love4eva

🥵

— Ещё! — брюнет высоко стонет, вскидывая голову и по-кошачьи выгибаясь. Плечи затекают, но ладони крепко прижаты к собственным ягодицам, а партнёр, кажется, ловит кайф от его обездвиженности и крупной дрожи. Доён соврёт, если скажет, что к нему это не относится, но чужие руки так больно давят на его запястья. Ким подаётся тазом назад и стонет ещё громче, цепляясь за своё же тело и сжимая до синяков нежную кожу. — Ты уже дважды кончил, — мурлычет довольно Со, вжимаясь в податливое, тающее в его руках тело. Он останавливается всего на секунду, чтобы вдохнуть глубже и скинуть с лица мешающие крашеные пряди, отпускает ладони младшего, как тот проворно нащупывает его бёдра и тянет на себя, признавая, что снова на пределе и не может терпеть. Джонни не сдерживает ухмылки, которую отличник всё равно не увидит, и наклоняется вперёд, прихватывая угольные пряди на затылке, сильно оттягивая и вжимая брюнета лицом в подушку. — Я не разрешал. — Хён! — от моментального наказания и сильного толчка Доён вскрикивает, выбивая последний воздух из лёгких. Всё тело сводит настолько сильной судорогой, что Ким вдруг понимает, что он совсем не далёк от обморока. Он кончает бурно, задыхается несколько секунд, которые Джонни не отпускает его, очевидно, тоже кончая. В глазах темнеет, а судороги почему-то не проходят. В момент, когда Доён закатывает глаза, почти теряя сознание, сильные руки разворачивают его на спину, а после легонько треплют волосы. — Трижды для тебя пока потолок, — улыбка на лице Джонни до ужаса милая. Он часто вздыхает, поправляет волосы и стирает пот с худого лица брюнета. На подушке рядом с ним красуется пятно от слюны, и это тоже заставляет Со улыбнуться. Доён только приоткрывает глаза, его пальцы мелко подрагивают, а всё тело ощущается накалённым металлом. Каждая клетка болит и горит, будто разрушаясь, а рассудок ещё не может оправиться от яркого оргазма. Он смотрит на блондина и хочет сцеловать эту улыбку, от которой в груди колет и без того уязвимое сердце, только сил никаких не осталось. — Пока. Продолжим тренироваться завтра? — Ты помешанный, — Со любуется таким младшим, потому что тот, только теряя возбуждение, становится самым скромным парнем в мире. Снова миловидный второкурсник, таскающийся по универу со своим рыжим другом и искренне смущающийся старших. Снова из общения — редкие длинные взгляды и короткие сообщения. Снова сорванный голос, синяки на телах обоих и «мама, я занимаюсь химией с знакомым старшекурсником, меня не будет 2-3 часа». — Возможно, — румянец постепенно сходит с его лица, а брюнет пытается встать. Химия между ними совершенно точно есть, и ей они совершенно точно занимаются, он не врёт. Просто чуть-чуть недоговаривает. Доён точно помнит, как это произошло в первый раз, и до сих пор не знает, как положено к этому относиться. Это был первый и последний раз, когда он пил, к тому же, в окружении ровесников. Ну, почти. На самом деле, там была добрая половина университета. Студенты приходили и уходили, знакомых становилось всё больше. Было начало учебного года, все изголодались по общению и шуму толпы, а Доён поддался просьбе Чону пойти с ним, хотя последний почти моментально нашёл себе компанию сам, но всё равно усадил отличника и абсолютного ботаника Кима рядом с собой на диване и осторожно придерживал за руку, хоть как-то успокаивая. Рыжий познакомился со всем присутствующим третьим курсом, зацепил даже японца с четвертого, а тот с удовольствием присоединился к пьяному обсуждению китайского, о котором разглагольствовали первокурсник-китаец и второкурсник-полиглот. Этот же японец улыбнулся Доёну, пихнул ему в руки рюмку и отлучился всего на секунду, чтобы позвать задержавшихся друзей. Отличник испуганно глянул на лучшего друга, а рыжий поджал губы и, секунду подумав, жестом сказал брюнету попробовать. На второй рюмке Юта, как он позже узнал от Чону, вернулся в комнату с высоким, крупным по телосложению парнем интересной внешности и с