Благословение Господне

Зачем это лето в снегах я ждала?       Зачем я рябиной весною цвела?       От нежных объятий осыпался цвет,       Недолгим любви оказался рассвет.              исполнитель: Н. Кадышева      

      Новый стол Сань Лана в самом деле не шатается, да и влезает на него гораздо больше посуды. Не приходится посреди завтрака вскакивать и убирать грязные тарелки. Впервые за много лет завтрак проходит просто удобно.       — Сань Лан, а ты женат? — вдруг интересуется мать, прихлёбывая чай.       — Мама! — пихает её локтем Се Лянь.       — А что такого? — удивляется та. — Я просто спросила.       — У меня с личной жизнью не сложилось, — потупив взгляд, отвечает Сань Лан и сосредоточенно помешивает кашу ложкой, будто боится, что она ещё горячая. — В юности мне нравилась одна девушка, но она мне отказала.       — Ты что ль старик? — смеётся отец. — Сколько тебе лет?       — Двадцать пять, — тихо отвечает Сань Лан.       — Не болтай с набитым ртом! — ругает мать отца. — Видишь, наш гость культурно ест, аккуратно, сначала жуёт, потом говорит, локти на стол не кладёт, а ты? Да ты посмотри на себя! Каши вокруг тарелки больше, чем внутри, локти растопырил, как индюк — крыла! Что о нас подумают?       — Я веду себя естественно и не строю то, чем не являюсь! — гордо произносит отец, подняв ложку. — Или мне постесняться того, что человек я простой, по ресторанам не хожу?       Сань Лан посмеивается, прикрыв рот рукой.       — Всё в порядке, ешьте, как привыкли. Не нужно меня стесняться, я же не ревизор.       — Вот! — указывает на него пальцем отец. — Парень понимает, что главное — открытая душа, а не какие-то там манеры!       От стыда за родителей Се Лянь готова спрятаться под стол. Ну чего они тут устроили? Впервые за тридцать лет ею заинтересовался интересный молодой человек, а они позорят её. Хотят, чтобы он сбежал без оглядки?       Любопытство всё же побеждает страх, и Се Лянь осторожно поглядывает на Сань Лана. Тот смотрит на неё так же влюблённо, как и вчера. Только, отложив ложку и подперев голову рукой, прикрывает правую половину лица и едва заметно сверкает правым глазом сквозь пальцы. Тоже стесняется? Да она сама стесняется, как девочка.              После завтрака он помогает матери убрать со стола и ополоснуть посуду. Как Се Лянь ни пытается отобрать у него тарелки, он настаивает, что ему не привыкать и вообще, для него это не работа, а медитация. Плеск воды его умиротворяет.       В итоге он остаётся прибираться на кухне, отобрав у Се Ляня её привычную выходную обязанность. Говорит, что раз его здесь приютили, ему и следить за чистотой.       Се Ляню ничего не остаётся, кроме как идти работать в огород. Но и в огороде Сань Лан не оставляет её одну. Не успевает она обобрать ягоды с одного куста, как он появляется с ведром и с табуретками.       — Тебе же неудобно на корточках, возьми, сядь, — неловко улыбается он и протягивает ту табуретку, которая с мягкой обивкой, а себе оставляет жёсткую.       Что Се Лянь ни делает, куда ни идёт, всегда он оказывается рядом, чтобы помочь. И поглядывает на неё украдкой, отводя взгляд всякий раз, когда замечает, что она тоже смотрит на него.       День выдаётся прохладным. Подступающий сентябрь дышит в спину. Даже после полудня Се Лянь не рискует расстёгивать куртку, чтобы не замёрзнуть. А Сань Лан так и остаётся в отцовской клетчатой рубашке с короткими рукавами. Его греет работа: он то вёдра с ягодами и яблоками в дом таскает, то воду для полива из колодца в бочки носит, то вызывается выкопать новую яму для перегноя. Ему и волосы приходится убирать в пучок, чтобы шея не сильно потела.       Зачем Сань Лану трудиться в чужом огороде, если он говорит, что задержался в деревне ради отдыха? Сердце нашёптывает только один ответ.       Кто знал, что и в тридцать лет бог может послать любовь?              

