Walk That Mile

Луи клянётся, что флуоресцентные лампы библиотеки негативно влияют на его глаза и, как следствие, на весь мозг. Он сжимает пальцами переносицу, когда слова на странице перед ним снова проплывают мимо. Со вздохом закрывает глаза, а затем снова открывает их, чтобы сосредоточиться. Это не работает. Он закрывает книгу с глухим стуком, заставляя пару случайных пар глаз блуждать по комнате, любопытствуя причиной беспорядка. Ему требуется меньше минуты, чтобы собрать свои вещи с рабочего места и засунуть их в рюкзак, путая при этом шнур ноутбука и зарядное устройство для телефона. Он просто хочет выбраться из библиотеки. Он знал, что это будет трудно. Но есть огромная разница между подготовкой к трудностям и тем, что тебе швыряют в лицо тестами, бумагами, тематическими исследованиями и защитными практиками. К тому времени, как он выходит на улицу, уже темнеет; зима приносит более прохладную погоду. Вокруг голых деревьев беспорядочно развешаны гирлянды огней, несколько по краям зданий, цветные бумажные вывески с объявлениями о праздничных фестивалях и концертах, прикреплённые к фонарным столбам. Даже праздничная атмосфера не скрывает того факта, что кампус и так пустует всего за несколько дней до праздничных каникул. Луи уже отсчитывает до финала — один тест и одно эссе — стоят между ним и полётом домой. Он изучает землю, идя знакомой тропинкой к своей квартире: грязные тротуары, покрытые жвачками и мокрым мусором, сбившиеся шнурки и носки, похожие на преддверие прачечной. Прачечная. Дерьмо. — Чёрт, — говорит он вслух, не сбиваясь с шага. Он должен был положить свое бельё в сушилку перед уходом на занятия, а не оставлять его лежать влажной кучей в стиральной машине в течение семи часов. Это в значительной степени похоже то, как прошёл его день — на самом деле вся неделя, — так что он даже не может притвориться, что удивлён осознанием этого. Его послужной список только за сегодняшний день включал в себя просыпание после будильника, неспособность найти два одинаковых носка, пролитый кофе на пол, опоздание на первую лекцию, головную боль, которая отказывалась проходить, а затем библиотека на четыре непродуктивных часа при свете флуоресцентных ламп. И прачечная. Он забыл положить грёбаное бельё в грёбаную сушилку. Уличный фонарь мерцает над входом в его квартиру. Он на мгновение вытаскивает ключи, рассеянно проверяя свой телефон, прежде чем вспоминает, что тот уже разряжен. Он закатывает глаза. Что за грёбаный день. Здание слишком старое, чтобы в нём был работающий лифт, поэтому он поднимается по лестнице, смутно задаваясь вопросом, правильно ли сделал выбор в отношении юридической школы. Эта мысль не в первый раз приходит ему в голову, и, вероятно, не в последний. Знакомый голос эхом отдаётся в глубине сознания — низкий и ровный, густой, как мёд, — это только первый семестр, скоро Рождество. Его губы подёргиваются, когда голос снова затихает. Иногда он думает, что этот голос — это единственное, что помогает ему вообще пережить семестр. Замок на входной двери как обычно заедает, так что Луи требуется мгновение, чтобы открыть её, поворачивая ручку взад и вперёд, прежде чем она поддастся. Теперь слышно только тихое гудение рождественского альбома Майкла Бубле, мерцающая свеча на кофейном столике и Гарри, сидящего, скрестив ноги, на диване с ноутбуком на коленях. Он поднимает глаза, когда Луи входит в дверь, полуулыбка появляется на его губах, когда их взгляды встречаются. Луи не видел его со вчерашнего дня. Иногда он думает, что ещё слишком рано — то, как он привязался к Гарри, то, как при одном его виде удаётся успокоиться и улыбнуться. В других случаях, однако, большую часть времени он просто думает, что Гарри именно тот, кого он ждал. Он не устаёт видеть Гарри с полупустой кружкой чая (также принадлежащей Луи), стоящей на столе. Просто есть что-то в том, чтобы вернуться домой и обнаружить, что Гарри уже здесь. Может быть, они поспешили — некоторые из их друзей, безусловно, так думают, — но ничто в этом не кажется Луи слишком быстрым, ничто в том, что Гарри между рёбер его совсем не пугает. Луи даже не снимает рюкзак, прежде чем подойти к дивану, наклониться над кофейным столиком, чтобы нежно поцеловать Гарри, ощущая на губах вкус мяты от его нынешней одержимости леденцами. — Я переложил твою одежду в сушилку, когда пришёл, — говорит Гарри. — Не был