всякая всячина

В одной из битв Тарталья, ещё не будучи предвестником, получает тяжёлое ранение. Полевой врач в сомнениях смотрит на кровоточащую рану. После такого не живут, но долг есть долг. Он даёт глотнуть солдату из фляги, спирт хоть и жжёт горло, зато притупляет боль. Этим же спиртом поливает рану, предварительно сунув рыжему пареньку кляп из куска свернутой формы. На удивление вместо приглушенных тряпкой криков или возни, врача пронзает холодный равнодушный взгляд, жалящий острее стекла. Голубые глаза внимательно следят за работой, словно проверяя качество стежков. А затем парень вытаскивает кляп, откидывается на землю, будто они тут на пикник пришли, и медленно протяжно вздыхает. — Слабак. Врач только торопливее работает иглой, неверяще наблюдая, как в месте, где только были наложены швы, кожа исцеляется, оставляя белый рубец. — Цепным псам вроде меня не нужна помощь, — говорит юноша безразлично. И от этого голоса мурашки бегут по коже. Ну не может он принадлежать пацану, который только из-под мамкиной юбки вылез. И вообще как его пустили на поле боя? — Эй, доктор, иди спасай людей. Он думал, что за долгие годы врачебной практики повидал все, но отчего-то после встречи с рыжим пареньком бежал, будто за ним гнались гончие разрыва. Непонятный страх свернулся комком в желудке и гнал до лагеря. А там люди, живые, пусть уставшие, но с блеском в глазах. И о рыжем пареньке он решил не спрашивать. Больно тот походил на мертвеца из сказок, чем на человека. А он, между прочим, уважаемый врач. Ещё на смех поднимут и до конца жизни будут вспоминать. Кто же знал, что на объявлении 11, он столкнётся с тем же ледяным взглядом.