Если я спал с тобой, не думай, что я твой.

Проходит ещё… Ещё полгода? Время летит со скоростью света, если не быстрее… Молодая панк-рок группа «Король и Шут» записывает свой первый альбом. Популярность резко взлетает вверх, словно подорванная на петарде. Кассеты и диски пользуются огромной популярностью. На концерты, которые теперь вошли в обыденную жизнь этих парней, приходят и старшее, и младше поколение. И в каждом находятся такие люди, которые гордо называют себя фанатами. Вместе с продажей альбома растёт и заработок музыкантов, это уже не жалкие копейки, а настоящий гонорар! Они уже не жмутся по клубам, а радостно принимают каждое предложение выступить на фестивале или сольном концерте на какой-нибудь крупной площадке. Сложно поверить… И это… За полгода? Снова наступает лето. С его приближением, Андрей прокручивает в голове все моменты, проведённые со своей новой компанией, со своими новыми друзьями. В частности с Мишей. Ни сам парень, ни его друг так и не помирились с собственными родителями. Иногда Князев скучал по прежним тёплым отношениям с отцом. Конечно, прежняя работа была намного прибыльнее карьеры музыканта, но голубоглазый решил забыть о том периоде своей жизни, как о страшном сне. Бывало, что он задумывался о нынешней судьбе уже не своей фирмы, но, вспоминая, как клятвенно обещал себе больше ни за что не ввязываться в это, он лишь отбрасывал эти мысли. А вот Горшок не думал ни о чем. Ему прекрасно жилось так, как это происходит и сейчас. И он точно не жалеет ни об одной вещи, которая привела его к такой жизни. Князь никак не верил в то, что знает это темноволосое чудо уже как год. Да он же только вчера посылал его на все четыре стороны! Хотя, бесспорно, количество воспоминаний о времени, проведённом вместе, говорили об обратном. Это было неимоверное множество картинок, быстро перетекающих из одной в другую. Светловолосый и забыл бы уже то, как они познакомились, да если бы не сам друг. Просто… Миша вёл себя… Странно. Он не изводил Андрея, не издевался, не подтрунивал над ним, нет… Кареглазый просто дружил. Просто общался. Просто заботился. А вот сам Князев уже невольно вспоминал день, когда они встретились впервые, невольно проводя ассоциацию с настоящим временем. Забавный парень! Любой другой сбежал бы на его месте с испугу. А он сам в друзья напросился. Но голубоглазый вовсе не был против. И тогда, и сейчас. Все-таки, именно этот юноша вытащил Князя из той жопы, в которой он оказался прошлым летом. Именно он, можно сказать, посодействовал тому, чтоб Андрей остался жив и здоров. Настороженно следил, аккуратно помогал, чем мог, беспокоился. Сам ведь зачем-то привязался, а теперь ходил и мучился. Странные мысли ударили ему в голову, причём довольно давно. А он откладывал их в самый дальний ящик своего подсознания, не желая разбираться. А когда откладывать стало поздно, так он и попытался разобраться в происходящих с ним изменениях. Сперва, из мыслей полезли эмоции. Неконтролируемые, яркие и живые эмоции. Потом и чувства выползли, вырвались наружу. А чувства нужно было ещё осознать. И принять. Чему долго противился темноволосый, прежде, чем устал от мучительных и давящих тревог. Как-то раз он даже подумал о том, что от этого нужно избавляться, что это неправильно и глупо. Нашёл какую-то девушку, с которой продолжительное время появлялся на репетициях и концертах. Только вот его преследовали насмешливый взгляд Балунова, который явно заметил, что в объятиях этих двоих не было искренности, одобрительная ухмылка Щиголева, который уважительно поглядывал на сопровождающую Мишу особу, а самое главное, что видел Горшок, — непонимающие глаза Князева, смотревшего хмурыми бровями исподлобья. Ледяные и непонимающие, словно осколки зеркала, они снова и снова резкими и быстрыми движениями натыкались на юношу и его девушку, висящую на нём. Иногда, в такие моменты, он хотел лишь отвесить оплеуху самому себе, чтоб никого не мучать, но роль приходилось играть до конца. Наверно, он и дальше играл бы свою роль, если бы не один случай. Как-то однажды, его новая знакомая заявилась к нему в квартиру, что-то неразборчиво мыча. Проталкивая сонного и непонимающего юношу вглубь и без того маленькой квартиры, она всучила ему пару мелких пакетиков, в которых красовались уже знакомые Горшеневу таблетки. Поняв, что перед ним дурь, он испуганно отскочил, глядя на неживые, пустые глаза своей любовницы. Он тут же выпроводил ее прочь, не забыв упомянуть