Отвратительный дуэт

Когда за окном начало светать, Альберих забрал пакет с продуктами и спустился в квартиру, оставив Дилюка ждать за дверью. Он переступил порог, тихо закрывая за собой дверь. На кухне он увидел спящую за столом Розарию в обнимку с почти до дна опустошенной бутылкой виски. Венти бесцеремонно развалившись, дрых на кровати Альбериха. «Сколько же эти двое выдули? И мне ни черта не оставили, вот сволочи» — мысленно ругается на друзей Кэйя, сидя на корточках и перебирая пустые бутылки в пакете, который вчера еще был полон спиртного. С тяжелым и горьким осознанием того, что алкоголя ему не оставили, он подошел к холодильнику, открыл его и видок, признаться, был не очень. Альберих поморщил нос от резкого неприятного запаха чего-то скисшего и вынул из дверцы просроченное молоко. Сколько оно здесь стояло? Месяц? И почему Кэйя не чувствовал этого противного запаха раньше? Альберих прицелился и метко запустил в мусорное ведро испортившийся продукт. Теперь его все-таки заинтересовало, чего такого вкусненького ему накупил Дилюк. Запустив руку в аккуратный бумажный пакет, Кэйя выудил оттуда, как и говорил Рагнвиндр, мясо, грибы, затем достал упаковку своих любимых вишневых круассанов, буханку хлеба, сыр с маслом и небольшую коробку мятных леденцов, которые Альберих обожал до безумия и каждый раз спускал на них последние деньги, чтобы покрутить вокруг языка, а после эффектно поцеловаться с кем-нибудь. Раньше этим кем-то был Дилюк, который до ужаса не любил колючий ментоловый привкус во рту, а Альберих, в силу вредности, каждый раз съедал по мятному леденцу перед их поцелуем. Уголки губ Кэйи дрогнули в легкой улыбке от приятных воспоминаний. Они - услада для его гниющей души. Альберих терпеть не мог эти престарелые «раньше было лучше», но сейчас бы он именно так и сказал. И за это Кэйя себя ненавидит. За то, что убегает от своей нынешней душевной боли в призрачные мысли о лучших временах, когда все было хорошо, когда Дилюк ласково гладил его по щекам и души в нем не чаял, когда еще не разочаровался в нем, когда они только-только познакомились с Аяксом, который тогда уже был вместе с Мораксом. Может, пойми Альберих свои чувства к Тарталье раньше, он бы смог отбить Чайльда у этого уебка? Дыхание Кэйи вдруг сдавленно захрипело. Что он такое думает? Откуда в его голове подобные мысли? Когда они начали появляться? Это отвратительно, это неправильно, но, если быть честным, то Альберих давно не считает себя хорошим человеком, с тех самых пор как он впервые сошелся на мысли, что будь у него на то шанс, он бы без зазрения совести переспал с Тартальей будь у того парень или нет - без разницы. А сейчас он заканчивает помешанными мыслями. Только этого ему не хватало. Кэйя приводит себя в чувства холодной водой, умывается, закрывает кран, устало выдыхает. Отвратительно. Не будь сейчас здесь его друзей, он бы заплакал. Не жди его Дилюк в подъезде, он бы никуда не пошел. Он поднес к устам ладони, дыхнул, обдавая горячим воздухом. Греет замерзшие руки. Ему пора выходить, Дилюк, наверняка, заждался. Какой же он все-таки идеальный, даже тошно слегка, но что поделаешь? Такими были вкусы Альбериха в мужчинах, раз уж он все-таки с ним встречался. Дилюк с Чайльдом очень разные. И как Кэйю угораздило сперва по уши влюбиться в Рагнвиндра, который из кожи вон лез, дабы быть хорошим человеком, а затем в Аякса, который, как говорили его же родители, «парень на все село, а в селе одна хата». — Извини, задержался, — закрывает за собой дверь и легко усмехается, держа в руках рюкзак в котором лежала одна-одинёшенькая помятая тетрадка, в которую Альберих вписывал на поля надписи «помогите сбежать из этого дурдома» и при всем своем отсутствии всякого художественного образования - рисовал неплохие эскизы окружающих людей. Впрочем, его девиз: все что угодно, только бы не учиться чему-то скучному. — Ничего страшного, — отмахнулся Дилюк. Все это время он сидел на подоконнике и