Walk That Mile

Бойсе, Оклахома Около часа ночи Гарри, наконец, истрачивает все силы и тянется к тёмному плечу, чтобы Луи сел за руль. Они оба натягивают толстовки для следующей смены, когда темнота охлаждает воздух в машине, а затем Гарри сворачивается калачиком на пассажирском сиденье, в то время как Луи вытягивает шею и готовится к поездке. Ночь темнее, чем обычно, когда они едут — извилистое шоссе и безлюдная пустота по краям, окутанная беззвёздным небом. Над головой тонкие облака, скрывающие звёзды, и всё кажется жутким. Гарри время от времени тихонько похрапывает, но в основном остаётся тихим и неподвижным. Луи ловит себя на том, что оглядывается, чтобы заметить гладкость его щёк и грубую линию подбородка, то, как губы изгибаются в идеальном «луке Купидона». Это всё вещи, которые он не должен замечать, и ему приходится пару раз возвращать своё внимание к дороге, прежде чем он забудет, где находится. Гарри сбивает его с толку. Не обязательно в плохом смысле, но Луи не уверен, как к нему относиться. Иногда ему кажется, что он влюбился, а иногда так раздражён, что мог бы вытолкнуть его из медленно движущейся машины. У него так много вопросов и вещей, которые он хочет знать о нём — детские истории, самый неловкий момент и любимое мороженое. Луи хочет рассмешить его, хочет сделать счастливым. Он хочет этого для всех своих друзей, но каждый раз, когда мысли возвращаются к прошлой ночи в баре, когда они были так близки — он не думает, что так же относится к остальным своим друзьям. Это ещё одна вещь, сбивающая Луи с толку — разговор в баре; то, как они общались, насколько открытым был Гарри. Если Луи правильно всё понимает, то именно Мэтт стал причиной того, что Гарри начал так контролировать свою повседневную жизнь. Именно из-за него Гарри пришлось попытаться привести свою жизнь в порядок. Именно из-за него Гарри так тщательно следит за расписанием и не сбивается с курса. Из-за него теперь «спонтанность» для Гарри — иностранный язык. Луи действительно удаётся громко вздохнуть в промежутке между двумя песнями, и он прикусывает губу в надежде, что Гарри не проснётся от этого. Просто он хочет узнать Гарри получше; хочет, чтобы Гарри снова был с ним таким же открытым, каким был прошлой ночью. Он ему нравится. Может быть, это тройное доказательство. Луи он нравится. Он вроде как хочет сжечь маршрут и заставить Гарри сделать то, чего он не планировал, но до этого ещё далеко. Тихий храп Гарри и этот чёртов маршрут, который отвлекает внимание Луи от дороги к знаку, указывающему ему на Каньон Фогель, штат Колорадо, всего через два съезда. — Колорадо? — шепчет Луи, поджимая губы. Насколько ему известно, Колорадо нигде не фигурирует в их плане — в плане Гарри. Он пытается нарисовать мысленную карту юго-запада Америки, но ближайшие к Техасу штаты просто размываются, как это всегда бывает у ребёнка с севера, который проводит время на западном побережье. — К чёрту всё это, — говорит он, когда приближается следующий съезд. Он разгоняется, сворачивая с шоссе 66 на запад и вместо этого направляясь прямо на север. Гарри просто убьёт его. * Луи вводит новый пункт назначения в свой телефон и включает беззвучный режим, полагаясь только на мигающие указания. В нём говорится, что дорога до каньона займёт всего три с половиной часа, когда Луи вытягивает пальцы, крепко сжимая руль. Если он думал, что заснёт в свою смену за рулём, то быстрая перемена планов, безусловно, изменила приливы сонливости. Он чувствует себя так, как, по его представлениям, чувствует себя грабитель банка, когда он в бегах. Его хватка на руле крепче, чем раньше; глаза больше не мигают в обычном ритме. Он пытается сосредоточиться на музыке — Fleetwood Mac, — но в голове у него гудит от объяснений, которые он может дать Гарри, когда они приедут в Колорадо. Может быть, Гарри проспит до тех пор, пока они не доберутся до каньона, и тогда он будет так увлечён красотой, что даже не заметит, что это не Нью-Мексико. Недостаток, конечно, в том, что Луи никогда раньше не слышал о Каньоне Фогеля и определённо никогда не видел, как он выглядит. Это может быть высохший кратер без признаков жизни, но не уверен, имеет ли это значение сейчас, так как они движутся на полной скорости вперёд. Маршрут ведёт их через границу и обратно через Оклахому. Насколько он знает, Колорадо больше на западе, чем на востоке, и это информация, которую он помнит из школьного курса географии. Гарри ненадолго просыпается в Бойс-Сити, который, вопреки шоку Луи, до сих пор находится в Оклахоме, а не в Айдахо. И всё же Луи перестаёт дышать, когда видит, как Гарри поднимает голову и трёт глаза. Он вытягивает шею и садится на своё место, пару минут глядя в