уверен, забыл ли ты или… Луи прерывает его ещё одним поцелуем, одна рука скользит по шее сбоку, чтобы удержать его лицо неподвижным, большой палец проводит по скуле. Гарри целует в ответ всего мгновение, прежде чем рассмеяться ему в губы. — Не за что, — говорит он сквозь улыбку, прикусывая губу и отталкивая Луи на шаг назад. Луи чуть не падает через стол, прежде чем удерживает равновесие. — Как прошло это утро? — спрашивает Луи, позволяя своему рюкзаку упасть на стул рядом с диваном. Он наступает на заднюю часть своих ботинок и кидает их в сторону двери; конверсы Гарри уже аккуратно лежат у стены. — Нормально, — говорит Гарри, слегка пожимая плечами. — Точно не узнаю до конца недели. Луи кивает. — Лично я думаю, что ты был более чем подготовлен. У тебя отличный партнёр по учебе. Гарри пытается посмотреть на Луи прищуренными глазами, но смех всё равно вырывается. Он качает головой, сжимая губы, и опускает глаза на экран ноутбука. Бесцельно щёлкает по сторонам, и Луи улыбается, глядя, как его щёки становятся светло-розовыми. Это не его вина, что карточки и стриптиз так хорошо сочетаются. Это не вина Гарри — учитывая, что он ответил на всё правильно и раздел их обоих в течение пятнадцати минут. На самом деле, всё это было самой захватывающей учебной сессией, в которой участвовал Луи. Возможно, в процессе он узнал один или два факта из истории искусств. — Он был отличным, — говорит Гарри, снова пожимая плечами, и подёргивание губ лишает его притворной серьёзности. — Хорошо, — повторяет Луи себе под нос. — Переполнен комплиментами, малыш. Гарри смотрит на Луи и смеётся, прежде чем снова сосредоточиться на своём компьютере, улыбка задерживается, когда он начинает серьёзно печатать. Луи оставляет Гарри с его эссе, пока бродит по кухне, чтобы проверить бельё, — низкое гудение сушилки заметно отсутствует на фоне мелодий Майкла Бубле. Гарри тихонько напевает, и Луи сомневается, что он вообще знает, что делает это. Луи вытаскивает из сушилки свою одежду, всё ещё тёплую, складывает её в корзину для белья. Он открывает крышку стиральной машины и замечает одежду Гарри, мокрую и готовую к отправке в сушилку. Возможно, ему потребовалось бы больше времени, чтобы опознать промокшую кучу одежды, но розовые носки с зелёными динозаврами и белая футболка с чёрным шрифтом выдают её с первого взгляда. У Луи слегка подрагивает живот, когда Гарри стирает бельё в его квартире — разум немедленно вызывает образ Гарри, несущего корзину для белья через кампус, поднимающегося по лестнице и устраивающегося на ночь, пока он ждёт Луи. Луи это нравится, вот в чём дело. Он любит, когда Гарри приходит в квартиру по прихоти, планирует остаться даже в его отсутствие, потому что чувствует себя комфортно. Он любит его. Это, должно быть, двойное подчёркивание всего — хотя они ещё не сказали этого. Луи переносит одежду Гарри в сушилку и устанавливает таймер, машина с грохотом оживает после тихого момента. Он кладёт полную корзину для белья на бедро и направляется в свою комнату, чтобы развесить чистую одежду. Проходя мимо дивана, он проводит пальцами по волосам Гарри, нежно почёсывая голову, прежде чем поцеловать его в лоб, чтобы сделать крюк по дороге в спальню. Он не педантичен, когда дело доходит до складывания одежды, и обнаруживает, что справляется довольно быстро — задача закончить свою работу надвигается всё ближе. Он выворачивает шею, закрывая последний ящик комода, думая о других способах отсрочить неизбежное. Ещё три дня. Ещё три дня, а потом он сядет на самолет в Чикаго. Дом, где на самом деле чувствуешь себя как на Рождество, а не как мокрая нижняя сторона потной обуви. У Лос-Анджелеса есть свои преимущества — Луи не думает, что город в декабре — одно из них. — Ты смог изменить рейс? — спрашивает Луи, проходя обратно через главную комнату в сторону кухни. Его последним способом промедления будет несколько мгновений пялиться в холодильник. — Нет, — говорит Гарри, не отрываясь от своего компьютера. — Дама по телефону сказала, хоть и довольно вежливо, чтобы я отвалил. — Ты сказал, что хочешь улететь домой со своим великолепным парнем? Гарри смотрит на Луи через плечо, наморщив нос. — Я не думаю, что ей было бы не всё равно, если честно. — А если бы ты сказал ей, что мы недавно поженились и летим в наш медовый месяц после чудесной свадьбы на пляже? Гарри смеётся, возвращаясь к своему