Мой ласковый зверь

      Я и Лестрейндж пошли по кругу комнаты, ненавистно направляя друг на друга палочки. Во мне кипела страшная ярость, и я буквально горел желанием убить её. Убить абсолютно за всё, что она сделала: за то, что похитила и пыталась убить Гарри; за то, что в буквальном смысле отправила Лонгботтомов в психушку; за то, что пытала Грейнджер; за то, что сломала судьбу Дэвиду, а в особняке едва не убила его! Да ещё в принципе много за что! Именно в этот момент я вспомнил все её «очень хорошие» дела!       Но ключевые моменты, которые были совсем недавно, это события в том особняке. Я вспомнил момент, когда увидел бессознательного Гарри, потрёпанного и избитого. Я вспомнил, как мы сбегали от туда уже со спасённым Гарри. Перед мной отчётливо возникли картинки того, сколько крови пролилось потом… Тот кошмар и тот страх появились передо мной из тех воспоминаний, когда Дэвид чуть было не погиб. Потом те мучительные дни, пока мой мальчик — мой сын лежал без сознания.       Теперь меня уже стало трясти. В особенности, конечно, я хотел ей отплатить за Гарри… За это я ей точно не дам спуску с рук! Она чуть не лишила меня единственного родного мне человека — моего единственного сына.       Я видел её насквозь и видел, какая она жалкая прогнившая до самых костей пустышка. Обезумевшая в конец психопатка. Она напоминала куклу из какого-нибудь маггловского фильма ужасов.       — Что ж ты, Северус, так не дружелюбно-то? — всё тем же каким-то психически больным голосом произнесла Лестрейндж, поднося палочку к своему виску и наматывая один локон волос (мочалка чёрная! Я думал, что хуже моих волос нет, но Белочка разбила этот миф), и её глаза на этой фразе как-то округлились, а губы приоткрылись.       Я гневно выдохнул и, встав на месте, гордо выпрямился. Лестрейндж тоже остановилась, противно по-сумасшедшему улыбаясь.       — Откуда ты узнала, что Гарри мой сын? — всё крепче сжимая палочку в руке, спросил единственное я прежде, чем выпустить в неё Аваду.       — Ах-ха-ха-ха! — она расхохоталась безумным смехом, и меня чуть ли не стошнило от этого. — Ох, Северус… Это было известно даже Темному Лорду!       — Ты лжешь, — прошипел я. — Говори правду.       — А какая тебе разница?! — Лестрейндж, внезапно оказавшись чуть ли ни перед моим носом (фу, у неё изо рта воняет… Зубы хотя бы чистила что-ли…) посмотрела на меня с ещё больше увеличившимися глазами. — Всё равно уже главная правда раскрыта! Неужели ты недоволен?! Ну, не переживай… Скоро ты лишишься не только своей жизни, но и своего сына!       Она направила на меня палочку, но я резко бросил в неё самым простым и банальным заклинанием, что пришло мне в голову:       — Экспеллиармус!       И палочка Беллатрисы оказалась у меня в руке, отчего я самодовольно усмехнулся. Она безоружна, а значит, у меня преимущество, а ещё я всё ещё могу спастись.       Но не успел я обрадоваться, как в меня влетело (по всей видимости) «остолбеней». Меня тут же отбросило к стене, больно ударив, а также хорошенько шаркнув об неё. По пути до этой стенки я получил ещё и парочку новых ожогов.       Местами на моём теле уже были ожоги и ссадины от обломков. На лице также была ни одна царапина. Одежда местами разорвалась. Но больше всего пострадали у меня ступни, так как я был босиком, и, естественно, я уже ни раз успел наступить туда, куда точно не следовало (например, на обгоревшие балки и куски стекла).       Я не мог подняться. Боль оглушила меня. Полученные ожоги, царапины и ушибы разом заныли. Каждая «вмятина» давала о себе знать. Но нужно было собираться и идти дальше в бой или… Тут я обернулся и увидел Гарри, который сражался против Беллатрисы.       Откуда он взялся, я не знал и не понимал, поскольку проход, через который забежали я и Лестрейндж уже завалило… Кроме того я был крайне зол, поскольку имелся один особый момент: какого он чёрта он сюда полез?!       Увидев Гарри в опасности, я быстро протрезвел от боли и подскочил. Силы разом ко мне вернулись, будто я выпил Феликс Фелицис. Я хотел рвануть в бой, но меня что-то с силой хлестнуло по ногам, и я в момент упал на пол, который уже, треща, кое-как не обваливался вниз.       