love race

      Теплым майским утром шёл дождь, обещанный ещё неделю назад. Ёсан стоял возле пешеходного перехода, ожидая зелёный свет. Он не взял с собой зонтик, так что стал под крышей на остановке.       Барон стоит практически напротив его, пряча за спиной жёлтый зонт.       Когда загорается зелёный свет, мужчина спешит к младшему, чтобы накрыть от дождя.       Ёсан едва идёт и переставляет ноги. Не замечает, что походка становится вальяжной и слабой, а глаза постепенно закрываются. Он теряет сознание.       Чунхёб испуганно бросает зонтик и ловит возлюбленного. Пальто сползает с плеча омеги и слегка открывает вид на шею, на которой виднеется метка. Только вот она выглядит мертвой, за эти полгода она успела посинеть.       — Господи, Санни. — взволновано произносит Чунхёб, поднимая омегу на ровные ноги. Ему приходится придерживать его за талию, когда альфа осознает, что тот потерял сознание.       — Не волнуйся… — тяжело выдыхает и подхватывает зонтик. — Скоро всё наладится.       Чхве аккуратно положил тело на диван и принялся мочить полотенце в холодной воде, чтобы потом приложить его на лоб Ёсану.       — От чего же ты такой измученный? — задаёт вопрос старший, но само собой, ответа не следует.       — …мне нужно на работу… — бубнит Кан спустя несколько минут, почувствовав возле себя неприятный запах нашатыря.       — Ты слишком слаб, чтобы работать. — заботливо выдает альфа, подтягивая одеяло.       — Уйди из моего дома. — слабо говорит Ёсан, откидываясь на мягкую подушку. — Зачем ты тут?       Чунхёб не отвечает, лишь нежно улыбается, поправляет полотенце и трёт им покрасневшее лицо омеги.       — О тебе ведь больше некому позаботится.       Мужчине хочется коснуться светлых локонов омеги, заправить их за ухо, провести пальцами по красивому лицу, по мягким розовым губам.       — Спасибо. — внезапно звучит охриплый голос Ёсана. Чунхёб поднимает на него взгляд и подсаживается ближе. Последнее, что блондин чувствует перед провалом в сон, это прикосновение холодных губ, которые тут же согревают своей любовью.

