С луной приходит счастье

Николай пришел в себя еще в машине скорой помощи. В глаза ему резанул свет, отчего пришлось зажмуриться и предпринять попытку отвернуться от назойливого раздражителя. — Не шевелитесь, — послышался откуда-то строгий, но спокойный оклик, — и руками не трогайте ничего, а то загоните стекла еще глубже под кожу. — Стекла? — мысленно спросил у себя Николай, пытаясь восстановить последние события в голове, — какие стекла? — мысли начали летать с бешенной скоростью, — наш бариста Антон приболел. Я решил его заменить и… Воспоминания вернулись так же быстро, как и осознание произошедшего. — Он.! — Николай подскочил, подсознательно раздувая внутри себя панику. — Это не он, — тут же прервал его Бинх, хватая за плечо, пока фельдшер скорой помощи сам не схватил испуганного Гоголя, — ложись обратно и руками не дергай, тебе же сказали — хуже будет. — Саша? — Я это, я. Успокойся. Это был не он, просто очень похож, — Бинх аккуратно надавил на хрупкое плечо, возвращая Николая в лежачее положение. — Похож? — невнятно, скорее для самого себя спрашивал Гоголь, — у них одно лицо! — когда испуг начал отступать, остальные чувства стали обостряться, занимая свои места. И головная боль — первое что почувствовал бывший писатель. — Совпадение, — тихо буркнул Бинх, хмурясь. Про Тесака он решил пока не упоминать, от греха подальше. И все же было в этом всем что-то странное, напрягающее. Таких совпадений не бывает. Именно об этом думал Александр Христофорович в больнице, пока врачи вычищали руки Гоголя от стекол. А если… Если это… они? Бинх боялся произносить вслух такое просто слово — «истинные». Он чересчур сильно привык быть оборотнем, привык к вечной жизни и ее преимуществам. Он выстроил целую систему вокруг себя и Николая, чтобы минимизировать любые болезненные ощущения для себя и него: не привязываться ни к кому и ни к чему, уезжать по первому тревожному звоночку, не дожидаться смерти любых знакомых, не отслеживать возможных родственников хотя, по подсчетам Бинха, таковых не имелось. Все это — он делал ради них обоих, не только ради самого себя. Чем меньше привязанностей, тем лучше. Так будет легче в очередной раз сорваться с насиженного места и уехать, куда глаза глядят. И так было на протяжении двухсот лет. Хотелось ли что-то менять? Бинху — нет. Николай, как натура более романтичная, все еще ждал своего истинного. Но ждать — это одно, а вот быть готовым к этому, поменять свой образ жизни — это уже другое. И Александр, по правде говоря, и сам не знал, что теперь будет и как дальше сложатся их жизни. Тот мужик, неГуро, носил погоны. Неужто действительно полковник? Если так, то можно и не пытаться его искать. Наверняка вся информация засекречена и спрятана в дальний ящик. С другой стороны… Попытка не пытка, ведь так? Где те тряпки, которыми неГуро пытался остановить кровь? На них наверняка остался его запах. Нужно только подождать до полнолуния и воспользоваться своим оборотнем. Но… — Допустим, — размышлял про себя Бинх, — я смогу проверить близлежащие военные базы. Но внутрь попасть я не смогу, а вынюхать его от самых ворот просто невозможно. Сидеть караулить его тоже не вариант. В запасе всего лишь четыре ночи, Николаю про этот план вообще лучше не знать (эта мысль сама как-то влезла между делом), а военных формирований у нас намного больше. Да и кто сказал, что он вообще местный? Может, он тут в командировке и уже уехал за тридевять земель. И все же… Александр Христофорович подорвался, завидев медсестру, выходящую из операционной. — Простите, пожалуйста! Вы не могли бы передать все те тряпки, которыми были обмотаны руки пострадавшего, — заранее предвидев все вопросы, он продолжил: — на случай судебного разбирательства. Медсестра возражать не стала, лишь сообщила, что все принесет по окончанию операции. Бинх удовлетворенно кивнул. — Насколько все серьёзно? — О, не переживайте, — сразу же заулыбалась девушка, словно беспокойство Бинха о своем друге тронуло ее сильнее, чем возможный суд над кем-то, — с вашим товарищем все в порядке, но осколков много и хирург должен достать каждый. Если сотрясения мозга не обнаружится, то мы сегодня же отправим вас домой, отдыхать. Бинх еще раз кивнул и сел обратно. Да уж, как совпало-то. Вот именно сегодня заболел бариста. Именно сегодня Гоголь кинулся подменять заболевшего вместо того, чтобы просто вызвать сменщика. Вот именно в этот момент неГуро заявился в кафе вместе с неТесаком. Сошлись все звезды, но, к сожалению, в самом худшем смысле этого слова. Николая отпустили через 4 часа. За это время Бинху несколько раз торжественно поклялись, что жизнь Гоголя не под угрозой и никогда под ней не была, и что ничего не случится, если Бинх отъедет на пару часов, чтобы закрыть кафе. Все еще будучи на нервах, Александр управился за час. Благо, Стас подготовил все к закрытию и проблем не возникло. — Полнолуние через неделю. Ничего, восстановишься как