компьютеру. — Она, вероятно, захотела бы знать, почему мы в первую очередь забронировали билеты на отдельные рейсы. Не очень романтично для медового месяца. Луи закатывает глаза. — Очевидно, это свадьба по залёту. — Очевидно, — протягивает Гарри в ответ. — Гарри, никто не заказывает билеты на полгода раньше. Гарри снова поворачивается, подняв брови. — Потому что экономить деньги — преступление? Луи ухмыляется. — Потому что мы не можем лететь домой вместе, малыш. Ты вообще слушаешь? Гарри смеётся. — Как бы то ни было, мы возвращаемся сюда одним и тем же рейсом в январе. — Мы даже не пытались, — указывает Луи. Одиннадцать рядов друг от друга. Хотя, справедливости ради, Луи планирует лгать всем, кому это необходимо, чтобы иметь возможность сидеть рядом. Он просто ещё не поделился этим планом с Гарри. — Как будто это была судьба, — говорит Гарри с оттенком сарказма в своих словах, возвращаясь к своей работе. — Я заказал китайскую еду, — добавляет он, не оборачиваясь, как раз в тот момент, когда Луи открывает холодильник. Луи поднимает глаза к потолку квартиры и изображает крест — хотя он не уверен, что это полностью правильно по религиозным стандартам — в благодарность за то, что нашёл кого-то, похожего на Гарри, в своей жизни. «Я люблю тебя», — чуть не говорит он вслух. — Ты лучшее, что когда-либо случалось со мной. — Это ещё одна версия той же истины. Гарри слегка усмехается, сосредотачиваясь на своём ноутбуке. Луи знает, что на данный момент он достаточно его побеспокоил, поэтому больше не делает никаких комментариев. Ему нравится, что Гарри приходит учиться. Вначале, в первые дни и недели их новых отношений в одном месте — никаких быстро меняющихся сцен и странных городов, которые отвлекали бы их, — Гарри прятался в библиотеке или отказывался видеть Луи, пока тот полностью не закончит свои школьные занятия. Они медленно продвигались туда, где находятся сейчас — Гарри свернулся калачиком на диване со своим ноутбуком, проводя ленивые субботние утра за чтением. Это возвращает к ощущению успокоения — Луи счастлив, когда он с Гарри, и это правда, которую он не пытается отрицать. Отказ. Луи практически видит, как на него смотрит это слово, подчёркнутое в эссе, которое ему нужно закончить к завтрашнему дню. Он громко вздыхает, выходя из кухни, не забывая наклониться, чтобы поцеловать Гарри в шею сбоку. Гарри даже не вздрагивает, его пальцы не пропускают ни одного удара по клавишам. Сосредоточенность всегда хорошо смотрится на нём, — он как сексуальная библиотекарша или что-то в этом роде; Луи знает, что лучше не говорить ему об этом сейчас. Закатывание глаз и «отвали», несомненно, были бы его ответом. Луи обнаруживает, что ему легче работать, чем над монотонным ужасным прогрессом, который обеспечивала библиотека ранее. Он сидит на полу за кофейным столиком, его ноутбук удобно лежит на столе. Он ловит себя на том, что подпевает Майклу Бублу и жует леденец из бесконечного запаса, который раздобыл Гарри. Его первое счастливое прерывание — звонок в дверь и подросток с двумя пакетами китайской еды в руках, слегка запыхавшийся после подъёма по лестнице. Луи отдаёт наличные, которые Гарри положил на столик у входа в обмен на сумки, и желает парню «Счастливого Рождества». — Ты заказал весь ресторан? — спрашивает Луи, раскладывая коробки на кофейном столике. Гарри смеётся, перемещая свечу на боковой столик, смахивая со стола на пол несколько обёрток от конфет. — Я заказал на пустой желудок, — говорит он с застенчивой улыбкой. Мгновенная пауза длится всего несколько мгновений, прежде чем Гарри снова устраивается на диване со своим компьютером, на коленях у него балансирует коробка с острой курицей. Луи секунду спокойно наблюдает за ним: как он шмыгает носом, возвращаясь к чтению, медленно моргает глазами и рассеянно пытается направить вилку в контейнер на коленях, не глядя. Он тычет себя в бедро пластиковой вилкой и смеётся, когда видит, что Луи смотрит на него. — Может быть, сделать перерыв, чтобы поесть? — предлагает Луи, отправляя кусочек курицы в рот. Гарри делает вид, что накалывает кусок курицы и намеренно кладёт его между губ, для пущей убедительности посасывая вилку. Луи обмахивается рукой и переставляет ноги. — Ого, вот так. Соблазнение китайской едой? Гарри смеётся и чуть не давится курицей, кашляя в руку. — Хочу закончить это, — говорит Гарри. — Тогда сделаю перерыв. — Хорошо, хорошо, — говорит