двумя болтающимися между собой парнями. Они были с четвёртого, а Доён удивлённо охнул, представляя, насколько уступил бы самому высокому из них в росте и ширине плеч. Чону тут же протянул ладонь для знакомства, а тот в ответ по-детски мило и чуть пьяно улыбнулся, пожимая ему руку. Это шло в такой разрез с внешним видом старшего, черными аксессуарами на нём и уложенными густыми волосами чуть желтоватого блондинистого цвета, что Ким даже не заметил, как залип на старшего. А когда встретился с ним взглядом, испуганно вздрогнул и отвернулся к Чону, замечая, что тот тоже смотрит на него. — Это Доён, — рыжий отвечает старшему за заметно порозовевшего друга. — А это Джонни, он из Америки. Доён кивает слишком быстро, отчего голова моментально начинает кружиться. Ким на старшего глаза не поднимает, краснея всё сильнее, а тот садится неподалеку и говорит, вроде, с Куном, тоже китайцем с третьего. Отличник помнит, как забирает из рук Чону стакан с каким-то коктейлем и осушает залпом под удивленный взгляд друга. Он, беседовавший с Сыченом, Ютой и Тэном, долго смотрит на Доёна, но не осуждает, мягко отпуская его ладонь, когда к брюнету обращается Тэён, один из друзей Юты, а тот отвечает раскованно, даже не дрожащим голосом. Чону хлопает Доёна по плечу и встаёт, чтобы выйти с Тэном на улицу. Дальше память подводит, остаются только отрывки, как большая часть студентов, уговорив девочек, идут гулять. Кто-то разбредается по барам, кто-то по домам, третьи разведуют ночные улицы, поздравляют друг друга с несуществующими праздниками, целуются под луной, падают, разбивая колени в кровь, что Доён называет «проживают лучшую жизнь». Чону уходит с ними, как и его собеседники, а часть всё же остаётся в доме. Доён тоже. Он не помнит, кто с кем разговаривал, но помнит ехидное замечание Тэёна, что Джон точно хочет теснее познакомиться с ним. Ким, что уже покраснел от алкоголя, начинает совсем гореть, обернувшись на упомянутого и заметив на себе его внимательный взгляд. Не столько заинтересованный, сколько прожигающий и абсолютно пьяный. Но он сейчас не в состоянии разбирать, у самого перед глазами всё плывёт. Тэён вдруг объявляет, что они с Тэилем уезжают домой, зная, что Юта змейкой потащился за каким-то Сыченом, и ожидают решения Джона. Тот на уже собирающихся друзей смотрит, хочет встать, но вдруг замирает и отрицательно машет рукой, заверяя, что останется чуть подольше. Доён внимательно следит за ним, а Кун заботливо спрашивает, в порядке ли он. Тот остался присмотреть за домом, в котором ещё осталось несколько людей, учитывая, что те даже продолжали прибывать. Тэён уходит, Тэиль тоже, а остальные новые знакомые то ли разбредаются, то ли что, Ким уже не может ответить. Он встаёт, пытаясь справиться с головокружением, делает пару шагов от дивана, но ноги совсем отказывают, слабость разливается по телу. Брюнет хватается за стену, но та тоже не помогает в борьбе с равновесием, и его опасно кренит вбок ровно в момент, когда рядом появляется кто-то большой и сильный, раз может поставить Кима обратно на ноги. — Давай помогу, — голос странный. Глубокий, чуть охрипший, так подходит обладателю… Доён бледнеет, понимая, кто ведёт его в ванную. Бледнеет, а потом рдеет ещё сильнее прежнего. — Спасибо, не надо, — язык заплетается. Но Доёну почему-то за это совсем не стыдно, он вообще мало что разбирает, только то, что они вдвоём протискиваются через толпу в коридоре и проскакивают в ванную быстрее направлявшихся туда же одногруппников Кима. Джон, может, на автомате, а может, нет, но щёлкает замком двери, отпуская уже повисшего на нём младшего. Доён шумно вздыхает, прислоняясь спиной к холодной стене и широко глупо улыбается. — Меня зовут Доён. — Я знаю, меня — Джонни, — американец набирает в ладони немного воды и умывается, чтобы взбодриться. Брюнет за его действиями следит, всё так же не отлипая от стены, и ловит себя на мысли, что завидует, потому что шёл сюда за этим же. — А меня умоешь? — протрезвев