Наливайте, Барон!

      – А где Барон?       – Ушел по делам, дарлинг, – миролюбиво отозвался Джеральд. Ипполит задумчиво посмотрел на него. Рыжие волосы мягкими прядками обрамляли веснушчатое лицо и как будто бросали на бледную кожу отсвет, как настоящие язычки огня. И само лицо словно светилось какой-то одухотворенностью и спокойствием – Джеральд был занят. Скрестив ноги и чуть склонив голову над работой, он сосредоточенно шил. Рука с иглой мерно и изящно скользила вверх и вниз, и всякий раз, когда она поднималась, взгляд Зурова задерживался на расстегнутом воротнике Каннингема, откуда выглядывали манящие ключицы с мелкими крапинками веснушек.       Позавчера Шарль хотел познакомить своего гостя с семьей и отборно ругался, узнав, что Нибо сбежал. Джеральд его успокаивал, а Ипполит заверял, что все в порядке. Судя по разговору супругов, Нибо был каким-то вредным и неуемным мальчишкой, так что Зуров не особо расстроился. Когда Барон утих, они славно провели время за безудержной попойкой, в течение которой супруги что-то рассказывали гостю про вуду, но тот слушал не особо внимательно, его больше занимали ром с перцем, сигары и, чего уж скрывать, поцелуи Шарля. Наутро, несмотря на крепкий алкоголь, голова не болела, хотя ночь прошла несколько в тумане. Хотя Ипполит был уверен, что снова переспал с Бароном. Кажется, не однажды. И, кажется, с Джеральдом – тоже. Похоже, в этой семье были свободные нравы. Собственно, это и объяснял Шарль на следующий день, который он любезно провел с гостем. Его поселили в маленьком домике на границе болота и с очаровательным видом на кладбище. Новое жилище походило на уютный загородный дом с двумя комнатами и всеми удобствами. Было очень странно после мрачного таинственного кладбища и туманного леса с искривленными деревьями зайти в дом и попасть на вполне современную кухню. Пока Зуров осваивался, Барон крутился рядом, все показывал и объяснял, что где находится, а главное, где находится Ипполит сейчас. И Ипполит никак не мог понять, как же так получилось, что в процессе экскурсии он обнаружил себя лежащим на кухонном столе, подставив шею под поцелуи Шарля.       Все было очень странно. Зуров всегда был закоренелым материалистом (не считая твердой уверенности, что Бежецкая – ведьма), и существование вуду и лоа (так назвал себя Барон, попросив не употреблять слов «божество» или «демон») все еще не укладывалось в его картину мира. Но те необъяснимые вещи, которые с ним происходили… наверное, проще все принять, как есть.       Сегодня утром Ипполит проснулся, позавтракал, не нашел Барона и пошел изучать окрестности. Джеральд обнаружился в лесу. Он сидел на поваленном дереве, полностью покрытом мхом, и, как уже было сказано, шил. Зуров некоторое время понаблюдал за его иглой, пытаясь понять, что это будет. Скорее всего, какая-то игрушка из грубоватой бежевой ткани. Пока было сложно сказать. Ипполит сделал пару шагов, но Каннингем снова подал голос:       – Не ходи дальше, там болото.       – Туда нельзя? – поинтересовался Зуров, которому вдруг резко понадобилось туда пойти.       – Можно. Если захочешь, я проведу тебя, когда закончу. Просто там топь, можешь утонуть, не зная дороги.       – Да, не хотелось бы, – согласился Ипполит, завороженный размеренными движениями. – Так и помереть можно.       Иголка остановилась. Джеральд поднял голову.       – Нельзя. Ты уже мертв.       У Ипполита побежали мурашки по спине, а Каннингем вернулся к шитью, добавив:       – А вот отмываться долго.       Зуров немного помолчал, продолжая наблюдать. Джеральд аккуратно воткнул иголку в ткань, достал корзину с соломой и принялся набивать игрушку, иногда вкладывая туда какие-то камешки, палочки и корешки. По запаху Ипполит узнал звездочки гвоздики и горошинки черного перца. Когда игрушка обрела форму, он понял, что фигурка, скорее, человеческая – чем-то даже похожая на пряничных человечков. Он наклонился, чтобы рассмотреть поближе, и тут же отпрянул – в воздухе что-то сверкнуло, и на колени Каннингема упал завиток темных волос. Зуров принялся ощупывать голову, а Джеральд невозмутимо убрал нож и затолкал локон внутрь игрушки.       – Ты что делаешь?!       – Твою куклу, – запихнув внутрь еще немного соломы, лоа снова взялся за иглу и зашил дырку крохотными, почти незаметными стежками. Чувствовался опыт. Закончив, Джеральд вздернул голову и, прищурившись, внимательно посмотрел на собеседника. Удовлетворенно кивнув себе, порылся в кармане, вытащил горсть пуговиц и примерил кукле несколько коричневых пуговок. – Мне кажется, такой размер подойдет, как полагаешь?       – Зачем ты делаешь мою куклу? – подозрительно спросил Зуров. Каннингем, не дождавшись ответа, уже пришивал пуговицы на место глаз. – Булавки втыкать?       – Нет, дарлинг, я не очень хорош в иглоукалывании.       – Но разве не для того делают кукол вуду?       – Обычно да, но я же не хочу причинить тебе боль, – Джеральд поднял голову и улыбнулся. – Разве что ты очень попросишь. Но мы в любом случае начнем не с булавок.       Зуров завороженно смотрел на его улыбку – манящую, завлекающую, многообещающую.       – Ты со мной заигрываешь?       – Спасибо, что заметил.       – У тебя есть муж.       – И ты.       Ипполит присел на землю и некоторое время продолжал наблюдать за шитьем. Еще не было душно, но сюда доносился тяжелый запах болота, к которому примешивался аромат лилий. Каннингем пришил пуговицы-глазки, стежками наметил рот и, бережно взяв куклу, полюбовался своей работой.       – Так зачем тебе моя кукла?       Джеральд протянул ему руку. Зуров, не совсем понимая, что он хочет, протянул руку в ответ, намереваясь пожать, но Каннингем вдруг кольнул его иглой в палец. Алая капля упала на куклу и моментально впиталась в ткань.       – Ай! Ты чего?       Каннингем продолжал улыбаться и молчать. Спрятав иглу, он перехватил запястье Ипполита и мягко коснулся губами ранки. Зурова пробила крупная дрожь – как многозначительно сомкнулись губы Джеральда на его пальце! Как он причмокнул, как стрельнул глазами… когда он отпустил руку Ипполита, там не было ни следа от иглы.       – Черт побери, да чего ты хочешь?       – Очевидно, что тебя, – Джеральд засмеялся. Его пальцы поглаживали живот куколки, причем не хаотично, а, как показалось Ипполиту, вычерчивая там какой-то знак. Зуров, хмурясь, посмотрел на Каннингема. Тот смотрел ему в глаза, не обращая внимания на свою руку. Ипполит снова опустил взгляд на его руки. Палец двигался все быстрее и быстрее, попутно росло и беспокойство Ипполита. По спине побежали мурашки, в ушах застучала кровь – или это в отдалении забили барабаны? Он почувствовал, как по виску скользнула капля пота. Ритм барабанов тоже ускорился, казалось, быстрее бить уже невозможно. Палец скользил так быстро, что знак невозможно было различить. Сердце как сумасшедшее билось в такт.       И вдруг барабаны замолкли, оборвав звук в самый кульминационный момент. Палец замер. Ипполиту показалось, что его сердце пропустило удар. Каннингем, улыбаясь, медленно поднес куклу к лицу и… поцеловал в щеку.       Кожу Ипполита обожгло чужим дыханием, он буквально почувствовал чужие губы. Схватившись за щеку, он неверяще смотрел на Джеральда. Тот расхохотался и легонько помассировал плечи куклы. Зуров прикрыл глаза, чувствуя, как плечи расслабляются под невесомыми прикосновениями.       – Нравится? – наконец, раздался тихий голос Каннингема. Ипполит задумчиво кивнул.       – Чувствую себя… странно.       – Это нормально. Ведь я касаюсь тебя не напрямую.       – А почему нельзя было просто сделать мне массаж? – проворчал Зуров. Джеральд, хитро щурясь, провел языком по шее и плечу куклы. У Ипполита перехватило дыхание.       – Так интереснее, разве нет?       – Может, ты моей кукле еще и отсосешь?       Каннингем задумчиво посмотрел на куклу. Его длинные бледные пальцы поглаживали ее живот, и Ипполиту хотелось застонать от ласковых, но почти невесомых касаний.       – Я не предусмотрел. Но в следующий раз – обязательно. Зато я могу сделать кое-что другое. У этой куклы есть специальный кармашек позади…       – Так, погоди, стой!       Но Джеральд его не слушал, и Ипполит все-таки застонал. Пальцы, которых он почти не чувствовал, ласкали его грудь, живот, поясницу. Они гладили снаружи и… внутри. Легкие, воздушные поцелуи осыпали его с ног до головы, расцветая на коже лилиями. Невесомые прикосновения доставляли мучительное в своей незавершенности наслаждение, оставляя после себя сосущую, жаждущую продолжения пустоту. Словно его ласкает ветер. Да от такого даже каменная статуя заведется!       