В горе, радости и потом в один день

      Мо Жань смотрел на Чу Ваньнина и не мог решить — это подарок ему или наказание.       Не только он был в спортивной форме. Чу Ваньнин забрал волосы в высокий хвост, футболка на нем была свободной, что ещё больше подчеркивало литые мышцы ног, сильные, как у спортсмена.       — Бег — не самая лучшая нагрузка для колена, но ты сказал, что будешь сдавать кросс. Так что мы идем на пробежку, — обрадовал его Чу Ваньнин.       — Ты побежишь со мной? — уровень интеллекта Мо Жаня падал на глазах.       — Я врач. Мне ли не знать, как важно иметь крепкое тело? — несмотря на возмущение, он выглядел неуверенно и невольно тянул края футболки вниз. — Я каждое утро выхожу на пробежку.       Хотелось проклясть Чу Ваньнина, который, оказывается, бегал тут один, без него, в этих блядских тайтсах, которые обрисовывали каждый мускул.       — Разогрейся, — бросил его новоиспеченный тренер и принялся разминать суставы.       Мо Жань мысленно подобрал слюни и присоединился к нему.       А потом они побежали. Ну как — побежал Чу Ваньнин, а Мо Жань осторожно потрусил вслед за ним. От каждого удара стопы о дорожку колено ныло, и казалось, что оно вот-вот развалится. Чу Ваньнин бежал легко, а он следовал за ним, прихрамывая, и пялился на задницу, обтянутую черной синтетикой. Потом Мо Жань отстал, и вид пропал.       Он поднажал, игнорируя страх и боль.       Ветер холодил разгоряченную кожу, и к концу дистанции нога стала слушаться. Да, она болела, но гнулась и позволяла бежать наравне с легконогим Чу Ваньнином. Когда они вернулись к излюбленному месту под яблоней, Мо Жань был совсем без сил и все время разминал ноющее колено, но жалости он не дождался.       — Не смей отдыхать. Самое время поработать над разогретыми мышцами. Растягивайся!       Мо Жань опустился на подготовленный коврик и собрался поныть немного, чтобы заполучить хоть один обеспокоенный взгляд, но Чу Ваньнин сам подошел к нему, а потом опустил руки на плечи.       — Сиди ровно, держи спину, я помогу тебе потянуться, — он вел себя абсолютно спокойно, будто это не первый раз в жизни, когда он дотрагивается до Мо Жаня, а тот рад был, что выбрал штаны посвободнее.       Растяжка походила на пытку, но не из-за горящих мышц. Чу Ваньнин надавливал на плечи, заставляя опускаться все ниже, и от его ладоней напряжение становилось только сильнее. О его руки хотелось тереться, хотелось схватить их и положить прямо на пах. Хорошо, что футболка закрывала выпуклость на штанах. Мантра про друзей ушла, хлопнув дверью.       — Теперь можешь отдыхать, — разрешил Чу Ваньнин и сел на краешек коврика, спиной к Мо Жаню. Виднелась только его раскрасневшаяся от бега щека, на которую падали своевольные пряди, выбившиеся из хвоста. — Завтра в это же время, и возьми с собой Цзяньгуй. Я читал, что хаски должны гулять не меньше двух часов в день.       Мо Жань не нашел в себе сил поддержать разговор и постарался отвести взгляд от обнаженной шеи. Удивленный молчанием, Чу Ваньнин повернулся, с тревогой его разглядывая.       — Ты в порядке? Как твое колено?       — Мой жестокий тренер только сейчас решил узнать, как дела у подопечного, — вздохнул он.       — Мо Жань!       — Все хорошо, — сказал он, и Чу Ваньнин расслабился.       — Из меня не очень хороший тренер, так что говори, если я делаю что-то не так.       — А-Нин самый лучший. Я бежал, подстегиваемый его крепкой волей, — с притворной серьезностью сказал Мо Жань.       — Перестань меня так звать!       Но его возмущение осталось без ответа. Мо Жань рассмеялся и откинулся на коврик. Ему правда было хорошо. Никогда так не было, а он все равно хотел все испортить.       — Как у вас дела с Ши Мэй? — неожиданно для себя спросил Мо Жань.       — Ши Минцзин? — удивленно переспросил Чу Ваньин. — Она старательная ассистентка, но ей не хватает смелости и широты взглядов. Боюсь, что в науке ей не достичь вершин.       Ну и ответ. Он наводил на мысли, что Чу Ваньнин понятия не имел, что делать с девушками. Мо Жань поднялся и уставился на собеседника.       — Я спрашивал, вы начали встречаться? — его голос звучал глухо.       Чу Ваньнин растерялся.       — Зачем нам встречаться? — он осекся. — Мо Жань! Она моя студентка, и я никогда не думал о ней как…       — О любовнице, — подсказал тот.       По лицу Чу Ваньина разливался румянец. Как Мо Жань мог такое вообразить?       Собственная сексуальность не беспокоила его с подросткового возраста, когда его какое-то время преследовали смутные фантазии о прикосновении к другому человеку. И он не считал, что ему нужны такие отношения. Полное согласие разума и тела. Никаких мокрых снов, никакого желания потрогать студенток за коленки.       — А если бы она предложила? — настаивал Мо Жань.       — Я не заинтересован в отношениях. Мне вполне комфортно жить так, как я живу. И я абсолютно точно не хочу впускать в свою жизнь постороннего человека, — он нахмурился. — У меня много работы, и нет времени на всякие глупости…       Чу Ваньнин замолчал, а Мо Жань мысленно продолжил: на валяние в парке, дрессировку хаски, разговоры, пробежки с другим человеком.       Ему хотелось спросить: «А я посторонний?»       Но они оба молчали.

