Железный Лорд

Чувствуя, как пот градом стекает со лба, Куор раздражённо провёл ладонью по нему. С каждым месяцем на Летних Островах становится всё жарче и жарче. Ладья, юркая и длинная проплывала одну из великих рек этой земли – Панангаад. Странное имя, думал Куор, приглядываясь по сторонам, высматривая каждую удобную позицию на деревьях и двух берегах, откуда можно будет атаковать незваных гостей, коими и были железнорождённые. Шорох листьев, тонких и толстых, клиновидных и с формой звезды, огромных и маленьких, ярко зелёных или цветастых, качание вековечных ветвей или падение ярко-жёлтого фрукта из-за неосторожного движения. Куор видел, слышал и чувствовал всё глазами волка, красношёрстного и подросшего за последнее время. Южанин искал. Искал отряд летнийцев-лучников, перебивших людей Уггара Винча на этой реке. Сам Длинный Волос обещал многое за месть, если один из лучших сыщиков-капитанов и ученик Колдуна отыщет чернокожих ублюдков, посмевших убить тридцать его бойцов. Куор согласился. Благо, все следы вели в одно место – в Панангаад. Судоходная река, не могущая сравниться с реками в Долине Алых Цветков или Сладкого Лотоса в Джале, но на конце которой расположился великий город Высокодрев, столица Иджского Царства, чьи высокие стены и могучий гарнизон отпугивал каждого налётчика из Железных Островов. Он уже знал, где они прячутся. Долгие скитание в волчьей шкуре дали свои плоды. Четыре дня Южанин обыскивал места у реки, и смог найти интересные человеческие следы, ведущие в одно тайное, неизвестное даже многим простым летнийцам, место. - Капитан, - обратился к нему рулевой, - там впереди, человекожор. Эрих пригляделся. Впереди виднелась здоровенная коряга – но это был лишь обман зрения. Деревянные волокна оказывались чешуёй тёмно-коричневого цвета, а сама коряга – лишь верхней частью огромной ящерицы, спокойно способной перегрызть глотку львоящеру или проглотить человека за один раз. Подходить к человекожору даже на ладье слишком опасно. Куор поморщившись, спросил рулевого, Адрака, вечно сутулящегося и бормочущегося всякую дурь. Но рулевой из него был неплох. - Сможешь проплыть его? Адрак ещё раз посмотрел в сторону человекожора. Река была достаточно широка, чтобы на ней могли проплыть три ладьи в один ряд, чем нередко пользовались железнорождённые в своей извечном желании добыть чужое железной ценой. - Смогу. Но пусть парочка приготовит копья и луки. На всякий случай. Куор был согласен со своим рулевым. Парочка воинов подняли копья, а один из людей вместо лука решил зарядить арбалет. Огромный ящер лишь глянул на проплывающую мимо него ладью своими огромными глазищами, вертикально-щеловидные, хладнокровные и оценивающие. Куор не побоялся посмотреть прямо на эту тварь, способную одним рывком прикончить его. Человекожор остался неподвижен. Не счёл драккар и людей на нём достойной добычей. “Как же не хватает Кюри” – сплюнул Куор. Будь ворон с ним, он бы давно нашёл этих проклятых летнийцев, но птица очень плохо переносила здешнюю погоду. На Летних Островах существовали свои вороны – тоже чёрные, но с голубовато-фиолетовым блеском с длинными тёмными клювами. С Вестеросскими их отличало лишь устойчивость к холодам первых, а переносимость жарких дней вторыми. Но любимый Кюри – птица иного континента и непривычна к Вечнозелёному Архипелагу. Что очень злило и печалило Куора в некоторые моменты. Ещё несколько часов они плыли по Панангааде. Предупреждённые воины-железнорождённые держали рядом мечи и топоры, а гребцы прикрытые щитами на концах ладьи, придерживали рядом шлемы и луки со стрелами. Летнийцы в ближнем бою, несмотря на свои прекрасные физические кондиции слабы, но лучниками они были отменными. Зная свои земли, они не раз устраивали засады на судоходных реках, вырезая целые экипажи. И с каждым годом такое учащалось. Да ещё и поганые вести с востока – а вместе с вестями и стаи пиратских кораблей с Василисковых Островов. Для здешних мест настали неважные