***

      Уже одиннадцатый месяц Юта думает о том, как всё исправить.       Поначалу альфа пытался продолжить свою славу, выпускал сольники, но это длилось всего месяца полтора. Фанатам наскучили баллады о потерянной любви, к тому же все его песни были похожи как звучанием так и текстом.       Потом на парня вылился хейт, он уже не был тем заводным и экстравагантным пианистом группы «PINK BRILLIANT». Именно после этого Юта решил целиком ухватиться за решение проблем.       Вернуть Винвина юноша пытался не раз и не два, но все эти разы были неискренними и сухими, на что Сычён просто отмахивался рукой, либо игнорировал сообщения. Это, конечно же, бесило японца, и он был уже сдался. Но он любит Винвина! Любит группу и скучает по ребятам! По настоящему скучает и жалеет о своем болтливом языке! Поэтому не оставит это просто так! Наверное, Накамото складывал целый список предложений, которые хотел бы сказать.       Однажды июньским днём Юта пошёл в магазин музыкальных инструментов купить медиатор, потому что свой поломался, а играть время от времени на гитаре нужно. И неважно, что ты пианист.       Он шёл быстро, смотря себе под ноги. Руки заправлены в карман олимпийки, а черный капюшон накинут на чёрную шевелюру.       Вдруг замечает знакомые розовые кеды какого-то парня и резко поднимает на него взгляд. С каких это пор Винвин носит кожаные куртки?       — Постой. — останавливает парня, чтобы убедится, точно ли это Дун Сычён. Тот приспускает солнцезащитные очки и недовольно глядит напротив. Дёргает плечом и идёт дальше.       — Винвин, погоди! Мне нужно с тобой поговорить.       — А мне нет. Вали с дороги. — ещё раз толкает японца и с большей уверенностью шагает вперёд.       — Винвин, пожалуйста. Накамото его догоняет и неожиданно падает перед ним на колени, а руки его складываются в молитовном жесте. Омега в полнейшем шоке наблюдает за бывшим и недовольно вздымает бровь.       — Я осознаю свою ошибку. Я думал над этим все эти месяцы и хочу всё исправить! Прошу, Сычён. — говорит дрожащим голосом и трясет ладонями.       Винвин неодобрительно шипит, а затем говорит:       — Господи, Накамото, не позорь меня. Я всё ещё зол на тебя и обижен, не знаю, прощу ли…       — Пожалуйста! — всхипывает альфа.       — Встань и не позорь меня! На нас же люди смотрят! — Сычён тянет его наверх за локоть. — Пошли отсюда. Будешь мне разглагольствовать в другом месте. Юта поднимает взгляд, полный надежды и идёт за ним. В какой-то момент их шаги превращаются в бег. Утреннее оранжевое солнце сопровождает их своими лучами. Они наконец покидают территорию аллеи и пара останавливается возле входа в «KFC».       — Ну. — выдает грубо Винвин, смыкая пальцы. — У тебя есть десять минут.       Юта тяжело вздыхает.       — Извини, мне так жаль. Омега на это злостно дышит, но продолжает слушать и смотреть на японца.       — Я понимаю, ты всё ещё обижен на меня за то, что я был таким эгоистичным и мог променять тебя на группу.       — И ты это сделал. — вставляет свое слово китаец.       — Я очень хотел, чтобы наша группа стала ещё более популярной, чтобы нас любил весь мир и мы смогли летать на гастроли не только в самые популярные города. Чтобы потом, в пике популярности, я и ты улетели на необитаемый остров, сняли там домик и провели прекрасно время.       — Что?       — Я заблуждался и воспринял эту идею слишком всерьёз, тем самым разрушил и группу, и свои мечты.       — И наши отношения. — добавляет Сычён, на что Юта тихо кивает.       — Я осознал свою ошибку, и намерен всё исправить. Тогда меня не интересовало твое моральное состояние, моральное состояние Эрика и Джуёна, ведь мне от вас нужна была только работа. Сейчас же мне нужно чтобы вы просто полюбили свое дело и радовались тому, что имеете.       — Ты уверен в своих словах?       — Я ночами не спал, всё время думая об этом. Я понял, насколько вы мне дороги и что без вас я никто. Просто Накамото Юта.       Несколько минут продолжается тишина, как вдруг альфа слышит знакомый милый смех, подобный звону колокольчиков. Он непонимающим смотрит на Винвина, который прикрывает ладонью рот, а его глаза сверкают радостью.       — Ты чего? — спрашивает Юта, не понимаю, что смешного. Он тут распинается, а тот смеётся.       — Ты меня убедил, Накамото. Я дам тебе ещё один шанс, но если это повторится, знай, тебе не поздоровится.       — Спасибо! Спасибо большое! — Юта вновь падает у его ног, касаясь хрупких ладонь омеги.       — Да встань ты уже!       — Хорошо- хорошо. — смеётся альфа и садится обратно. — Давай вернём всё на свои места. Нужно поговорить с Эриком и Джуёном. И ещё…может, Джейкоб всё же одумается.       На эти слова Винвин пожимает плечами, встаёт и уходит из кафе. А Юта, в свою очередь, победно улыбается и спешит за любимым.       