***

      — Дети! Хватит на грядках ковыряться, идите ужинать! — кричит мать из дома.       Се Лянь ставит лейку у бочки и, уперевшись руками в поясницу, отклоняется назад. Небо в самом деле уже темнеет. Так вот, чего у неё всё тело гудит уже. Она и не заметила, как день прошёл.       — Сань Лан, ты не устал?       Сань Лан, стоящий на табуретке рядом с сараем, берёт гвоздь, зажатый между губами, приставляет к доске, которой заколачивает дыру в стене, и пару раз пристукивает его молотком, чтоб держался.       — Я? Нет, — усмехается он, обернувшись. — Иди, я догоню. Я почти закончил.       «Если он живёт в городе, то где научился всему? — размышляет Се Лянь, бредя к дому по доскам, уложенным между грядками. — А вдруг он из соседней деревни, а не из города? Может, он боится, что я догадаюсь, и потому молчит весь день и в глаза не смотрит? И напрасно! Деньги ведь не главное. Важно, что он любит меня, а остальное приложится».       Стук молотка стихает, видимо, Сань Лан тоже закончил сегодняшние дела. За спиной слышатся его шаги по доскам, и от этого звука сердце Се Ляня замирает. Она останавливается у куста пиона и рассеянно проводит пальцами по большому розовому цветку. Замечтавшись, она не сразу замечает, что руку что-то колет.       — Ой! — вскрикивает она, слишком поздно почувствовав укус.       — Что случилось? — встревоженный Сань Лан подлетает к ней в два широких шага.       — Ерунда, просто пчела ужалила, — отмахивается Се Лянь. — Да не волнуйся, такое часто бывает, идём есть.       Сань Лан реагирует быстрее, чем Се Лянь успевает понять, что происходит. Он падает перед ней на колени, подносит её ладонь к лицу и разглядывает опухающее место предельно серьёзно и будто даже со злостью. Достаёт из широкого кармана отцовских штанов золотистую банковскую карточку и пинцет, поддевает этой карточкой жало и быстро, в одно мгновение, вытаскивает его.       А потом…       Прижимается к её руке губами и высасывает яд.       — Что ты делаешь?.. — теряется Се Лянь. — Не надо! Пчелиный яд тебе через слизистую в кровь попадёт, ты что!       Сань Лан сплёвывает и чуть сильнее, но всё ещё осторожно сжимает её руку.       — Не дёргайся. Пожалуйста. Я знаю, что делаю, — просит он.       Закончив, Сань Лан чем-то протирает место укуса, а после смазывает кремом с гидрокортизоном и вручает Се Ляню ибупрофен. С такой нежностью глядя на неё снизу вверх, будто преподносит ей кольцо.       От смущения Се Лянь не может пошевелиться, а слова застревают в горле. Только и получается, что бестолково шевелить губами, как рыба, выброшенная на берег.       — Ты… это… целую аптечку в карманах таскаешь, что ли? — нервно посмеивается она, забирая таблетку дрожащей рукой.       — В деревне всякое может случиться, я подготовился, — улыбается он и встаёт, вновь глядя не на неё, а куда-то в сторону.       «Всё же городской, — понимает она. — Деревенский так бы не перепугался из-за простой пчелы».       — Я же… ну… не принцесса какая… — заикаясь, бормочет она.       — Для меня — принцесса. Идёмте, Ваше Высочество, — Сань Лан отходит с дощатой тропинки, освобождая ей проход, и кланяется.       Сердце Се Ляня так и хочет выскочить из груди. Никто и никогда так не заботился о ней.              