времена. Огромные волны южных морей обрушились на берега Соториоса, обеспокоив всех чудовищ и тварей, обитающих на проклятом континенте. Слухи идут разные – бегущие от тех мест пираты болтают о нашествии пятнистых полулюдей, в животных шкурах и с примитивным оружием, со своими жуткими тёмными богами, одобряющими каннибализм и многочисленные жертвоприношения. Сильные и жестокие, пираты из Василисковых Островов побеждали их за счёт прекрасной стали и крепким доспехам, но вскоре после отбитых нашествий из джунглей Соториоса вылезли ещё более жуткие жители – многочисленные чудовища разных форм, размеров и ужасных видов. Гигантские крокодилы, василиски и виверны – лишь малая часть того зверинца, бегущего от чего-то на север, к берегам Соториоса огромными стаями и толпами. Что гонит их с юга неизвестно и даже представлять не хочется. Теперь Острова практически необитаемы – люди там либо померли, либо бежали, отчаянно унося ноги. Наверное, последним оплотом оставался Остров Коготь, где пираты могли прятаться в многочисленных пещерах. Надолго ли? Куор не знал, но теперь у лиссенийцев и железнорождённых появилась головная боль в виде наглых ублюдков из Василисковых Островов, часть которых убежала на Летние Острова. Из густой яркой зелёной листвы показалась красная волчья морда. Секунда, и на берегу появился волк. - Здесь мы встанем,- сказал Куор рулевому и крикнул остальным: “Облачайтесь в доспехи парни, скоро мы окажемся на берегу”. Он облачился в нагрудный панцирь с выгравированным кракеном в центре, перед этим надев тонкий подшлемник со шлемом. Полумаска и бармица закрыло его лицо, а рукоять меча приятно согревало ладонь. Южанин радостно завилял хвостом перед хозяином. Куор погладил мягко на ощупь красную шерсть, поглядывая по сторонам. Люди капитана быстро закрепили к берегу “Воронью Обитель” и несколько бойцов остались на стороже, в то время как семьдесят воинов отправилась вглубь леса, всё дальше отдаляясь от берега. Некоторые достали короткие мечи, чтобы прорубить массивные лианы и толстые лозы, загородившие проход. Куор, идя впереди, и сам вытащил клинок, но не для прорубки прохода, а на всякий случай. На Вечнозеленом архипелаге обитало всякое… Они прошли несколько километров, сделали несколько петляний и обошли несколько густых рощ, чтобы оказаться перед большим, с виду заброшенным храмом. Куор ухмыльнулся, прекрасно зная, кто скрывается в храме Великой Обезьяны. Его не обманули грязь и покрытые многочисленными лозами стены храма, не общая запущённость всего строения. Многочисленные, еле видимые следы говорили об обратном. - Летнийцы прячутся здесь, - уверенным тоном заявил Куор. Воины, услышав слова своего командира, начали обнажать своё оружие, веря командиру безоговорочно. Предупредив воинов о том, что возможно их ждут, Куор в сопровождение тридцати бойцов вошёл внутрь, через главный вход с полностью обвитой яркими цветами и лозами аркой, недалеко от которой расположились стоящи друг напротив друга статуи обезьян с скипетрами в руках. Остальные окружили храм. Храм оказался небольшим, с многочисленными резными колонными и арками. Пыли не было, и невооружённым глазом видно, что тут кто-то живёт. Только вот где эти самые жители? Половинчатые, полустёртые фрески с еле угадываемым изображением разнообразных обезьян, волков, птиц и морских чудовищ. Огромный волк, коронованный и будто оскалившийся на незваных посетителей, сгорбленный старик в длинных одеяниях будто вглядывается в них из своего глубокого капюшона. Видел Куор и огромную, царственно сидящую на огромном троне обезьяну, летающих над ним попугаев. Над всеми этими сохранившимся фигурами богов Летних Островов плескались волны. Или щупальца. Он не мог понять, что означали эти многочисленные, тонкие и толстые конечности, выходящие откуда-то снизу – оттуда, где уже всё было стёрто. Здесь пахло древностью, теми временами, когда ещё существовал Валирийский Фригольд и даже Империя Гиса. Возможно ли, что у летнийцев были