Я посмотрел через плечо и увидел там Антонина Долохова и Уолдена Макнейра — «старые добрые друзья» и Пожиратели смерти.       — Ну, привет, Снейп, — с противной кривой усмешкой произнес Долохов. Я в этот момент, прижавшись к полу, сделал вид, что я абсолютно обессилен, но в руке под боком у меня всё больше сжималась палочка.       — Чего ты нам даже не радуешься, а?! — услышал я хриплый голос Макнейра и тут ощутил удар ногой по-своему бедру, отчего я молча стиснул зубы и плотно зажмурил глаза. — Да уж, Снейп… Видок у тебя не важный!       — Хех, знаешь, Уолден, — сказал тут Долохов, и я ещё больше приготовился к атаке, — я удивляюсь тому, как этот полукровка вообще смог пробиться в доверенные лица Тёмного Лорда!       — Согласен, Антонин, — отозвался его собеседник. — Он ведь жалкий нюнчик!       — Ага, — хмыкнул Долохов. — К слову, как и его сын. Да, нюниус?! Ах-ха-ха-ха! Смотри-ка, как созвучно! Северус и нюниус! Наверное, Гарри Поттеру такая фамилия больше подойдёт! От последних слов Уолдена и Долохова моя пружина терпения резко сорвалась. Воспоминания юношеского горя мелькнули перед глазами, и я, стиснув зубы ещё сильнее, тихо только себе самому прошипел:       — Никто не смеет так называть меня и моего сына…       Я подскочил и, совершенно не думая, со злостью бросил в Долохова своё любимейшее проклятие — «сектрумсемпра». Антонина откинуло в сторону, где полыхало больше всего пламени. На месте, где был он, осталось несколько крупных луж крови. Проклятие удачно попало в него и видимо из-за моего злобы дало более сильный удар, чем обычно.       Раздался душераздирающий крик боли оттуда, куда я только что отбросил врага. Он горел. Но мне было не жаль. Мне было всё равно на его страдания. И я перевел жестокий взгляд на Уолдена. Тот, обнажив зубы, будто оборотень, вооружился против меня. Он бросил в меня Аваду, а я в этот же момент Экспеллиармус, и зеленый и красный луч столкнулись друг с другом. Я был всегда сильнее Уолдена, поэтому вскоре моё заклинание стало побеждать.       Я решил усилить напор заклятья и ухватился за свою палочку обеими руками, поскольку она стала дрожать от напряжения магии. По всей видимости у Уолдена стало происходить тоже самое, но только раза в два похуже, поскольку он ещё и слегка согнулся в коленях.       Появилась яркая вспышка. За ней раздался громкий треск, больше напоминающий взрыв, из-за чего инстинктивно закрыл глаза и припал к полу. Но взрыва не последовало, и я, оглядываясь по сторонам, стал искать причину звука.       Оказалось, что палочка Уолдена от моей силы просто напросто разорвалась — разделилась на две половинки, и Макнейр теперь в ужасе пялился на остатки своей защиты и своего оружия. Я тоже шокировано смотрел на произошедшее, не веря тому, что это сделал я. Но умение мыслить быстро и хладнокровно не дало мне выйти из реальности и привело меня в чувства. Подскочив на ноги, я бросил в Уолдена заклятие «таранталлегра», и он, вскрикнув, в миг под воздействием заклинания пустился в пляс, что заставило меня усмехнуться, поскольку я был весьма доволен своей работой.       Я отвернулся от него и стал искать глазами Гарри и Лестрейндж, но вокруг были сплошной огонь и густой дым.       — Ну, Снейп! Ну, я тебе это припомню! — кричал он мне, танцуя что-то в духе лизинги, и пусть выглядело это максимально забавно и смешно, мне было не до смеха.       Я последний раз бросил брезгливый взгляд на Макнейра, а затем, направив на него палочку, отправил его в ту же сторону, что и Долохова ранее, но по всей видимости чуть дальше, поскольку я услышал звон стекла, а затем громкий крик, полный ужаса испуга.       — Партис Темпорус! — произнёс я, и огонь передо мной разошёлся.       Я мигом перепрыгнул через него и огненные «врата» закрылись за моей спиной.       Я слышал треск огня, хруст падающей конструкции и звон лопающихся стекол. Дым заполнял лёгкие, заставляя закашливаться. Но я должен был найти Гарри и покончить с Лестрейндж. В первую очередь всё-таки мой сын, а остальное можно и потом.