окно. Слишком темно, чтобы разглядеть пейзаж. — Ты устал? — спрашивает он; сон всё ещё звучит в его голосе. Луи улыбается — это мило, что Гарри спрашивает, хотя он почти уверен, что тот заснул бы за рулём, если бы Луи принял его предложение. — Нет, — он сглатывает и облизывает внезапно пересохшие губы. — Я в порядке. Тебе следует больше спать. Я тебя разбужу, — врёт Луи. Если бы он мог дать Гарри снотворное, чтобы он не просыпался, пока действительно этого не захочет, было бы идеально. К счастью, Гарри снова засыпает сам по себе. Луи начинает испытывать голод — его тело не привыкло ехать на полной скорости в три часа ночи. Однако они близки. В карте обозначено, что осталось всего полтора часа езды, а это значит, что поворачивать назад определённо слишком поздно. Луи улыбается про себя — у него по-прежнему нет оправдания. Но. Он может показать Гарри, что быть спонтанным не всегда безрассудно — если только Гарри не убьёт его раньше. Острые ощущения недолговечны, когда они въезжают в Колорадо, небо едва начинает светлеть. Гарри снова садится, проводит руками по лицу, а затем, тоскливо моргая, смотрит в переднее окно. На этот раз он не выглядит таким сонным; он выглядит настороженным, когда делает музыку немного громче. Луи чувствует, как в животе скручивается кислота. Он пытается решить, будет ли лучше для Гарри выяснить, где они находятся самостоятельно, или Луи должен что-то сказать. Может быть, ему следует заехать на стоянку каньона и вести себя так, как будто это всегда было в маршруте — он смутно задаётся вопросом, сработает ли это. По крайней мере, он видит знак раньше Гарри. Это рекламный щит с несколькими горами, нарисованными на заднем плане, с надписью «Добро пожаловать в Колорадо» гигантскими белыми буквами. Глаза Луи расширяются, и он пытается понять, как отвлечь Гарри. Можно просто громко кричать, пока они не проедут мимо. — Колорадо? — пока что это не крик, просто раскатистый голос Гарри задаёт вопрос. Вопрос, на который Луи не может ответить. — Эм, да, — говорит он, не отрывая глаз от дороги. Его руки вспотели, и между лопатками выступил пот; в толстовке вдруг стало душно. Гарри выглядит смущённым, когда хватает телефон Луи и начинает водить пальцем по приложению, явно что-то ища. Луи чувствует себя так, словно он только что зажёг конец петарды, и взрыв просто неизбежен. Он чувствует прилив слишком многих воспоминаний о том, как был ребёнком и готовился быть пойманным за то, чего не должен был совершать. Что-то вроде того, чтобы налить клей в бутылочку шампуня своей сестры или подделать справку врача, чтобы ему не пришлось сдавать тест по математике. Он научился тогда и помнит то же самое сейчас; лучше не заикаться о половине оправданий в начале. Лучший способ действий — позволить взрыву произойти и разобраться с последствиями в дыме. Точно так же, как в детстве — он ловит себя на том, что затаивает дыхание в ожидании. — Луи, — голос Гарри низкий, немного пугающий. — Почему мы в Колорадо? Луи прочищает горло. — Мы… Мы на пути к каньону Фогеля, Гарри. — Правда — это всегда хороший способ начать. Гарри кивает и смотрит в окно напротив, тишина затягивается. Луи думает, что всё слишком просто, чтобы быть правдой — что Гарри просто примет то, что он сказал, за чистую монету и заткнётся. Гарри медленно оглядывается на Луи, и тот крепче сжимает руль. Его голос стал ещё страшнее, чем раньше, ниже и напряжённее. — Какого хрена мы едем в каньон Фолгель? Луи закатывает глаза. — Я думал, это будет весело, хорошо? Я думал, это будет хорошее приключение. — Чёрт возьми, Луи, — на этот раз Гарри действительно кричит. — Почему ты так поступаешь со мной? — С тобой? — Луи тоже повышает голос. — Я ничего с тобой не делаю. — С чего Гарри вообще взял, что, если Луи делает что-то весёлое, то это личная атака? — Ты же знаешь, я хочу придерживаться маршрута. Вся суть этой поездки в том, чтобы побывать в запланированных мной местах, и ты продолжаешь пытаться всё испортить. Ты делаешь мне хуже. — Ого, — говорит Луи, не сводя глаз с дороги, потому что крики не способствуют отличной езде. — Перестань вести себя так, будто всё дело только в тебе. Может быть, я просто не хочу сидеть в дурацком музее. — Это не лучшая реплика Луи, они не были в музее с первого дня. — Мы уже несколько дней не были в музее, — окликает его Гарри. — Тебе просто нравится всё рушить, не так ли? Я говорил тебе миллион раз, что хочу придерживаться точного маршрута, а ты продолжаешь всё портить. — Всё, что я делал, было весёлым, — громко говорит Луи, прежде чем Гарри успевает продолжить. Возможно, он и ошибается, когда выходит из себя и едет в Колорадо, но он не берёт на себя вину за всё остальное. — Ты ни на что не