свои великие Эпохи, наподобие Эпохи Героев в Вестеросе? Ученик колдуна не знал ответа на этот не особо трепещущий для него вопрос. Простая мысль в череде таких же, еле уловимых. Из широких колонн Куор заметил чьё-то выглядывающее чернокожее лицо. - К бою! – резко сказал Куор, поднимая свой щит. Послышался стук – стрела врезалась прямо в центр. Незамедлительно перед выходящими из своих укрытый вражеских лучников возникла стена щитов. Несколько стрел летнийцы пустили, но осознав тщетность своих попыток пробить строй, вступили в ближний бой, выскакивая из-за колонн. Взметнулись тяжёлые, непривычного вида летнийские мечи. Обитые железом щиты либо выдерживали удар подобного орудия, либо трескались, заставляя морщиться от тупой боли в руке. Щит Куора выдержал. Быстрый выпад вперёд и меч задевает лишь шкуру, но не чёрную кожу. “Увернулся”. Летниец с раскрашенным лицом из красных и белых красок оказался вёртким и неприятным соперником. Постоянно повторяющиеся попытки сковырнуть его из строя вызывали раздражение и планомерно повышало желание выйти и прибить наглого ублюдка. Но Куор сдерживал себя, злобно смотря из под шлема с полумаской на летнийца. Высунулись несколько арбалетов, и один из врагов оказался неудачником – болт впился ему в шею и он громко опал на каменную поверхность храма. - Железо Снаружи! Железо Внутри! – закричали боевые кличи железнорождённые, неожиданно атаковав врассыпную, разрушив строй. Завязалась кровавая сеча. По ступеням тонкими струйками потекла кровь, а колонны окрасились нелицеприятными красно-серыми пятнами из размозженных голов. Сзади слышались шаги прибегающих воинов Куора – те, кто остался на улицу, услышали бой и прибыли на подмогу. - Аууу! – завыл Южанин и вцепился в ногу летнийца. Раскрашенный заорал об боли и Куор жестоко добил того ударом в раскрытую глотку – меч с лёгкостью вошёл в плоть, прошив до конца. - Ауууу! – завыли люди Куора, втискивая выживших летнийцев к концу огромного коридора. Подобный боевой крик был чем-то любимым воинам Злого Меча. Копьями и тойфе они пытались отбиваться, но в ход пошло излюбленное оружие железнорождённых – луки и арбалеты. Жалкие остатки летнийцев уносили ноги, чувствуя как их собратья – неудачники стонут от боли впившихся болтов и луков. Стрельнуть в ответ не давали уже железные люди, быстро убивая каждого взявшего в руки дальнее оружие. - За ними! Не дайте им запереться в той комнате! – приказал Куор и несколько здоровых воинов ворвались в следующее помещение. Те летнийцы, что пытались запереть дверь из эбенового дерева, попадали от такого напора и были быстро умерщвлены. - Режь! Убивай! – заорал Уррен, здоровый парень, с секирой врубаясь в жидкий строй оставшихся летнийцев. “Веме Куа!” кричали летнийцы, прося на своём языке пощады и милосердия. Но словно равнодушные палачи, Люди-В-Железе опускали свои мечи и топоры, убивая просящих. Кто-то из отчаявшихся летнийцев припадали к статуям Великой Обезьяны, понимая, что против новых врагов Вечнозелёного Архипелага им не устоять и прямо во время битвы, взывая к одному из своих богов. - Твои боги ложны, - сказал на летнийском Куор, убивая одного из них. Уггар просил не брать никого в живых. За каждого убитого железнорождённого они будут платить троекратно железной ценой, разоряя целые деревни и города. Ну а рабы? У Куора уже хватало этого добра. Смотря как добивают последних выживших, довольный и блуждающий взгляд Куора внезапно наткнулся на спрятавшегося за одной из статуй Великой Обезьяны, достаточно огромной, чтобы спрятать большую часть тела. Но не всю. Ухмыльнувшись, Куор одолжил молот у одного из воинов. Простой, словно кувалда, тем не менее, концы тупого орудия были заляпаны кровью, что говорило о навыках владельца. Оценив вес и сочтя его удобным для него, Куор подошёл к статуе. Взмах и… перед Куором внезапно сверкнули алые рубины, вставленные в глазницы статуи обожествлённой обезьяны. На пол покатилась каменная голова животного, а Куор