нежность растет изнутри

На запястьях преступника щелкнули наручники. Гром любил этот звук — он означал, что работа выполнена, приносил удовлетворение. В тот раз это было особенно приятно. Задержанный выглядел достаточно спокойно, не пытался сбежать, не дергался. Только смотрел на Игоря с наглой и самодовольной улыбкой. Непонятно, чем была вызвана такая реакция, но Гром себя успокаивал: на допросе сам все расскажет, как миленький. Он отвернулся и набрал номер Димы. Слушая гудки, Игорь подумал, что его напарник точно обрадуется тому, что дело Разумовского раскрыто. — Алло, привет, Игорь! — бодро отозвались с того конца провода. — Привет, Дим. Пришли наряд на задержание к офису Разумовского, — попросил Гром. — Нашли мы этого молодчика. — Ух ты! Поздравляю! Это же важное дело, ты же самому Разумовскому помог! — даже через звонок легко угадывался восторг Димы. — Сейчас все сделаю. — Спасибо. И да, Дим, я не забыл про твою просьбу насчет него, — Игорь чуть снизил голос. — Сейчас у него не лучшее состояние для этого, но все будет. — Спасибо! — искренне поблагодарил Дима. — Скоро к вам приедут, жди. Гром ценил в своем напарнике умение оперативно и грамотно действовать. Это качество, к сожалению, было далеко не у всех коллег. В том числе и поэтому Игорь считал Диму не только хорошим человеком, но и отличным полицейским — даже лучшим, чем он сам. Наряд полиции приехал действительно быстро. Гром передал им задержанного, сказал, что скоро сам допросит его в участке. Затем быстро вернулся к Сергею, который пока не знал последних событий. Он сидел в фойе, закутавшись в куртку Грома, и молча гипнотизировал стену, видимо, отходил от пережитого сильного потрясения. — Сергей, я арестовал его, — поспешил обрадовать его Игорь. Разумовский взглянул на него, будто не понимая, что он сказал, потом по его лицу скользнула недоверчивая радость. — Вы… серьезно? — даже как-то робко спросил Сергей. Он взволнованно приподнялся из кресла. — Я не знаю, как вас благодарить, вы спасли меня… Особенно после последнего… Он замолчал, нервно покусывая губу. Игорь почувствовал, как в груди затянуло. -Все прошло. Вы в безопасности, — повторил он, разглядывая пол. Вдруг Сергей поднялся на своих нетвердых ногах и подошел к Игорю. И протянул ему свою бледную ладонь в знак благодарности. Игорь сжал ее в ответ, но быстро отпустил. Пульс скакнул так, что пальцы дрогнули. Ему казалось, что Сергей заметил это, не мог не заметить. Смотреть ему в глаза он не мог. — Игорь, а я могу поговорить с задержанным? — Зачем? — удивился Гром, изо всех сил сдерживая кашель, рвущийся из груди. Не хотелось пугать Сергея сейчас. — Мне необходимо понять, откуда он все это знал, — в голосе Разумовского звучала растерянность. — Сначала его надо допросить мне, а потом… я что-нибудь придумаю, — ответил Игорь. — Я вам сообщу. И он поспешил уйти, забыв про свою кожанку. Находиться рядом с Разумовским становилось все более тяжело. Физически, да и морально тоже. Он стал живым напоминанием о скорой… смерти Грома. – В допросной сидел молодой, даже юный парень. На этот раз, в отличие от предыдущего допроса, он не пытался придать себе самоуверенный вид. Ни следа не осталось от прежней наглости и напускной бравады. Он заходился в приступах кашля. Игорю было просто страшно заходить к нему, поскольку он понимал, что через неделю-другую сам будет таким же жалким и больным. Сила любви. Он выдохнул и толкнул дверь. За ним она тут же закрылась с металлическим лязгом. — Ну, рассказывай давай, — хмуро сказал Гром, бросив на стол папку с делом. — Зачем и почему ты это все устроил. Парень помолчал. — Умираю, — наконец ответил он. — А это прощальный подарок такой. — А у пидоров всегда такие методы ухаживания? — ухмыльнулся Гром, которого покорежило от своих же