На следующий день они собрались возле моста Тиликум, чтобы потом свернуть в сторону новостроек. Идти им пришлось минут тридцать, по дороге зашли в магазин купить мороженного, поскольку на улице стояла жара.       Поднялись на двадцать первый этаж, там нашли квартиру «458». Костлявая рука потянулась постучать по металлическим дверям, а Юта тем временем нажал на дверной звонок. Послышались шаги и негромкие голоса, из-за чего папа отстранилась, чтобы никому не дало по лбу.       Перед ними стоял Джуён, одетый лишь в спортивные штаны. Он неодобрительно взглянул на гостей, продолжая молчать.       — Мы зайдём? — уверенно спрашивает Накамото, указывая внутрь квартиры. — Нам нужно серьезно поговорить.       Джуён отходит немного вправо, освобождая проход и говорит:       — Проходите.       В квартире тихо и немного прохладно от кондиционера, включенного в гостиной.       Они присаживаются на серый диван, тут же в гостиную заходит Ёнджэ с кружкой зелёного чая. У него пустой взгляд и он опирается на стену, стоя прямо напротив гостей и своего парня.       — Ну, что вы хотели? — спрашивает Джуён.       — Извиняться и просить вернуться в группу ещё не поздно? — выдает Накамото, делая кислое лицо.       — Вы только за этим пришли? — лениво спрашивает альфа, переглядываясь со своим омегой.       — Винвин со мной только за группу поддержки. Я должен высказаться и извиниться перед вами, ребята. Я понял, насколько вы мне дороги. Ведь если бы не вы, не существовало бы группы и у меня бы не было друзей. Я искренне прошу прощения и обещаю, что больше не буду срываться по пустякам.       Джуён тяжело вздыхает и поднимается с дивана. Он теребит свои волосы, а потом снова поворачивается к Накамото.       — Честно?       — Честно. Мир? — спрашивает японец, протягивая свой мизинец.       — Перед Эриком извинись. — настаивает брюнет, смотря в безэмоциональные глаза омеги. Теперь уже и Юта встаёт и подходит ближе к блондину.       — Прости, что я накричал на тебя. Мне очень жаль, правда. Я был очень зол, думал что вы, ребята, хотите разрушить группу. В итоге я сам это сделал. Извинения приняты? Накамото разводит руки, чтобы обнять Ёнджэ, и тот неуверенно обнимает его.       — Вот и чудесно…а кстати, где ваш пупс?       — Да, где малыш? — взволновано спрашивает Сычён, подходя к Юте и подхвачивая его за локоть.       Эрику стыдно смотреть на друзей, в глазах расплывается из-за новой порции слёз и Джуён спешит обнять его и прижать к себе, чтобы успокоить.       — Он умер. — выдает альфа, смотря на пару боковым зрением. — Ещё на пятой неделе.       Их будто током ударило. Винвин тут же принялся успокаивать и обнимать Эрика, а Юта всё это время стоял неподвижно.       — Боже, Эрик. — едва произносит японец. — Мне так жаль.       — Это не твоя вина. — произносит младший Ли, заметно улыбаясь. — Всё нормально. — улыбается сквозь слёзы.       Винвин остаётся у Джуёна и Эрика, а Юта уходит. Вопреки отговоркам альфы, японец всё же пошёл к дому Джейкоба.       Быстро добравшись на электросамокате до дома, где жил мистер Мун, поднялся по лестнице на террасу, там же постучал в дверь. Почему-то Юта был уверен, что альфа согласится вернуться в группу.       Дверь ему открывает Кевин. На нём большая бледно-синяя футболка, что была ему по колени. Парень молчит, но тишину прерывает детский лепет, доносящийся из гостиной.       — Джейкоб дома? — спрашивает Накамото, смотря через плечо Кевина. Тот чешет затылок и поворачивать, чтобы проверить что-то.       — Он только два часа назад приехал из командировки, а что? — поджимает губы омега и смотрит проницательным взглядом.       — Кое-что спросить надо.       — Любимый, кто-то пришёл? С кем ты разговариваешь?       К Ёнсо подходит Джейкоб, на голове которого висит полотенце, а мокрые волосы закрывают глаза.       — А, это ты. — сухо выдает альфа, показывая всем видом, что не рад видеть Накамото.       — Чувак, может ещё раз подумаешь? Я дам тебе еще один последний шанс…       — Юта, я бы с радостью принял твое заманчивое предложение вернуться в группу, но как и в предыдущие разы, вынужден отказать. Для меня семья важнее игр на гитаре, прости. Я могу продолжать поддерживать с вами дружеские отношения, поддерживать группу, но не быть её участником.       — Папа!       К парню подбегает двухлетний мальчик. Он протягивает свои маленькие ручки, намекая, чтобы его подняли.       — Что такое, Марк? — спрашивает Джейкоб малыша, щекоча ему животик. — Мы с Айлин постлоили домик. Пойдём покажу! Джунён смеётся и обещает сыну пойти с ним посмотреть на домик.       — Накамото, сам видишь. Перед ними невозможно устоять.       Японец понимающе кивает и перед ним закрывается дверь. Да, обидно, но Юта понял, насколько эти люди доставляют Джейкобу счастье. Парню ещё долго придется свыкнуться с мыслью о том, что ему придется принимать чужие желания.