растерянно покачал головой. “Показалось”. -Святотатство! – прошептал на своём языке старик-летниец. Судя по всему, тот, кто заботился об этом храме и приютил охотников на железнорождённых у себя. - Святотатство это когда ломают храмы и алтари истинного бога, а не ложного. Это не святотатство, старик, это освобождение. Прими Утонувшего во всей его красе! - Произнёс на языке старика Куор и рассмеялся жутким, каркающим смехом. - Великая Обезьяна покарает тебя, - прошипел храмовник, уже без страха посмотрев на своего будущего убийцу, - будь ты проклят, Человек-В-Железе! Он даже не заметил, как его губы искривились в гневе и злобе. Вытащив старика из-за статуи, Куор вновь рассмеялся, но уже без насмешки, а с подсердечной злобой. Ему вторили все остальные. Смех десятка железнорождённых напугал старика, а алчущие пальцы одного из них, выковыривающие из отрубленной головы рубины, заставив стиснуть зубы. - Мне не страшен гнев твоего ложного божка, летниец. Но никто не смеет проклинать меня в лицо, никто! Топор, простой и односторонний разрубил голову старика и та покатилась по полу. Благодарно кивнув Андару, одному из бойцов, Куор со всё тем же смехом взял голову за волосы и поставив на то место, где раньше пребывала голова статуи. - Снимайте с них пожитки, парни, и выковыривайте рубины и сапфиры с этих статуй. Они им теперь ни к чему! Железнорождённые бодро стали выковыривать драгоценные камни, брать неплохие мечи-тойфе и луки из златосерда, коими теперь мог похвастаться каждый второй в Готланде. Помогали раненым и брали с собой погибших, чтобы похоронить их в море. Таков Закон, железнорождённые не должны гнить на земной тверди. Они ушли так же тихо, как и пришли. Южанин довольно грыз сырое мясо тапира, свиноподобных тварей, обитающий на многих Летних Островах. Их мясом не брезговали питаться и самые успешные из налётчиков, ибо было оно необыкновенно мягким и вкусным. Волк заслужил. “Воронья Обитель” плавно спускалась вниз по реке, обратно в море, к Готланду чтобы Куор смог показать мешок, наполненный головами. Уггар Винч будет доволен и наверняка предложит выбрать всё, что тот пожелает. И у Злого Меча уже было кое-что на примете. Куору оставалось позаботиться, чтобы при такой жаре головы не сгнили. А потом… он вернётся домой, на Железные Острова. Странные вести стали нести торговцы – о тяжёлой хвори учителя и побеге Харлоу на далёкий запад. Первая весть заставляла хмуриться и беспокоиться, а вторая лишь качать головой. Прекрасно помня их разговор многие месяцы назад, Куор не был удивлён поступком Эриха. Что-то изменило его на далёком востоке и вбило в голову о путешествие в неведомые моря, куда даже самые опытные из моряков Железного Архипелага боятся заплывать. Стоит поторопиться рассчитаться с Длинным Волосом. Куор, как и многие железнорождённые чувствовали необратимые изменения. Холодные ветра изменились, снега начали подтаивать и Вестерос просыпался от долгой, восьмилетней спячки. Наступали перемены, и Куор мог только наблюдать за тем, как они происходят… «»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»» Смотря, как порывистые ветра раздувают огромные паруса, Харлоу улыбнулся. Крупный, двухпалубный корабль плыл с той скоростью, которой могут похвастаться не все судна меньшего размера. Он ждал этого момента практически полгода и вот он наступил – команда больше полусотни матросов, большой корабль, построенный лучшими корабельщиками Лордпорта и пленными мастерами из Коджа, бесконечные морские просторы далёкого Закатного Моря. “Упрямый”, именно так назвал свой корабль Эрих. Постройка корабля отняла много денег, заработанных на востоке удачей и практически чудом. Собранный с наименьшем количеством гвоздей, с обшивкой из древесины с Вечнозелёного Архипелага. Один из корабельщик Лордпорта, Сигрид, веря в слухи о некой магии летнийцев, укрепляющей легендарные лебединые корабли, пытался заставить их применить её на “Упрямом”, но слухи оказались ложными. Высокая резная