то, что ей больше не стоит появляться на его глазах в этой жизни, если она хочет хоть как-то продлить свою. Та вяло брыкалась, что-то бурчала, отчаянно пыхтя при этом, но Миша был непреклонен. Захлопнув дверь, он тяжело осел на пол, глядя на пакетики в руке. С одной стороны, это было то, что могло вытащить Горшка из той ямы, в которой он сейчас был. А с другой… С другой, он уже ввязывался в это. И знал, как тяжело выбраться из этой гнилой дыры под названием наркотики. Слёзы обиды и ненависти, в первую очередь к себе, подступали к горлу, неприятно обжигая его, а кареглазый сильнее сжимал руки в кулаки, делая себе невыносимо больно. Находясь словно в помутнении рассудка, Миша все же сумел подняться, добрести до туалета, и вытряхнуть в унитаз все содержимое тех злосчастных упаковок. Он знал, что это недешевое удовольствие, — покупать эту дрянь. Но разве он должен был вернуть? В нем еще оставалась доля человечности и сочувствия ко всему живому, которая твердила о том, что возвращать дурь той, кто принёс это сюда, — далеко не лучшая идея. В нем хватило силы избавиться от этого. Он смог. Значит, сможет, рано или поздно, избавиться от глупых, неизвестно откуда взявшихся чувств. Андрей не думал. Не принимал. Не копался в себе. Жил моментом, наслаждаясь тем, что имел, даже не рассчитывая на то, что мог получить что-то большее. Признаться честно, в груди что-то неприятно кольнуло, когда Миша смотрел на него грустными глазами, в то время, как на него самого вешалась названная «возлюбленная». Которая, кстати, потом и вовсе пропала. Также быстро и резко, как и появилась. Странно, глупо, но почему-то Князев был этому рад. Уж больно не нравилась она ему. Хоть он и не знал ее так близко, как, наверно, знал Горшенев, но чуйка Андрея чаще всего не подводила. И тут она всеми силами кричала о том, что эта девушка не только не повлияет на жизнь Миши положительно, так и совсем изведёт его. Князь сначала хотел сказать об этом темноволосому, но тот, видимо, сам все понял, избавив себя от присутствия той самой, не объясняя никаких причин. А время все неумолимо бежало вперёд. Даже не тянется, как какая-нибудь ниточка. Наоборот, резко дергается, проще говоря, импульсивно бьет. И бьет, почему-то, по Андрею Князеву. Завтра будет очередной концерт. Для обычного человека это слово звучит как-то необычно и интригующе, в то время, как для этого парня оно уже вошло в обычный лексикон, стало обыденным и скучным. Он даже не переживал, зная, что у него уже было очень много выступлений до этого, и не представлял то, сколько у него их будет ещё. И, вопреки тому, что все концерты были абсолютно разными и в эмоциональном плане, и в плане репертуара группы. Князь уже свыкся и «притерся» ко всем этим, казалось бы, новым ощущениям, вот и не нервничал. Вернее, нервничал, конечно, но совсем по другому поводу. Какой же это будет Андрей, если останется без привычной нервозности!

***

Горшок, обливающийся потом, вытер лицо собственной футболкой, а после сразу же плюхнулся в кресло, учащённо при этом дыша и опустошая ещё одну бутылку воды. Удивительно, что сегодня он даже к пиву поставленному не притронулся. Видно, что-то планировал. Хотя, такой человек, как Миша никогда ничего не планирует. Вариантов почему темноволосый юноша старательно избегал алкоголь этим вечером было много, и выбрать один было очень сложно. В конце, Князев решил оставить это занятие, поняв, что все это время глупо и беззастенчиво пялился на кареглазого, мысленно отвесив себе за это хлёсткую пощёчину. Благо, что все настолько устали, что никто и не замечал ничего, кроме воды и пива, пришедшегося очень кстати остальным музыкантам, естественно за исключением двух «певцов». Поручик, который все еще являлся главным заводилой команды, по старой традиции предложил отметить выступление, заглянув в бар, на что все радостно загалдели, моментально оживившись и засобиравшись. Пустые (и не совсем) банки из под пива полетели в мусорное ведро, но многие пролетали мимо, из-за чего мусор валялся на полу, что заставило Андрея закатить глаза, тяжело вздыхая. Конечно, он как обычно останется последний, ведь не ходит с парнями в клубы после концертов, и именно ему приходится убирать то, что они оставят после себя в гримерке. Насчитав приличное количество железа на полу, голубоглазый огляделся по сторонам. Почему-то Миша, сидящий поодаль, никуда не торопился, продолжая вальяжно сидеть на месте. — Мих, ты идёшь? — выжидающе посмотрел