***

      Если бы Чанхи сказали, что быть мэром города легко и что время от времени можно брать отпуск, он бы посмеялся. Да, его работа непростая и требует много усилий, но главное что омеге нравится. Ему уютно в этой сфере.       Иногда парень позволял себе отвлечься на несколько минут, как сейчас, когда его взгляд пал на крохотный прелестный браслет. Прошло уже два месяца с тех пор, как Чунхёб его ему подарил, но юноша всё никак не мог налюбоваться. А ведь Минхёк не мог позволить себе подарить своему «сыну» такую роскошь. Или он просто не хотел?       Чанхи шатает головой, стараясь отогнать мысли о бывшем генеральном директоре компании «Lee's». Решает вернуться к работе, но внимание привлекает нежно-розовый конверт с наклейкой - сердечком, которое держало конверт закрытым. Он берет его и аккуратно открывает. Бумага пахнет голубикой, ароматизатором с палочками, что находится у Чунхёба дома. Омега улыбается на длинное письмо и по началу стесняется его читать, кусая костяшки и осматривая свой кабинет, никто ли не смотрит. «Знаю, мы виделись вчера, но я уже скучаю. Жду не дождусь нашей новой встречи. Ведь я, после длительного дня ожидания, не властен над своим сознанием! Я — трепещущий мотылек, летящий в пышущий жаром блеск твоего обаяния — в твои объятия! Ты бы знал, как порой сложно сдерживаться от желания заточить тебя в объятия и спрятать на краю Земли! Увезти от всех страхов и неприятностей в рай для влюбленных, где будем только ты и я! Очень надеюсь, что ты согласишься пойти со мной! Я буду стараться быть достойным твоей благосклонности! Я буду достоин твоей любви!»       Нью глядит на дверь, которая несколько минут назад была открыта и в неё вошёл мистер Чхве.       — Это что было, признание в любви? — смущённо выдает Чанхи и откладывает письмо.       Мужчина довольно хихикает и подходит к сыну.       — А я думал, ты догадаешься. — говорит на ухо, приобнимая за плечи.       — Я тоже люблю тебя, отец. — с трудом выдает Чанхи, желанно касаясь руки альфы. — У меня есть для тебя замечательная идея.       — И какая же?       — Хочешь стать моим секретарем? Будешь моим секретарем Чхве? — спрашивает омега, делая акцент на слове «моим».       Чунхёб тянется к лицу Чанхи, чтобы оставить на нежной белой коже лёгкий поцелуй.       — Конечно, котёночек. Ради тебя я все сделаю.

