Был ли у нас выбор...

Так уж случилось, что Ночь Зеленых Огней, невольным участником событий которой стал легат Фейсендил, произвела сильное впечатление не только на него. Шел сорок второй год четвертой эпохи. Минуло без малого двадцать лет с момента прихода Талмора к власти, момента, который разделил историю островов на до и после: старый Саммерсет уходил в прошлое, уступая место прекрасному новому Алинору. Эленвен с каким-то юношеским энтузиазмом воспринимала происходящие в обществе перемены: ей нравилось чувствовать себя частью общего дела, общего механизма, который никогда не давал сбоя. То, что делали они в Талморе, было призвано обеспечить стабильное функционирование системы. Третий Альдмерский Доминион подарил ей все: цель, умения, знания, смысл жизни. И самый нелепый страх из всех возможных. Для боевого мага. Тот год запомнился Эленвен карательной операцией против инакомыслящих в Сентинеле. Многие из альтмеров были не готовы принять новый порядок, и потому они бежали прочь, на материк, выражая тем самым свое несогласие с политикой, проводимой Талмором. Они бежали, но по их следам уже шли агенты нового эльфийского миропорядка. Это был первый раз, когда Эленвен покинула острова. Первый раз Алинор остался далеко позади нее, а впереди раскинулся пустынный и жаркий Хаммерфелл. Путешествовать по морю ей доводилось не впервые, у отца был легкий быстроходный корабль, и плавала она как юркая рыбка, но они не уходили дальше побережья и разбросанных то здесь, то там небольших островов, на которых можно было поохотиться и порыбачить вволю. Талмор считал: агентам необходимо участие в боевых действиях. Борьба с чудовищами, отступниками и последователями дейдра в Алиноре была всего лишь тренировкой, подготовкой к чему-то большему. И вот этот день наступил: было принято решение провести карательную операцию в одном из районов Сентинеля, где нашла убежище часть инакомыслящих. Это был акт устрашения, призванный напомнить: возмездие настигнет отступников в любом месте и в любое время. Впрочем, Алинор не стал бы брать на себя ответственность за нападение: агенты действовали тайно и, в случае провала, были бы объявлены «вне закона». Натренированные должным образом, они были профессионалами своего дела - и все же многие из них пока еще не привыкли видеть добычу в себе подобных. Сама Эленвен поступила бы иначе, направив более опытных агентов, но приказы командования в Талморе обсуждать было не принято. Сентинель называли жемчужиной пустыни Алик’р: со своей многогранной архитектурой, расположенный на огромной скале над изменчивым морем город вздымал вверх свои величественные шпили, манил путешественников причудливой смесью культур и стилей. В иное время Эленвен, вероятно, часами бродила бы по нему, ища среди зданий в каджитском, данмерском и акавирском стилях привычные ей альтмерские постройки, соседствовашие с образцами бретонского и сиродильского зодчества. Но теперь ей было не до этого: город был отделен от окружающего мира высокой стеной и потому открытый штурм был затруднен. Агенты Талмора просачивались в город малыми группами, чтобы не привлекать к себе внимания. Переодетые, они и сами были похожи на беженцев, поэтому с легкостью смешались с обитателями района, в котором власти города расселили прибывших альтмеров. Расселили, чтобы укрыть их от любопытных глаз, тем самым облегчив задачу Талмору. Эта ночь запомнилась надолго всем, кто участвовал в резне: для выживших (если хоть кто-то остался в живых!) и погибших она стала одним непрекращающимся кошмаром, для агентов, брошенных на уничтожение инакомыслящих, - своего рода «развлечением». Охотой на себе подобных. Молодые, озлобленные, натасканные на уничтожение противников и стремящиеся выслужиться во что бы то ни стало талморцы против альтмеров, защищавших своих детей, женщин и стариков. Клинки против клинков, магия против магии. По правде сказать, у беженцев не было ни единого шанса. Остальное известно: обе стороны использовали магию. Та, в свою очередь, спровоцировала пожар, который охватил весь район. К моменту прибытия Имперского легиона район представлял собой дымящиеся руины, ставшие немым памятником его погибшим обитателям. Эленвен находилась в самом центре квартала, когда натренированное тело среагировало быстрее, чем мозг: она швырнула заклинание, заметив метнувшуюся из-за угла дома хрупкую тень. Волна пламени уже достигла цели, когда она поняла: это был альтмер, еще совсем ребенок. Пламя охватило его разом: он даже не успел закричать. Пламя вздыбило его одежду, мигом слизало волосы. Он рухнул на мостовую, разом превратившись в изломанную марионетку. Эленвен застыла на месте. Ребенок был покрыт черной коркой, его тело мелко вздрагивало, на лице жили только выпученные, обезумевшие от боли глаза. И все же он еще был жив. В голове Эленвен всплыли слова инструктора: «Если не удалось убить с одного удара, на добивание не следует тратить магику. Воспользуйся кинжалом.» Это происходило не в первый раз. Однажды Эленвен уже замешкалась, когда в логове последователей Намиры они обнаружили ребенка. По инструкции следовало убить и его: из гнид вырастали вши. И тогда инструктор влепил ей, застывшей на месте, звонкую оплеуху, разом приведшую ее в чувство. А потом провел кинжалом от уха до уха ребенка, обнажив мягкое нутро и выпустив дурную кровь. Медлить не следовало: Эленвен перехватила кинжал поудобнее и, запрокинув обожженную голову ребенка, повторила заученный жест. Ее запястье обхватили слабые обугленные до черноты пальцы, а потом на мостовую хлынула спасительная кровь, и ребенок, дернувшись несколько раз, затих. Эленвен выпустила жертву из рук и поспешно огляделась: рядом с ней не было никого из агентов, это значило: никто не заметил ее проклятой слабости. Нерешительность для боевого мага была опасна так же, как и поспешность: она могла стоить жизни тем, кто шагал с ним в одном строю. Слабость удалось скрыть: и все же с того самого дня Эленвен стала бояться обгоревших детей. Они часто являлись ей в ночных кошмарах, окружая, подползая все ближе и ближе. Они тянули к Эленвен свои почерневшие обугленные пальцы и истошно верещали. Эта жалость, эта неготовность убивать без колебаний ставила под сомнение ее дальнейшую карьеру в качестве боевого мага. Ее нерешительность могла привести к гибели товарищей. Праксис требовал от нее переступить через эту слабость. Дознавателям было проще. В застенках не было невинных детей. Только враги.