жаловался, — он повышает голос, когда Гарри открывает рот, — кроме пивных орехов, но сейчас не время, Гарри. Гарри скрещивает руки на груди. — Я должен был предвидеть, что ты собираешься взять всё на себя с самого первого дня. Ты не уважаешь границы. Луи это не нравится. На самом деле он это ненавидит. Они с Гарри так хорошо ладили, а теперь всё рушится, и они бросают колкости, как будто всех самых ярких моментов даже не существовало. — Это не я виноват, — говорит он, — А твоя непрекращающаяся потребность контролировать вещи из-за одних испорченных отношений. — Они ссорятся — это стало фирменным событием поездки, но они никогда не переходили на личности. — Останови машину, — говорит Гарри, качая головой. — Нет, — говорит Луи, держа руки на руле и сжимая их так сильно, что у него белеют костяшки пальцев. — Останови чёртову машину, — снова говорит Гарри, отстёгивая ремень безопасности. — Зачем? Чтобы ты мог попасть под машину? — Луи качает головой. — Нет. — Потому что я не могу быть с тобой в машине сейчас, не сказав чего-то, о чём я потом буду сожалеть, — говорит Гарри, его голос срывается на полуслове. — Пожалуйста, останови машину. «Пожалуйста», действительно волшебное слово — что бы это ни было, Луи сворачивает к обочине и нажимает на тормоз. Гарри выходит из машины. Дверь хлопает, и в небольшом пространстве раздаётся звон, когда Луи кладёт лоб на руль. Он выбрал каньон Фогель без всякой причины, кроме как для того, чтобы доказать Гарри, что спонтанность — это весело. Теперь, сидя здесь, он не уверен, как он собирается объяснить это. Не тогда, когда Гарри кажется, что Луи делает это назло ему, не тогда, когда Луи швыряет в него его же секреты и неуверенность, как дротики. — Чёрт, — говорит он вслух, хлопая руками по рулю. Он хватает ключи и выходит из машины. Гарри стоит у кузова, скрестив руки на груди и прищурив глаза, когда Луи поворачивает за угол, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Небо в Колорадо яснее, поэтому звёзды сверкают на фоне неба, а луна отбрасывает мягкий свет. — Мне очень жаль, — начинает Луи. В светлое время суток эта автострада, вероятно, забита грузовиками и семьями, направляющимися в отпуск. Но пока здесь только они. — Я сожалею, что приехал в Колорадо. Гарри быстро качает головой. — Дело не в этом, — говорит он. Луи чуть ли не фыркает, он почти уверен, что у них не было бы этого разговора, если бы он подъезжал к указанному отелю в Нью-Мексико. — Хорошо, — говорит Луи. — Я всё равно приношу свои извинения. С моей стороны было неправильно принимать такое решение. — Он чувствует себя взрослым на деловой встрече, а не так, как будто разговаривает с самой сильной и изменчивой влюблённостью, которая у него когда-либо была. — Дело не в этом, — снова говорит Гарри. Он проводит руками по волосам. — Каждый раз, когда я думаю, что мы ладим, ты делаешь что-то, что меня так бесит. Его взгляд умоляющий, но Луи не может этого вынести. Он на мгновение отводит взгляд. — Ты поверишь, если я скажу, что не делаю ничего, чтобы причинить тебе боль? Когда я сказал, что хочу узнать тебя получше, я действительно имел это в виду. Гарри некоторое время молча смотрит на него. — Тогда почему мы в Колорадо? Ты хотел увидеть, как я злюсь? Луи качает головой. — Поверьте мне, это не входило в мои планы. — Он прикусывает нижнюю губу, пытаясь сообразить, как выстроить свои слова в связном порядке. — Ты придерживаешься маршрута из-за Мэтта? Блять. Это не то, что он собирался сказать. — Чёрт возьми, Луи. Почему ты поднимаешь эту тему? Я сказал тебе это не для того, чтобы ты напоминал мне об этом вечно. Я сказал тебе, потому что мы друзья. Или я думал, что мы друзья. — Я пытаюсь понять тебя, — так же громко говорит Луи. — Он не причина для маршрута, — говорит Гарри. — Он ни для чего не причина — он просто парень, который ничего не значит. — Ты, кажется, держишься за него довольно крепко, — говорит Луи и тут же прикусывает язык. Похоже, он не может контролировать свой мозг, чтобы фильтровать слова рядом с Гарри, и это становится проблемой. — Я не такой, — говорит Гарри, и его лицо краснеет. — Легче сказать, что я чуть не провалил учёбу в колледже, потому что был влюблён, чем сказать, что я был ошеломлён своими первыми настоящими отношениями и не знал, как их контролировать, хорошо? Грудь быстро поднимается, и Луи понимает, что он всё ещё задерживает дыхание. — Да, — говорит Гарри, потому что лицо Луи, должно быть, выдаёт его. — Мне почти пришлось сказать родителям, что я потратил их деньги впустую из-за мальчика, которого, как я думал, любил. Добавь это в свой список вещей, которые можешь использовать против меня. — Он широко разводит руками. — Добавь это в список