***

      Ёнджэ сидел в гостиной, пил зелёный чай, приготовленный Джуёном и читал какой-то фентези. Внезапно зазвонил телефон. Он откладывает книгу и оставляет чай на кофейном столике, смотрит в экран блокировки видит номер врача.       — Алло?       — Здравствуйте, это медбрат центрального госпиталя. Сообщаю о том, что ваш брат вышел из комы.       — Ёнха? Он проснулся? — не веря своим ушам, подскакивает и переспрашивает.       — Да. Вы можете наведаться к нему.       — Хорошо, спасибо.       Сбрасывает вызов и не знает куда себя деть.       — Что случилось? — спрашивает Джуён, выходящий из кухни и держащий в руках пирожные со сливами.       — Ёнха вышел из комы. Мне надо его навестить.       — Будешь? — протягивает лакомство.       — Прости, хён. Я пойду в больницу.       — Уже?       — Ага. Прощай. Если что, я тебя наберу.       В больнице родителей не наблюдалось, поэтому Эрик решил не тратить время зря и зашёл внутрь.       В палате тихо. Ёнджэ неспеша подходит к стулу, поднимает его, чтобы поставить возле кровати. Садится рядышком и переплетает пальцы.       Ёнха, будто обездвиженный, смотрит в одну точку и время от времени дёргает ресницами. Он видит, что рядом с ним брат, но даже не думает подколоть его.       — Как себя чувствуешь? В ответ молчание. В какой-то мере Эрик знал, что так будет. Он недолго смотрит брату в глаза и едва хихикает, собирается продолжить свою речь, но тихий, более глубокий голос спрашивает:       — Где я?       — Ты в больнице, Ёнха. Ты был в коме два года.       — Мои друзья…что с ними? — с трудом спрашивает младший, всё ещё смотря в одну точку.       — Джунсо и Дэхён живы, а вот Сокхва умер.       И вновь тишина. Но если бы Ёнха мог, он бы сейчас кричал что есть силы, крушил мебель и использовал людей как бойцовскую грушу. Одинокая слеза скатывается от левого глаза.       «Ты будешь забивать косяки и кататься на байке, как будто мы вместе? Будешь всегда поддерживать позитивный настрой? Мне говорили, что я должен сбавить обороты, но я не знал как…». Он проговаривает это лишь губами, чтобы слышал только он сам. Бета очень жалел, что не успел свернуть руль.

