Проводник

Лил дождь. В октябре узкие американские улочки больше напоминали маленькие устья рек, с извилистыми каналами и бурным течением. Из-под земли доносился канализационный шум. К этому шуму привыкли все американцы — к рёву труб, напряжённому и слышному даже во время дождя на всех городских затопленных дорогах. По доброму стечению обстоятельств у одной из таких дорог стоял небольшой чёрный автомобиль. Его владелец, худощавый мужчина лет сорока на вид, курил сигару под козырьком небольшого жилого дома, задумчивым взглядом блуждая по мокрой кирпичной плитке. За чёрной дубовой дверью что-то громко хлопнулось, крикнулось и затихло. Затем из подезда в спешке выбежал небольшой худосочный человек. Он нервно протёр лоб ладонью, оглянулся, испуганно дёрнулся, когда земетил молчаливого наблюдателя рядом и неловко протянул ему руку: — Здравствуйте, Вы, я так понимаю, Энгель? — Да. — А я Базиль, очень приятно! — Взаимно. Обрадованный, что всё-таки не обознался, Базиль улыбнулся, чем стал похож на бобра с идеально-белыми немного торчащими вперёд передними зубами. Только потом он заметил, что протянутая им рука так и осталась без внимания, и, смущённый, убрал её в карман. Базиль как-то сразу понял, что наладить беседу с Энгелем не получится: тот был слишком хмурым и молчаливым, каким-то сразу отталкивающим дружеское к нему отношение. Это заставляло задуматься, действительно ли нужно садиться в такси с кем-то, кто так пугает. Может Базилю стоило просто дойти до роддома пешком... Пусть он даже промокнет и опоздает на самый главный момент в его жизни? Нет, так нельзя. Когда угодно можно, но только не сейчас, когда по другую сторону города его ждёт жена, которой очень нужна поддержка. Сиденья в машине встречают Базиля холодом. Он ёрзает, шуршит курткой, пытаясь устроиться поудобнее. Внизу под его испачканными грязью ботинками образуется несколько лужиц, капли воды стекают с его обуви на резиновый чёрный коврик. Машина уже выезжает на дорогу, когда Энгель бросает на пассажира быстрый хмурый взгляд. — Я думаю, что это стоит сказать тебе сейчас, — говорит он несколько отстранённо. — Сказать что? — не понимает Базиль. Энгель молчит. Недолго. Он выруливает из дорожного кольца, поглядывая в боковое окно. Впереди машин почти нет, поэтому он слегка повышает скорость. — Что ты мёртв, — наконец отвечает он. Базилю кажется, что он ослышался. — Что? — Ты упал, — поясняет Энгель. — С лестницы. Когда спускался двадцать минут назад. Происходящее кажется Базилю совершенно абсурдным, ненастоящим. Но почему-то он не может найти слов, чтобы возразить. Мысли в голове кружатся, словно в ярком калейдоскопе, затягивают с головой картины красочных воспоминаний. Он не помнит всё, помнит только момент падения. Так быстро — секунда, в которой он в спешке запнулся о собственный ботинок и вторая, в которой он уже летит вниз на высокие бетонные ступени. Зрение улавливает лишь обрывки, когда он ударяется головой о стену: боли нет, даже страха нет, он ещё не успевает осознать эти две роковые для него секунды, резко встаёт и уходит, будто ничего и не было. Базиль невидяще смотрит в окно, когда понимает, что воспоминания отпустили его. Там, за стеклом, ледяной дождь. Не сильный, но надоедливо моросящий. Ветрено. В газетах писали, что сегодня будет плюс шесть. — Я умер? — наконец спрашивает Базиль. Энгель медлит. — Да, — говорит он. — А жена? А... Дочка? — спрашивает Базиль тише. Его голос звучит испуганно, почти на грани. — У меня же есть дочка? Вы знаете? — С ними всё хорошо, — кивает Энгель. Наступает тишина. Она кажется мрачной, давящей. В ушах Базиля стоит гул, странный белый шум. Дождь? Давление? Давление, возможно. — Судьба