вещей, за которые ты можешь наорать на меня посреди шоссе в Колорадо. — Гарри, — торопливо говорит Луи, — я не ищу того, что можно использовать против тебя. Совсем нет. Я действительно просто пытаюсь узнать тебя получше. Я не… — он понижает голос. — Я не хочу кричать на тебя на обочине шоссе в Колорадо. Гарри качает головой. — Тогда почему мы в Колорадо, Луи? — Он звучит побеждённым, и, боже, Луи хотел, чтобы всё пошло по-другому. — Я сделал это для тебя, — говорит он, потому что это больше не звучит как сюрприз. — Я думал, у тебя был маршрут, потому что ты не хотел потерять контроль, и чтобы всё пошло наперекосяк. Поэтому я подумал, что мы могли бы это сделать, и я бы показал тебе, что это весело. Что быть спонтанным — не плохо. Смех Гарри скомкан. — Ты сделал это для меня? — Он качает головой. — Странный у тебя способ объясниться. Луи кивает. — Ты отреагировал не совсем так, как я предполагал. Я, конечно, не думал, что это произойдёт. — Он машет руками по шоссе, чтобы напомнить последние десять минут. Гарри смотрит на землю, а когда поднимает глаза, его щёки розовеют в лунном свете. — Я всё ещё обижен, — говорит он. Луи кивает, поджимая губы. Их обдувает порыв ветра, и он засовывает руки в рукава своей толстовки. — Да, я так и подумал. — И мне стыдно, — говорит Гарри тише. Луи сглатывает. — Почему? Гарри закатывает глаза. — Я почти уверен, что закатил истерику в глуши Колорадо по причинам, которые не совсем имеют смысла. — Нет, они имеют, — быстро говорит Луи, делая шаг вперёд. Они оба идиоты, но… в том-то и дело, что они оба. — В тебе есть смысл. Гарри улыбается. — Ты бы понял, если бы знал, что я чувствую к тебе. — Его глаза расширяются, и он делает шаг назад, чтобы противодействовать движению Луи. Луи не дышит, и его сердце замирает. — Что? Гарри закрывает лицо руками и стонет. — Я не могу поверить, что только что сказал это вслух. — Что? — на этот раз Луи делает два шага ближе. — О чём ты говоришь? — Ничего, — говорит Гарри, его голос приглушён собственными руками. — Мы можем просто забыть эту ночь? Луи, конечно, не может принять его предложение. — Нет, — говорит он, беря Гарри за запястья. Он обхватывает их пальцами, слегка тянет. С такого близкого расстояния Луи видит, что его щёки действительно темнее, чем остальная кожа, а глаза устремлены куда-то в сторону. — Что ты сказал? Гарри оглядывается, наконец-то встречаясь глазами с Луи, их лица в нескольких дюймах друг от друга. Скоро рассвет, и как бы они не удерживали момент, он мимолетен. Луи прослеживает взгляд Гарри, когда он опускается к его рту, а затем возвращается к глазам. Это похоже на рефлекс, — язык Луи скользит по его нижней губе, — ужасный рефлекс, потому что Гарри наблюдает за этим. — Что ты сказал? — снова спрашивает Луи. Он наклоняется, едва заметно, но этого достаточно, чтобы услышать, как Гарри вздыхает. Он не знает, кто двигается первым, не смог бы доказать это в суде, но внезапно его губы оказываются на губах Гарри, и они целуются в глуши, в штате Колорадо. На шоссе. Это всё равно что прикоснуться к электрическому стулу. Луи резко выдыхает, прижимаясь к мягким губам Гарри, волосы на затылке встают дыбом, когда их губы встречаются, а носы соприкасаются. Всё кончается так же быстро, как и прикосновение к электрическому стулу. Гарри вздыхает прямо в рот, и Луи отшатывается, как будто его ужалили. — О боже, — говорит он, качая головой. — Я не знаю, почему я это сделал. — Он поднимает руки и ненадолго прикрывает глаза, прежде чем почти бежит обратно к машине, его лёгкие колотятся в груди от смущения. Он только что поцеловал Гарри Стайлса без всякой причины, кроме той, по которой Гарри мог бы признаться, что у него есть чувства. Только он этого не сделал, говорит себе Луи более твёрдо. Он сказал, что чувствует себя определённым образом, но не уточнил, было ли это хорошее или плохое чувство. Гарри поцеловал его в ответ, хотя — он не уверен в этом. — Ты идиот, Луи Томлинсон, — говорит он вслух, встречаясь взглядом с зеркалом. — Я знаю, — говорит ему в ответ его же отражение. Он подпрыгивает, когда Гарри открывает пассажирскую дверцу, чувствуя, что у него вот-вот случится сердечный приступ. Он не может поверить, что они поцеловались; он не может поверить, что теперь им придётся сидеть в машине ещё полторы недели. Гарри пристёгивает ремень безопасности, а затем сидит совершенно неподвижно в тишине. Луи хочет выйти из машины и сделать круг, просто чтобы снять остроту своего стыда. Он такой идиот. Луи откашливается и заводит машину. — Готов? — Гарри кивает. Всего через две минуты он понимает, что они всё ещё направляются в Каньон Фогеля, без каких-либо планов на будущее, без представления о том, что