молча высматривал что-то в небе. Везде тихо. Утренняя прохлада ласково щекочет их щеки. Усталость слабо покалывает кончики пальцев, Кэйя в который раз широко зевнул. Ему привычно подобное чувство, ведь с тех пор, как они с Тартальей виделись в последний раз - у него начались проблемы со сном. И с аппетитом. И с вредными привычками. Его жизнь и без того катилась по наклонной, а теперь, кажется, полетела в пропасть. Рагнвиндр шел молча рядом, они вышли со двора. — Я проведу тебя до университета, если ты не против, — Дилюк не смотрит на Кэйю, кажется, специально. — Тебе сегодня никуда что-ли не надо? — Вторая смена, — поясняет. Кэйя остановился вдруг, присел и протянул руки. Дилюк не сразу обнаружил пропажу и несколько метров прошел без Альбериха, затем покрутил головой и обернулся. Кэйя сидит на корточках у тротуара и ласково гладит дворовую кошку. — Снова ты за свое, время идет, а ты не меняешься, — Дилюк подходит и с легким недовольством смотрит на Кэйю сверху вниз. — А вдруг она блохастая или больная? — Пф-ф! — Альберих отмахнулся. — Нашел чем пугать! Я вообще-то вдруг тоже блохастый и больной, но ты ведь меня целовал! — Кэйя смеется, поднимает взгляд на Дилюка и видит на его бледном лице легкий румянец, который парень быстро скрывает прядями алых волос. — Убедил, — слабо усмехается Дилюк. Об ладонь Альбериха ласково потерлась дворовая кошка. Кэйе на плечи ложится тяжелая ткань черного пальто Рагнвиндра, а сам Дилюк остался в выглаженной рубашке, уселся рядом и протянул руку к кошке. Кэйя видит, что руки Дилюка почему-то нервно дрожат, он словно очень переживает. Альберих готов поклясться, что сейчас сердце Рагнвиндра вот-вот выскочит из его груди. — Спасибо. Дилюк промолчал в ответ. Альберих поправил чужое пальто на своих плечах и встал. Только сейчас он заметил, что едва не стучит зубами от холода - он забыл дома свою накидку - отвратительно. Зато пальто Дилюка пахнет им. А чем вообще пахнет его бывший? Обычно это запах былого: старые книги, легкий-легкий запах мужского одеколона, а еще... — Ты что, нюхаешь мою одежду? — Дилюк изумленно хлопает густыми ресницами. Альберих растерялся, подпрыгнул и сразу же отвернулся: — Нет! — воскликнул и поджал губы. — Но ты... — Нет! — Альберих еще сильнее отворачивается, придерживает руками пальто на плечах, чтобы не упало. Он всего лишь задумался о чем-то своем и даже не придал значению как все это будет выглядеть со стороны. В любом случае, Кэйе не хотелось, чтобы Дилюк думал лишнее. Они по-прежнему бывшая пара, вряд ли их узы скрепят обратно несколько несчастных поцелуев в подъезде. Дилюку в такую прохладу не холодно - он всегда был своеобразной грелкой для Альбериха, особенно в постели после секса, - и руки у Рагнвиндра тоже всегда горячие, пускай его характер и холоден, как лед. — Навевает воспоминания, когда я провожал тебя до университета, чтобы ты не прогуливал, — Дилюк идет рядом, заведя руки за спину. — Ужасно, это было просто ужасно, — Кэйя вздыхает,кладет ладонь на свое лицо. — Не делай так со своими будущими партнерами. Рагнвиндр вздохнул, ответ взгляд: — Я просто переживал за твое будущее. — За свое бы побеспокоился. Ты хотя бы спишь? — Альберих смотрит на лицо Дилюка при утреннем свете - уставшее, измученное, он словно не спал несколько месяцев. Одно лишь было различие в их усталости - Кэйя устал от жизни, а Дилюк - от работы. — Мне хватает нескольких часов и пары чашек кофе. Кстати, держи, — Дилюк вложил в ладонь Кэйе несколько купюр, когда они приблизились к воротам университета. — Купи себе кофе, не усни на парах, мы ведь не спали сегодня. Кэйя уставше взглянул на деньги в своей руке и нахмурил брови: — Что за день подачек от бывших? Дилюк, не припоминаю, чтобы бы говорил, что собираешься стать моим папиком. Он как всегда в своем репертуаре: заносчив, язвит и подшучивает. Дилюк кривит розовые губы, цедит сквозь зубы: — Альберих, не испытывай мое терпение. Рагнвиндр умеет злиться, но совсем