Жизнь Волчицы: Волчица и Чёрный Пёс

Если не считаешь себя виноватым, незачем извиняться. Харпер Ли — «Убить Пересмешника»

      30 октября 1988 года, 14:20, гостиная в доме Берта       Из-за плотно завешенных тяжёлых штор в небольшую гостиную проникала маленькая полоска света с улицы, помогающая увидеть, как же много пыли летает в комнате. В воздухе стоял запах старого постельного белья, кофе, книг и давно опустошенных банок из-под консервов, которые всё никак не могли добраться до мусорного ведра. Тихий храп раздавался с дивана, на котором спал бывший учитель ЗОТИ Колдовстворца, а теперь простой безработный Владимир Сергеевич Зорин, который уже полгода не знал, что делать со своей жизнью, тренировками и занятиями Ники и этим проклятым пододеяльником, который, если снять его, не наденется обратно, как ни старайся.       Если бы Катя знала, какой разгром устроит в её доме Зорин, которого она всегда считала одним из самых приличных своих знакомых, давно перестала бы доверять самой себе и никогда не пустила бы его на порог своей доселе всегда чистой обители. А бардак, устроенный Сергеичем, был грандиозным: неаккуратные стопки разнообразных книг, — местных и купленных в волшебных магазинах ближайшего города, — банки и упаковки от консервов и готовой еды из кулинарии, пыль, толстым слоем лежавшая как на полу, так и на полках, столах и шкафах, грязные вещи сваленные в одну кучу у дивана; про местные цветы можно просто промолчать — Никина аглаонема держалась до последнего, а вот Катина герань и разнообразные фикусы давно стали гербариями, — а в холодильнике вообще повесился целый мышиный клан.       Именно в это непохожее на жилое помещение место заглянула Дарья Сергеевна Долгорукова, сестра Зорина, в поисках своего брата, но пока она нашла лишь нору какого-то захолустного алкаша. Скептично обведя взглядом грязный коридор, поморщив нос и вытерев ноги о ковёр, Дарья Сергеевна двинулась дальше. Зайдя в гостиную, она сложила руки на груди и недовольно взглянула на спящего мужчину.       — Совсем с ума сошёл мужик, — пробормотала Дарья Сергеевна. — А ну вставай, мусорщик проклятый!       Владимир Сергеевич тут же подскочил с дивана и наступил на что-то мягкое и мокрое. Брезгливо скинув с ноги непонятную субстанцию, он посмотрел на старшую сестру. Было немного странно видеть её после событий полугодовой давности.       — Что за свинарник ты здесь развёл? — недовольно спросила женщина. — Тебе не стыдно?       — Некогда мне порядок наводить, — попытался оправдаться он.       — Зато есть время, чтобы спать в два часа дня?!       — Я раньше пятнадцати утра не просыпаюсь, — хмыкнул Зорин. — Ты чего пришла-то?       Дарья Сергеевна выдохнула и, обойдя все необычные препятствия, лежащие на полу, подошла к креслу, переложила книги оттуда на стол и села, закинув ногу на ногу.       — Про Саньку твоего поговорить хотела.       — Так он уже полгода как твой, а не мой, — поспешил сказать Владимир Сергеевич. — И теперь он — твоя головная боль. Вообще не понимаю, зачем тебе нужны эти дополнительные проблемы. Будто своих не хватало.       — Вот как раз не хватало, Вова, — ответила Долгорукова. — Эта заварушка с Пожирателями и до Москвы добралась, и людей стало катастрофически не хватать. Я не хотела связываться с детьми, честно, но выбора нет — без этого агентства мне не выжить.       — Нашла бы другую работу, переехала бы на свои сбережения, — незаинтересованно бросил Зорин, подперев голову рукой. — Да-да, я знаю про делишки, которые твой муж, а затем и ты проворачивали с должниками и неприятелями ваших больших «знакомых» из Министерства…       — Саша серьёзно проштрафился перед очень значимым человеком, — наконец сказала Дарья Сергеевна.       Владимир Сергеевич тут же поверьёзнел и сел прямо, глядя сестре в глаза.       — Насколько сильно он проштрафился? — уточнил Зорин.       — Настолько максимально, насколько было возможно, — грустно выдохнула женщина. — Он был довольно сообразительным мальчиком, но почему-то именно сейчас ему надо было сглупить. Нельзя было отпускать того гада… А тот важный человек сейчас хочет Санькину голову вместо своего бывшего помощника, укравшего деньги с его счёта и сбежавшего несколько недель назад.       — И что теперь будет с Сашкой?       — Он вернётся сюда, конечно, — без раздумий сказала Долгорукова. — Я скажу, что сама наказала его, а на деле отправлю к тебе. Справишься?       — Конечно.       — Только здесь надо убраться. Тем более через пару месяцев будут новогодние каникулы — вряд ли твоя протеже захочет убираться вместо отдыха, — предложила она. — Можешь лежать, я сама всё сделаю.       — Прямо-таки сама уберёшься? — улыбнулся Владимир Сергеевич, приподняв правую бровь.       — Размечтался, — бросила Дарья Сергеевна, щёлкнув пальцами с волшебным перстнем, тем самым начав уборку с помощью магии.       30 октября 1988 года, 14:20, двор Часовой башни       С каждым днём на улице становилось всё сырее, грязнее и прохладнее. Следовательно, даже в выходные ученики не могли резвеяться, прогулявшись на пришкольной территории, вот многие и сновали по замку в поисках развлечения. В отличие от других, холода не побоялась Вероника. Она взяла с собой недочитанный том Достоевского и отправилась к двору Часовой башни. Усевшись на низкую каменную скамеечку в открытом коридоре, она принялась за чтение, которое обычно всегда помогало справиться с грустными мыслями.       Почему-то в последнее время стало много поводов для грусти: сначала Сириус, потом запрет на походы в Хогсмид, Регулус, Ивонна, а теперь еще и ссора с Артуром. Да, года три назад она явно не думала, что когда-нибудь так сильно будет переживать из-за размолвки с кем-то из школьных приятелей, но не тут-то было. Всё же к ним она привыкла достаточно быстро, а совсем отвыкнуть за полгода так и не смогла.       С одной стороны всё было просто — нужно всего лишь подойти, поговорить прийти к компромиссу, как тогда с Алиной и Антиопой, но в этот раз всё было по-другому. Алина просто не общается со многими, так как у неё своё восприятие мира и, как она называет некоторых, «фриков», а вот с Артуром всё иначе. В отличие от них всех, он очень старался влиться в коллектив, подружиться с другими, но у него никак не получалось, и он решил сменить тактику — стать «истинным гриффиндорцем», получив хоть и не любовь, но уважение остальных. А в чём проявляется «истинность» студентов факультета Гриффиндор? Правильно, во вражде со слизеринцами и любви к нарушению правил. Так как нарушать школьные правила — не его конёк, он решил исполнить другой пункт этой непонятной откуда взявшейся «инструкции».       — Опять читаешь? Серьёзно? — саркастически спросил непонятно когда подсевший к Нике Регулус.       — А ты что здесь делаешь?       — Сижу, — пожал плечами Блэк-младший. — На самом деле искал тебя — есть ещё один разговор.       — И как ты узнал, что я здесь? — приподняв бровь, спросила Ника.       — Спросил девчонку, с которой ты всегда ходишь под ручку, — ответил он. — Она что, ядовитая, что ли? Так на меня злобно смотрела, когда я про тебя спросил.       — Это похоже на Алину, — выдохнула Ника. — Так что тебе нужно от меня?       — Помнишь то зеркало, которое ты дала мне, чтобы поговорить с Сириусом? В общем, мне снова нужно кое-что у него спросить.       — Купи доску Уиджа  — от неё сейчас будет такая же польза, как и от сквозного зеркала, — сказала Ника. — Он недавно получил по башке от Грюма за пропуск собрания, так что сейчас будет работать 24/7.       — Вот дерьмо! — воскликнул Регулус. — На письма-то он не отвечает. Наверное, всё ещё обижается. Прямо как…       Тут он посмотрел на недоумевающую Нику, не понимающую причину его недовольства.       — Надо было попросить тебя закрыть уши? — уточнил он.       — Да ладно, при мне и на меня уже много раз ругались, так что я не в обиде, — с притворно-пофигистическим выражением сказала Ника.       — Боюсь представить, как ты отвечала на такие ругательства, — усмехнулся Регулус, вспомнив ту сцену в коридоре. — Если честно, после твоих слова тогда мне стало немного не по себе. Я сразу понял, что поступаю неправильно, но признать это было трудно.       — Это не я, — безучастно бросила Ника. — Это твоя совесть.       — Учти, я мало с кем так секретничаю, — вдруг сказал Блэк-младший. — Точнее сказать, в последний раз я так делился мыслями с Сириусом, когда ты дала нам поговорить. Так что я настоятельно тебя прошу, никому не рассказывай про мои размышления.       — Даже мысли подобной не было, пока ты это не сказал.       