Вечная любовь

Роман.       Из сна меня вырвал будильник, нажал на кнопку и отсрочил себе подъём на десять минут, упал на подушку, смежил веки и моментально погрузился в марево грёз.       «Лес, поляна и сверкающее озеро… и ещё чей-то счастливый смех, потом странный смех, «ха-пи-ха-пи»…       Резко сажусь, будильник разрывается противным звуком, «пи-пи-пи», в ступоре смотрю на табло циферблата, моргаю и до меня доходит, что вырубило меня не десять минут, а на все пятьдесят! — Чёрт, проспал! Сколько раз повторял себе как мантру, вставай сразу по сигналу! Но-о… но.       Я Роман Андреевич Кардыш, мне 22 года. Внешность, наверное, обычная. Рост сто восемьдесят сантиметров, спортивная фигура, не от спортзала, а от физической работы. Волосы темно-русые, слегка вьющиеся, типично мужская стрижка. Брови средней ширины, приподнятые у висков, глаза голубые, чёрные длинные густые ресницы, отчего кажется, что глаза подведены. Нос ровный, губы средней полноты… а чего, почти красавчик! Девчонки ведутся на мою внешность, но мне это почти не интересно, только когда уже хочется сбросить напряжение, а вообще, правой руки в душе хватает. Вот такой я. Родился в областном городке, где сейчас и учусь на юридическом факультете, вот уже четвёртый год. Живу я один, от родителей осталась трёхкомнатная квартира, они погибли возвращаясь с дачи. В них въехала фура, водитель просто уснул за рулём, не стало мамы с отцом и уснувшего водителя. Вот так поделилась жизнь в девятнадцать лет, на до и после. От родителей мне достался приличный счёт в банке и маленький бизнес отца, два автосервиса. Там я и работаю, не хочу, чтоб дело бати загнулось, а так и я при деле и прилично обеспечен, а при моих скромных запросах, хватает выше крыши. Гулянок, баров и всяких загулов, я не любил, а теперь и подавно, когда остался один, как-то… в общем, видимо повзрослел раньше времени. Вот так. Нет-нет… я не интроверт, ни какого горячего шоколада и тёплого пледа, как бы лучше сказать…? С самого детства мне казалось, что я не цельный, даже у мамы спрашивал, не было ли у меня брата близнеца, вроде бы и друзья и общение, любовь родителей… а вот будто не хватает части себя. Я, конечно, никому этого не рассказывал, иначе, здравствуй психолог или ещё чего похуже. Иногда меня посещает мысль, что я, просто не нашёл своей половины, которая будет меня дополнять, а вот кто это или что, это мне не известно, но со временем я разберусь, жизнь длинная, в принципе, а если что-то пойдёт не по моему плану или по плану моей судьбы, вот там и буду думать, или может и не успею подумать… Чёрт! Что-то я сам себя загнал в пятый угол. Всё, хорош загоняться. Допиваю свой кофе, кружку в мойку и не очень торопясь выползаю ко второй паре, благо институт рядом. Вышел с подъезда, смотрю в небо, щурюсь, октябрьское солнце мелькает в облаках, сегодня ветрено, но ещё тепло, поправляю рюкзак на плече, здороваюсь с бабульками на скамейке и шагаю на учёбу.       Здание института, что-то неописуемое, дух захватывает от восторга! Весь фасад, это три верхних этажа, во всю длину здания балконы без внутренних перемычек, между вторым и четвёртым этажами гигантские скульптуры, два мужика держат на плечах верхний балкон, а между ними рыба держащая этот же балкон на изогнутом хвосте. Красотища! В восемнадцатом веке, у немцев, в нём была судебная коллегия, а затем съёмное жильё для богатых, а мы русские, как бы возродили статус, получаем в нём юридическое образование. Подхожу к массивным дверям, они тоже пережиток прошлых веков, высотой около двух с половиной метра, деревянные, с офигительной резьбой, с огромной кованной входной ручкой. Открываю, иду по мраморному полу, он тоже произведение искусства, слева раздаётся смех, говор, наша студенческая столовая и