***

      Под конец ужина кто-то стучится в дверь. Се Лянь выходит открыть и обнаруживает на пороге Фэн Синя и Му Цина.       — Девчонки, я сегодня не пойду гулять, — заговорщически шепчет Се Лянь. — У меня гость.       — Мы знаем, — хмыкает Фэн Синь, жующая жвачку. — Сань Лан. Ты его на весь день припахала на твоём участке работать. Соседи твои слух разнесли. Потому и зовём. Ты его замаяла, пусть отдохнёт человек. Бери его, и пойдём ко мне. Муж опять на гулянки ушёл, под утро только приползёт. А ребёнка я к своей матери спровадила.       — Давай, — пихает Се Ляня в плечо Му Цин и хитро улыбается. — Посидим, пообщаемся, познакомимся с твоим кавалером. Помыться сводим. Если он у тебя мыться будет, то сам вызовется баню топить, лишние заботы ему. Он у тебя дома уже как у себя живёт. А у Фэн Синя он будет в гостях, расслабится.       Се Лянь задумчиво трёт точку между бровей. Подруги правы, Сань Лан целый день вертится, как пчела. Надо ему развеяться.              — Сань Лан! — зовёт она, вернувшись на кухню. — Меня подруга приглашает чай попить. Пойдёшь с нами?       — Если Ваше Высочество просит, то я пойду, — улыбается тот. — Только посуду помою.       — Да рано тебе всё хозяйство на свои плечи взваливать! — мать забирает у него пустую тарелку и подмигивает. — Идите, молодёжь, гуляйте. Возраст у вас такой, что гулять надо, а не поломойствовать с утра до ночи.              

***

      На своей просторной кухне Фэн Синь рассаживает гостей вокруг стола, насыпает в вазочку конфет и интересуется, почему-то глядя на Сань Лана:       — Вам чего-нибудь ещё достать? Пельменей или, может быть, солёной рыбы?       — Спасибо, я только что ужинал, — вежливо отказывается Сань Лан.       — А какое вино вы любите? — заглядывает ему в лицо Фэн Синь. — Я делаю вишнёвое и сливовое, хотите попробовать?       — А что будешь ты? — поворачивается Сань Лан к Се Ляню и робко кладёт руку рядом с её рукой.       — Я вообще не хотела сегодня пить… — неуверенно отвечает Се Лянь. — Давай вишнёвое. Только разбавь.       Фэн Синь уносится в погреб и вскоре возвращается, прижимая к себе четыре бокала.       — За знакомство! — произносит она тост и опирается на стол, наклонившись так, что почти задевает плечо Сань Лана.       Всё это начинает настораживать. Как и то, что вино в бокале Се Ляня воняет спиртом и горчит, будто его не разбавили, а наоборот долили туда настойки.       — У тебя вино не испортилось? — уточняет она.       Му Цин забирает бокал, нюхает и пробует.       — Да нормальное вино, чего ты? Кажется тебе. Ты устала просто.       Се Лянь напряжённо постукивает ногтем по стеклу и смотрит то на Фэн Синя, то на Сань Лана. Может, она зря надумывает лишнего? Фэн Синь замужем, а Сань Лан смотрит только на Се Ляня.       — Сань Лан, расскажи нам о себе, — просит Му Цин, поглаживая ножку бокала. — Какие, например, у тебя хобби. Чем ты любишь заниматься?       — Я? — задумывается Сань Лан и покручивает в ухе красную серьгу. — Рисовать люблю. Лепить из глины. Иногда мебель делаю, меня отец научил. Читаю много.       — Какой ты творческий! — восхищается Му Цин и вытягивает ноги под столом. — А что ты рисуешь?       Чтобы не обидеть Фэн Синя, Се Лянь понемногу попивает её вино, хоть и морщится. Голову ведёт, и Се Лянь сама не замечает, как прислоняется к плечу Сань Лана, а тот садится ближе и бережно прижимает её к себе.              