на самом деле находится в этом каньоне. Если бы он мог вернуться в прошлое, на шоссе 66, он бы сделал это с радостью. Если бы это означало вернуть поцелуй, снять напряжение, возникшее между ними, — он бы с радостью сделал это. Если бы он мог избавиться от ужасной тяжести, опускающейся у него в животе, и стереть все способы, которыми это дорожное путешествие только что перевернулось с ног на голову. — Как далеко мы от маршрута? — спрашивает Гарри, небо вокруг них постепенно освещается. Его голос звучит размеренно и легко, в то время как Луи чувствует, что его голосовые связки перерезаны. Он прочищает горло. — Мы должны ехать параллельно 66-му шоссе, — говорит Луи. — Параллельно, но в трёх часах езды к северу. Гарри кивает и снова смотрит в окно. У Луи трясётся живот, и он ненавидит это. Он сказал Гарри, что сделал это для него, но тот никогда не соглашался, что это хорошая идея. Лучшие намерения пошли наперекосяк, и теперь Луи чувствует, что его слова застряли у него в горле. Двадцать минут назад, когда Гарри спросил, могут ли они забыть, что всё это происходило, Луи должен был согласиться. Они должны были развернуться и конечно, не должны были позволять своим губам соприкасаться. — Мы можем поехать по диагонали и вернуться, — говорит Луи, его пульс учащается. Он хочет всё исправить. — Мы потеряли всего несколько часов. Гарри оглядывается, и его лицо приятно пустое, без враждебного взгляда, как представлял себе Луи. — Или мы поедем в каньон Фогеля, а завтра сделаем петлю до Нью-Мексико. — Потрясение Луи, должно быть, отразилось в его глазах, а может быть, и во всем лице. — Я посмотрел карту, — говорит Гарри, на его губах появляется полуулыбка. Он прочищает горло, и улыбка исчезает. — Мы будем почти над Санта-Розой. Луи сжимает руль руками, а затем отпускает. — Ты хочешь поехать в каньон? Гарри нерешительно улыбается. — Да. Ты сказал тогда, — он облизывает губы, и Луи быстро кивает — он знает, ему не нужно описание. — Ты сказал, что делаешь это для меня. Для развлечения. Луи кивает, сглатывая. — Я знал, что это не входило в план, но думал, что это будет приключение. Оказалось, что это… Не совсем так. Гарри кивает один раз, а затем снова смотрит на дорогу. — Это ещё не конец, — говорит он. Наступает затяжная пауза, как будто он думает, что выразился не совсем ясно. Луи так же уверенно кивает в ответ, и впервые с тех пор, как он покинул шоссе 66, ему становится легче. * Каньон Фогеля на самом деле не является высохшим кратером сверхактивного воображения Луи. Это сухой каньон, но усеянный зеленью и бесконечным голубым небом, несколько облаков лениво тянутся из конца в конец, но солнце сохраняет утро приятным. — Это самое зелёное место, что мы видели за последние дни, — говорит Гарри, как только каньон появляется в поле зрения. Они почти ничего не сказали друг другу с тех пор, как взошло солнце, всего несколько фраз. — И там есть река, — говорит Луи, указывая на дальнюю стену каньона, где течёт ровный голубой поток воды. — Хороший выбор для спонтанности, — легко говорит Гарри. — Всё могло пойти совсем не так. Как будто этого уже не произошло. Луи держит эту мысль при себе и всё равно ухмыляется. В каньоне Фогель есть государственный парк с домиками для аренды, и Луи останавливается на гостевой парковке, его желудок сжимается от надежды. Гарри вылезает из машины и потягивается, в то время как Луи заходит внутрь, к стойке регистрации; вознося молитву всем, кто говорит, о том, что в парке есть свободные места. Оказывается, остался один домик, и, хотя он дороже любого отеля, в котором они останавливались до сих пор, Луи без колебаний протягивает свою кредитную карту. — Номер находится в «Переулке Влюблённых», — сообщает женщина за стойкой с милой улыбкой. — Через два ряда за этим. Не так уж трудно промахнуться. — «Переулок Влюблённых»? — переспрашивает Луи, забирая ключи из её протянутой руки. — Их обычно сдают в аренду на медовый месяц и всё такое, — рассказывает она. У кого-то где-то в небе явно нездоровое чувство юмора. Луи улыбается через плечо, когда уходит, уже решив не называть Гарри название их домика. — Там же две кровати, верно? — спрашивает он прямо у двери, ведущей обратно на парковку. — Две спальни и две ванные комнаты, да. — У них были свободные номера? — спрашивает Гарри, зевая, когда Луи возвращается на улицу. Он облокотился на капот машины и выглядит таким же усталым, каким чувствует себя Луи. — Да, — говорит Луи, поднимая ключ. Гарри улыбается. — Потрясающе. Я взял брошюру о том, что нужно сделать. Луи поднимает брови, потому что Гарри, конечно же, нашёл карту всего каньона. Он прикусывает язык — ещё слишком рано снова задевать друг друга. — Неужели? — спрашивает