буфет, сворачиваю, захожу и вижу своих одногруппников, сидящих за столом у окна, иду к ним. — О, Ромка! Привет, ты чё на первой паре не был? — спрашивает Данила, худой как шпала парень. Весёлый и вечно, что-то жующий, как он говорит, у него растущий организм. Судя по внешнему виду особенно в длину. — Проспал, хотел десять минут полежать, а полежал час. — Это ты чем занимался, что утром не встал? — подкалывает меня Сергей, мелкий, белобрысый, на вид и восемнадцать лет не дашь. — Почему не встал? Встал и опал! — ржу. — Ага, в унитаз, что ли? — уже ржут все. Мы дружим с первого курса, ещё у нас троих, есть подруга Марина, странная девица, глаза чёрные, смотришь в них как в бездну. Не-е… она девчонка видная, стройная, ростом сто семьдесят сантиметров, волосы до ягодиц, вьются, курчавое полотно обсидиана. Но бывают у неё странности, будто она ясновидящая, что ли, это и пугает, и одновременно завораживает, а самое интересное, за ней Серёжка ухаживает, а она не против. Вот такая у нас разношёрстная четвёрка друзей и ведь дружим уже четвёртый год, чудеса. — Тебя сон утянул в себя. — говорит Марина и хмурит брови. — Это… это… — Просто сладкий, утренний сон! — перебиваю её. — Не-е… он тебе уже снился… — Да мало ли, что мне снится, не запоминаю я свои сны, вообще никогда, только первые минуты пробуждения, а потом чистый лист. — Это пока так. — Что ты к нему пристала с этими снами? Проспал и проспал! — восклицает Данила. — Пошли, мужики, лучше покурим. — Ладно, господа мужчины, жду вас в аудитории. — и Марина удаляется. Ну и мы следом за ней, но топаем в туалет на перекур. Данила бежит впереди нас, опять чего-то сожрал, ишь, как булки поджал, ща будет на горшке философствовать, какой нас химией кормят, а то, что он жрёт всё подряд, это не в счёт. О как ломанулся, чуть туалетную дверь не снёс. Заходим следом, из кабинки бубнёж и шуршание, пыхтит, матерится. — О, чё-ёрт, вот чем нас кормят, нацию хотят отравить, су-у-ук-и-и… — Что, Данила-мастер, не выходит у тебя каменный цветок? — стучу ему в дверь и ржу. — Да иди ты… ох… бля-а-а…фух. — шуршание, слив, шуршание и из кабинки выползает Даня со счастливой рожей и с зажатым бычком в уголке губ. — Думал глаза лопнут! — гогочем все вместе. — Не жри ты эти самсы-херсы! Там, бля, от мяса одна приправа! — говорит Серёга. — Ну, так вкусно! Такие разговоры проходят, что жрать, а что вкусно, изо дня в день на протяжении всех лет дружбы. — Помчали, а то препод по праву сожрёт за опоздание! — орёт Даня, просрался, моторчик в сраке заработал и даёт правильные импульсы в мозг и заметьте не о еде. — Давайте после учёбы в пельменную сходим, а? — а нет и про жрачку тоже. — Дань, вот тебе только пожрать! — делает вывод Серёга и вывод каждый раз один и тот же. — Я расту! — Бля, тебе 22 года, алес капут, вырос! — Серёг, легче согласиться, чем его переспорить, всё равно уговорит. — тоже избитая фраза. — Да, я такой! — Ой, да пойдём мы в твою блинную! — соглашается Серый и машет рукой, типа хрен с тобой. — В пельменную! — Один хрен, мука! — иду ржу от столь познавательного диалога пацанов.       После учёбы, по настоянию Данилы, идём дружной толпой поедать шедевр кулинарии. Уселись за столик у окна, сделали заказ, ждём, болтаем. — Знаете, что я сегодня в туалете слышал? — Господи, Даня, ты когда-нибудь с него выползаешь… заметь это не вопрос! — вздыхает Серёжка. — Бедная твоя жена…! — «Чевой-то»? — Ты и её сожрёшь, переваришь и высрешь! — Это будет апгрейд! — Какой, нах, апгрейд? — Выйдет обновлённая! — «Обосрёная»! — О-о-о… может хватит о дерьме?! — восклицает Марина. — Достали уже! Мы жрать пришли или где? — Жрать! — орут хором эти два спорщика, хохочем все вместе. — Так, что ты слышал в своём кабинете? — Где? — В дерьме! — А! К нам в группу