с балконами корма, вырезанный в виде молота таран, три мачты, удлинённый корпус, несколько здоровенных стреломёта, способных одним выстрелом убить и раскормленного кракена. Ни ссора с наставником, ни веское слово-запрет родственника из Десяти Башен, ни даже угрюмое “нет” отца не стало для Эриха причиной для отказа от заплыв в Закатное Море. Он помнил тот злополучный день, когда поругался с лордом Грейджоем. И помнил, как он, узнав о приковавшей к кровати хворе учителя, практически бежал из Лордпорта. Возможно, он совершил ошибку. Может быть. Но ослиное упрямство не хотело признавать этого, и корабль продолжал плавание. День назад они проплыли Одинокий Светоч, закупившись новыми припасами. Удивлённые лица местных, немногочисленных жителей некоторое время даже согревало сердце гордостью. Правда, и странностями самый дальнее известное место на западе немало обладало. “Слишком много моржей у берегов. Разве это нормально?” Несколько матросов, бывавшие в Одиноком Светоче и ранее, говорили, что это действительно странно и видели подобное впервые. Местные говорили о каких-то морских чудовищах, пугающих моржей, а лорд Ральф, поставленный его наставником, приговаривал о странных ветрах с запада. Он помнил Ральфа Хромого ещё в детстве. Время не пощадила одного из бывших капитанов Железного Флота. Начинающий седеть мужчина, уже не мог не обойтись без помощи слуг. Губы его потрескались, а лицо заострилось, стало морщинистым и неприятным. Старость брала своё. Наследником Хромого считался один из дальних родственников, находящийся на службе лорда Грейджоя, а из детей была только одна дочь, которую лорд невзначай предлагал в качестве жены. Но малолетние невесты не та цель, за которой прибыл Эрих и на следующий день “Упрямый” покинул остров. “Море здесь слишком спокойно”. Корабль ещё не попал ни в один шторм, но это было обманчивое спокойствие. Харлоу вспоминал рассказы одного из мейстеров об Элиссе Фарман и прекрасно помнил об ужасных штормах, в которых попадал её корабль. -Тёпленько тут, - проворчал Зигфри Пайк, уже привыкший к холодным морям, что омывают западные берега Вестероса, - но кракенов и других тварей что-то не видать. Чего это эти твари тут не обитают? - Может, не знают? – сказал глупость Упланд, юнга, успевший вырасти в плечах за последний год. - Не знают? – зыркнул на него бастард, - кракены и не знают? Да эти твари и есть истинные хозяева морей. А хозяева морей знают свои владения как свои сто щупалец. - Может быть, потому и не лезут сюда, что знают? – ухмыльнулся стоящий недалеко Крагхорн, занимаясь своим любимым делом – осмотром своего топора. Подобной деятельностью он обожал заниматься каждый день, проверяя то, что он проверил вчера или позавчера, - знают, что тут обитают рыбка покрупнее, чем кракен. Эрих остро взглянул на воина. Тот поджал губы, поняв свою оплошность. Заводить подобные темы на корабле, особенно в присутствии капитана было чрезмерно опасно, даже если ты давно на службе Харлоу. Никто продолжать разговор о кракенах не стал. “Упрямый” продолжал свой курс на далёкий запад. Харлоу редко вмешивался в простые разговоры среди своих подчинённых, но, несомненно, помня слова своего учителя, всегда ими интересовался. Люди боялись. Те, кто был набран недавно в команду, говорили о безумстве капитана, о неизбежной смерти, если они поплывут дальше. Страх захватил некоторых настолько, что они пожелали поднять бунт. Это было неприятно, пользоваться методами Куора или наставника – кнутом. Но другого выхода Эрих не видел. Шестерых бунтовщиков поймали ещё на стадии разговоров и скинули в воду, на корм местным рыбам. А Квелли, корабельный повар получил серебряный олень за верность. Больше никто о безумстве капитана не говорил. Старые члены команды, вроде Эурона Остролицего или Крагхорна лишь бурчали, но принимали волю Харлоу как свою. “Иногда, мечта требует крови” – подумал Эрих и впервые за всю свою жизнь почувствовал отвращение к себе. Купленные в Лордпорте и