Луи. Он перекатывается на колени, а затем полностью встаёт, чтобы принести им обоим стаканы с водой и неизбежную стопку салфеток, которые им понадобятся. Проходит два часа, — еда почти съедена, стол превратился в зону боевых действий, соусы пролиты, а случайные овощи выброшены за пределы своих картонных коробок. Гарри слишком погружён в свою работу, чтобы даже заметить всё это. Луи снова возвращается к своему эссе, в какой-то момент печатая с закрытыми глазами, просто чтобы записать слова на бумаге. Редактирование на потом, словесный понос — это тенденция для поздней ночи. В конце концов, даже это надоедает, и его глаза снова блуждают по Гарри. Гарри выглядит измученным, волосы зачёсаны набок, а круги под глазами контрастируют со светом компьютера. Его глаза моргают медленнее, когда он изучает компьютер. Набор текста замедлился, так что Луи мог бы предположить, что он сейчас редактирует, его губы сжаты между зубами. Луи откидывается на ладони и поворачивает шею, улыбаясь удовлетворяющему щелчку. Шея Гарри напряжена, челюсть прижата к коже. Луи сделал бы ему массаж, если бы знал, как — или, скорее, если бы у него было хоть какое-то представление о том, как не превращать массаж в сексуальную прелюдию. Луи не мог игнорировать звуки, которые издавал Гарри, упираясь большими пальцами в плечи и спускаясь вниз по позвоночнику. Это было практически непристойно, честно говоря. Как бы то ни было, им обоим нужно отдохнуть от бремени учёбы, которое так тяжело ложится на их плечи в конце семестра. Они уже всё запланировали, — у них будет пара дней врозь, чтобы побыть со своими семьями, прежде чем они познакомят семьи друг друга. Мама Гарри пригласила Луи на ужин во вторник после того, как они вернутся домой, мама Луи хочет пригласить Гарри на ёлку в средней школе следующим вечером. Она говорит, что уже влюблена в Гарри, хотя официально они ещё не виделись. Они обменялись рецептами по электронной почте, и вдруг стали родственными душами. Луи допивает свой стакан воды, а затем встаёт, чтобы начать убирать пустые контейнеры. Скорее всего, они оба заснут, прежде чем сделают это должным образом, и мало что может быть хуже запаха и вида застывшей китайской еды на следующее утро. — Хочешь, я помогу? — спрашивает Гарри, как только видит, что Луи тянется за контейнером. — Я сам, — говорит Луи, качая головой. — Ты скоро закончишь? Гарри поворачивает голову из стороны в сторону, размышляя. — Я закончил эссе и перечитаю его завтра. Сейчас готовлюсь к тесту на пятницу, — говорит он. — Кажется, что можно учиться вечно и всё равно знать только половину информации. Луи напевает, укладывая два контейнера друг на друга. — Мне знакомо это чувство. Уборка проходит относительно быстро, хотя Луи морщится от нескольких случайных липких овощей, к которым ему приходится прикасаться пальцами. Он убирает все контейнеры в мусорное ведро и вытирает стол. Бросает взгляд на часы на микроволновке, удивляясь, что прошло уже четыре часа с тех пор, как он вернулся домой, а Гарри ещё ни разу не сделал перерыв. Луи — фанат перерывов, особенно перерывов, связанных с минетом или походом за мороженым в полночь, и в том, и в другом Гарри не раз баловал его поздней ночью. Луи прислоняется бедром к стойке и скрещивает руки на груди, изучая Гарри в тишине. Майкла Бубле выключили час назад, когда альбом стал слишком однообразным, чтобы кто-либо из них мог полностью сосредоточиться. Луи рассматривает изгиб шеи Гарри, лёгкое поднятие и опускание его плеч в такт дыханию, то, как он время от времени ёрзает, чтобы устроиться поудобнее. Луи позволяет своим мыслям вернуться к началу сегодняшнего дня — к тому, как его головная боль растаяла где-то между встречей с Гарри глазами и словами «Привет». Это безумие, что Гарри может сделать только одним взглядом и словом. Луи замолкает в своих блуждающих мыслях, снова переводит взгляд на Гарри, и в глубине его сознания расцветает идея. Он достаточно легко сокращает расстояние до дивана, руки опускаются на плечи Гарри. На этот раз он вздрагивает от прикосновения. — Да? — говорит он, выворачивая шею. Луи складывается пополам, чтобы поцеловать его; вдыхая Гарри, как наркотик, проводя языком по губам. Он позволяет своим рукам скользнуть по плечам Гарри, вплоть до рук на клавиатуре, ни разу не прервав поцелуй. — Что ты делаешь? — шепчет Гарри, когда Луи слегка отстраняется. — Я