должен новенький прийти, он откуда-то с России к нам переехал. Странно звучит, да? С России, а мы типа не в России… хрень какая-то. — Это точно, живём отщепенцами от страны. — Янтарный берег, Янтарный берег… а я на нашем береге два раза был! В детстве, воспоминание холодной воды и на выпускном, ездили смотреть на шторм. Ветрище, шум… брр… ощущение, что море тебя утащить хочет. — констатирует Данька. — Я тоже не очень люблю море, лучше на карьер, на голубые озё-ора… — мечтательно протягиваю я. — Вода прогретая, тёплая… Нам приносят пельмешки и за поеданием их обсуждаем, как хорошо летом, как кто отдыхал, как нырял и плавал, как говно, это Серёга дополнил повествование Дани, на рассказ, как тот лазил по кустам в поиске укромного места. Поели и разбрелись по домам, а мне ещё в офис, управляющий хорошо, но доверяй и проверяй. Забежал домой, переоделся и пошёл на работу. Разобрал квитанции, подбил баланс… по пути домой зашёл в магазин купил продуктов. Прусь уже по сумеркам у подъезда сидят бабули и кого-то усердно обсуждают, на пол двора стоит гомон. Слышу краем уха. — … ага! Так и надо, так и надо… так ей и надо! Бля, Игори Корнелюки, твою мать, не доделанные… — Добрый вечер. — здороваюсь и захожу в подъезд. — Добрый, добрый… — и — … один, ага… Рома… пр…фыр… шшш… — нашли новый объект, меня. Хмыкаю и поднимаюсь на свой второй этаж и исчезаю в недрах своей квартиры. Разулся, скинул куртку на вешалку и потащился на кухню разбирать пакет с продуктами. Поставил сковороду на плиту, бросил жариться пару куриных грудок. Намыл, начистил и порезал картофеля, нашинковал лука и засыпал всё в мясо. Пока готовилась нехитрая трапеза, включил телевизор и стал смотреть сериал «Менталист», люблю его. Под него же и поел прямо со сковороды, не барин, да и лень потом тарелку мыть, а так, что не съем уберу в холодильник. С кружкой чая перебрался в спальню, врубил комп, полистал конспекты… и так сказать, с чистой совестью намылся в душе и завалился спать, с твёрдым решением встать утром сразу по пиликанью.       «Еду на велосипеде и догоняю впереди едущего парня тоже на «велике». Он мне кричит, чтоб я догонял его, жму на педали, а парень всё дальше удаляется и теряется где-то вдали. И вот я стою у озера, рябь блестит на солнце, жмурюсь, а за спиной смех, поворачиваю голову и вижу, как чей-то силуэт таит в воздухе и только смех всё звучит над поляной на которой уже стою я». Резко открываю глаза, будильник орёт противным звуком, сажусь, встряхиваю головой, тру лицо ладонями, прогоняя остатки сна, через минуту уже не помню, что мне снилось. Сегодня пятница, а это радует, потому что впереди выходные, буду дрыхнуть два дня, на работе тоже у меня нерабочие дни. Иду в душ, быстро обливаюсь, смывая ночной пот, бреюсь и иду на кухню, щелкаю кнопкой кофе-машины, врубаю телик и иду одеваться. Затем завтракаю бутербродами, обуваюсь, набрасываю куртку, рюкзак и по старой схеме, здравствуйте бабули… Будто не спят и ждут соседей, чтобы перемолоть кости с утра пораньше. О, я ж говорю… — А она мне, мой собирается на работу, бреется и я с ним. Видали какие у неё усы? Ой, ща сдохну-у… иду ржу. Логично, утром об утренних процедурах. У дверей института встречаюсь с Даней, тот с воплем, «привет, что-то у меня неладно с животом», летит впереди меня. Ну вот, что за человек-горшок? Иду качаю головой и смеюсь, хорошо, что он не Серёгу встретил. Поднимаюсь по мраморной лестнице на второй этаж, направляюсь в аудиторию, Серега с Маринкой уже на месте. — Привет, Даню не видел? — спрашивает Серый. — Привет! Видел, догадайся сам! — ржу. — Вот засеря! — хохочем втроём и под наш смех забегает Даниил со счастливой мордой лица. — Салют, частной народ! — Салют, салют… уже весь туалет «изсалютил»? — лыбится Серёжка. — Так травят