l*ve him

Нервно выкуриваешь сигарету, стоя у окна, и следом начинаешь вторую. На часах около трёх часов утра, мы могли бы в это время заниматься любовью, но почему-то выбрали молчание. Ты написал мне, чтобы я появилась в твоей квартирке. Ну а я… не могла отказать тебе. Как же я могла сказать «нет», когда чувствовала, что что-то случилось у тебя? Как же я могла оставить тебя одного? Как же я позволила бы, чтобы ты засомневался во мне? Вижу, что тебе тяжело. Понимаю, что внутри тебя сейчас извергается буря. Но что делать мне? Как мне тебе помочь, когда ты отталкиваешь меня от себя? На душе и так скребутся кошки из-за твоего недоверия. Ушёл из моих объятий, так будто бы и не нужны они тебе были вовсе. Сижу, поджав ноги и голову, жду, когда ты позволишь мне быть рядом. Дело же не в языковом барьере. Я смотрю на тебя, и ты есть боль. Я всё понимаю и без слов. Просто возьми меня, наконец, за руку. И я обещаю, что ты почувствуешь облегчение, потому что я с тобой. Хватит прижимать к губам фильтр. Хватит гонять мрачные думы о чём-то. Просто взгляни на меня. Я здесь. Мои глаза выхватили две буквы у тебя на животе. Чувствую, что ты устал. Обижен. Болен. Хочешь и не хочешь ничего. Мне остаётся только строить у себя в голове теории о твоей вселенной. Томас, иди ко мне. Прижмись ко мне. Будь со мной. Ты будто бы слышишь мою немую просьбу и опускаешься рядом на диван, запуская руки в свои волосы и тяжело вздыхая. Бормочешь что-то себе под нос, и в этот момент я перехватываю тебя и заключаю в свои объятия. Ты замер. Я тоже. Я аккуратно начинаю гладить тебя по голове, будто бы боясь ранить, кстати, ты не боишься этого сделать со мной. Почему-то. Хотя казалось бы! Но сломанный человек, сам того не замечая, делает это из раза в раз. Мне кажется, или уже не кажется, что мы терпим потери в этой игре с самого начала. С того самого момента, когда мы начали с тобой переписываться, разговоры говорить о музыке, искать нечто схожее между нами. А после ты влепил мне клеймо на лоб – «куколка», и для меня это стало именем нарицательным. Все твои друзья забывают почему-то такое простое и красивое моё имя! Для них я навсегда куколка, а для тебя я кто? Мне казалось тогда в переписке, что я наконец-то нашла своего человека, мне казалось, что и для тебя я стала им. Мне казалось, что когда мы с тобой увидимся, то все планеты разом сойдутся. Но, проснувшись у тебя, я будто бы не почувствовала должного удовлетворения. И хотела было отмахнуться, уйти и пережить наедине своё непонятное чувство. Но ты же меня остановил сам: я увидела в твоих глазах то, чего хотела увидеть. И вот я здесь рядом с тобой. Сижу и смотрю в одну точку, пока ты вроде бы как дремлешь у меня на коленках. И вроде бы появляется должное спокойствие, которое ты тут же стираешь одурманивающим поцелуем. Ты хочешь заглушить свою боль. Я понимаю это. Но я не хочу стать для тебя очередным антидепрессантом. Ради чего? Ради того, чтобы ты бросил меня, как можешь бросить сигареты? Я хочу стать для тебя любовью. Хочу, чтобы ты сжимал меня в нежных объятиях, а не душил страстными поцелуями. Страсть – это прекрасно, но не сейчас. Да, я запуталась в своих чувствах. Теперь и я беру сигарету в руки и всматриваюсь в пейзаж за окном. Я хочу тебя понять, Томас, но я не хочу задыхаться от чувств к тебе. А я чувствую, что ещё чуть-чуть и меня стошнит от этого. — В чём дело? — устало тянешь ты. — Это ты мне скажи, что происходит. — А что происходит? — Не знаю, Томас, — шепчу я. Меня оскорбляет то, что ты не чувствуешь ко мне тоже самое, что и я к тебе? Мне не нравится, что ты не переживаешь обо мне, как это делаю я? Я хочу, чтобы ты растворился в любви? Не будет ли это эгоистично по отношению к тебе? Но ты же делаешь это без зазрения совести. — Мы вместе? Ты молчишь. А я повторяю, но уже громче: — Мы вместе, Томас? Да или нет. Ответ простой. Если ты хочешь, чтобы я была рядом – вот она я, пожалуйста. Но если тебе не нужны чувства, то найди какую-нибудь куклу, не меня, и трахай её сколько влезет. — Ты ставишь мне ультиматум? — Какой, к чёрту, ультиматум? — я выкидываю сигарету в окно, и теперь зло смотрю на тебя. Разве так сложно понять, что я хочу от тебя? — Послушай, я сейчас вообще не хочу ссориться. У меня нет сил на это. — Я не… — Нет, Мария, послушай! Ты пытаешься поссориться со мной. Какая кукла? К чему это? Я тебя целую, а ты уходишь. Я