Балунов, собиравшийся выходить из комнаты. — Сегодня без меня, — мотнул темноволосой головой юноша, после чего страдальчески улыбнулся, — тяжёлый концерт был. — Окей… — удивлённо ответил басист, хлопая дверью, из-за которой донеслось отдаленное прощание. — До завтра! — Ага, — горестно хмыкнул Горшок, — вам бы завтра с кровати встать, придурок! Опять щас нажрутся, неделю отходить будут… — А ты чего не пошёл? — осторожно поинтересовался светловолосый. — Сказал же, концерт трудный был! — раздраженно ответил сидящий в кресле, в то время, как Князев начал собирать разбросанный мусор. — Ты че делаешь? — Убираюсь. — пожал плечами Андрей. — Я всегда после нас убираю, вы же сразу бухать уходите. — Да ладно?! — вскакивая, воскликнул Миша. — Извини, я… Не думал. Давай помогу! — Тут уже и помогать не с чем. — улыбнулся Князь, отводя спущенные голубые глаза от виноватого взгляда Горшенева. — Больше не будет такого, это тебе я говорю. — Мне не сложно, не парься ты так! — все ещё улыбаясь, продолжал отнекиваться от помощи парень. — Забей! Миша уставился на светловолосого так, словно увидел его впервые. Андрей даже смутился как-то под таким внеземным и осознанным взглядом его приятеля. Голубоглазый нахмурился, сведя брови домиком над переносицей, растрепал свои волосы, которые продолжали оставаться мокрыми от пота после активного выступления, а потом пару раз щёлкнул пальцами перед Горшком, наблюдая за его реакцией. — Как я могу забить, если ты мой друг? — вздернуто и сердито посмотрел юноша, вышедший из своеобразного транса. — Ну… Это не так важно, мне совсем не тяжело. — развёл руками парень, все ещё смущённо замерев на месте под тяжёлым взглядом младшего солиста. — Тебе все равно, а мне нет! — упрямо продолжал упорствовать кареглазый. — Говорю же, друзья на то и созданы, чтоб помогать друг-другу! — Да… Знаешь… Мы же уже год знакомы. — Миша усмехнулся, а Андрей продолжил предаваться воспоминаниям. — Я и не думал, что… Что после такого дружба бывает. И не верил. До того дня, когда чуть с крыши не полетел. А потом, когда случайно встретились… И понеслась… — Андрей, — Горшок откуда-то оказался рядом с парнем, невесомо касаясь его плеча. Похоже, Князь так сильно задумался над моментами из прошлого, что выпал из настоящего, а темноволосым, тем временем, продолжал осторожничать, — мне кажется, что дружбы и не получилось… — А что тогда получилось? — рассмеялся Князев, не вникая глубоко в суть сказанных ему слов. — Я долго старался… Ну, разобраться… — вдруг посерьёзнел Горшенев, после чего взял ладони Андрея в свои. — Тьфу, блять, не думал, что так сложно будет. Я искал способы решения, противился до последнего, не принимал вовсе этого, просто не желал осознавать. А тут переклинило на днях: «Вот не могу больше, и точка!», а теперь решился. А что, мне дальше жить так? Не получится, лучше сдохнуть, чем так… Медленно сгорать от принятия и бездействия. Я, наверно, сейчас говоря, как сопливый романтик, но, видимо, так теперь и есть. Влюбился я, словно девчонка. В тебя! Вот и дружба никакая не получается вовсе. Князев хлопал глазами, ощущая тепло чужих рук. Миша поспешно добавил: — Если хочешь, то можешь мне врезать. Лучше вмажь, да, но выговориться в любом случае стоило того, правда. Заебался я жить с этим, на самом деле, понимаешь?! — Понимаю. — неожиданно ответил Андрей, легко и невесомо улыбаясь кончиками губ. Он, действительно, давно все понял. И принял. И осознал. Молча, тихо, одиноко. А что ему оставалось? Бежать и вешаться на шею Горшка со словами: «Миша, я тебя люблю!»? Нет, конечно. А вот этот молодой юноша в последнее время ходил сам не свой. Князев даже невольно стал задумываться о том, что может рассчитывать на что-то, но сразу же одёргивал себя, ставя эти мысли под запрет, вешая на них ярлык «Особо опасно. И глупо!». Сейчас же, продолжая стоять под проницательным взглядом тёмных, как ночь глаз, с маленьким отблеском карего цвета, Андрей внезапно для обоих сначала сплёл свои пальцы с чужими, а затем резко вырвал руки и, поддаваясь мимолетному порыву, растрепал тёмные волосы. Миша выпучил глаза, удивляясь способности Князя обламывать такие напряженные и серьёзные моменты, а тот радостно смеялся. Решившись обнять младшего, но сильно высокого парня, Андрей уткнулся носом в плечо, вдыхая чужой запах. Чужой запах, теперь ставший для него родным. И он знал, что теперь ни за что не отпустит этот запах ни на шаг от себя. Точно также, как и его обладателя.