Одиноком Светоче припасы были многочисленны и в основном предназначены для долгих плаваний – сухари, вяленое и солёное мясо, бочки пива, воды и многого другого. Сколько он потратил на них, Эриху даже вспоминать не хотелось. - Что это? – спросил Харлоу, видя в руках чернокожего Джамы странную вещь – корягу. Что странно, мокрую и довольно большую на вид, но летниец спокойно её держал двумя руками. - Мы с одним из матросов нашли в океане, господин, - вполне понятно на всеобщем объяснил Джама, - она плавала в воде… Приглядевшись, Харлоу понял, что это не коряга. Поверхность вещи точно не была деревянной, покрытой древесными волокнами – она была каменистой, засохшей. Будто часть чего-то огромного, оторванная, но не сгнившая, а закаменевшая. Часть щупальцы. Закаменевшие присоски и форма говорила об этом. Постучав по камню, он услышал лишь звонкий звук, будто внутри ничего не было. “Но кракены, как и все земные твари гниют после смерти”. Закаменевший обрубок Харлоу приказал выкинуть обратно в море, как можно незаметнее и тише. Но слухи, вновь взбудоражившие умы матросов, поползли по всему экипажу. Тарл Трижды Рождённый сказал, что это не к добру. Торгон Писарь стал спрашивать, не стоит ли им вернутся обратно, после уже двухнедельного заплыва от Далёкого Светоча? Квелли сообщил, что припасов хватит ещё на несколько месяцев, но вскоре придётся бороться с жуками, любящими заводиться в хлебе и мясе. Харлоу скрипел зубами, но продолжал стоять на своём, стараясь занять команду постоянными делами. Так бы они и продолжили путь, пока не наткнулись на кое-что действительно пугающее, омерзительное и вгоняющее сердце в пятки одновременно. Окровавленная чешуя, вырванные огромные пласты мяса с разных частей длинного тела, плавающего на поверхности воды. Больше, чем их корабль в два раза, тварь уже давно была мёртвой, убитая особо жестоким способом. Эрих, встав на носу корабля, вглядывался в гниющий труп твари, практически опустошённой изнутри. Будто кто-то вцепился огромными, клиновидными зубами, прогрызся через чешую и сожрал все потроха. - Это дракон? – неверяще произнёс Упланд. - Нагга, это Нагга! – заорал с испугом Тарл, - из легенд о Сером Короле… - Кто смог сожрать эту тварь с такой жестокостью? – зашептали матросы, а Эрих устало прикрыл глаза. Теперь страх людей станет более осязаемым чувством на корабле, и оттого более проблемным для капитана. - Зигфри, - сказал Харлоу рулевому сквозь гомон человеческих глоток, - обойди труп стороной. Мы плывём дальше, - твёрдо добавил он. - Капитан… - неуверенно обратился Крагхорн, но быстрый взгляд на него, и воин замолчал, не смея продолжать. - Мы продолжаем плавание. Через ещё несколько недель они попали в жуткий шторм – набросившийся на их корабль яростно и беспощадно. Сильный ветер казалось, вырвет в одно мгновения паруса, а дождевая вода заполнила всю палубу. Небо стало чёрным, словно мгла и видимость стал отвратительной. Пенясь и ударяясь об борта, высокие волны качали корабль из сторону в сторону. Корпус шатался настолько, что у Харлоу закралась мысль, будто “Упрямый” вот-вот перевернётся, но это было ложью. - О, Утонувший, спаси и сохрани нас от гнева Штормового Бога, жестокого и коварного, - забормотал жрец Тарл, обращаясь к божеству железнорождённых. Некоторые матросы последовали за ним, и стали молиться. Вода заливала палубу, корпус продолжал качаться, но люди продолжали молиться. Кто-то спрятался в трюме, но некоторые были необходимы и на палубе. Слишком неожиданным оказался шторм, даже по приметам всё должно было быть хорошо… Харлоу был одним из тех, кто имел глупость в это время быть снаружи, а не в собственной каюте. Среди непроглядной тёмной мглы, безумного ливня, бушующих волн и сверкающей молнии возникла огромная чёрная тень, змеевидная с драконьей головой. Возвышаясь над кораблём в несколько раз, она оскалила зубастую пасть и издала вопль. Послышался глухой стук и крики. Кто-то бросился в воду от отчаяния. Харлоу заметил только мелькнувшие в темноте кожаные ботинки и еле слышимый на фоне остальных, звук падения тела в воду. - Стрелок! – заорал Эрих одному из матросов, - стреломёт! Займи стреломёт и пульни в дракона! Мокрый Торгон, хлюпая по палубе, побежал к стоящему на носу корабля орудию. Эрих пожалел, что оставил свой меч в капитанской каюте. “Но что сможет меч против чудовища?”