тебя за предателя, а его за дурачка, — отвечает девушка так, будто готовилась к этому вопросу, заставляя Позова залиться громким смехом и отмахнуться от ее едкости.       На обратной дороге на территорию лагеря, вновь лежа на Димином плече, Серёжа не замечает, как засыпает, причем довольно крепко: вожатый даже видит какие-то блеклые сны, периодически ощущая, как на поворотах Позов осторожно придерживает его голову, чтобы та не упала и по-прежнему удобно размещалась.       За ужином все сидят утомленные, но счастливые. Рука Матвиенко лежит в руке Димы, и это самое естественное чувство, которое он испытывал в последнее время.       — К концу смены стану амбидекстром, — шутит Серёжа, вызывая короткие смешки у напарниц и ласковую улыбку Позова.       И даже дискотеку пропускать не остается сил. Матвиенко лениво накидывает сверху на футболку плотную толстовку, распускает и завязывает заново хвостик и вновь выходит в холл. Там его встречает Дима, надевший водолазку вместо футболки и снова перевесивший цепь на шею.       — Сегодня не курим? — еле говоря от усталости, спрашивает Серёжа, просто чтобы завязать разговор.       Позов качает головой, падая в кресло-грушу и утягивая Матвиенко за собой. Тот валится на вожатого, расставляя руки в стороны и сцепляя их за спиной парня.       — Я больше не поднимусь, — говорит Серёжа, утыкаясь Диме куда-то в живот, отчего тот смеется, поглаживая его по плечу.       — Осталось немного, Серёж, — ласково успокаивает Позов, откидываясь назад и бросая короткий взгляд на часы.       До дискотеки полчаса. Через минут двадцать всех позовут строиться.       — Ты останешься сегодня у меня? — по-прежнему утыкаясь лицом в Диму, спрашивает Матвиенко.       — А ты приглашаешь?       Серёжа улавливает в тоне Позова игривость и вскидывает голову. Он вновь смотрит на того снизу вверх, и в пустом холле это воспринимается куда более интимно, чем посреди зоопарка. Матвиенко заметно сглатывает, не сводя взгляда с Диминого лица, но тот и не думает сдаваться.       — Да.       — Хорошо, — полушепотом отвечает Позов. — Останусь.       Серёжа чувствует, как к щекам приливает кровь, и, чтобы скрыть это, снова утыкается в чужой живот, вдыхая еле ощутимый, но ставший узнаваемым запах его одежды и пытаясь успокоить заметно ускорившее бег сердце.       Шестой отряд высыпает в коридор, готовый к дискотеке, и Матвиенко отстраняется от Позова, натягивая улыбку и беря командование сборами на себя. Дима незаметно возвращается на второй этаж, но уже под куполом летней сцены снова находит Серёжу, хватая его за руку и улыбаясь.       — Ты дождешься, пока мы придем, или уснешь сразу? — шутливо спрашивает Позов, глядя на утомленного вожатого, но тот решительно мотает головой.       — Конечно дождусь!       Не сдерживая порыв, Дима касается кончиками пальцев подбородка Серёжи, улыбаясь и кивая, отчего по задней стороне шеи последнего пробегает вереница мурашек.       Дискотека тянется, как расплавленный сыр, но никакие грозные взгляды, кидаемые Матвиенко в сторону диджея, не заставляют того свернуть мероприятие раньше положенного.       Но ничто не вечно, и наконец вечер плавно приближается к завершению. Шестой отряд уходит в корпус вслед за седьмым, через время отправляется спать и третий. Не подавая вида, Дима прощается с подростками, желая им сладких снов, скрывается в вожатской, переодеваясь в пижаму и быстро умываясь. После он на цыпочках спускается на первый этаж и осторожно заглядывает к Серёже.       Позов ожидает увидеть сладко спящего вожатого, обнимающего подушку как маленькая коала, но вместо этого обнаруживает Матвиенко, сидящего на кровати с книгой.       — Сексуально, — выдыхает он, проходя в комнату и закрывая за собой дверь.       Серёжа вскидывает голову и растягивает губы в широкой улыбке.       — Провоцируешь? — уточняет он хитро.       — Может быть, — тихо смеётся Позов, наклоняясь над вожатым, забирая у него из рук книгу и откладывая на тумбочку, обхватывая ладонью лицо и притягивая для поцелуя. Свободной рукой он упирается в матрас, сильнее нависая над Матвиенко, заставляя того даже немного откинуть голову для бо́льшего удобства. Быстро перенимая настроение Димы, Серёжа обхватывает его за шею, притягивая к себе и заставляя забраться в кровать, углубляя поцелуй и отпуская руки бродить по чужому телу в свободном танце.       