следует. Мне ли не знать… — бормотал зачем-то бывший полицмейстер самому себе. Врачи, к слову, не солгали Бинху. Серьёзных повреждений на Гоголе обнаружено не было, не считая стекла в ладонях, но с этой проблемой справились относительно быстро. Бинх забрал уставшего Николая у врачей почти в десять вечера и клятвенно пообещал, что обеспечит пострадавшему как минимум трехдневный отдых и хорошие перевязки. Врачи предупредили, что в случае ухудшения — им следует приехать снова, и Бинх принял это к сведению. Все хорошо, что хорошо кончается. Гоголь подозрительно молчал, пока они были в больнице. Он не проронил ни слова по пути к машине. Все так же молча сел на переднее сидение, но даже тогда единственное, что услышал от него Александр — был тихий вздох. Тишина начала напрягать и Бинх даже на миг подумал, что рано врачи отпустили бывшего писаря — речь, похоже, отнялась (за исключением болтовни в машине скорой помощи, но кто бы об этом подумал). Когда Николай заговорил, Бинх даже вздрогнул: — Слушай, — голос был тише обычного, — а ты не думаешь, что он… — А зачем думать? — спокойно отвечал бывший полицмейстер, — наступит полнолуние и узнаем. — Но ведь в это полнолуние я еще смогу превратиться? — Да, в этот раз ты еще будешь оборотнем, ведь лунный цикл должен закончиться полностью*. А вот в следующем месяце — узнаешь наверняка. — Я… — Не хочешь терять способности оборотня? Гоголь сдавленно кивнул. — Знаешь, не это самое страшное, — покосившись на товарища, вздохнул Бинх, — но, по крайней мере, ты будешь не один. Николай непонимающе взглянул на него, и Бинх, отчего-то, рассмеялся. Видимо, нервозность покидала его именно таким способом. — Я видел кое-кого. Там, в кафе. Взгляд Гоголя не изменился, потому что ответ никак не прояснил ситуацию. — Тот, — Александр запнулся, не зная, как обозвать знакомого незнакомца, — военный, — в конечном итоге произнес он, — да, он был не один. С ним был Тесак. Ну, точнее, не буквально Тесак, а его копия. Хотя зачем я объясняю. Николай проронил какой-то неясный звук, отдаленно напоминающий его лисий писк и опустил голову. — Значит, и ты тоже… — Я тебя прошу, не разводи панику и сырость в моей машине. Да и с чего ты вообще взял, что они наши истинные? Быть может, это вообще не имеющие к нам никакого отношения люди. Не понимаю я твоего испуга, зря только нервы себе портишь. Увидев, что Николай пытается собрать все свои мысли в кучу, но не может, Бинх продолжил напирать: — Тем более, ты ведь всегда этого хотел, разве нет? Истинные даются не всем, это счастье — найти своего человека, прожить остаток жизни в гармонии и понимании с любимым человеком. Так ведь? Настоящий Гуро не был твоим истинным, хотя ты полюбил его. И вот, судьба дает тебе второй шанс, судьба вернула тебе Якова, а ты печалишься? — Ты ведь прекрасно помнишь, что сделал Гуро. Даже имени его слышать не хочу, тем более, из твоих уст! — Гоголь вскинулся, в уставших глазах блеснула ярость и ненависть. — Но в кафе был не Гуро. В этом и вся суть. Равно как и паренек рядом с ним — не Тесак, а кто-то другой, кто-то новый. — Со Степаном мы тогда тоже некрасиво поступили. Он так рыдал на твоих похоронах, — Николай особенно ярко подчеркнул слово «твоих», словно коря Бинха за тогдашнее решение. — У нас не было выбора. Это был наилучший вариант, и ты это знаешь. Гоголь молчал: не соглашаясь, но и не возражая. Бинх недовольно затарабанил пальцами по рулю. — Это было двести лет назад в БУКВАЛЬНОМ смысле этого слова. Ты редко вспоминал об этом и никогда ничего не говорил. Что сейчас заставляет тебя испытывать чувство вины? — Это сложно объяснить. Но как представлю Тесака, живого, рыдающего над твой могилой и стоящего в кафе… — Но он не стоял в кафе. Тот Тесак, что рыдал над моей могилой, который хоронил и тебя — он остался там, в земле Полтавской. Он спит вечным сном. А этот юноша — неизвестно кто, мы даже имени его не знаем. Как и имени новой версии Гуро, к слову. — Наверное, ты прав. И мы не сможем разузнать, кто они такие? — Была у меня одна затейка, но не думаю, что она удачная. Могу поднять старые связи, если хочешь. В любом случае, задумайся: от судьбы не убежать, — Бинх легко пожал плечами, — и если это наши истинные — мы обязательно встретим их еще раз. Гоголь позавидовал той легкости, с которой была сказана эта фраза. И в то же время он понимал, что слова Александра Христофоровича донельзя логичны. Машина аккуратно подъехала к дому бывшего писателя и Бинх припарковался на единственном свободном месте — парковочном месте Николая. Полицмейстер заглушил мотор. — Пойдем. Сегодня я останусь с тобой, и возражения не принимаются. Хочу понаблюдать за твоим самочувствием. Гоголь заулыбался. — Если бы ты мне это сказал двести лет назад, я бы точно в обморок упал. — Ты и без меня с этим неплохо справлялся, — Бинх заулыбался в ответ. Наконец-то можно не думать об истинных, о судьбе. Успеется еще, сказать по правде.