он, садясь обратно в джип. Гарри быстро следует за ним. — Ты любишь лошадей? Луи не особенно любит лошадей, но в голосе Гарри слышится нотка волнения, и в любом случае эта часть поездки должна была быть посвящена этому — до того, как всё усложнилось. — Конечно, — говорит он с улыбкой. — Плюс есть кафе, расположенное в центре всех домиков, — говорит Гарри. — Я подумал, что мы могли бы позавтракать, а потом, может быть, вздремнуть. Покататься на лошадях днём? Губы Луи невольно подёргиваются. — У тебя всё спланировано заранее, не так ли? Реакция Гарри мгновенна, его губы приоткрываются, чтобы либо извиниться, либо отчитать Луи — Луи не хочет ни того, ни другого. — Я шучу, — быстро говорит Луи. — Это хороший план. Найти домик совсем не сложно — Луи видит парковку с соответствующим номером ключа и небольшой деревянный домик сразу за ней. Там есть нарисованная вывеска с надписью «Переулок Влюблённых», ведущая к парадному входу, но если Гарри и замечает это, то никак не комментирует. — Здесь две комнаты, — говорит Луи, когда они входят. — Переезжаем из наших маленьких комнат в мотелях. — Меня маленькие комнаты вполне устраивали, — говорит Гарри с полуулыбкой. Они провели почти неделю, спя менее чем в пяти футах друг от друга. Однако иметь свои собственные комнаты, уединение — это то, чего он уже с нетерпением ждёт. Две комнаты имеют общую стену, обе кровати двухспальные, так что ни у кого нет претензий. Они оба кладут свои сумки, а затем возвращаются, чтобы найти кафе, Гарри держит гигантскую карту перед своим лицом, как турист. * Завтрак проходит тихо, и хотя Луи мог бы сказать, что неловко, он действительно думает, что они просто устали. Он не спал всю ночь, и Гарри спал урывками — его подсознание, вероятно, пыталось не дать ему уснуть, чтобы предупредить о выбранном Луи пути. Кафе необычное, но еда хорошая, и у их официантки не слишком много вопросов. Вероятно, было бы больше, если бы она знала, что они остановились в «Переулке Влюблённых». Луи определённо не собирается упоминать об этом. Они возвращаются в дом в ещё одном тихом оцепенении, оба соглашаясь встать и быть готовыми после обеда к вечерней верховой прогулке к реке. Было предложено целое меню видов конных прогулок, но Луи просто попросил Гарри выбрать то, что, по его мнению, звучало лучше всего. Гарри серьёзно относился к своей работе, перечитывая список, потягивая апельсиновый сок. Закрыв дверь в свою комнату и предоставив её полностью себе, Луи получает долгожданную передышку, и он не может сдержать возбуждённого трепета в животе, когда раздевается до трусов и проскальзывает между прохладными простынями. У него даже нет возможности поразмыслить обо всём, что находится между ним и Гарри — впервые на его памяти он засыпает ещё до того, как голова касается подушки. * Луи просыпается в поту. Он забывает, где вообще находится, разум всё ещё гоняется за обрывком сна. В боксерах становятся болезненно напряжённо, а он делит стену с объектом той самой похоти. Удивительно, как сильно мир иногда ненавидит его. Он перекатывается на живот и закрывает глаза, чтобы избавиться от стояка, но это не работает — точно не из-за давления матраса, добавляющего трения, которого он отчаянно хочет. Когда закрывает глаза, всё, что он видит, — это губы Гарри, всё, что чувствует, — это губы Гарри. Поцелуй не длился больше нескольких секунд, но разум Луи полон решимости растянуть его, как ириску, в своей памяти. — Чёрт, — фыркает он, перекатываясь на спину. Он сбрасывает одеяла и засовывает руку под боксеры, шипя, у него почти закатываются глаза — и это о чём-то говорит. Он толком не дрочил с тех пор, как они отправились в поездку, за исключением коротких утренних посиделок в душе, которые были скорее необходимостью, чем удовольствием. «Не сейчас», — думает он, стягивая боксеры. Он собирается насладиться этим. Луи дрожит, когда проводит большим пальцем по головке и опускает руку, спина слегка выгибается. Он закрывает глаза и позволяет видениям Гарри приходить безостановочно. Даже не пытается отбиться от них ради какого-то приличия, — не тогда, когда его желудок уже сжимается в предвкушении. Всё кончается быстро — смущающе быстро и раньше, чем он ожидает. Он хочет обвинить время, прошедшее с момента его последнего оргазма, но думает, что вина лежит исключительно на плечах одного человека — его зелёных глазах и особенно розовых, розовых губах. Он даже не злится, — лежит на животе, и в груди хрипит воздух. Он чувствует себя как свежая банка содовой — шипит от пальцев ног до пальцев рук. * Гарри уже проснулся, когда час спустя Луи, спотыкаясь, выходит из своей комнаты. Он дремал до тех пор, пока снова не встал, а затем удвоил своё