Хватка на лице Матвиенко становится немного судорожнее, но Позов не отрывается от его губ, отчего первый делает вывод, что ему всё дозволено. Серёжа проводит языком по нижней губе Димы, игриво прикусывая после, и тот не сдерживает короткого стона, отрываясь от вожатого и глядя ему в глаза. Зрачки Позова расширены, он тяжело дышит, а во взгляде читается желание вперемешку с опасением.       — Ты не готов? — спрашивает ласково Матвиенко, с трудом сдерживая собственное желание.       Раздумывая несколько секунд, Дима прижимается к губам вожатого снова, находя его ладонь руками и перемещая себе на ягодицу, и этот жест красноречивее любого ответа. Серёжа отвечает на поцелуй с наслаждением, привыкая к кружащим голову новым ощущениям. Вожатый немного сжимает Позовскую ягодицу в своей ладони, а второй медленно ведёт от самых ключиц до резинки домашних штанов, очерчивая торс и заставляя того выгибаться навстречу прикосновению. Матвиенко неоднократно пробовал и с парнями, и с девушками, но эти ощущения на порядок превосходят те, что были раньше. Дима постепенно расслабляется в его руках, и когда это происходит полностью, наконец отпускает себя, не сдерживая поцелуев, прикосновений и лёгких стонов в самое Серёжино ухо. Тот не выдерживает, осторожно поддевая пальцами резинку чужих штанов, немного приспуская их и накрывая ладонью член через ткань белья. Позов пропускает вдох, непроизвольно поддаваясь вперёд, желая получить больше, и Матвиенко голодно улыбается, проводя пальцами вверх-вниз, дразнясь и глубоко целуя партнёра. Когда же Диме это надоедает, он с тихим рыком отрывается от Серёжиных губ и кусает того за нос, заставляя вожатого вздрогнуть и засмеяться. Подчиняясь этому требованию, Матвиенко стягивает ткань нижнего белья вслед за штанами, обхватывая ладонью горячий и уже совсем твердый член.       Позов до сих пор нависает над ним, коленями упираясь в матрас, и в этой позе вторую руку Матвиенко очень хочется переместить себе на пах, болезненно просящий внимания. Дима словно бы чувствует это, потому что немного переносит вес тела на левую сторону, освобождая правую руку, пальцами ведя сначала по груди Серёжи, устремляясь всё ниже.       — Пока остановимся на этом, — коротко просит он, одним смелым движением запуская ладонь Матвиенко в штаны, поглаживая его член и подразнивая его.       — Один — один, — рвано выдыхает Серёжа, толкаясь в руку Димы и одновременно чуть сильнее сжимая свою.       Позов стонет, пряча звук в очередном поцелуе. Крышу нещадно срывает от всего сразу: от близости партнёра, от его ладони на члене, от горячих губ и совсем немного от вероятности быть пойманными Надей или Дашей. Матвиенко активнее двигает рукой вверх-вниз, одновременно выгибаясь дугой навстречу Позову, который повторяет его движения, заставляя тугой узел удовольствия всё крепче завязываться внизу живота.       — Я скоро… — между поцелуями шепотом предупреждает Серёжа, на что Дима только кивает, не останавливаясь и прикладываясь губами к его шее, оставляя на коже влажные поцелуи и каждым своим прикосновением клеймя вожатого.       Матвиенко выдерживает так ещё несколько минут, после чего его тело содрогается, достигая пика удовольствия. Ладонь непроизвольно сжимается, доводя до края и Позова, и тот обессиленно падает на Серёжу, обнимая за шею одной рукой и прижимаясь к его торсу своим, тяжело дыша и коротко целуя парня в висок.       — Это было восхитительно, — пытаясь выровнять дыхание и привести в норму сердцебиение, резюмирует Матвиенко, крепче прижимая к себе вожатого и пытаясь переварить произошедшее.       — Да, — отвечает Позов, и его тон говорит больше, чем любое количество непроизнесенных слов.       — Надо будет повторить, — шутит Серёжа, после чего Дима поднимает голову с его плеча и смотрит прямо в глаза.       — Обязательно, — он мягко целует вожатого, не углубляя поцелуй, после чего встаёт с кровати, исчезая за дверью душа.       Ожидая своей очереди, Матвиенко разваливается на кровати звёздочкой, стараясь не испачкать постельное белье. Ему совершенно не верится в то, что только что произошло в его собственной комнате на его собственной кровати. Бабочки, порхающие внутри, заметно увеличиваются в размерах, и губы Серёжи сами растягиваются в широкой мечтательной улыбке. Дима просто замечательный. И хотя бы на этот короткий промежуток до конца смены он только его.