. Чудовище издало новый вопль, но атаковать не спешила. Морской дракон мотал головой из стороны в сторону, будто опасливо осматривается. Упланд, неся на руках стреломётный болт из трюма, поскользнулся, и орудие убийства громко покатилось по мокрой палубе, что привлекло внимание тени. Корабль сильно покачнулся, и болт укатился к краю одного из фальшбортов, а многие матросы упали на землю. Сверкнула молнии, и разразился ужасающий громкости гром, словно хохочущий Штормовой Бог. Всплеснулась вода и длинные, толстые нити, оказавшиеся щупальцами, схватили змеевидную тень без крыльев. Морской дракон издал ещё более громкий вопль, но в нём не было угрозы. В нём был страх перед чем-то страшным и неведомым, чем-то, что сильнее дракона. Тварь покачнулась. Потом ещё раз. Еле заметные щупальцы со всех сил дёргали её вниз, неумолимо погружая всю глубже в воду. Змеевидная тень, на чьей голове зашевелились то ли хрящи, то ли длинные, копьевидные плавники, дёргалась, отбивалась и надкусывала щупальца, но словно рой, их становилось всё больше и больше. Невооружённым взглядом Харлоу видел их десятки, если не сотни. - Утонувший Бог, помоги! – шептал Тарл, где-то на краю слышимости. Корпус покачнулся вновь. Тень дракона окончательна исчезла, напоследок издав крик предсмертной агонии. Ещё минуты в вода беспокойно булькала, и иногда вверх поднимались толстые щупальца, но тут же уходили обратно вглубь. На палубу стала попадать кровяная вода через приливные волны, но чудовище атаковать сам корабль не стала, насытившись одной добычей. Утром следующего дня, когда шторм утих, а Эрих подсчитал экипаж, и не найдя нескольких людей из полусотни, он жёстко и авторитетно заявил: -Мы продолжаем плавание. «»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»» По высоким, крепким стенам Пайка, вгрызшихся в скалы, гулял небольшой, холодный ветерок, заставляя трепетать чёрно-жёлтые знамёна Грейджоев. Стражники твердыни, иногда поправляя висящие полоски разноцветной ткани, ходили по широким проходам в стенах, ожидая, когда придёт один из командиров, проверять патруль. Слуги носились по внутренним парапетам замка, а воины Железной Гвардии тренировались во внутреннем дворе, вытеснив обычных воинов. Над Морской Башней беспокойно кружилась ярко цветная птица. Еле уловимо слышались разговоры внизу самой башни. Она смотрела на всё это сверху, с самой вершины самой высокой башни Пайка – Морской. Слабость и сонливость проявлялись с каждым днём всё чаще и чаще, а раздражённость, ярко вцепившиеся после того, как её муж зачал в ней дитя, стала переноситься на слуг. Лишь несколько человек не удостоились гнева леди Грейджой, одним из которых был мейстер Лотар, человек всеми силами заботившийся о подхватившем хворь муже и помогавший облегчить беременность. Она помнила первые дни, когда оказалась в Пайке. Огромный замок, с которым Хаммерхорну никогда не сравнится в величии и неприступности, чьи стены, башни и люди были настолько тверды и жёстки, насколько это возможно. Пайковцы всегда отличались той жёсткостью и любовью к войне, которой и славились все железнорождённые. Если людей из Оркмонта хитреца, из Харлоу – любителями торговли, а с Большого Вика презренными землепашцами, то жители Пайка любили вести образ жизни налётчика и воителей. Подобным нравом обладали и люди из Солёного Утёса, Старого Вика и Чёрной Волны. Скудность ресурсов, земель и пастбищ заставляло их ходить в набеги чаще. Отец говорил, что ей нужно привыкнуть, понять местных людей. А теперь, когда она родила трёх Грейджоев и готова была дать жизнь четвертому, он предпочёл отвернуться от