просто подумал, — говорит Луи. — О тебе. Луи снова целует его, не в силах удержаться. — Ты закончил? — Нет, — автоматически отвечает Гарри, его улыбка слегка тускнеет. Луи не сдаётся. — Ты можешь сделать перерыв? Гарри приподнимает бровь. — Нет. Луи задерживает взгляд на нём, а затем моргает один раз, прежде чем отвернуться. Как раз в тот момент, когда Гарри думает, что он сдался, Луи отпускает его руки и хватает ноутбук, отскакивая от дивана, приятная улыбка скрыта раздражённым взглядом, который Луи слишком хорошо знает. Он уже знает все взгляды Гарри — как он выглядит, когда пытается солгать, как улыбка опускается в уголках, когда он разочарован, как брови сходятся вместе, когда он собирается кончить, как его глаза сужаются, когда он пытается затеять драку. И то, как он выглядит прямо в этот момент — брови приподняты в не впечатленном видении, челюсти сжаты. — Отдай мне компьютер, — говорит Гарри, не отрывая взгляда. Он протягивает руку, как родитель, разговаривающий с упрямым ребёнком. Луи делает ещё один шаг вглубь кухни. Он качает головой и сосредотачивается на экране, прокручивая несколько страниц учебного пособия, в то время как Гарри пристально смотрит на него. — Где зародился арт-деко? — спрашивает Луи. — Луи, — говорит Гарри, снова скрещивая руки на груди. — Я не хочу этого делать. — Где зародился арт-деко? — повторяет он, поднимая брови прямо на Гарри. — Париж, — наконец произносит Гарри. — Два самых известных американских здания в стиле ар-деко? Гарри вздыхает. — Крайслер-Билдинг и Радио-Сити-Мьюзик-холл. Оба в Нью-Йорке. — Три отличительные черты ар-деко? — Луи смотрит на экран, а затем снова на Гарри. — Анти-традиционный, изящный, утончённый, богатый, — не моргнув глазом, повторяет Гарри. Луи усмехается. — Это четыре. Ты молодец. — Лу, что ты делаешь? — Я просто спрашиваю, можешь ли ты сделать перерыв. Гарри потирает руками глаза. — В последний раз, когда я сделал перерыв с тобой, я проспал остаток ночи. — Два оргазма, как никак, — мудро говорит Луи, пытаясь рассмеяться. — Максимум два часа. Может быть, даже меньше. Я доставлю тебя домой до полуночи, Золушка. — Это не шутка, — категорично заявляет Гарри. — У меня тест. Ты это понимаешь, да? Луи не обижается, просто мягко улыбается и кивает. — Конечно, я знаю, что ты более чем готов, — говорит он, поднимая ноутбук вверх и вниз. — Не говоря уже о том, что я скучаю по тебе. — Я был всё время здесь, — говорит Гарри, но в его словах нет ни тепла, ни насмешки. — Из-за расписания мы не виделись почти две недели, — резонно говорит Луи. — Неужели это так ужасно, что я хочу провести два часа, занимаясь чем-то, не связанным с грёбаным Университетом Южной Калифорнии? Гарри улыбается сомкнутыми губами. — Значит ли это, что я должен встать с дивана? Луи кивает. — Конечно. — Он щёлкает крышкой ноутбука. Гарри мгновенно перепрыгивает через спинку дивана, паника окрашивает всё его лицо, когда он двумя руками тянется к ноутбуку. — Я не сохранил своё эссе, — говорит он, когда Луи протягивает ноутбук, собственное сердцебиение внезапно гремит в ушах. Гарри отворачивается, и Луи чувствует себя одновременно самым большим мудаком в мире и худшим парнем. — Чёрт, — говорит он, облизывая губы. Плечи Гарри трясутся, и у Луи возникает странное ощущение. — Чёрт, малыш… — Гарри поворачивается с самой широкой улыбкой, взрывающейся на его лице, глаза сияют, когда он начинает смеяться. Луи поднимает брови. — С первым апреля, — говорит Гарри, его глаза щурятся от смеха. Луи пытается выглядеть угрожающе, но облегчение, смешанное с тем фактом, что он влюблён в идиота, побеждает, а затем он смеётся и одновременно качает головой. — Я тебя ненавижу. Гарри в основном хрипит сквозь смех. — Мне жаль, — говорит он, хотя его голос не соответствует чувствам. — Ты подумал, что было бы забавно наблюдать, как у меня случится сердечный приступ в двадцать три года? — спрашивает Луи, прижимая руку к груди. Стук теперь значительно замедлился. — Почти двадцать четыре, — указывает Гарри. Он смеётся, а затем приближается, ноутбук зажат между ними, улыбка теряется, как размытое пятно. — Ты ужасен, — шепчет Луи. — Тебе это нравится, — Луи не успевает сказать ничего больше, прежде чем Гарри целует его, нежно прикусывая нижнюю губу так, что это может сорвать все планы Луи. — Хорошо, — говорит Луи, прежде чем Гарри успевает сделать одну вещь своим