позже, Доён с ужасом осознал, что ляпнул это вслух незнакомому человеку, но сейчас он только не перестаёт пьяно хихикать, цепляясь пальцами за почему-то ужасно скользкую стену. Со смотрит на него в отражении небольшого зеркала. У него намокли волосы и взгляд, кажется, стал чуть более осознанным, потерял свою мутность. — Если хочешь, — Джон улыбается, продолжая следить за новым знакомым. Чуть более трезвый человек прочитал бы в этом взгляде открытую насмешку, но Доён теряется даже в своих эмоциях, не то что в чужих. — Доён, ты гей? — Не знаю, — Ким равнодушно кивает, хотя от себя такого не ожидал. Не то чтобы он об этом не думал, просто он вообще ни о ком не думал. Никто не смог привлечь его в романтическом плане за прожитые крупицы жизни, он не старался кем-то увлечься, несмотря на то, что «киношной» романтики он почти фанат. — Сейчас узнаем, — улыбка сходит с лица старшего, он разворачивается, а Доён даже не понимает смысла его слов, зациклившись на тёмных глазах, которые Джон прикрывает, прижимаясь к брюнету. Отличник моргает непонимающе, а настойчивый хён обхватывает его лицо ладонями и самостоятельно давит на подбородок, заставляя приоткрыть рот для поцелуя. Без разрешения, с незнакомым парнем, в туалете чужого дома — совсем не так Доён видел свой первый поцелуй. Нехорошо. Так говорит мозг, а тело почему-то реагирует: руки тянутся обвить шею блондина, глаза машинально закрываются. Жарко. Перестав что-либо видеть, Доён вдруг понимает, что связь с реальностью окончательно теряет, падая в чёрную пропасть слепо обострённых чувств. Доён не знает, хорошо ли по общественным меркам целуется Джонни, но ему хорошо невыносимо. За дверьми слышится какой-то стук, играет музыка, звон стекла и прокатывается гул. Там что-то очень интересное, но не для них двоих. Джонни смещает руки на пояс, ещё ниже, на бёдра, обхватывая покрепче и поднимая младшего в воздух. Тот от испуга мычит, оглядывается на землю, понимая, что сейчас чуть-чуть выше Со, а тот прислоняет его снова к стене, заставляя обвить его талию ногами, потому что наклоняться к младшему шея уже затекла. Доён не понимает ещё, почему, но в груди от восторга вспыхивают тёплые огни, согревая и без того горячего Кима. Он улыбается и снова целует старшего, не в силах перестать, потому что тот на вкус лучше любого десерта, да и главного блюда. Брюнет вдруг тихо стонет, не в силах вынести исследующий его рот язык, жёсткие от лака волосы под пальцами, сильно сжимающие его бёдра руки и жар, исходящий от Со. Стон этот не грудной и не блеклый, а жалостливо-высокий, но ни один из них не обращает внимания на то, как старший неосознанно заставляет его чуть шире раздвинуть ноги и прижимается ещё ближе. — Похоже, что гей, — сбитым голосом шепчет брюнет, пытаясь отдышаться и скинуть с глаз идеально прямые пряди. Сердце его частит — они оба это чувствуют, а из взгляда старшего насмешка исчезает с концами, оставляя место холодному дыму, который всегда читался в его глазах, когда чувства Джонни мешались, не успевая сменять друг друга. — Девственник? — Доён теряется. К чему он ведёт? К тому, что не трахается с девственниками? Он что, хочет его трахнуть здесь? Или это просто праздный интерес? Вопросы в его голове смешиваются покруче чувств Со, раз пьяный мозг на секунду решает скомпоновать всех их в один ёмкий, истинное значение которого он осознаёт уже двумя секундами позже: — Выебешь меня? — Доён не отводит взгляда от чёрных из-за плохого освещения глаз, и вдруг вспыхивает, испуганно мотая руками: — Нет, я имел в виду… — Разве ты не ярый ботаник? — Джон улыбается хитро и игриво, а Ким коротко кивает, прежде чем откидывает голову к стене, открывая бледную худую шею. Младший весь какой-то худой, будто сахарный. — Так почему же ты на первой попавшейся вечеринке обжимаешься с незнакомыми парнями, даже не зная, гей ли ты? — Джон не ждёт ответа от утонувшего в собственных мыслях брюнета, зато прижимается губами к небольшому кадыку, который