неё в тяжёлые времена. Её сестры рассорили Гудбразеров с половиной своих вассалов, но когда её муж протянул руку помощи, лорд Горольд проигнорировал её. Когда её муж заболел, посланника убили неизвестные в землях отца. Письмо от отца лишь сильнее разозлило её. Она была Гудбразером, писал отец, исполни свой долг перед родом. “Мои дети никогда не станут марионетками чужих амбиций и желаний”. Исписанный отцовской рукой пергамент отправился в камин. Следующие письма она уже игнорировала, ограничившись лишь требование объяснить смерть жреца Урригона. Вместе с этим, Гвин послала парочку доверенных людей мужа на Большой Вик, в место, где и был убит Светлый. Пока ей приходилось бороться с теми проблемами, что возникли после болезни мужа, конфликт меж Гудбразерами из Хаммерхорна и Фарвинда с одной из боковых ветвей усугублялся. Убитый посланник лишь добавил масла в огонь – стороны стали обвинять друг друга в убийстве. Голову подняли многие влиятельные жрецы, недовольные таким наглым святотатством. На Островах жрецы не имели септ или чардрев. Море было им святилищем. Не было у них и несметных богатств за спиной или орденов. Но люди этой касты являлись неприкасаемыми, и убийство любого каралось сурово и жестоко. Вулф Толстопузый объявил награду за поимку убийцы, но в ответ получил лишь несколько попыток надувательства со стороны некоторых хитрых вольных капитанов. - Что с Теоном? – спросила она в очередной раз мейстера Лотара, усталого и взмокшего. Она зашла в покои, где лежал муж лишь несколько раз – большего она сделать не смогла. Смрадный, впивающийся в ноздри запах был невыносим для неё. Человек, которого ненавидели, уважали и боялись даже за пределами Железных Островов, выглядел настолько жалко, что Гвин даже не поверила этому образу, сочтя его ложным, а всё вокруг – сном. Впервые, за годы жизни с ним, она почувствовала мимолётное отвращение к этому слабому, прикованному к кровати человеку. - Состояние милорда не изменилось, - ответил мейстер, - не ухудшилось, но и не улучшилось. Полезность мейстера было неоценима. Теперь становилось понятным, почему Теон его так стал ценить в последнее время. Мейстер ушёл, оставив после себя снадобье от болей в голове. Вновь почувствовав слабость, Гвин устало присела за стол. Эти роды будут тяжёлыми. Она понимала это всем своим женским сердцем. Это одновременно раздражало и приводило в смиренное состояние души. Дни проходили мучительно долго. Всё меньше и меньше она уделяла внимание делам Пайка и всего острова – беременность брала своё. Теон продолжал лежать беспробудным сном, вот уже полтора месяца, и Гвин боялась, что на Большом Вике уже могла разразиться война. “Мои дети не станут марионетками чужих амбиций и желаний” – повторила Гвин про себя. Если понадобится, она поднимет руку и на родственников. И пусть Утонувший Бог проклянет её, но если у неё будет выбор между любимыми детьми и амбициозным отцом, она выберёт первое. Стюард, Тодрик, зачитывал расходы на закупку определённых продуктов из Сигарда, жалование Железных Гвардейцев, ремонт некоторых кораблей Железного Флота, а также снабжения этих воинств. Вместе с этим шли зачитывания доходов от продажи железной руды на континенте и поступления налогов из Лордпорта. Никто из лордов-жнецов не счёл хворь лорда чем-то, что давало право не платить. С неким облегчением она поняла, что отец предпочёл отправить ту плату, что Гудбразеры давали Грейджоям каждый год вот уже триста лет. Цифры, множество писем и отчётов с разных уголков Железных Островов и даже портовых городов с западного побережья Вестероса. Для Гвин было загадкой, как муж справлялся со всем этим бесперебойно идущим объёмом информации. Внезапно в комнату ворвался один из служек. Гвин уже было хотела опрокинуть на него весь накопленный за день гнев от усталости, раздражительности и слабости, но мальчишка, Майр, сказал те слова, заставившие застыть стюарда и леди Пайка в комнате соляными статуями. - М’лорд Грейджой проснулся!