языком, которая наверняка закончит их ночь прямо здесь. — Пойдём. — Что мне нужно взять с собой? — спрашивает Гарри, как только его ноутбук благополучно возвращается на кофейный столик. — Твоё милое личико, — говорит Луи, на самом деле не задумываясь об этом. — Ты отвратителен, — размышляет Гарри, отталкивая Луи с дороги бедром. — Ты не собираешься сказать мне, куда мы идём? — спрашивает Гарри, пока Луи запирает входную дверь во второй раз. В первый Гарри заставил его вернуться, чтобы убедиться, что свеча задута. — Нет, — говорит Луи. — Конечно, нет. — Он делает два шага по направлению к лестнице без Гарри, а затем останавливается. — Доверяешь мне? — Он тянется и улыбается, когда Гарри переплетает их пальцы вместе. Им приходится идти через кампус до машины Гарри. Это приятная прогулка — огни и праздничные плакаты воспринимаются как-то более приятнее, когда Гарри держит его за руку. — Я бы хотел, чтобы шёл снег, — говорит Гарри. — Это действительно было бы похоже на Рождество. Гарри сжимает руку Луи, когда тот смеётся. — Джеймс сказал, что на днях шёл снег, и казалось, что с неба падают ватные шарики. — Удивительно, — говорит Луи, легко представляя себе это. — Я не могу дождаться, чтобы делать с тобой снежных ангелов. Гарри снова смеётся, его щёки розовеют под уличными фонарями, прохлада в воздухе совсем не похожа на чикагскую, но, тем не менее, подходит для декабря. — Нам придётся позвать Найла. — Конечно. — Какое-то мгновение они идут молча, прежде чем Луи смеётся. Гарри оглядывается, слегка приподняв брови, и молчит. — Скажи куда мы идём, пожалуйста. Луи не колеблется. — Я разговаривал с Найлом прошлой ночью, и он сказал, что не может представить нас в одном и том же пространстве. Типа, он знает, что мы вместе, но не может себе этого представить. — Он видел наши совместные фотографии, — говорит Гарри. — Он говорил по скайпу с нами. — Знаю. Он сказал, что просто хочет посмотреть, как мы взаимодействуем. Например, посмотреть, что мы делаем, когда никто не смотрит. Гарри морщит нос, медленно водя большим пальцем по тыльной стороне ладони Луи. — Как будто мы животные в зоопарке? Луи смеётся. — Ты помнишь, когда мы впервые сказали ему, что встречаемся? — Да, — говорит Луи, ухмыляясь при воспоминании о том, как Найл сказал им, что они солгали по меньшей мере двенадцать раз, а затем отказывался верить им почти месяц после того, как они вернулись в кампус. — И то, как он продолжал требовать доказательств? — Он проверил мне, — говорит Гарри, хотя Луи уже знает эту историю. — Спросил о странном дерьме о тебе, чтобы попытаться сбить меня с толку. — Не сработало, когда мы лежали на диване и вместе отвечали на его сообщения, — говорит Луи немного самодовольно. — И, конечно, тогда он разозлился, что мы не сказали ему раньше. — Конечно, — Луи с любовью закатывает глаза. Ему не терпится увидеть Найла и купить ему выпивку. Ему не терпится посидеть в баре в Чикаго со всеми своими друзьями и Гарри рядом, прогуляться по заснеженным улицам и выпить вина с их семьями. Он без комментариев сжимает руку Гарри, и Гарри отвечает ему взаимностью. — Я не могу дождаться, — говорит Гарри со вздохом, как будто Луи произнёс это вслух. Луи останавливается и притягивает Гарри к себе, скользит одной рукой по его шее и медленно целует. Он почти говорит это, почти говорит: «Я так сильно тебя люблю, что иногда мне трудно дышать». — Я тоже. Луи едет медленно, пока Гарри возится с радио, наконец выбирает станцию, где играют исключительно рождественские песни. Возникает забавное чувство ностальгии, когда они вот так сидят в машине и едут дальше, чем в продуктовый магазин или на почту. Джип Гарри — это то место, где всё начиналось. Луи влюбился в Гарри, сидящего вот так, ночи и дни сливаются воедино. Он никогда не знал, что влюбляется — не знал, пока это не ударило его по лицу в виде улыбки Гарри, изгиба челюсти и тепла сердца. Луи выезжает на шоссе Тихоокеанского побережья, и Гарри едва открывает глаза, когда машина набирает скорость. Он улыбается, и Луи ухмыляется в ответ, — секрет, переданный между ними в тишине. — Я знаю, куда ты меня везёшь. Они сделали это ещё в самом начале; как только вернулись в кампус и нащупали свой путь через что-то неуклюжее и неровное, что-то выкованное поздними ночами и ранним утром, едой в закусочной и безвкусными туристическими отелями. Им нужно было придумать, как планировать