Игра в себя

Константин Викторович не любил, когда фокус внимания насильно перекидывали на него. Поэтому начинающий ещё тогда режиссёр эмоционально не вывез участия в иммерсивном спектакле. Ну, то есть таком, где главным действующим лицом становится выбранный случайным образом зритель. И даже подаренные в конце тигровые лилии, идеально сочетающиеся с его пиджаком цвета яичной скорлупы не смогли затушевать последствия нахождения по ту сторону баррикад. В общем, не терпит Пушкин, чтобы им управляли и даёт понять это достаточно чётко. Но Раковских на роду написано быть трикстером. Так что он переворачивает игру привычным движением, а то подгорела. По сути Санюша – раздолбай, ставший на путь исправления и сделавшийся добропорядочным комсомольцем. Но не утративший постоянно восполняемый ресурс на авантюры и активности. - Ребят, ребят, ребят! – длинноволосый бьёт в ладоши, и студенты медленно, как наевшиеся голуби, подползают к нему. И объясняет, мол, сейчас такую красоту, такую красотищу, такую красотину буду делать, а вы смотрите. Нет, правда, будь Малой на порнхабе, однозначно бы «светился» исключительно в разделе «соло». Пушкин заглядывает в зал, натыкаясь на ищущий сашин взгляд и лениво вплывает, полуприсаживаясь на стул, будто вот-вот готовый подняться обратно. Раковских широким жестом трамбует ладонями воздух, прося мужчину остаться на месте. А режиссёр мысленно закатывает глаза, наблюдая за этим Марселем Марсо с внезапными пантомимами. Саша обводит взглядом стены, приподняв голову, поправляет на переносице несуществующие очки и надвигается на челкастого, накручивая на палец длинный локон. - Из всех людей на Земле… - он шумно втягивает носом воздух, - именно Вы…. – шаркает облупившимися кедами, - украли наследство? Смотрит испытующе в глаза мастеру, а рот приоткрыт, как будто с надеждой на поцелуй. Константин Викторович прячется за сцепленными в замок пальцами, держа их на уровне лица. И эта полукокетливая поза запускает в студенческой груди сложную цепочку процессов и отдаётся мурашками, очень сильными и резкими, как пузырьки в лимонной коле. Замок из рук плавно опускается вниз и режиссёр шевелит одними большими пальцами, опущенными на колени. Смотрит прямо перед собой, будто давая парню возможность оценить новые очки в янтарной оправе и платок в оттенках кровавого заката, выглядывающий из нагрудного кармана. - Да, Александр, - голос тёплый, мягкий, тягучий, как пенка на утреннем ристретто. Происходившее дальше трикстер всея курса слабо помнит. Но вот понимающе-ласковый взгляд Пушкина задокументировал в сознании на отлично. - Раковских, как вы поняли синопсис этой пьесы? - Я не умею понимать. - Ну же, я вам не театр абсурда подсунул, а простую вещицу с единством места, времени и образа действия. - Константин Викторович, дайте мне время. Без единства. Просто. Я всё усвою. Будь Саша товаром, говорили бы – штучный. Он беспардонно совершенно своим тряпичным кедом вмазал по скале режиссёрской неприступности. Но Пушкин сейчас думает не о том, как этот заметный и дерзновенный отпечаток стереть, нет. Константин Викторович думает о том, что ему тоже нужно время.