***

      Когда свет в офисе возобновили, и работники продолжили заниматься своими делами, Цзюнь увидел на телефоне пропущенных три звонка от врачей.       Мужчина забывает сложить нужные папки в портфель, хватает телефон и спешит в кабинет генерального директора.       — Ты видел? — спрашивает омега, обеспокоенно смотря на мужа.       — Да. — отвечает Джено, поднимаясь с кресла. — Нам нужно его навестить.       В больнице темно и как-то неприлично тихо. В коридорах выключен свет, только настенные лампы освещают проход в палаты.       Администратор говорит им номер палаты, и мужчины сразу же спешат туда.       — Стой. — говорит Сяоцзюнь, еле открыв дверь и увидев, что Эрик сидит возле своего брата и что-то ему рассказывает. Они прислушиваются и начинают за ними наблюдать.       — И мой брат, которого я раньше считал своей семьёй, который когда-то понимал меня, оскорбился, потому что завидует мне, ведь он тоже заслуживает любви. Объясни, когда гордость и страсть к любимому делу начали путать с прошением милостыни и наглой лестью? Это настолько нужно было быть моральным уродом, чтобы обвести вокруг пальца собственных родителей ради какого-то внимания. Знал бы ты, сколько им пришлось пережить. Не стыдно тебе? Ты всё время думал только о себе.       — Ёнджэ! — Цзюнь не выдерживает и заходит в палату с целью разобраться, что тут происходит. — Что ты имеешь в виду? Он не эгоист!       — Да? Ты правда так считаешь, папа? Открой шире глаза и посмотри на своего младшего сына! Тогда, когда у него был научная выставка, он выиграл приз первое место. Что он сделал? Духи, которые подстраиваются под настроение человека? Чушь какая! Ёнха заказал эту безделушку в интернете, а сам даже не подумал о том, чтобы что-то да сотворить, чтобы реально получить первое место! Я могу много приводить примеров для того, чтобы убедить вас в том, что я прав, но вы всё равно мне не поверите.       Взрослые смотрят на пациента, всё ещё не веря своим ушам. Ёнха заметно краснеет и отводит взгляд на светло-персиковую стену. Он сглатывает и еле сдерживает слёзы.       — Ёнха, ты… — было начал родитель, у которого блестели слёзы на глазах.       — Что, решили мне поверить? — грустно выдыхает Эрик, смотря куда-то в окно, где большими хлопьями снег падал на тротуары, крыши домов и деревья.       — Ёнджэ, что он ещё сделал? — внезапно спрашивает Джено, ступая ближе. Он незаметно сжимает ладонь Сяо, который, кажется, сейчас разрыдается. Его второй раз подряд обманывают родные люди. Да, его предупреждали, и не раз. Но он не верил! Он был слеп и глуп, погружён лишь в свои чувства, не видя истины.       Эрик несколько минут молчит, думая о том, нужно ли рассказывать родителям, но потом выдает:       — Я уже не маленький ребенок, чтобы жаловаться на это, но знайте, что пока вас не было, он выливал на меня столько дерьма, оскорблял и унижал, толком меня не зная. И да, это ваш любимый сыночек. — улыбается сквозь слёзы и смотрит в пол, затем уверенно поднимает взор на взрослых и улыбка сползает с его лица. — Ему не нужно это слушать. Давайте выйдем на террасу.       — Но там холодно… — опасается старший омега.       Эрик смотрит на них сквозь плечо, не желая слушать такую отмазку.       Они послушно выходят из палаты, оставляя Ёнха наедине со своими мыслями.       — Зачем мы вышли? Что Ёнха не должен слушать? — продолжает задавать вопросы Цзюнь, смотря в душу Эрика.       — А то, когда я был беременный и он скинул меня с лестницы! Это нормально? Вы даже не поинтересовались, всё ли хорошо со мной, в порядке ли я! Вам было глубоко наплевать…       — Что..?       — Ёнджэ, ты это серьезно? — спрашивает Джено, на что парень незаметно кивает, затем сглатывает тяжёлый ком боли в горле.       — Он убил моего ребенка! — кричит в лицо родителям.       — Ёнджэ, божечки. — Сяоцзюнь падает на колени перед сыном. — Пожалуйста, прости. — захлёбывается слезами. — Прости папу, сыночек. Если бы я мог, я бы забрал всю твою боль себе, лишь бы не знать, что ты чувствовал.       Джено отходит, старается не показывать свой шок. Он прикрывает рот ладонью, а его глаза бегают по разным углам террасы.       — Только сейчас решили опомниться? — тихо смеётся омега, касаясь холодными ладонями лица папы. — Скажите, что по вашему любовь? Для меня это мотыльки и и неприятная боль в животе. Эта любовь заставляет плакать, а ощущение, будто ты стоишь под дождем. Мы с вами живём один раз и только Богу известно, когда мы умрем. Если я сейчас уйду, по крайней мере, я оставлю вам звук своего голоса. Неважно, каким меня запомнят. Главное, чтобы запомнили.       — Ёнджэ. — пытается остановить сына Цзюнь, вставая на ровные ноги. Джено в свою очередь поворачивается на речь Эрика.       — Будет классно, когда меня не станет, с неба будут сыпаться алмазы, ведь именно таким небо должно быть. - Эрик опирается и без того холодными ладонями на ледяное металлическое ограждкние. - Помню себя маленьким, у меня было видение, что я изменю мир своей песней. — хмыкает омега и складывает руки на груди. — Прошло несколько лет, и это видение стало явью: тот мальчишка стал грёбаным идолом. — конец последнего предложения Ёнджэ почти что прокричал.       — Ёнджэ, что ты говоришь? — Сяо цепляется в рукава серой толстовки Эрика и с заплаканными глазами смотрит на сына, который стоит подозрительно близко к перилам.       — Я бы предпочел умереть, чтобы страховка кормила мою семью. Из-за всех вас я не мог разделить личную жизнь и карьеру, из-за вас я ненавидел себя долгие годы. А из-за Ёнха я больше не смогу никому доверять. Иногда я вообще не хочу просыпаться, когда другие так и норовят обрезать мне крылья. И единственная вещь, о которой я думаю, поднявшись, это почему, черт возьми, я всё ещё кантуюсь в этом городе? — сглатывает сквозь слёзы Ёнджэ.       — Ёнджэ, мы тебя услышали, мы поговорим с Ёнха…       — Вы поцелует к меня на прощание?       — Что?       — Я возвращаюсь в город ангелов.       Цзюнь тут же кидается обнять Эрика так сильно, как будто вот - вот у него его отберут.       — Конечно, конечно, конечно поцелуем, только, прошу, останься! Никуда не уезжай.       Эрик оставляет подбородок на плече папы, слышит всхлипы и облегчённо выдыхает, а лёгкая улыбка украшает его заплаканное лицо.       Внезапно его щеки охватывают хрупкие холодные ладони, а напротив себя парень видит папу. Отец становится возле мужа, приобнимает его за талию. Тут же левой щеки касаются влажные от слез губы, а правой щеки касаются сухие и холодные губы.       — Я так долго ждал этого момента. — выдает Сяо, вытирая тыльной стороной ладони слёзы.