Регулус откинулся на стену и продолжил сидеть. Почему-то никуда уходить он не собирался. Вскоре он перевёл взгляд на её книжку.       — Что читаешь-то хоть? — спросил он.       — «Преступление и наказание», — раздражённо ответила Ника. По правде, такой интерес к тому, что она читает, бесил больше, чем если бы он её отвлекал.       — А-а-а, понятно, — неловко протянул Регулус. — Так ты хочешь стать мракоборцем или адвокатом? Как Сириус?       — С чего ты это взял?       — Да так, догадался, — отмахнулся Блэк. — Как ты думаешь, мне ещё не поздно поменяться?       — Если очень того хочешь, поменяться можно несмотря ни на что, — ответила Ника. Поняв, что дальше читать нет смысла, она закрыла книгу, заложив закладку на месте, где остановилась. — Выкладывай давай, что ты хочешь сказать. Вижу, что раз беседа с Сириусом сорвалась, ты решил выговориться мне.       — Не то чтобы выговориться… Просто, раз уж дело так пошло, и я смогу выкрутиться, мы сможем сорвать планы Волдеморта и всё это наконец закончится… Что мне делать дальше?       — Неужели ты совсем не знаешь, что хочешь делать потом? — удивилась Волкова.       — Давно меня не спрашивали, чего хочу Я, — заметил Регулус. — Была, конечно, детская мечта — странная, непонятно откуда взявшаяся, — только вот после, когда я стал ожержимым деятельностью Волдеморта, я даже не думал о чём-то другом, кроме присоединения к нему. А сейчас немного не до этого, но неопределённость меня очень пугает.       — А что ты хотел в детстве?       — Только не смейся и никому не говори, — попросил Регулус. Ника кивнула. — Учти, ты обещала, — напомнил он. — В общем, я хотел изучать волшебных тварей, наблюдать за ними, открывать новые виды. Мне это казалось дико интересным.       — Так почему ты думаешь, что нельзя заняться этим? — поинтересовалась Ника.       — Ты издеваешься?! Матушка меня съест живьём, если я скажу ей о своём намерении! — вскрикнул он. — Она хочет, чтобы я работал в Министерстве или, на крайний случай, в Хогвартсе, но не на такой работе…       — Но есть же отдел регулирования магических популяций и контроля над ними, почему это не подходит? Почти то же, что и другая работа в Министерстве, только по твоим интересам.       — Ладно, я подумаю, — выдохнул Регулус. — Я пойду. Спасибо, что выслушала. Только, если у тебя получится поговорить с моим братом, скажи ему, чтобы он прочитал мои письма?       — Обязательно, — пообещала Ника.       «Ну вот, опять нам с Фёдором Михайловичем помешали, — подумала она. — Так на чём я остановилась? Ах, да — Раскольников встретил Свидригайлова!»       30 октября 1988 года, 15:30, штаб-квартира Ордена Феникса       В зале для собраний уже собралось достаточно много волшебников разных возрастов, однако сейчас здесь присутствовало чуть меньше половины состава всего Ордена. Многие всё ещё находились на дежурстве или разведывали ситуацию в разных регионах страны. Что удивительно, в этот раз члены Ордена, собравшиеся здесь для отчёта и распределения, в большинстве своём были вчерашними выпускниками Хогвартса или чуть постарше. Даже как-то странно было, что уже взрослые и состоявшиеся мракоборцы, вроде Аластора Грюма, координировали 20-25-летних молодых людей.       Уже почти подошло время начала собрания, как в зал ворвался запыхавшийся Сириус Блэк. Да, в этот раз он просто не имел право на опоздание. Откинув с лица длинные обсидиановые волосы и кое-как заколов их на затылке, он поспешил к столу.       — Хорошо, что в этот раз успел, — подметил Грюм. — Помнишь, что я обещал с тебя шкуру спустить, да?       — Конечно, профессор Грюм, — ехидно ответил Сириус.       — Это уже не подготовка на мракоборца, Блэк! И ты давно не мой ученик, а действующий член Ордена! Давно пора это уяснить и соответствовать! — начал свою тираду опытный мракоборец.       — Я же обещал, что это был последний раз, — уже в сотый раз повторил Сириус. — Клянусь, больше это не повторится.       — Надеюсь на Вашу сознательность, мистер Блэк. – в этот раз Грюм специально сделал акцент на слове «мистер».       — И очень зря, профессор, — вставил Поттер.       — Я говорил, что надо брать меньше молодёжи в Орден, — заметил Берт, сидевший за другим концом стола.       — От молодёжи слышу, — тихо подметила Катя.       — Кажется, до этого я слышал от Вас другие рекомендации, мистер Лан… Ла… — начал Грюм.       — Я Вас понял, Грюм, только не надо, пожалуйста, снова коверкать мою фамилию, — выдохнул Берт.       Сириус усмехнулся и сел как можно дальше от Ланских вместе с Джеймсом и Лили. За столом было много знакомых ещё со школы лиц: Фрэнк, Алиса, Доркас и даже Марлин. Также появились новые знакомые: Артур и Молли Уизли, Гидеон и Фабиан Пруэтты, братья Молли. Вообще, в Ордене состояли даже Хагрид и профессор МакГонагалл, но на собраниях они появлялись крайне редко.       — Как Вы уже можете знать из газет, — начал свою речь Грюм. — Снова началось затишье. Но все мы знаем, что затишье это всегда бывает перед бурей, особенно часто эта пословица работает с Пожирателями. Уже сейчас наши товарищи, отправленные в разные части Англии, начали докладывать о подозрительных действиях со стороны Пожирателей. Очень хотелось бы, чтобы это оказалось лишь глупой догадкой, но у нас есть настоящие факты.       Сразу посыпались ответные заявления:       — И что будем делать?       — Опять перекроим график дежурств?       — Мы только пятерых похоронили!       — Поэтому, — чуть повысил свой и так громкий голос Грюм. — Мы отправим подкрепление в каждое графство Англии на экстренный случай.       — А если это ловушка? — спросил Сириус. — И все разбредутся по графствам, а действовать Пожиратели будут в столице?       — Мистер Блэк, кажется, Вы хотели действовать? — спросил Аластор. — Ну что ж, тогда поедете в Линкольншир к мистеру Боунсу. Тем более, там как раз рядом Ноттингемшир, где сейчас Ваш друг, мистер Люпин.       — Но как же так? — растерянно спросил Джеймс.       — А Вы поедете с ним за компанию, мистер Поттер, — продолжил Грюм.       — Тогда уж и я отправлюсь с ними, — грозно заявила Лили. — Я же прошла целительские курсы в Мунго, значит, я тоже могу пригодиться.       — Что же мне с вами делать… — выдохнул Грюм. — Ладно, езжайте втроём, только в случае чего помните, что Вы прибыли как целитель, мисс Эванс.

***

      Спустя ещё полчаса собрание закончилось. Каждый, приняв новое поручение, поспешил отправиться его исполнять. В зале осталось несколько человек.       — Грюм, ты специально отправил их в Линкольншир? — спросил подошедший к нему Берт. — Знаешь ведь, что там тишь да гладь.       — Решение не обсуждается, — рявкнул Грюм. Немного смягчившись, он всё же объяснил. — Тем более, что сделано оно не только мной. Я лично обучал Блэка и Поттера всему, что сам знаю, но они ещё совсем зелёные. Наберутся пока немного опыта, и слегка поумерят свой пыл. Ну не могу я их сейчас пускать на передовую. Фабиан прав, мы и так похоронили пятерых совсем молодых ребят. Не хочу хоронить ещё и этих.

***

      Выйдя из дома, Сириус остановился и облокотился о стену. На улице уже было так холодно, что при дыхании из рта и носа вылетал пар. Он поплотнее закутался в куртку.       — Бродяга, ты идёшь? — окликнул его Джеймс. — Мы с Лилс хотели зайти выпить кофе в кафе тут неподалёку. Там вроде и пиво подают.       — Идите, я потом догоню! — крикнул Блэк.       Пожав плечами, Джеймс под руку с Лили пошёл вперед. Уже через пять минут, когда они перешли дорогу, ребята совсем скрылись из виду за потоком машин и мотоциклов. Этот гул заглушал не только все посторонние звуки, но даже мысли, так что было неудивительно, что Сириус не услышал подходящую к нему Марлин. Тоже облокотившись о стену, она встала рядом.       — Места больше не нашлось? — спросил Блэк.       — Фу, как грубо, — хмыкнула МакКинон, скрестив руки на груди. — Можно у тебя одолжить сигарету и зажигалку?       — Нельзя.       — Нет, всё-таки ты стал настоящим грубияном, — продолжила Марлин.       — Я бросил курить, — недовольно ответил Сириус. — Что-то ещё?       — Странно, раньше ты так хвастался своей вредной привычкой, — ухмыльнулась она. — Гордился, показывая нам пачку, гордился, что от тебя пахнет табаком. Говорил, что теперь ты настоящий взрослый.       — Это было давно.       — Это было четыре года назад, Сириус! — поправила его Марлин. — Неужели не скучаешь по тем временам? Тогда нам было так весело. Никто не мешал.       — Что ты от меня хочешь? — прямо спросил он. — Чтобы я сказал, что скучаю по тому времени, скучаю по тебе? Нет, я не испытываю ничего такого. Мы были хорошими друзьями, а то была большая ошибка, я ввёл тебя в заблуждение, прости. Я правда очень сожалею о содеянном.       — Я не овечка, а ты не пастух, чтобы уводить меня за собой, — заявила Марлин. — Это было и моё решение тоже, если ты вдруг забыл.       Сириус нахмурился и отвернулся от неё. Смотреть сейчас на одновременно радостное и грустное лицо Марлин было невыносимо. Всё же он чувствовал свою вину перед ней, но никак не мог вспомнить, нравилась ли она ему когда-нибудь по-настоящему?       — Я тоже врала тебе, Сириус, — сказала МакКинон, потупив взгляд. — Я говорила, что ничего не чувствую, что согласна к таким свободным отношениям, хотя это не так. Я ждала взаимности… А потом, когда поняла, что не смогу получить желаемое, я сильно разозлилась и не могла найти другого выхода, кроме шантажа… Прости меня, хотя бы попытайся простить. Я правда сожалею обо всём случившемся.       — Не передо мной надо извиняться, — ответил Блэк. — Больше всех ведь страдал не я.       — Только не говори, что ты… Да ты издеваешься! — воскликнула Марлин. — Не может такого быть!       — Оказывается, может, — слегка улыбнулся Сириус.       — Я не понимаю, почему ты улыбаешься, — сказала Марлин. — Это не то, чем кажется. У девочки проблемы или явный подростковый фанатизм, иначе я не понимаю, почему!       — Может, это и так, но я хочу верить, что нет, — бросил Блэк. — Остаётся только ждать, чтобы это выяснить. Ладно, я пойду, меня ждут. И я прощаю тебя, Марлин.       — Иди, — сказала она. — Жалко, что всё так вышло…       «И у тебя тоже всё плохо с головой, раз связался с совсем ещё девчонкой, Сириус, – всплыло в голове Марлин. – Такого тоже раньше с тобой не случалось. Ты не заглядывался на младшекурсниц.»       30 октября 1988 года, 19:20, коридор около Движущихся лестниц       И всё-таки сидеть в тёплом и уютном помещении было намного лучше, чем на улице, хотя всё же шум дождя был намного тише, чем гул студентов, движущихся по коридору. Возвращаться в гостиную и спальню совсем не хотелось, так что приходилось смириться с шумом. Только вот это смирение никак не помогало продвинуться дальше по сюжету знаменитого романа Достоевского: Ника осилила только две страницы после разговора с Регулусом.       Встав с лавки, она переместилась в более подходящий и тихий коридор. Как только Ника раскрыла книгу на месте, где остановилась, она услышала шаги.       «Ну вот, опять, — мысленно простонала Ника. — Даже здесь не дают спокойно почитать! Ну сколько можно ходить!»       Тут она услышала, что кто-то остановился, и почувствовала, как этот кто-то на неё смотрит.       «Если это опять Регулус, я его нафиг придушу!» — подумала Ника.       Подняв голову, она увидела Артура, пристально глядевшего на неё и неловко переминавшегося с ноги на ногу. Было странно видеть его, ведь они избегали друг друга всю неделю: на уроки ходили раздельно, самостоятельные задания тоже делали раздельно, даже в Большом зале за завтраком, обедом и ужином сидели на разных краях стола и старались не смотреть в сторону друг друга.       — Чего припёрся? — нахмурившись, спросила Ника. — Опять ругаться будешь?       — Я это… Извиниться хотел, — сказал он.       — Сам додумался или кто-то надоумил?       — Сам, — отрезал Артур. — Я ещё днём хотел, но ты там болтала со слизеринцем во дворе…       — Ты, кажется, извиниться хотел. Ну, давай, извиняйся! — раздражённо бросила Волкова.       — Я был не прав, когда говорил тебе всё это, — начал он. — И когда думал, что этим добьюсь чей-то дружбы… Я только подтвердил свою глупость, предвзятость. Получается, я ничем не лучше тех, кого обзывал. Даже когда спорил с Алиной про цвет свитера. Я уже тогда понял, что говорила ты не про цвет, но промолчал. Прости за это.       — Знаешь, что здесь самое ужасное? — спросила Ника. — Не ссора, а то, что ты почему-то стал зависим от чужого мнения, поверил в стереотипы и напрочь отказался говорить с Ивонной только из-за её факультета! Это неправильно. И извиняться не нужно — нужно перебороть себя и принять кого-то таким, какой он есть.       — То есть?       — Сейчас пойдём искать Ивонну, и ты нормально с ней поговоришь, по-человечески. Так уж и быть, можешь перед ней извиниться за своё поведение.