нас, сволочи! — Ага… ага… — Потом не знаешь от чего пучит! — Ага… ага… — Ты чё, стебёшь меня?! — Я?! Да не в «жизь»! — падаем на парты в громком ржаче. — Я тут, а он… — от смеха топаем ногами, вытираем слёзы. — О, какое у нас весёлое утро… Здравствуйте, господа и дамы… — обламывает нас заходя преподаватель. А потом зашёл он. Не знаю, что это, но сердце у меня пропустило удар, дыхание сбилось, а лоб покрылся холодным потом. — Ром, ты чего? — заглядывают мне в лицо друзья. — Тебе плохо? Ты белый, как полотно. — Не знаю, не знаю… что-то… не знаю… — мотаю головой, потом смотрю на новичка, будто я его знаю, но это не так, он мне не знаком. Он садится параллельно нам в соседнем ряду и смотрит на меня, взгляд потерянный на бледном лице, парень встряхивает головой и отворачивается. Что про него сказать… симпатичный, похож типажом на меня, чуть пощуплей и пониже ростом. Марина смотрит на меня, на новичка, вскидывает в удивлении брови и замирает с пустым взглядом. — Марин, что с тобой? — тормошит её Серёга, та вроде бы, как будто проснулась. — А не, ничего, ничего… — глянула на меня своим фирменным взглядом, аж мурашки побежали. — Эй, ты что? — спрашиваю. — Ещё пока не знаю, разберусь, скажу. — Ну, ладно… — Последние парты? Я вам не мешаю? — орёт препод, пришлось сделать виноватые морды и начать слушать лекцию. На большой перемене прёмся в буфет, берём по кофейку, а некоторые и не только, пальцем не показываем. — Интеесно, шо за тел…? — чавкая спрашивает Даня. — Прожуй для начала… — вступает в неравный бой Серый. — А чё, интересно же! Марин, да? — Со временем узнаем. — кивает ему Маринка. — Так, это… — кусь, — то шо временем, я шас хошу жнать. — чав, чав. — Ой, чёй-то… — Даня хватает кофе, запихивает остаток пирожка в рот, запивает, хватает рюкзак. — Встретимся в аудитории! — и поджав булки семенит на выход из столовой. — Вот же, свинопотам засерчатый, срать хочет и жратву не бросил! — изрекает Серёга, ржом с Малинкой. — Пословица про не в коня корм, должна продолжаться, как и корм из коня! — хохочем и тоже выходим, побросав стаканчики в мусорку. Заходим в класс, Данька уже на месте и разговаривает с новеньким, размахивая своими тощими руками, как лопастями мельницы, харя довольная, что-то трещит, балаболка. — О, ребят, идите к нам! — подходим, а у меня снова сердце пропускает удар. — Познакомьтесь, это Евгений Кашевой, а это, — показывает на нас, — Серёга Петренко, Рома Кардыш и Марина Сергеева. В смысле, не Серёгина… хотя Серёгина, в общем, фамилия такая. Ы-ы-ы… — лыбится чудилка. — Очень приятно. — обмениваемся любезностями. — Ребят, а пойдёмте после пар в кафе, а? — кидает предложение наш обжора. — Ну всё-о-о… понеслось… — фыркает Серый. — А что такое? — интересуется Женя… ммм… какое мягкое имя. — Да у нас Данька кроме жратвы и туалета, других разговоров не ведёт. — машет рукой Маринка. — А туалет причём? — А чё нас травят абы чем, нацию истребляют, а потом не знаешь от чего пучит! — вставил своё слово Даня. — Всё, песня о главном… — закатывает глаза Серёжка. — Жрать, что ни попадя не хрен и не будет пучить! — А-а-а, кажется я понял… — с улыбкой тянет Женя, а улыбка у него классная, такие ямочки на щеках… — Ну чё, мы идём в кафе? — Ладно, прожорливый ты наш, идем. — соглашается Петренко. — Жень, садись с нами, веселей будет. — Ок. — и мы все уселись в наш средний ряд. Забежала препод и своим гнусавым голосом стала нас посвящать на предмет будущих зачётов, а у меня всё фоном, я нет-нет, да вскину взгляд на Женю, что за чертовщина, чего он меня так притягивает? Бред какой-то. В очередной раз смотрю в его сторону, а он смотрит на меня и отражает моё выражение лица. А глаза у него красивые, радужка, как грозовое небо цветом, да и сам он мне всё больше нравится… Фигня