слов. Сам-то ты кто? — Поебать, — выдохнул преступник после продолжительного кашля. — Ты можешь издеваться сколько угодно, мент, мне уже похуй. Я умру через несколько дней. И все из-за этого… Разумовского. Сука! Он грохнул кулаками по столу так, что за решеткой двери мелькнуло обеспокоенное лицо полицейского. Гром махнул рукой, мол, все под контролем. Буркнул, чтобы парень продолжал. — Он же филантроп, и детдомовский сам, так что за всех выпускников болеет душой и телом, мл… Тем, что поумнее, помогает поступить, тех, кто потупее, приглашает у него работать, даже сам приезжает и разговаривает. Ну и с нами было так же. Он приходил к нам с ребятами в комнату, говорил, что ему нужны охранники. Сказал, что в свое время жил в комнате с тем же номером, что и у нас. И вот я впервые почувствовал, что со мной как с человеком разговаривают. Не как с падалью, с отбросом или отбитым каким-то, понимаешь? Пока парень рассказывал это, его болезненное лицо немного просветлело. Впрочем, ненадолго. — Ну я и пошел к нему. А он еще заходил иногда, уже когда я устроился к нему, интересовался жизнью… И это так, оказывается, приятно, — с горечью выплюнул он, — когда не кто-то там, а сам Разумовский снисходит до тебя. Спрашивает, как тебе работается, смотрит в глаза… А сам такой красивый! — осмелев, выдохнул парень. — Я и того… влюбился. Понял, что без надежды. Даже думать не стоило, надеяться, что это куда-то привело бы. Жил, никому не нужный, сдохну так же. И так стало, сука, обидно, хоть бы запомнил кто. Хоть чем. И захотелось его зацепить, понимаешь? Чтобы он тоже помучался. Не понравился я ему, рожей не вышел, видимо. Ну я и не Волков, епт, чтобы нравиться… — Погоди, — прервал его Гром. — Волков — это который друг детства его? Парень рассмеялся и зашелся в кашле, отплевываясь мелкими синими лепестками вперемешку с кровью. Игоря самого замутило. — Да, друга, конечно, — издевательски прохрипел преступник. — В губы они дружили, не по-мужски. Мне ребята рассказывали старшие, которые застали время, когда эти двое в детдоме были. Видели их, как они по углам зажимались. — Ясно, — прервал его Гром. — Ну и все, я был в курсе, что он стал наемником и сгинул на Ближнем Востоке. Похоронка ему приходила, Разумовскому, в смысле. Я решил, что это самое то для предсмертного месседжа. — Еще что-то делать ты планировал? — с нескрываемым отвращением спросил Гром. — Через пару дней завалиться к нему, когда совсем плох буду. Увидеть в последний раз. Чтобы наверняка запомнил, чтобы понял, что это я. Сука! Гром почувствовал, что ему становится дурно и душно в обществе этого больного мудака. Он почти трясся от гнева. Вылетев из допросной, он велел отправить преступника в СИЗО, а сам попытался успокоиться, зарывшись в накопившиеся по делу документы. Попросил у Дубина пачку салфеток, чтобы украдкой кашлять в них, не привлекая внимания окружающих. Не думай, не думай, не думай. Однако необходимость встретиться с Разумовским никуда не исчезала. Нельзя было держать его в неведении. Конечно, Игорь мог бы попробовать малодушно сплавить это Диме, но совесть требовала от него закончить дело по-человечески, самому. Да и что греха таить, его очень тянуло к Сергею, себе же на погибель. Точно как этого выродка. Игорю было противно думать о том, что они в таких похожих ситуациях. Был уже вечер, когда Игорь выпинал себя из участка, скомкано попрощавшись с коллегами. Ноги несли его к метро, и он сам понимал, куда ему надо ехать. Тем более что он забыл там свою куртку. — Марго, как обычно, мягко приветствовала его, и Игорь без задержек попал в офис-апартаменты к Разумовскому. Конечно, невежливо было приезжать так поздно, но Сергей не стал бы возражать. Во время расследования он был удивительно вежлив с Громом. Хотя, видимо, он со всеми себя