удовольствие на весь день — неторопливо принял душ в ванной комнате и кончил ещё раз. Не то чтобы кому-то нужно было это знать. Гарри читает книгу, одетый в обтягивающие чёрные джинсы, белые кроссовки Nike и серую футболку. Рядом с его рукой яблоко и бутылка с водой, а волосы только наполовину высохли и вьются вокруг ушей. Он поднимает глаза, когда слышит приближение Луи, его улыбка свободная и расслабленная. — Доброе утро. Он звучит слишком жизнерадостно, чтобы Луи не заподозрил неладное, хотя, возможно, Гарри наслаждался своим одиночеством. Луи чуть не спотыкается, идя по коридору — мысль о том, что они оба кончают через тонкую, как бумага, стену между ними, слишком велика для его пропитанного сексом мозга, чтобы переварить её. — Доброе утро, — говорит Луи, приходя в себя, прежде чем его мысли слишком далеко уйдут в сторону. — Ты купил что-нибудь перекусить? — спрашивает он, указывая на воду Гарри и недоеденное яблоко. — Холодильник полный, — радостно говорит Гарри. Он откусывает хрустящий кусочек от своего яблока. — Но это всё секс продукты, будь осторожен. На этот раз Луи спотыкается, а затем ловит себя на столе. — Прости, что? — Это вся та еда, которую едят после секса, — говорит Гарри, улыбаясь и жуя яблоко. — Шоколадное молоко, сыр, яблоки, бананы. Луи нерешительно открывает холодильник, и Гарри прав — всё, что там есть, прямо из школьного учебника по здоровью. — Это может быть для перекуса на прогулках, — разумно говорит Луи, доставая яблоко и упаковку шоколадного молока. — Нужно питаться таким же образом, ты же знаешь. — Тогда почему моя ванная полностью заполнена тремя видами презервативов и четырнадцатью различными видами смазки? Глаза Луи расширяются, и он заливается смехом, не зная, с чего начать. — Четырнадцать видов смазки? — Он моет яблоко в раковине. — Всевозможные ароматы, согревающие, охлаждающие. Были дубликаты тех, которые были наполовину использованы. Как будто я собирался пользоваться чужой, — Гарри закатывает глаза. Луи пристально смотрит на своё яблоко, вытирая его бумажным полотенцем повторяющимися движениями. Достаточно думать о Гарри со смазкой — это слишком для Луи. — Я имею в виду, теоретически, — говорит Гарри. Он кусает яблоко и отказывается смотреть в глаза. — Если бы я хотел воспользоваться. — Верно, — говорит Луи с определённым кивком. Он откусывает яблоко и жуёт, глядя в окно. — Это «Переулок Влюблённых», — говорит Гарри, поднимая глаза со своих колен. Он широко улыбается, и Луи смеётся, качая головой. Значит, он всё-таки заметил неприятную вывеску у входа. Между ними с самого рассвета возник пузырь напряжения, и он медленно спадает, благодаря шуткам про секс. * Переодевшись в одежду для верховой езды — чёрные джинсы, кроссовки и белую рубашку с длинными рукавами и вышитым на переднем кармане сердечком, — Луи отправляется в приключение. Или Гарри указывает путь по своей туристической карте, а Луи идёт на два шага впереди. Они получают быстрый урок верховой езды, а затем садятся на своих назначенных лошадей вместе с двенадцатью другими людьми в группе. Гарри не может перестать улыбаться, и Луи пытается соответствовать его настрою, хотя, сидя на лошади и глядя вниз на землю, он не чувствует себя очень уверенно. На этот раз Луи обращает внимание даже не на лицо Гарри, а на то, как он продолжает гладить лошадь и наклоняется вперёд, чтобы поцеловать макушку, и это невероятно очаровательно, даже если лошадь, вероятно, думает, что это своенравная муха. Тропинка, спускающаяся к реке, узкая, и Луи оказывается позади Гарри. У него, как всегда, на шее висит фотоаппарат, и он делает несколько снимков мимоходом, при этом держит одну руку на лошади. В основном, Луи делает всё возможное, чтобы не пялиться на задницу Гарри. Достаточно того, что его нелепые длинные ноги свисают по бокам, но его обтягивающие джинсы не улучшают ситуацию, как и покачивание бёдер, когда он пытается соответствовать темпу лошади. Это заставляет Луи понять, что кончить три раза за один день — перебор. Они выходят в поле после узких тропинок, и Луи спасается от наблюдения за тем, как сгибаются бёдра Гарри. — Ты когда-нибудь в детстве мечтал о лошади? — спрашивает Гарри, когда Луи появляется рядом. Он целует лошадь за правым ухом, а затем потирает это место пальцами. — Нет, — говорит Луи, — меня гораздо больше интересовал скейтборд. Однако у всех моих сестёр, лошади и единороги были на первом месте в каждом списке желаний. Гарри улыбается. — Моя сестра попросила лошадь, и мои родители купили ей плюшевую. Её это особо не впечатлило. Луи смеётся и поправляет стремена, все медленным шагом движутся к реке. — Я не могу поверить, что родителям позволено заниматься этим дерьмом. Должно