какая-то, меня, что, на парня ведёт?! Охуеть… Ещё никогда у меня не было таких длинных лекций, думал двинусь и от учёбы и ещё от круговерти мыслей в черепушке. Наконец, раздаётся звонок и мы стали собирать всё со столов по рюкзакам. Данька, как всегда, размахивал руками и суетясь, скинул лист бумаги со стола, где сидел Женя, я поднял, хотел отдать, но все уже двинулись на выход, махнул рукой, не побегу же я за ним, как первоклашка, «о-ё-ёй, ты потерял» — в кафе отдам, сунул лист к себе в тетради и пошёл следом за друзьями. В кафе, как всегда уселись у окна, но уже в увеличенном составе, сделали заказ на кофе и пирожное, а Данька устроил себе очередной праздник живота. — Жень, если не секрет, ты сам откуда к нам перевёлся? — завела разговор Маринка, цепляя ложечкой кремовую верхушку пирожного. — Да, нет, не секрет. В общем, сам я из Брянской области, но оказалось, что на самом деле с этого города. — Это как? — Меня мать бросила на ступеньках детского дома в возрасте полтора месяца, в Брянске. — Ох, ты ж, бля-а… — восклицает Даниил. — Ага. Точно всей истории не знаю, что случилось между родителями, но мать таким способом решила насолить отцу. — Не хуясь, насолила… только вопрос кому? — возмущается обжора. — А как всё же ты оказался здесь? — спрашивает Арина. — Так, отец меня нашёл. В общем, он не переставал меня искать, а как нашёл, сразу приехал и позвал к себе. Жизнь у него не сложилась, больше не женился, один я у него. Ну и ещё близкий, хороший друг есть, он полицейский, сыскарь, он и добил поиски к положительному результату. Вот и вся история. — Да-а… жизнь к тебе была не ласкова… — сделала вывод подруга. — Но теперь у тебя всё будет хорошо, я так вижу. — В смысле? — Женька окинул нас взглядом, мы помотали мордами, мол, ага, покрутили руками, типа можно верить. — У нас Маринка, чуток, ясновидящая… — улыбаемся. — Что правда или прикалываетесь? — Правда, правда… — подтверждает наша доморощенная волшебница. — Слушай, Дань, весь день хотел у тебя спросить, что у тебя со лбом, шеей и руками? Кто тебя так покусал? — перевожу разговор. — Так, это… ну, вчера пошёл в магазин, купил себе сладенькой водички, печенюшек, сел на лавку под дерево, сижу… и вдруг… — Даня вытаращивает глаза, вскидывает руки, — муравьи, как посыпятся с дерева! Ух, бля-а… думал унесут меня… — и главная рожу такую трагичную состроил. Мы после его диалога взорвались в дикий хохот. — Вот ты у нас бедомагнит! Если понос не пробрал, так муравьи тебя пожрали! На этой весёлой ноте мы засобирались по домам. Подхожу к своему подъезду, сидят наши корреспондентки жёлтой прессы. — Здравствуй, Ромочка! — Добрый день. — Учишься и работаешь? — Ага. — бегу скорее в подъезд. А за спиной, слышу, вот мол, молодец, не пьёт, не гуляет, девок не таскает, наверное пидарас… Ну вот как, а? И похвалить и тут же обосрать! Хмыкнул и спрятался за стальной дверью своей квартиры. Разбирая рюкзак нашёл Женькин лист бумаги, который сунул к себе, что он там чиркал, ну-ка… хм… стихи? Присел на кровать и принялся читать. Вечная любовь. С другого невидимого мира мы с тобой, Из-за зазеркалья заброшены судьбой. Где-то жили и любили так давно, Что много жизней мало все равно. Наши души блуждали в кромешной тьме, Яркий свет, мотыльков, позвал к себе. Соприкоснулись крыльями, верою зажглись, В объятья крепкие переплелись, сошлись… Мы с тобой с невидимого другого мира, Любовью пьяные ушли с чужого пира. Ушли, исчезли, возродились вновь И зажглась, воспрянула старая любовь… Она настолько старая, что не помним мы, Что при ярком свете воскрешаем сны… Моё сердце барабанило в груди бешеным ритмом, руки дрожали, в горле был ком, я не мог вдохнуть… что это… почему мне близки слова… ощущение… ощущение… я завалился на бок и меня накрыла темнота.