встречи друг с другом, как совместить учёбу с их совместной жизнью, как не потерять то, за что они так упорно боролись. Это было нелегко. Они спорят, не сходятся во взглядах, показывают друг другу свои недостатки, хлопают дверями и уходят, закатывая глаза и пренебрежительно взмахивая руками. Но они вместе. Они не пропускают больше дня без разговоров, даже когда злятся. Луи слушает, когда Гарри говорит ему, что он заходит слишком далеко. У них много секса. Они смеются над вещами, которые никто другой не находит смешными, шепчут секреты в полночь, когда лежат в постели. Напиваются в барах кампуса и целуются на фоне уличных фонарей, пытаясь вернуться домой пешком. Поют песни во всю глотку и танцуют на диване; учатся в библиотеке и пишут друг другу смс с пожеланиями удачи на тестах. И они идут вперёд. Это постоянное движение через хорошее и плохое, бесшумные поездки по шоссе Тихоокеанского побережья, к их месту. Луи — тот, кто нашёл это место, однажды вечером, когда он был так расстроен, а Гарри поглощён учёбой. Луи не знал, куда ехать, сворачивая на шоссе. Он пробыл там достаточно долго, чтобы влюбиться в скалы и бесконечный вид на океан, а затем помчался обратно в кампус, чтобы забрать Гарри. Он подождал у кабинета, а затем увёз его сразу после полуночи, оставив всё позади ради утёса, который они теперь называют своим. — Так и знал, — говорит Гарри, когда Луи делает знакомый поворот. Луи целует кончики его пальцев. — Как ты думаешь, сколько раз мы здесь были? — Миллион, — говорит Гарри. Он отпускает руку Луи, чтобы расстегнуть ремень безопасности. — Около того, — Луи закатывает глаза, повторяя действия Гарри. Они знают друг друга с конца августа — четыре месяца. Миллион раз и каждый в первый раз. Они открывают задний люк джипа и забираются внутрь, одеяла всё ещё лежат там с прошлого раза, пустая бутылка вина, над которой они оба смеются. Это была та ночь, когда они спали здесь — когда занимались сексом перед Тихим океаном. Они заснули с запачканными вином улыбками, и на них не было абсолютно никакой одежды. Они могут, потому что живут в Лос-Анджелесе, и там никогда не бывает так холодно, даже на Рождество, даже сейчас. Теперь они сидят, прислонившись спиной к заднему сиденью, вытянув ноги перед собой, соприкасаясь от бёдер до лодыжек. Утёс обрывается в нескольких ярдах от края машины, океан бьётся о скалы внизу. Небо чистое, полуночно-синее с яркими звёздами. Гарри держит Луи за руку, положив обе свои на колени, голова на плече Луи, их окутывает тишина. Остальной мир не существует, они снова только вдвоём. Они, небо и луна. То же небо и луна, которые следовали за ними из Чикаго в Лос-Анджелес, — единственный непрерывный фон их грандиозного романа. — Как прошёл твой день? — спрашивает Гарри, как только они устраиваются, дыша ровно и сердцебиение замедляется. — Не так уж хорошо, — размышляет Луи. — Во-первых, проснулся без тебя, — он делает паузу, поворачивается и целует Гарри в макушку, его волосы пахнут малиной. — Пролил свой кофе, поэтому опоздал на лекцию. У меня разболелась голова, а потом я не смог сосредоточиться на написании эссе, не пообедал, забыл положить бельё в сушилку. — Он вздыхает и Гарри тихо смеётся. — Бедный, — он сжимает руку Луи в своей, постукивая кончиками пальцев по запястью. — Потом я вернулся домой, — говорит Луи, как будто это ответ на загадку. — Там был мой парень… — Правда? — перебивает Гарри. — Держу пари, он красивый. — Вполне, — беззаботно говорит Луи. — И очаровательный. — Немного самодовольный, если честно, — говорит Луи со смехом. Он поворачивает голову, чтобы встретиться взглядом с Гарри. — Значит, твой парень был там. — Да. И он положил моё бельё в сушилку, заказал достаточно еды, чтобы накормить маленький город, впервые за весь день заставил меня смеяться. — Луи бросает взгляд на Гарри и видит, как тот прикусывает губу, сдерживая улыбку. — Он заставил меня забыть всё остальное, что произошло, и снова сделал жизнь осмысленной. — Всё это сделал один парень. — Хочешь узнать о нём секрет? Момент становится более искренним, когда Гарри ждёт, пока Луи посмотрит на него. — Да. Язык Луи кажется тяжёлым, но это мимолётное ощущение, прежде чем он улыбается. — Я люблю его. Даже в темноте он видит, как лицо Гарри каким-то образом проясняется, и он улыбается, медленно моргая глазами. — Это первый раз, когда ты так говоришь. Луи