дёргается, когда Доён сглатывает от неожиданности. — Ну, когда ты так предлагаешь, не могу не согласиться. — Нет! — Доён хочет оттолкнуть старшего, жмурится, но тот утыкается носом в его шею, мягко целуя и требовательно прикусывая. Именно сейчас яркая, болезненная слабость в руках возвращается, когда тело ясно отвечает на ласки. — Нет? Тогда почему у тебя стоит с самого начала? — Кима последний дух покидает, последняя сила воли, и он уже громче стонет, хватаясь за толстовку старшего. — Тсс, нас могут услышать. Доён в деталях помнит, как пробежали у него по спине мурашки, как Джонни опустил его, быстро стащил ремень и джинсы, а ещё помнит, что сначала было слишком больно. Примерно тогда же понял, что совершенно не против этого, потому что чуть не кончил ещё до того, как Со успел его растянуть. Помнит: думал, что умрёт, потому что старший ему рот ладонью зажал, а не способный сдерживаться Доён за каждый вскрик получал болезненный шлепок, и он задыхался, закатывая глаза и пачкая ладонь старшего слюной, которая от избытка стекала по пальцам. Помнит, что у него колени сильно болели от холодного кафеля, но Джонни, кажется, намеренно не предложил даже полотенца рядом. Было грубо, невыносимо и унизительно. И Доёну, который ещё несколько дней не мог нормально ходить и скрывал от матери истерзанную шею, понравилось настолько, что Со ещё несколько дней преследовал его во снах. Но не в жизни, где они периодически встречались в университете, ни разу не перекинувшись ни словом, а Чону как нарочно махал старшим и приобнимал Юту при встрече, провоцируя лишнее внимание к ним. Именно Чону странные взгляды этих двоих первый и заметил и тут же вытребовал у Кима объяснение. Тот, покраснев сильнее, чем когда-либо перед другом, рассказал без деталей, а рыжий только посмеялся и восхитился Доёном. На следующий день он протянул ему свой телефон с номером Джонни на экране и, так и не добившись от друга согласия, сам записал его номер в чужой телефон. Брюнет поклялся, что никогда по нему не позвонит, но удалить при друге не смог, а Чону знал, что сделал более, чем достаточно. Доён друга считал предсказателем и за это ненавидел, потому что тот хмыкнул и сказал насмешливо: "хочешь — возьми». Проходит ровно две недели с того случая, когда на телефон Джонни звонят с уже известного ему номера, а в динамике смущённый голос Доёна. Со не слушает толком, что говорит младший, потому что тот запинается и долго слова подбирает, и американец его перебивает предложением приехать к нему и, даже не слушая ответ, сбрасывает ему адрес. Отличник смотрит на часы, добивающие седьмой час, и вызывает такси. Он сам не знает, о чём хотел поговорить со старшим, потому что ему не в чем признаться, кроме как в собственных фантазиях, не дающих ему покоя уже какие сутки, но ему и не приходится придумывать. Джонни молча проводит его в гостиную, и, не услышав ничего, кроме смущённого приветствия, отбирает у Кима телефон и отбрасывает на стол, настойчиво целуя. Глубоко погрязший в отчаянии и самобичевании из-за открытой в себе распущенности Доён снова чуть расширяет собственные рамки, забывает о мучавшей его совести и поддаётся желанию, словно отпуская грех с души. Они встречаются ещё через неделю, и снова, и снова. Доён садится на кровати, укутываясь в одеяло и яро краснея уже от смущения. Джонни не может не усмехнуться: — Да ладно? Ты стесняешься меня? Я видел тебя не всех сторон, а кое-где… — Со смотрит ласково и хлопает по ягодицам младшего сквозь ткань, — даже пробовал. — Перестань! — Ким рдеет, на молочной коже выступают красные пятна, коснувшиеся даже шеи и груди. Те чисты от воздействия шатена, потому что Доён так просил, чего не скажешь о боках и бёдрах младшего. Он едва заметно хмурится, сползая с кровати, тащится в одеяле до самой ванной, а старший встаёт чуть позже и забирает его у дверей. На прощание брюнет долго целует старшего у порога, а на предложение остаться на ночь качает головой и хлопает дверью. Как и всегда.