***

      — Ты оставишь Чеен нам! А сам проваливай! — орёт взрослый омега, дёргая девочку за руку к себе.       — Она моя дочь, я никому её не отдам! — кричит в ответ Чону.       — Сначала ты отсосал у нашего сына, залетел, убил его законного мужа, а потом посадил его самого! Она останется у нас! — заступается за своего супруга альфа.       — Ни за что!       Ким набирается смелости, поднимает на руки двухлетнюю дочку и бежит по лестнице вниз.       — Куда пошёл, ублюдок! — орёт альфа, пытаясь догнать младшего, но возврат ему не позволяет.       Чону выбегает из дома и бежит туда, куда глаза глядят. Парень нащупывает телефон в заднем кармане леопардовых джинс и быстро находит номер телефона Тэмина. К сожалению, коллега даже с пятого вызова не отвечает на звонок. Чону матерится и рычит, мол почему его нет в нужный момент?       Друзей у омеги не было, только коллеги и они были ещё теми крысами. В последний момент Чону собрался сдаться, как вдруг в голове появился образ босса. Он сильнее обнимает Чевон и прибавляет скорости.       Бежать оставалось ещё минут десять и вот он видит здание на несколько этажей, два первых из которых это бордель. Быстро врывается туда и поднимается на второй этаж, где в самом дальнем углу коридора находится кабинет Джехёна.       Кабинет оказывается закрытым, но Чону свято верил, что там кто-то есть.       — Открой! Открой, пожалуйста! — бил кулаками деревянную дверь. — Джехён, умоляю!       Послышались шаги и дверь открылась. Мимо омеги пробежала полуголая брюнетка, что придерживала в руках свои вещи. Джехён ей быстро помахал и, будто бы ничего не было, посмотрел на заплаканное лицо Чону. Мужчина тут же смягчился во взгляде и принялся спрашивать, что случилось.       — Прости меня! Я был таким глупым! — плакал в плечо Ким, а девочка, что находилась в его руках, всё ещё не понимала, почему папа плачет.       — Прошу тебя, прости меня! Ты по истине тот человек, которому я нужен. Больше мне некуда пойти, а Чеен…       — Я с самого начала знал, что это плохой план. Я хотел чтобы ты был моим наилучшим работником и сделал это для меня, а не для какого то там Джонни.       Джехён забирает с рук Чону девочку и принимается её разглядывать.       — Я заблуждался, а истина была у меня перед глазами. Мне стыдно об этом просить но… — заливается краской.       — Я слушаю. — мило улыбнулся босс, смотря, как малышка держала его указательный палец в своих крошечных пальчиках.       — Можно, я буду твоим парнем, или подчинённым или твоей личной шлюхой…       — Будь моим мужем.       Чону с широко открытыми глазами смотрит напротив и внезапно чувствует на своих губах до боли любимые губы.       — Я скучал. — мычит он в поцелуй.       — Ну так что? — переспрашивает директор заведения.       — Да, определенно да. — кивает рыжий, плача теперь от радости, находясь в объятиях альфы.       — Ну всё, Чеен, теперь ты Чон. — мужчина тянется к пухлой розовой щёчке ребенка и оставляет там любящий поцелуй.

***

      Ёнха выписали только спустя месяц, поскольку он должен был восстановить свою память, привыкнуть к физическим действиям и освоиться. После того, как он вышел из комы, стал закрытым в себе, стеснительным и можно даже сказать, параноиком. Он опускал глаза, когда перед ним стоял Эрик либо родители. Он редко разговаривал, а его голос был тихим и охрипшим, будто парень болен ангиной.       Родители привели его домой, с ними был ещё Ёнджэ, что помогал доставать сумки из багажника. И пока Эрик понёс багаж в комнату брата, Сяо с Джено подошли к стоящему в углу младшему сыну.       — Как самочувствие? — спрашивает омега, смотря, как младший ковыряет ногтями кутикулу. Ёнха, словно сейчас расплачется, отводит взгляд и сглатывает.       — Всё в порядке.       Сяоцзюнь раздражённо кивает, сложа руки и начинает ходить по гостиной. Ответ сына мог означать многое.       — Как ты мог? — вдруг спрашивает Джено, пытаясь достучаться до беты. — Как ты мог так с нами поступить? Мы тебя приняли в семью, обеспечиваем, в конце концов, любим по настоящему. Ты знал, что твоего папу нельзя нервировать, знал что его нельзя злить или выводить на эмоции? — альфа двигается к нему ближе, от чего Ёнха жмется сильнее к стене. — За что теперь мне тебя благодарить, сын? За то, что ты получаешь хорошие оценки? А это уже неважно…       — Джено. — Цзюнь обращается к супругу и отводит его немного в сторону, намереваясь самим встать перед младшим.       — Простите. — губы младшего Ли предательски дрожат, а на ресницах блестят слёзы. — Я, правда, признаю свою вину.       Из-за этого у Сяо смягчается взгляд и его руки обессиленно падают.       — Я искренне ценю вашу заботу и любовь. И очень благодарен вам, что вы меня приняли.       В этот момент позади родителей появляется Ёнджэ и по его спине бегут мурашки. И нет, не от холода.       — Я больше не буду стараться вас обмануть, да и мне это больше не нужно. — шмыгает носом. Внезапно чувствует тяжесть тел на своих плечах и видит как папа и отец обнимают его. Взгляд падает на старшего брата, что стоит на том же месте, держа в руках термос.       — Прости, Ёнджэ! — Ёнха вырывается из объятий родителей и бежит к брату, тут же его обнимая. Эрик застывает столбом и боковым зрением видит, как слёзы градом скатываются по щекам парня и не замечает как свободная рука гладит бету по спине. — Знаю, меня трудно простить за то всё, что я с тобой сотворил. И если хочешь, я больше не буду с тобой разговаривать или иметь дело, чтобы потом не было никаких неприятностей…       — Ты же помнишь, что говорил папа? — Эрик видит, что Цзюнь заметно улыбается, поэтому на его лице играет лукавая улыбка. — Мы братья и должны как-то ладить. Может, того что ты со мной сделал, я тебе не прощу, но ты всё ещё мой брат.