так ведет. Игорь прошел в кабинет, однако он оказался пуст. Сергея там не было. — Марго? — неуверенно обратился Игорь. — Да, Игорь? — немедленно откликнулась умная система. — А Сергей готов встретиться сейчас? — Да, Сергей скоро подойдет, я ему сообщила. Игорь кивнул и подошел к огромному панорамному окну. Это сейчас Разумовский ради него отрывается от дел. А что будет потом? Мысль о том, что эта встреча вполне может быть их последней, встала комом в горле Игоря. Очередной цветок щекотал его глотку. Гром поморщился, сплюнул его в салфетку и неловко запихнул в карман джинсов. Бешено билось сердце, но в груди было холодно. В голову даже полезли стихи кого-то из Серебряного века. Вот уж когда была эпидемия ханахаки. — Здравствуйте, Игорь, простите, что заставил вас ждать, — послышался голос сзади. Из легких разом выбило весь воздух. Игорь обернулся и увидел Сергея, торопливо идущего к нему с легкой улыбкой. В обычном худи и джинсах и с маленьким небрежным хвостиком. «Я ведь и правда умру» — почему-то подумал Игорь, не отрывая взгляда от Сергея. Даже, кажется, не моргая. На ненависть к себе не оставалось сил, все они ушли на то, чтобы сдержать лицо. — Здравствуйте, — выдавил он и закашлялся долго и болезненно. — Да вы болеете! — обеспокоено сказал Сергей. — Вы еще и куртку забыли у меня… вы простужены. Господи, какой же я дурак! Садитесь, я принесу чаю и захвачу вашу куртку. Игорь не стал спорить, он кивнул в знак благодарности и присел на диван, наблюдая за суетящимся Сергеем. Даже как-то приятно было, что он так беспокоится. — Спасибо, — сказал Игорь, приняв кружку с горячим чаем. Она приятно грела ледяные ладони. На его плечи легла знакомая куртка. Игорю было почти уютно, если бы не… Сергей тихо сел рядом. Реакция тела последовала немедленно — Игоря настиг очередной приступ кашля, и он машинально отодвинулся подальше от него. — Не хочу вас заразить, — пояснил он, откашлявшись. — Это нестрашно, — мягко ответил Сергей. — Расскажете мне, что там с Данилой? — Тварь он, — хмыкнул Игорь. Он коротко пересказал все в общих чертах, опуская грубые детали. В его словах сквозила злость на преступника, причинившего столько боли невинному человеку. Бледный и взволнованный, Сергей слушал его с нескрываемым страданием на лице. Он вскочил и зашагал по кабинету, размышляя о чем-то. — Это все моя вина. Я его к себе привязал, я думал, что так будет лучше… Я не хотел быть высокомерным богачом-ублюдком, я хотел помочь… Быть ближе к людям, к другим детдомовским. И что в итоге? Я обрек его на… — он задохнулся от горечи, — на смерть в заключении. Я же могу забрать заявление? Игорь следил за ним, пораженный. Как можно было так думать в отношении собственного сталкера? — Вы с ума сошли? — грубовато спросил Гром. — Он преступник, а вы совсем не виноваты в том, что он в вас влюбился. Вы не соображаете совсем? Боль в груди и плывущее от усталости сознание мешали ему следить за собственными словами. Вышло грубее, чем он хотел. — Я прекрасно соображаю, — оскорбленно ответил Сергей. — Я благодарен за вашу работу, но я хочу забрать свое заявление. — Тогда являйтесь завтра в участок и делайте, что хотите. За чай спасибо, — раздраженно буркнул Гром и резко встал, намереваясь уйти. — Не обижайтесь, прошу вас. Я делаю это только из соображений милосердия. Вы просто не были в такой ситуации, как он. Игорь усмехнулся так мрачно, что это было больше на всхлип. Какая же злая ирония судьбы. — До свидания, Сергей. Как же ему больно. Он постарался не скорчиться от боли и быстро покинуть офис Разумовского. Выйдя из здания, Игорь чуть не упал на мокрую землю. Однако ему полегчало. Совсем немного. Воздух с хрипом вырывался из легких. В груди саднило. А в сердце ножом застрял один теплый и участливый взгляд. Смертельное ранение.