кивает. Гарри целует его в ответ, одна из рук касается лица сбоку. Луи прижимает их лбы друг к другу, и они делают ровные вдохи, момент омывает их, как начало воспоминания, которое они собираются сохранить. — Знаешь, я уже давно это говорю, — тихо говорит Гарри. — Что я люблю тебя. Луи отстраняется. — Что? Гарри улыбается. — Я шепчу это, когда ты засыпаешь первым. Что происходит почти каждую ночь. Луи даже не может сдержать улыбку, когда качает головой. — Это не считается. — Правда? — Гарри поднимает брови. — Это что, соревнование? Луи закатывает глаза, а затем быстро целует Гарри в губы, заставая его совершенно врасплох. Луи тянет Гарри назад. — Люблю тебя, — шепчет он. Луи всё равно это слышит. Он протягивает руку, чтобы провести пальцами по волосам Гарри. — Как прошёл твой день? — Луи спрашивает ещё тише, чем Гарри. — Встал и сразу сел за учебники, — говорит Гарри. Луи чувствует, как его челюсть прижимается к верхней части плеча. — То же самое. — Я так взволнован, — Гарри сглатывает, и Луи тоже это чувствует. — Я не могу дождаться, когда ты познакомишься с моей семьёй и друзьями. Не могу дождаться, когда мы будем гулять по рождественскому рынку и сходим в бар в Ривер-Норт. Не могу дождаться, когда увижу тебя в своей гостиной и на кухне моей мамы. Она делает рождественские булочки утром, и я знаю, что они тебе понравятся. Я не могу дождаться, когда ты их попробуешь. Луи смеётся, когда Гарри заканчивает, и его голос становится почти задыхающимся. Он немного приподнимается, чтобы изучить лицо Луи, и улыбается. — Я тоже не могу дождаться. — Я не могу дождаться того момента, когда подарю тебе секс на день рождения, и нам придётся затыкать друг друга, чтобы никто не услышал, — запоздало добавляет Гарри, хихикая над своими словами. — Рождество и тихий секс в день рождения. Гарри снова целует его в шею, прежде чем положить ухо на плечо Луи и погрузиться в тишину. Луи слышит, как Гарри делает глубокий вдох. — Спасибо. — За что? — говорит Луи вместо саркастического «Пожалуйста». — Во-первых, за то, что привёз меня сюда сегодня вечером. Мне это было нужно. Луи прижимает кончики пальцев к внешнему шву джинсов Гарри. — Есть кое-что ещё. Луи кладёт руку на бедро Гарри. — Я знаю, что мы встретились летом, но тебе уже удалось сделать этот год одним из лучших в моей жизни, — говорит Гарри, его губы уверенно двигаются над ключицей Луи. — Так что, спасибо. Иногда Гарри заставляет сердце Луи сжиматься с бешеной силой. Это может быть из-за пустяков, например, как приготовление чашки чая или покупки молока, но бывают такие моменты, как этот, когда он говорит вещи, от которых у Луи перехватывает дыхание. Здесь нечего сказать, по крайней мере, он ничего не может показать словами. Он приподнимает подбородок Гарри кончиками пальцев и целует его. Язык скользит по губам и пробует на вкус внутреннюю часть рта, глотает каждый выдох и притягивает его всё крепче. — Я делал это с удовольствием, — говорит Луи между небольшими, мягкими поцелуями. Величайшее удовольствие в моей жизни, добавляет он просто для себя. Может быть, они скажут это в следующий раз. Скажут вещи, которые сбивают друг друга с ног. Вещи, которые обещают больше, чем на мгновение или несколько месяцев. Вещи, которые обещают на целую жизнь. — Ты знаешь, что ещё меня волнует? — спрашивает Луи, как только они снова замедляются. Он едва делает паузу для ответа. — Я рад, что ты будешь моим новогодним поцелуем, — говорит он. Он уже думал об этом раньше — во время предпоследнего дня поездки. Тогда он не сказал этого вслух, но больше не может молчать. Полночь, шампанское, новое начало и Гарри — это сочетание, которое ему не терпится попробовать. — Я даже не думал об этом, на самом деле, — говорит Гарри, смеясь над тихим «Эй» Луи в мягком протесте. — Я был больше сосредоточен на Рождестве, — мягко защищается Гарри. — Но да, — говорит он, — я тоже не могу дождаться этого. Лучшее прощание с этим годом и самое счастливое приветствие следующего. Луи улыбается Гарри в макушку, счастье взрывается прямо в центре его груди. — Не могу дождаться, — шепчет он, на мгновение закрывая глаза. Им скоро придётся уехать — вернуться, чтобы Гарри мог закончить учёбу до того, как они лягут спать. Но сейчас у них есть это — одно мгновение, растянувшееся, как ириска, на заднем сиденье джипа Гарри, они держатся друг за друга с самым искренним обещанием большего.