этого не любит. Злоба пускай, может, ему и к лицу, но это лишь такое впечатление. На самом деле ему совсем не нравится чувствовать агрессию, ощущать как адреналин выплескивается в кровь, ведь каждый такой порыв очень трудно сдерживать. Как ни старайся - Дилюку тяжело справляться с гневом. — Прости-прости, не кипятись, — Альберих выставляет руки вперед и выдавливает из себя нервный смешок. Пусть Дилюк никогда и не поднимал руку на Кэйю, в любом случае злить Рагнвиндра всерьез не хотелось никому, да и Альберих сейчас не в том положении. Все-таки стипендии он лишился, Тарталья больше с ним не живет и пора бы по-хорошему искать подработку, помощь от Дилюка сейчас как нельзя кстати...Хотя, перспектива пожить за чужой счет уже не кажется такой плохой. Альберих вряд ли осилит в таком состоянии работу, но и быть содержантом своего бывшего - ох, как не хотелось. Дилюк вздыхает и кладет руку на плечо Кэйе, тянется за прощальным на сегодня поцелуем прежде, чем уйдет. Альберих запаниковал, наощупь сунул в карман деньги и спешно уклонился от поцелуя: склонил голову вправо, подался вперед и ласково поцеловал Рагнвиндра в бледную щеку. — До встречи, — бегло бросил Альберих и устремился в сторону университета, проскользнул в открытую калитку и, не оборачиваясь, зашагал к высокому зданию. Рагнвиндр какое-то время смотрит ему вслед, вздыхает и уходит. Что у него в голове? Неужели, все что им движет, лишь обычная жалость к Альбериху? Неужели факт того, что несколько лет подряд они делили одну кровать, один кухонный стол, держались за руки, целовались и болтали о том, как обязательно когда-нибудь обвенчаются - дает ему повод так разбрасываться собственными деньгами? Впрочем, это не так уж и важно. Ведь не Альбериху считать чужие деньги - ему они сейчас очень кстати, а остальное - весьма вторично. Стоило ему зайти в стены университета, как дыхание предательски сбилось. Он соскучился по Тарталье. Вот бы увидеть его еще раз, желательно без Моракса. Альберих смотрит в свой телефон, по привычке проверяет каждую соц.сеть Чайльда. Ничего нового. Был в сети сегодня утром. Фотографии почти все удалил, будто бы его заставили это сделать. В тот раз Аякс игнорировал его, будто бы Кэйя Альберих оказался навсегда стертым из его памяти. Интересно, такое повторится еще? Кэйя вздохнул, написал Розарии о том, что ключи лежат в прихожей, и чтобы они с Венти закрыли дверь перед уходом. — Кэйя! — голос заставил сердце Альбериха пропустить удар. На него бросился с крепкими объятиями Чайльд. От него пахнет дорогим одеколоном - это запах Моракса, запах того, кто любит смотреть на людей с высока - Кэйя готов поклясться. Альберих обвивает дрожащими от волнения руками талию Аякса, бережно поглаживает и кладет на его плечо голову, вдыхает. — Я скучал, — шепчет, утыкается носом в шею друга. — Я тоже! Вчера весь день я узнавал про документы, так что меня не было на парах, — Тарталья отстраняется, лишь руки его остаются на плечах Альбериха. — Чжуни спешил куда-то, поэтому мы с тобой не смогли поболтать после учебы. Эта фальшь. Кэйя узнает ее из тысячи, из миллиарда. Натянутая улыбка, его уголки губ подрагивают от напряжения. И голос Тартальи какой-то сдавленный, взгляд пустой и даже яркая улыбка не спасает ситуацию. Но стоит ли Кэйе лезть не в свое дело? — Что за документы? — Скукотища, потом расскажу, пошли, — Аякс отмахнулся, взял Кэйю за руку и потянул в аудиторию. Наконец-то они вместе могут сесть за самую-самую последнюю парту в лекторской, могут вдоволь смеяться почти два часа напролет, а потом наперегонки бежать до буфета. Вот только Тарталья сегодня какой-то странный. Аякс садится у окна, бросает на пол пустой рюкзак и разваливается на парте, подпирает худой рукой щеку, оглядывает с ног до головы Кэйю. — Ты сегодня какой-то другой, растерянный, не спал что ли? — щурит глаза, — Тебя будто бы причесали. Ой! Это ведь пальто Дилюка? — Тарталья изумленно округляет глаза. Разве он не отдал