Да, все, что делал Каннингем, было приятно, чертовски приятно, но для Зурова, привыкшего к более осязаемым ласкам, это было почти пыткой. Зарычав, он бросился вперед и повалил удивленно заморгавшего Джеральда на землю, нависнув над ним и тяжело дыша.       – Тебе не нравится? – в голосе рыжей бестии звучало искреннее изумление и нотки вины. Ипполит прикрыл глаза. Сил объяснять что-либо не было, поэтому он просто наклонился и впился губами в приоткрытые губы. Дыхание Каннингема пахло перцем и еще какими-то пряностями, острыми и дурманящими. Он попытался перехватить инициативу, но Зуров был настойчив. И тогда Джеральд подчинился. Ипполит даже не поверил, как естественно это произошло – напряженные мускулы человека под ним вдруг расслабились, тело стало податливым, точно мягкий воск. Каннингем обхватил его за шею, прижимая к себе, отворачивая голову и подставляя шею. Зуров припал к ней губами, стремясь поцеловать каждую веснушку на нежной, благоухающей лилиями и могильной землей коже. Дрожа от возбуждения, Ипполит рванул зубами пуговицы белой рубашки и напал с поцелуями на обнажившуюся грудь. Каннингем застонал – и от этого прекрасного звука тело Зурова прошило электрическим зарядом. С новым партнером не всегда угадаешь, что ему нравится, отчего он возбуждается, как его коснуться и где поцеловать. С Джеральдом таких вопросов не возникало – казалось, любое прикосновение, движение, даже взгляд Ипполита его заводили. Столь идеального партнера Зурову еще не приходилось иметь – во всех смыслах этого слова.       Прижимаясь губами к шее и двигаясь поцелуями к уху, он судорожно выдохнул, не узнавая собственный хриплый голос:       – Как… как это у тебя… получается?       Ответом ему был такой сладостный стон, что хотелось застонать самому. Ипполит поднял голову и заглянул в глубокие, цвета болотной травы, глаза, в которых плясали болотные огни, маня за собой. Джеральд улыбнулся.       – Это моя суть. Я чувствую твою страсть. Если есть хоть крохотная искорка желания, я ее раздую до пожара. А ты… ты как огонь, огонь дикий и непокорный. Огонь можно приручить, но не в этот раз. Ты действительно похож на Барона, и я готов тебе подчиниться.       – Только потому, что я похож на Барона?       – Только потому, что ты этого желаешь.       Зеленые глаза смеялись. Кажется, Каннингем воспринимал происходящее как игру? Что ж, если это игра, то Ипполит не собирался проигрывать.       На этот раз Джеральд массировал плечи Зурова без посредника. Кукла вуду сидела неподалеку, прислоненная к поваленному дереву, и Ипполит иногда недовольно косился на нее.       – Она тебе не нравится? – спину защекотало – это Каннингем наклонился, почти прижавшись щекой к Ипполиту, и его волосы скользнули по коже.       – Мне… не хватает близости, – с трудом проговорил Зуров, словно делился чем-то личным. Джеральд выпрямился, и сильные руки перевернули разморенного после секса Ипполита на спину. Каннингем уселся на него верхом – такой тонкий и красивый, статный, ослепительно рыжий. Он наклонился и заглянул в глаза Зурова – и куда-то глубже. В памяти Ипполита всплыло детство, о котором он, живущий сегодняшним днем, обычно не думал. Вечно занятые родители, отец-бизнесмен, он, предоставленный сам себе… да его же читают, просматривают его воспоминания, как фильм!       – Не злись, – попросил Джеральд, примиряюще касаясь губами нахмуренных бровей. – Я не человек, я знал это и раньше. Я хотел, чтобы ты тоже это увидел.       – Зачем?       – Чтобы понимать. Все взаимосвязано. Не все идет из детства, но все, что с нами происходит, оставляет отпечаток, – Каннингем улегся рядом, перекинув руку через широкую грудь Зурова. Тот хмыкнул.       – Я далек от философии и самокопания. Но… спасибо, наверное.       – Всегда рад помочь.       Воздух благоухал лилиями. Теплый душный воздух окутывал уютным одеялом. Ипполит задумчиво смотрел вверх, на небо, просвечивающее сквозь густую листву.       – Ладно, Джерри или как тебя там… Бриджит? Давай попробуем еще раз. Расскажи мне о вуду.