быть какое-то правило, запрещающее это. Гарри ухмыляется. — Я думаю, что именно таким отцом и буду. Баланс безусловной любви и неустанных насмешек. — Я вижу, — говорит Луи, прищурив глаза и кивая. — А как насчёт тебя? Ты когда-нибудь хотел лошадь? Гарри качает головой. — Нет. — Ты был одним из тех детей, которые просили школьные принадлежности на Рождество? Смех Гарри такой громкий и отрывистый, что пара других людей оглядываются на них. Луи борется с собственной улыбкой, губы подёргиваются. Это должно быть неконтролируемо неловко, учитывая, что они вроде как целовались и до сих пор не упомянули об этом. Не то чтобы он собирался поднимать эту тему, но всё же. Всё не должно быть так просто. — Вообще-то я просил о полёте на Луну, — говорит Гарри. — Я думал, что хочу стать астронавтом, но я также не понимал, как сложно попасть на Луну. Луи морщит нос. — Да, это довольно сложный вопрос, не так ли? Гарри кивает. — Очевидно, я был опустошён. — Так вот почему ты перехотел быть астронавтом? — Нет, я ненавижу науку, — говорит он. — Мне нравится космос и идея парить, видеть все звёзды вблизи, прикасаться к Луне. Но решать уравнения, чтобы добраться туда, или объяснять гравитацию? Я бы предпочёл заткнуться. — Ну что ж, тогда мечтай по-крупному, — говорит Луи, смеясь. * Вскоре после этого в поле зрения появляется вода, и все лошади останавливаются, как будто их специально готовили к этому моменту. Инструктор говорит всем устроить перерыв и дать лошадям напиться. Желудок Луи сжимается, когда он соскальзывает на землю, его ноги напоминают желе. Лошади идут к воде, Гарри фотографирует, пока Луи находит сухой клочок травы, чтобы присесть, вытянув ноги перед собой и запрокинув голову к солнцу. В конце концов Гарри присоединяется, садится в футе от него и молча просматривает фотографии. Луи слышит предательский щелчок камеры Гарри и открывает один глаз, чтобы обнаружить объектив, направленный на него. Он протягивает ладонь, и Гарри отворачивается, смеясь. — У тебя слишком много моих фотографий. — Я уже разместил пару в своём блоге, — говорит Гарри. Он смеётся, когда Луи хмурится. — Ты часть этого путешествия настолько же, насколько гигантские тотемные столбы и перевёрнутые кадиллаки. — Я самая захватывающая часть, — поддразнивает Луи, снова закрывая глаза. — Держащая меня в напряжении, — говорит Гарри. Луи приоткрывает один глаз, но на этот раз Гарри не смотрит на него, его лицо повёрнуто к солнцу, как цветок. — Я надеюсь, что в хорошем смысле, — говорит он, вытирая ладони. Гарри хмыкает, а Луи открыто пялится на него, ожидая дальнейших объяснений. Инструктор говорит, чтобы они возвращались на своих лошадях для обратной поездки. После этого Луи не настаивает на ответе Гарри. Он до сих пор воспроизводит то, что Гарри сказал на обочине шоссе — «если бы знал, что я чувствую к тебе». * Как только все лошади вернутся в свои конюшни, Луи и Гарри отваживаются спуститься к краю каньона и найти хорошее место, чтобы посидеть и полюбоваться пейзажем. Гарри некоторое время фотографирует, и единственный звук вокруг них — это глухой щелчок камеры. Луи, возможно, начинает находить утешение в этом звуке. После они находят небольшую площадь уличных торговцев, продающих еду, и они едят тако на скамейке для пикника возле своего домика. Они разделили пирожное с травкой, потому, что Луи считает, что они заслуживают легального употребления наркотиков после последних двадцати четырёх часов. Травки едва хватает, чтобы вызвать у них больше, чем приятную сонливость, когда они возвращаются в домик. Они смотрят пару серий «Пляжа», перед «Красоткой». Луи обыденно переключил канал без вопросов, но Гарри издаёт низкий довольный звук, когда на экране появляется Джулия Робертс, поэтому он этого не делает. Они бесцельно болтают на протяжении всего фильма, и их слова начинают замедляться по мере того, как они всё больше устают. Гарри ложится спать первым. В спальнях нет телевизора, поэтому Луи устраивается поудобнее, наблюдая за звёздами из окна, зная, что Гарри делает то же самое с противоположной стороны стены. Когда засыпает, он всё ещё не может поверить, что они провели весь день, не поговорив о поцелуе, о том, понравился ли он кому-нибудь или это было огромной ошибкой. Луи, по крайней мере, знает свой ответ. Он старается не волноваться, Гарри не упоминал об этом и даже не намекал на то, что это произошло. Только когда Луи едва держится на ногах, он понимает, что больше всего его беспокоит то, что именно он остановился. У него никогда не будет шанса узнать, что произошло бы дальше, куда бы всё пошло после того, как Гарри вздохнул у его губ. Разочарование, скручивающееся в животе, заставляет его крепко уснуть.