Дилюку его пальто? Альберих опускает взгляд на свои плечи. «Бля-я-я-я-я-я-ять Дилюк!» — все, что пронеслось у него в голове. Он забыл отдать Рагнвиндру пальто. — Вы с ним снова вместе? — голос Тартальи почему-то дрогнул. — Нет, — Альберих вздохнул и сел за парту, снял пальто и повесил его на стул. Аякс отвернулся. Сейчас любые отмазки были бы странными. Как ему вообще объясниться, что они теперь видятся с Дилюком? «Я очень грустил по тебе, потому что люблю тебя и дрочу на тебя каждую ночь, но ты трахаешься с Мораксом, поэтому я ненавижу себя, свою жизнь и хочу разрушить себя за то, что ты мне нравишься, у меня уйма неоплаченных счетов, я ворую из магазинов, чтобы прокормиться, а мой бывший Дилюк-добрая-душа решил мне помочь п-р-о-с-т-о-т-а-к»? Или «Я совершенно случайно встретился со своим бывшим, с которым ужасно рассорился, и ты об этом прекрасно знаешь, а он решил дать мне свое пальто, потому что я замерз»? Что за бред? Теперь Тарталья определенно думает, что он сошелся с Дилюком. Кэйя понял, что будь он в игре, сейчас бы ему большим красным текстом высветилось перед глазами «Ваши шансы на отношения с лучшим другом понизились на сотню очков. Сейчас Ваши шансы равны минус тысяче». — Сдался мне он, — выдавил из себя Кэйя. — Пускай я ему и не нравлюсь, но Дилюк не так уж и плох, — Аякс пожал плечами. Они замолчали. Вдруг Тарталья повернулся к Кэйе. — Обними меня, пожалуйста. Кэйя, немедля, обнимает его, прижимает к себе. Альберих успокаивающе поглаживает его по плечам, чувствует, как друг дрожит всем телом, плачет, наверное. — Тише. Что случилось? — он наклоняется ближе к Чайльду, шепчет так, чтобы не привлекать чужого внимания. — Ничего, я просто очень по тебе скучал, — хлюпает он, утыкается в грудь Кэйе. И правда, они так давно не виделись. Но неужели этого достаточно для слез? Что-то защекотало в груди Кэйи и колючим приятным чувством спустилось к низу живота. Альберих готов себя проклясть. Ебаный стояк. Опять он. Как всегда не вовремя. Совсем. Он устал возбуждаться от любых прикосновений своего лучшего друга. Тарталье плохо, он плачет, а тело Кэйи ничего лучше не придумало, кроме как поднять его член от легких прикосновений рук Аякса. Он сжимает ноги, закусывает губу. Стыд-то какой. — Хочешь сегодня ко мне? — Кэйя нежно перебирает рыжие кучерявые пряди волос. — Нет. Вернее хочу, но я не могу. — Почему? — Не могу сказать. — Из-за Моракса? Тарталья замолчал. Кэйя усмехнулся сам себе. Значит угадал. История повторяется. Дилюку не хотелось, чтобы он общался с Аяксом, а теперь Чжун Ли не хочется того же. Неужели, они и правда настолько сильно стали всем костью поперек горла? Они - отвратительный дуэт. Альберих видит на запястьях и на шее Чайльда новые ушибы, совсем свежие, они раскраснелись и налились кровью. Синяки яркие. Вот почему он плачет. «Чжун Ли, сволочь, я тебя убью» — Кэйя скрипит зубами, сжимает в руках рубашку Аякса. — Ты любишь его? — цедя сквозь зубы, интересуется Альберих на всякий случай. «Да, очень люблю» — срывается с уст Тартальи и растворяется в тишине, колючими ядовитыми шипами впивается в сердце Кэйи, заставляя поежиться и едва ли не сложиться вдвое от душевной боли, от обидной зависти, терзающей его изнутри. Внутренний голос душит Альбериха так, что он начинает задыхаться, хватается за плечи Тартальи, словно за последнюю опору, а в голове навязчиво гремит: «Скажи. Скажи что любишь его. Предложи убежать. Бросить все и убежать. Вместе. Только вдвоем. Без Дилюка, без Моракса, без Розарии и Венти. Куда-нибудь. Украсть велосипеды со двора и сбежать, без денег и прошлого, безо всяких вещей. Вдруг, он чувствует тоже самое? Можно всю жизнь прождать подходящего момента, а в итоге так и не сказать друг другу что-то важное. Ты ведь любишь его. ТЫ ЛЮБИШЬ ЕГО. Ты хочешь спасти его от всего. Так какого хера ты молчишь!? КАКОГО ХЕРА ТЫ, БЛЯТЬ, МОЛЧИШЬ!?» — Надеюсь, вы будете счастливы вместе, — дрожащим голосом выдавливает из себя Кэйя.