может быть жестока, — холодно замечает Энгель. Он выруливает из разноцветного потока жёлтых и красных фар, останавливая машину у тротуара. — Ты можешь выйти, если хочешь. Снаружи — одна из центральных дорог города, соединяющая две его части через узкую глубокую реку. Рядом круглосуточные магазины, жилые комплексы, небольшая аллея со скамейками и редкими молодыми деревцами. Базиль вытекает из машины. Взгляд у него пустой, стеклянный. Он достаёт сигарету и курит, всматриваясь в чёрную воду за дорогой. Слева светится и шумит широкий мост. Энгель подходит со спины, ободряюще кладёт холодную руку на плечо Базиля — чувствует, как оно немного дрожит. Дождь? Давление? — Что будет, если я прыгну? — отрешённо спрашиват Базиль. Он слушает шум волн, бьющихся о бетонную стену. Как-то невольно вспоминается, что он знает, каково это — биться о бетонную стену. Это кажется несправедливым. Вода не умирает, когда делает это. — Ничего, — с опозданием отвечает Энгель. — Ничего для меня или для тебя? Ветер дует сильнее, Базилю приходится отвернуться, чтобы уберечь глаза от дождевых капель. — Ни то и ни другое. Просто ничего. Но определённо — ничего хорошего. Они молчат какое-то время. На этот раз тишина кажется успокаивающей. Базиль докуривает вторую сигарету, спрашивает: — А ты... Что-то вроди смерти? Энгель непонимающе смотрит, молчит. Он всё ещё неподвижно стоит рядом и держит руку на чужом плече. — Ну, старуха с косой, — неуверенно добавляет Базиль. — Нет, — пожимает плечами Энгель. — Я паромщик. Базиль кивает со знанием: — Харон, да? Знаю. Он достаёт ещё одну сигарету, зажигает. Его взгляд как-то неуловимо меняется, он продолжает смотреть на воду. — А это Стикс? Ты должен переправить меня? Энгель следит за его взглядом. Он едва кивает. — У каждого своя Стикс, — говорит он. В его голосе сквозит странное, почти подавленное сочувствие. — Ты в порядке? Это похоже на неумелую попытку сменить тему, но Базиль не против. Он кивает, временит с устным ответом. — Да... Просто это сложно, — он пытается улыбнуться, но улыбка выходит жалкой. — Смерть — это всегда сложно, — кивает Энгель. Когда Базиль тянется за четвёртой сигаретой, Энгель осторожно останавливает его. Тот нехотя позволяет забрать сигарету у него из рук и пожимает плечами: — Я не думал, что это случится так внезапно. Он вытерает лицо тыльной стороной руки, морщится. На вкус дождь солёный. — Ты не первый. — И, полагаю, не последний. Они стоят ещё несколько минут, наблюдая за течением бурной реки. Эта ночь кажется более тёмной, чем обычно, возможно из-за туч. — Нам пора, — наконец говорит Энгель. Он первым садится в машину, заводит мотор, включает свет в салоне. — Куда? — спрашивает Базиль. — Полагаю, тебе нужно попрощаться с женой? — Да, и... Я хочу увидеть дочь, — кивает Базиль. Наблюдая за проносящимися за окном размазанными пятнами света, Базиль не замечает, как машина останавливается у большого пятижтажного здания. Он молча выходит из машины, кивнув водителю и скрывается за дверьми роддома. Энгель никуда не торопится. Остаётся в машине, греет свои руки у печки и слушает шум дождя за окном. Проходит довольно много времени, прежде чем Базиль возвращается. На его лице — смесь чувств: радость, гнев, горечь, сожаление. — Куда ты меня отвезёшь? — спрашивает он, впрочем, без особого любопытства. — Туда, где о тебе позаботятся, — отвечает Энгель. — В Рай? — Возможно. Энгель заводит мотор, аккуратно выезжает на полупустую дорогу. За окном снова начинают мелькать огни, дорожные знаки, редкие прохожие. Их машина сворачивает на всё более и более тихие, отдалённые от центра улицы и вскоре совсем теряется среди пустых домов. Они уезжают.