***

      — Малыш, выйдем погулять? — спрашивает как-то Джуён днём, когда за окном светит солнце, а флора уже давно проросла. Лето почти заканчивается, и ребята всё чаще проводят время на чистом воздухе.       — Хм? Куда в этот раз пойдем? — спрашивает Ёнджэ, не отрывая взгляда от книги, что читает.       — Увидим, куда глаза глядят. Джуён поворачивается к окну и хмурится. Яркое солнце ослепляет своим светом, не давая разглядеть реку Уилламетт.       — Оденешь ту самую полосатую кофту?       — Хён, ту, что ты мне подарил?       Следует кивок.       — Ну она же новая…       — В том то и дело. Я хочу видеть тебя в ней.       Эрик смущённо встаёт с дивана и идёт в комнату одеваться.       — Я ничего не забыл? — спрашивает омега, оглядываясь по сторонам и ища свои черные кроссовки.       — Вот это ты забыл.       Ли натягивает на блондинистую макушку чёрную кепку и поворачивает ее.       — Спасибо, хён. — парень тянется поцеловать возлюбленного, так и не завязав шнурки кроссовок.       Хоть они гуляли за неделю уже, наверное, раз пять, но ощущение от этой прогулки у Эрика были необычные. Коленки содрогались, ладони потели, а пальцы мерзли, хотя на улице было плюс двадцать четыре градуса. Ему постоянно хотелось отворачиваться от Джуена, чтобы тот не видел его красные щеки.       Они проходят мимо овощного магазина и альфа убирает руку от талии омеги, замешкавшись на одном месте, говорит:       — Погоди здесь, я сейчас вернусь.       Эрик поворачивает и парень сразу же исчезает из виду. Через минуту он возвращается с виноватым взглядом, неловкой улыбкой извиняется за столь странное исчезновение.       Омега улыбается в ответ, но продолжает странно себя чувствовать. Перестает смотреть себе под ноги и поднимает взгляд, тут же непонимающе смотрит на своего парня.       — Почему мы идем в направлении школы?       — Хотел пробудить воспоминания.       — Ты уверен, что мне это надо? — Енджэ заглядывает в темные кофейные глаза Джуена, пытаясь найти там скрытый смысл.       — Естественно! — радостно отвечает альфа и забавно смеется. Хватает ладонь Эрика и тянет за собой. Они бегут по небольшому склону, пробегая оставленные возле забора велики и припаркованные машины. Яркое дневное солнце слепит глаза, время от времени прячась за высокими деревьями.       — Погоди - погоди! — останавливается омега и опираясь руками на колени, пытается отдышаться. Джуен наблюдает за ним, тяжело дышит и улыбается тому, что у него есть такой чудесный человек как Енджэ.       — Пошли, нам еще чуть-чуть.       Они заходят внутрь здания, совершенно пустого и немного прохладного. Здесь пахнет духом подростковой жизни, засохшими жвачками «Extra», оставленной сменной формой в локере и и скучной больтавней учителя по физике.       Эрик понимает, что Джуен снова куда - то пропадает и это начинает его напрягать. Он продолжает с интересом рассматривать фотографии, висящие на стенах коридора, разглядывает наклейки, плакаты и рисунки на шкафчиках учеников.       Неожиданно омега оказывается возле своего бывшего класса, куда он вошел в свой первый учебный день в этой школе. Резко вспоминает, как познакомился с Кевином, как встретил Чанхи и Джуена. Потом попал в группу, стал гитаристом и, наверное, стал самым счастливым человеком на Земле.       Там светло, дневной свет пробирается сквозь стеклянные окна, стулья оставлены верх дном на партах. Только третья парта третьего ряда была свободной, а стул аккуратно поставлен под нее. Почему-то Эрик подумал, что он обязан сесть за эту парту. Ощутить незабываемые воспоминания, как говорил Джуен…       — Эй, деревенщина!       Кто-то скидывает черную кепку и взъерошивает блондинистые волосы омеги и тот поворачивается, не понимая что происходит. Перед ним стоит Джуен в косухе, красиво уложенными волосами и с какой-то непонятной коробочкой в руке. Он незамысловато садится, облакачивается на стол, открывает коробочку и произносит, натягиваея на себя милую улыбку:       — Ты выйдешь за меня? — альфа неловко заглаживает волосы, измазанные в липком геле для волос.       Внезапный прилив эмоций волной накрывает младшего, он продолжает дрожать, но еще сильнее, а на глазах блестят слезы. Только сейчас Эрик замечает, что Джуен одет в точности так само, как десять лет назад. Он кидается в теплые и такие родные объятия альфы, тяжело сглатывает. Слезы тут же волной скатываются на кожаную куртку и Енджэ тяжело успокоиться, чтобы сказать что либо.       — Спокойно, малыш. Я дам тебе еще время подумать… — шатен гладит блондина по спине успокаивающим маневром, все еще нежно улыбаясь.       — Джуен. — находит силы сказать это и посмотреть заплаканными глазами на своего излюбленного человека. — Да, конечно да. Думаешь, я бы посмел тебе отказывать? Никогда в жизни.       Ли аккуратно надевает на безымянный палец левой руки серебристое кольцо. Они снова обнимаются, но на этот раз как - то по семейному. Эрику нравится находится в объятиях Джуена, как-будто они смогут защитить его от ядерной бомбы или тысячи стрел. Жмется к нему сильнее, стесняясь поднять взгляд, но внезапно слышит возгласы:       — Ура-а-а! Поздравляем!       — Наконец - то!       — Божечки-кошечки, а в начале я и не думал, что эти абсолютно разных человека смогут быть вместе.       Это заставляет младшего Ли отстраниться от альфы и посмотреть через его плечо, где уже собралось достаточно много знакомых ему людей: давно забытые одноклассники, друзья и согруппники. Все посылали им радостные и счастливые улыбки.       Только сейчас Енджэ замечает в толпе Кевина и Джейкоба, у которого на руках весело смеется трехлетний сын. Недалеко от них стоит Чанхи, все время перешептываясь с каким-то мужчиной и придерживая свой немного округлый живот.       — Милый, я тоже так хочу. — произносит знакомый девчачий милый голос. Эта фраза заставляет Эрика улыбнуться и посмотреть на Винвина, что липнет к Юте, а тот, в свою очередь, отвечает:       — Пупсик, все в свое время.       Не успевает омега подойти к друзьям поговорить, как слышит:       — Енджэ, поспешим. — выдает загадочным голосом брюнет и снова хватает блондина за ладонь.       Когда они оказываются на большой игровой площадке, устеленной подстриженной травой и окруженной трибунами, Эрик облегченно выдыхает и смотрит на чистое небо, улыбаясь ему.       — Любовь — всего лишь игра, — блондин начинает петь, — и мы целовались на трибунах…       — Ты счастлив? — спрашивает Джуен, заправляя ладони в карманы джинсов и медленно шагая к трибунам.       — Еще как! — расправляет руки, словно птица и кричит что есть силы. Это заставляет альфу засмеяться и тоже взглянуть на голубое чистое, как стекло, небо.       — А хочешь, я сделаю тебя счастливее?       — Что может быть лучше чем это?! — выпрямляет руку прямо в небеса так, чтобы кольцо на безымянном пальце блестело при попадании солнечных лучей.       Джуен подзывает Енджэ указательным пальцем к себе и ведет за трибуны.       Там прохладно, мало солнечного света и это как раз таки то место, где можно отдохнуть.       — Что это за местечко? — спрашивает Эрик, садясь в турецкую позу сразу на траву.       — А ты разве не помнишь?       Они ложатся на спину, им видны те же засохшие жвачки, какие-то надписи на различных языках и любовные послания.       — Как-то не очень романтично. — кривится омега, закладывает руку за голову и они смеются так, как будто им по семнадцать лет.       — А если так?       Джуен преподносит ко рту Эрика спелую сливу, заставляет откусить ее и блаженно закатить глаза. Он тут же вспоминает забытые моменты из жизни, проведенные именно возле трибун. Подводит глаза на сидения и видит указательный палец парня.       — Помнишь это? — указывает на сердце, в котором красовались кривые буквы «E+J».       — Ах, да. — неловко смеется омега и кивает головой. — Это было наше третье свидание…       — Эрик, я хочу, чтобы ты знал, что в моей жизни нет важнее человека чем ты. И я готов пройти с тобой этот путь до самой смерти. Если подумать, мы столько пережили вместе и порознь…много чего мне бы хотелось забыть, вычерпнуть из своей памяти навек. Но оставалось и множество приятных воспоминаний, которые грели и будут греть душу. И зачастую эти воспоминания у меня связаны с тобой. — оглаживает подбородок, по которому стекает сладкий сок сочной сливы.       — Я готов удержать тебя на всю жизнь, ведь я не хочу остаться без тебя.       — Не останешься, хен.       Енджэ тянется к нему, глазами пожирая пока что сухие губы, которые вскоре будут смочены сладким соком вперемешку со слюной и любовью.