потому и спрашиваю: в чем дело? — Дело в том, что я хочу знать, кто мы друг другу. Простые знакомые? Друзья? Влюблённые друг в друга? Кто мы, Томас? — Для того чтобы быть кем-то, нужно разобраться в себе для начала. — Боже, Томас! Я просто хочу, чтобы ты был рядом. Почему ты молчишь и ничего не говоришь, что тебя тревожит? Разве это доверие? Я пришла к тебе домой, я хочу знать, что ты в порядке, я, блин, люблю тебя. Да, может быть, мои чувства – это качели, но о твоих чувствах я вообще ничего не знаю. — Вот именно, Мария. То ты меня любишь сегодня, то ты от меня сторонишься завтра. Как я могу тебе что-то пообещать, когда ты сама не можешь мне этого дать? — Я тебе всю себя отдаю! Тебе этого мало? Что тебе ещё нужно? — Блять, — ты чиркаешь зажигалкой. — Я просто хотел, чтобы ты пришла сегодня, потому что мне херово. Мне нужно было время, я не мог же на тебя с порога выплеснуть всё то, что накопилось. Я бы всё тебе рассказал. Я хотел. — Ты думаешь, я не знаю, к чему вели все эти поцелуи сейчас? — Не перебивай меня. Пожалуйста. Я хотел тебе рассказать, потому что ты для меня, ну, стала близким человеком. Это даже не обсуждается. И мне казалось, что это довольно очевидно, что ты мне нравишься. Но ты тягаешь на себя одеяло: «Вот, я тебя люблю, а ты не отвечаешь мне взаимностью», твои слова. Где я не делал этого? Сколько мне нужно тебе сыграть песен, чтобы ты понимала очевидное? Разве эти слова «люблю», «нравишься» должны быть произнесены вслух? Или может быть ты хочешь, чтобы я стал Ромео и под окнами тебе песни посвящал? Но я никогда не стану им. И ты меня не переделаешь под свой идеал выдуманный. — Я хочу любви, Томас. Я не пытаюсь тебя как-то переделать. Ты мне нравишься таким, какой ты есть. — Нет, это не так! Я прошу тебя о времени, а ты у себя в голове построила сценарий, где я якобы тебя не люблю. От того ты и мучаешь себя и меня. Мечешься туда и сюда. Блять, почему всё так сложно с людьми? Что ты, что ребята. Я тоже живой человек. Почему никто об этом не думает? — ты тянешься ещё за одной сигаретой, а у меня ком в горле. Оказывается, правду выслушивать тяжело. Но только вот я разве не права тоже? — И вот чего ты прицепилась с этими куколками? Ну, назвал я тебя так, потому что ты красива до невозможности, а не, потому что у тебя чувств нет и ты нужна мне для секса. Бред! Опять же, почему ты напрямую у меня об этом не спрашиваешь? Как я должен понять, что у тебя в голове, если ты молчишь? — А ты почему молчишь? Как я должна понять? Да, мне нужны слова, что ты меня любишь. Я хочу это услышать от тебя. — Какой в этом смысл, если ты скажешь, что я сказал их как-то не так? Не с той интонацией. — Я задаю тебе простой вопрос, Томас, на который ты не можешь ответить, потому что… — Не люблю тебя? Это ты хочешь сказать? Блять, Мария, — тушишь сигарету и поднимаешься с дивана, вставая напротив меня. — Пожалуйста, услышь же меня. У меня есть проблемы, у тебя есть проблемы. И пока мы оба не справимся с ними, то мы не сможем быть вместе нормально. А вступать в отношения, где оба больные – это вредительство друг другу, о любви здесь не может быть и речи. Теперь мы снова молчим, смотря друг другу в глаза. Не думала, что сегодня, где всё началось, всё и закончится. — Значит, мы… Я не могу продолжить. — Даём себе время на передышку, — заканчиваешь ты. — Сейчас мы не готовы друг к другу. — Да, наверное, ты прав. Я… прости, Томас. — Иди сюда, — ты притягиваешь меня к себе для нашего с тобой последнего поцелуя. И мне от этого горько вдвойне, ведь я понимаю, что этот поцелуй действительно последний. Обычно расставание на время не работает, и я стараюсь передать тебе то, что чувствую. И только сейчас начинаю медленно осознавать, что и ты тоже пытаешься сделать это. Но точка невозврата пройдена. И на этом между нами пока всё. Лишь потрёпанная салфетка будет время от времени держать меня на плаву, а случайно услышанная гитара на улице будет напоминать мне о тебе, но я буду бежать от этих звуков, потому что буду чувствовать вину за свой эгоизм. Но это всё потом. Целуй же меня, Томас, целуй… Теперь-то я знаю, кто мы – влюбольные друг в друга – и от этого не легче. Что от этого осознания изменилось? Любить тебя я так и буду. Месяц, два, год. Излечусь позднее: мы поймаем взгляды друг друга, но ты с другой и я с другим. И я пойму, что любить его было... а впрочем, не важно.