***

      Се Лянь просыпается от дикой жажды и обнаруживает себя лежащей на кровати и укрытой пледом в тёмной комнате с задёрнутыми шторами. Голова раскалывается, а в глаза будто песка насыпали. Се Лянь поворачивается на другой бок и понимает, что что-то здесь не так. Она вытягивает руку вперёд, чтобы убедиться, что ей не кажется. И правда, перед ней висит ковёр. В её комнате не было стены с этой стороны. Она уснула не дома?       События вечера понемногу восстанавливаются в памяти. Она пошла к Фэн Синю, выпила… А что потом? Как она оказалась в кровати?       — Фэн Синь! — хрипло зовёт Се Лянь, но ей никто не отвечает.       Судя по всему, сейчас глубокая ночь. Видимо, все напились и уснули. Се Лянь садится и чуть не падает обратно на подушку. Ей нужно найти воды, иначе она умрёт. Вспомнить бы ещё, где у Фэн Синя кухня. В доме её мужа Се Лянь была буквально пару раз и никогда не ночевала.       Родители, наверно, волнуются, что Се Лянь не пришла домой. Впрочем, она же ушла с Сань Ланом. Могли подумать, что у них свидание.       С грехом пополам поднявшись на ноги, Се Лянь на ощупь находит дверь и бредёт по коридору. От одной из дверей тянется полоска света, и оттуда доносятся приглушённые голоса.       — Действие, — разбирает она голос Сань Лана.       — Поцелуй меня, — просит Му Цин.       Шорохи, шаги. Се Лянь останавливается, прислонившись к стене, чтобы не упасть, и прислушивается.       — Ну, это не по-настоящему! — возмущается Му Цин.       — Ты не уточнила. — хмыкает Сань Лан. — Правда или действие?       — Действие, — выбирает Фэн Синь.       — Ударь Му Цина.       Снова шорохи. Хихиканье. Се Лянь подходит ближе и заглядывает сквозь щель в двери.       Му Цин встаёт на четвереньки, задрав юбку. Фэн Синь шлёпает её по заднице.       — Правда или действие?       — Действие! — восклицает Му Цин, которая и не собирается оправлять платье.       — Расстегни мне пуговицы, — приказывает Фэн Синь.       Му Цин поднимается, расстёгивает ей кофточку до самой талии и распахивает пошире.       От возмущения у Се Ляня перехватывает дыхание. Значит, эти трое уложили её спать, а сами!.. Как подруги могли поступить так с ней! Как Сань Лан мог согласиться участвовать в этой… в этой… оргии!       Ну что же, если им втроём хорошо, то пусть остаются! А она не задержится в этом доме ни на минуту!       Се Лянь нашаривает на тумбе ключи, открывает дверь, швыряет их обратно и выбегает на улицу. Ночной воздух освежает лицо, но не пламя гнева, терзающее грудь. Вот значит, как! Никому, никому на этом свете верить нельзя!       — Подожди! — кричит возникший на пороге Сань Лан. — Пожалуйста, позволь мне всё объяснить.       — Да что тут объяснять! — топает ногой Се Лянь, но всё-таки оборачивается. — Я всё видела! Эти змеи скачут вокруг тебя, голые, а ты сидел, будто так и надо! Что ты собираешься мне объяснить, а? Иди к ним и дверь закрой, а то замёрзнут они на сквозняке, раздетые-то!       Се Лянь хочет броситься бежать, но Сань Лан обгоняет её и преграждает дорогу.       — Да иди ты к чёрту! — требует Се Лянь сквозь подступающие слёзы и бьёт его кулаком в грудь. — Не смей больше попадаться мне на глаза!       Сань Лан вздыхает и берёт её за плечи:       — Я только тебя люблю. Я ради тебя в эту деревню приехал. Я всё расскажу, только дай мне ска…       В темноте хрустит ветка. Раздаётся выстрел. Сань Лан вскрикивает и падает в руки Се Ляня.       

КОНЕЦ ВТОРОГО СЕЗОНА