Posttraumatic boy

      На следующий день в обещанное время Альдерик не появился. Шовкун прождала еще полчаса, но он так и не пришел. Психиатр начала злится, в конце-концов он мог позвонить, но затем вспомнила, что она не дала свой номер телефона. — Просчет, — пробубнела себе под нос Юлия, собираясь. Ее рабочий день кончался в семь.       Женщина вышла из кабинета, спустилась на первый этаж, попрощалась с охранником, погладила его кота и покинула здание. Пройдя метров пятьдесят, Шовкун завернула за угол и поймала такси. — В бар. Тут недалеко, в двух кварталах. — Принято.       Ехать было приятно — после рабочего дня, сидя на жестком деревянном стуле усесться на широком мягком сидении автомобиля было высшим наслаждением. В такси было прохладно, водитель ехал довольно быстро и не доставал излишними вопросами, как это уже бывало с Юлией. Казалось бы, идеальный окончание дня — пропустить по бокалу вина, принять душ и лечь спать. Шовкун уже представляла, как она лежит у себя в комнате на кровати, открыв окна и мирно посапывает под шум большого города.       Такси остановилось у бара. Юлия достала из сумочки деньги, и, рассчитавшись, хлопнула дверью и направилась в знакомый бар. На удивление, сегодня дорога заняла времени меньше обычного. До чего же удачно сложился день!       На радостях войдя в бар, Шовкун заметила знакомый силуэт у барной стойки, в том самом пятнистом камуфляже. Короткие карие волосы, кепи под левым погоном — нет, она не могла обознаться, это точно Альдерик. — Хэй, — подойдя поближе, Шовкун поздоровалась с барменом. Альдерик повернулся на звук. По его лицу было ясно видно, что выпил он прилично. Китель расстегнут, в правой руке дымящаяся сигарета, рядом пепельница, левой рукой он держал наполовину пустой кухоль с пивом. — Привет, Юля, — сказала бармен, маша рукой, — ты сменила прическу? — Слегка подровняла. — Тебе идет каре. — Спасибо. — О-о-о-о-о, — протянул Бренн, улыбаясь, — вечерочка, доктор. Какими судьбами? — Это я у вас должна спросить, пациент. Вы почему сегодня не пришли на прием? — Я думал, мы уже перешли на «ты»… — О, так это все же твой пациент? Я думала, он очередной ухажер. Он столько про тебя рассказал… — Не рассказывай, — одновременно выкрикнули Юлия и Альдерик. Бармен тихонько хохотала, наблюдая за происходящим. — Сколько он здесь? — Час, наверное. — Ты позволяешь ему курить здесь? — Юлия присела рядом, отмахивая от себя рукой дым сигареты. — Почему нет? Герой войны, все-таки. — Да, — выдавил из себя Бренн, опрокидывая кухоль с пивом. — Что будешь? — спросила бармен, поправляя свои черные длинные косички. — Бокал вина. Красного, полусухого. — Окей. — Так я могу все-таки узнать, почему вы не пришли сегодня в назначенное время? - Юлия повернулась к сидящему к ней боком Альдерику. — Причины нет, — весело ответил мужчина, затягиваясь сигаретой. — Вот так вот? — Да. — Мне не нужна помощь. — Интересно. — Если бы ты только знала, как я себя ненавижу. Горе-вояка, без семьи, к тому же, поехавший кукухой. И кому я теперь нужен? — И вместо лечения вы предпочитаете напиться? Интересный способ, — Юлия хмыкнула, прильнув к своему бокалу вина, — но неэффективный. — Я должен был умереть тогда, в засаде, чтобы больше никому не причинять страданий. Дима умер, пытаясь спасти меня. Зачем, спрашивается? — Потому что так поступают настоящие мужчины, м? — Такими темпами все «настоящие мужчины» просто вымрут. — Вы ненавидите себя из-за того, что имеете психическое расстройство? — Я нерешительный, импульсивный дурак. Всю жизнь я причинял людям боль и страдания. Я не хочу этого. Я устал от самого себя. — Могу я спросить, почему у вас одна бровь короче другой? — Сжег. — Это тоже проявление ненависти к себе? — Нет, это проявление коктейля Молотова, — Альдерик хрипло засмеялся и закашлялся, но Юля понимала, что мужчине явно не до смеха. Она услышала в нем муки и тоску, — нас хотели сжечь к хуям. Какие же люди сволочи. Ты приходишь к ним с благими намерениями, с миром, а они жгут тебя, как сосиски на костре. — Тоже бошняки? — Там были не только бошняки. Также бандиты, мародеры… Кому война, а кому мать родная, — он допил свой кухоль и попросил еще. — Может тебе уже хватит? — бармен сидела за стойкой, подбородком упершись о сложенные на стойке руки, слушая их разговор. — Поддерживаю Дашу. — Я думаю, еще немного можно. Я ведь все-таки герой, а? — Где это сказано, что герои должны напиваться? — бармен наполнила кухоль пивом до половины и отдала Бренну. — Нигде. Но и нигде не сказано, что им запрещено пить. — Так что, — Шовкун допила свое вино, — ставим крест на вашем лечении? Помирать будем? — Не знаю, — Альдерик немного отпил из кухля, — быть может и нет. Быть может, да. Хочется собраться с мыслями, но их все нет. Я во всем разочаровался. И во всех. — Неужели все настолько плохо? — спросила Юлия, копошась в сумочке в поисках денег, чтобы рассчитаться. — Да. — Я думаю, с вас хватит. Езжайте домой, Альдерик. Проспитесь. Завтра жду вас у себя в шесть. На этот раз без опозданий. Если что-то случится и вы не сможете придти, позвоните мне, — Шовкун достала ручку и на салфетке вывела цифры своего номера, протянув его мужчине, — чтобы я вас зря не ждала. Вы должны понимать, что вытаскивать вас из этого состояния никто не будет. Все здесь зависит только от вас. До свидания. Даш, пока. — Ох, ох какая! — пробубнел Бренн, сунув салфетку во внутренний карман кителя. — Да, она умеет показывать зубы. — Пожалуй, на сегодня вправду хватит, — Альдерик попытался встать со стула, но пошатнулся, — всего восемь с копейками часов, а я уже готов! Непорядок, теряю хватку. — Осторожней, солдат. Не расшибись. — Постараюсь, — он положил на стол деньги, — скажите мне, Даша, а есть ли у вас молодой человек? — Иди уже, — засмеявшись, сказала бармен, промывая кухоль после Альдерика, — и не огорчай мне Юлю. — Понял, — кивнул тот, кривой походкой направившись к выходу, где ушатался лбом о стеклянную дверь, но, к счастью, остался без ушибов. Наконец, выйдя, он глубоко вдохнул. Вдалеке виднелась удаляющаяся психиатр.

***

      Тяжелые звуки шагов, доносящиеся из темноты позади неё напрягали женщину. Каждый новый шаг как удар молотом о асфальт пугал сильнее прежнего. Шовкун специально завернула за угол, но ситуация не поменялась. По всей видимости, ее преследуют. Женщина забежала между двух многоэтажек и остановилась. Шаги становились всё ближе.

***

      Первое, что увидел Альдерик — это свет фонарика, светившего ему прямо в лицо. Второе, что он увидел, когда луч фонарика был направлен чуть ниже, ему в грудь, было дуло пистолета. Мужчина нервно взглотнул, встретившись с перепуганным лицом своего психиатра. — Иди домой. Без глупостей. Он травматический, но больно будет, уж поверь. — И вновь мы на «ты». Можно, пожалуйста, не тыкать мне в лицо этой штукой? — А можно меня не преследовать? Зачем вы увязались за мной? — Да я, — начал Бренн, запнувшись, едва глотая слюну, — поговорить хотел… — О чем? — Не знаю. Уберите, пожалуйста, пистолет. — Не нужно меня преследовать, вам ясно? — Кристально. — Пошлите к дороге. — Зачем? — Вам нужно домой. — Да, точно.       Юлия спрятала пистолет в сумочку, но застегивать ее не стала. Альдерик плелся следом за ней, постоянно спотыкаясь, пока не поравнялся с женщиной. Спотыкнувшись еще раз, он схватился за руку Юли, чтобы не упасть, и сжал её. Он посмотрел на ее лицо, освещаемое светом стоящего вдалеке фонаря, но оно оставалось невозмутимым. — Надо же, прямо как влюбленная парочка, — с улыбкой хмыкнул Альдерик. Ответа не последовало. Бренн заметил, что его ладони вспотели. До дороги оставалось всего несколько шагов. — Ну и? — нетерпеливо спросил мужчина. Шовкун не ответила, лишь махнула рукой стоящему чуть поодаль такси, и та тронулась, подкатив к ним. — Вам нужно домой. — По-моему, мне не хватит на такси. — У меня есть, я вам одолжу. — Черт, — тихо фыркнул мужчина, надеясь на то, что психиатр пригласит его к себе домой.       Альдерик с трудом уселся на заднее сидение автомобиля, громок икнув. Таксист терпеливо ждал указаний. Юлия протянула деньги таксисту, затем повернулась к Бренну и сказала: — Завтра. В шесть. Если не явитесь без уважительной причины, то считайте, что наше лечение кончено. И больше никаких преследований, вам ясно? — Юлия ткнула пальцем в его грудь. — Ясно. Простите, — только сейчас мужчина осознал всю тяжесть своей выходки. Злость к себе вместе с чувством вины начали наполнять его. Когда женщина захлопнула дверь, Альдерик закрыл лицо руками. Ему было стыдно, так стыдно, как не было никогда в его жизни. Он начинал потихоньку трезветь, осмысливая прошедшее, и оттого ему становилось все паршивей. — Так куда направляемся, солдат? Домой, я так понимаю? — таксист повернулся к пассажиру через плечо. Альдерик тяжко вздохнул. — Домой, — виновато ответил он, — я покажу.