* * *

      Радости Цзяньгуй на следующее утро не было предела. Сначала она бегала кругами и облаивала их, а потом рванула вперёд, постоянно возвращаясь, как бы спрашивая: «Почему эти двуногие такие медленные?»       А на седьмой день занятий Мо Жань заметил, что бежит с легкостью. Осталось только смутное напряжение в отвыкших от должной нагрузки мышцах. Когда он ускорился, Чу Ваньнин остался позади, и только Цзяньгуй соперничала с ним в скорости.       Мо Жань мчался, стараясь с каждым блядским шагом выбить дурные мысли из головы. Всю неделю он был заведен, холодный душ не помогал, даже под ледяными струями он умудрился подрочить под воспоминания о хватке на своих плечах. Утра он ждал и боялся — не знал, когда сорвет замки на проклятом желании, из-за которого он перестанет быть для Чу Ваньнина другом. Тот хоть и не признавался, но не считал его посторонним, это точно. Мо Жань так много получал от их близости, что просить что-то еще не имел права. Но хотел, черт возьми, как он хотел...       Хуевый выбор, но лучше Мо Жань вовсе перестанет видеться с Чу Ваньнином, чем напугает и оттолкнет. Найти бы развлечение на ночь, такое, чтобы слить в него скопившуюся похоть, только чувства вышли на забастовку с транспарантом «Если трахать, то Ваньнина» и ни на какие уговоры не велись.       Закончив круг, Мо Жань вернулся к старой яблоне, думая только о том, как бы побольше времени провести с Чу Ваньнином и не дать заподозрить, что именно в своей голове с ним проделывает Мо Жань, когда слушает очередной рассказ, разглядывая небольшой рот, в который точно будет тяжело с первого раза протолкнуть... Блядь!       Чу Ваньнин был уже на месте, пытался отдышаться и смотрел обиженно, опираясь на чуть согнутые ноги. Он вспотел и раскраснелся, а волосы были в полном беспорядке. Выглядело так, будто его только что хорошенько отымели, и Мо Жань прикрыл глаза — так быстро разум дорисовал подробности. Он надеялся, что пробежка сбросит напряжение, но горячая кровь ещё быстрее прилила куда не надо.       Довольная Цзяньгуй кинулась к Чу Ваньнину, и тот, уставший от бега, не выдержал ее радости и шлепнулся на газон. Она усилила напор, но громкий окрик тут же привел ее в чувство. Столько властности было в голосе Мо Жаня, что Цзяньгуй в кои-то веки послушалась. Он подошёл, чтобы помочь Чу Ваньнину подняться, и они оба замерли.       С этим его румянцем, растерянный... Его наваждение сидело, приглашающе раздвинув ноги, и Мо Жань сглотнул. Капельки пота стекали по вискам Чу Ваньнина, и хотелось почувствовать, насколько он горячий сейчас. Мо Жань протянул руку, но тот не спешил принимать помощь. Он продолжал сидеть и испуганно смотрел на него.       Через мгновение Чу Ваньнин поднялся сам, спрятав взгляд за темными ресницами.       — Цзяньгуй послушалась? Видно, вы хорошо побегали.       — Это все твои уроки, — Мо Жань не обратил внимания на чужое смущение, думая только о том, сильно ли выпирает стояк. — Пойдем ко мне? Ты весь мокрый, простудишься, — слова бежали вперёд здравого смысла. Конечно, он откажется. Вызовет такси и вернется домой, как обычно. Вместо этого Чу Ваньнин кивнул и пошел за Мо Жанем, будто на поводке.       Он сегодня был позади, как ни старался догнать, и видел только, как крепкие мышцы перекатываются при каждом мощном движении, не мог оторвать глаз, сбил дыхание из-за этого, а потом и вовсе остановился. И сейчас Чу Ваньнин смотрел на широкую спину перед собой, делал шаг за шагом, не вполне осознавая, что его ждет впереди.       Они вошли в квартиру, и Мо Жань кинулся к шкафу, а Чу Ваньнин устроился на самом краю барного стула, пытаясь восстановить дыхание.       — Сейчас найду тебе сухое, — проговорил Мо Жань, не оборачиваясь, а потом нагнулся, чтобы достать одежду с нижней полки.       Тишину разрезал сдавленный вдох.       — А-Нин? — он обернулся на звук.       Чу Ваньнин покраснел еще сильнее, хотя должен был остыть, пока они шли к дому. Он соскочил со стула и рванул в ванную, не дожидаясь, пока Мо Жань даст ему сменную одежду.       Дверь хлопнула, а Мо Жань не сдвинулся с места, и в голове его будто щелкали кости на счетах. Он успел разглядеть, в каком состоянии от него сбежал Чу Ваньнин, и это был полный провал для воли Мо Жаня. Закрыть глаза и забыть он не мог.       Чу Ваньнин свободен, и у него прямо сейчас стоит на Мо Жаня.       Нахуй запреты.       За дверью шумела вода, и он был уверен, что один очень напуганный человек сейчас пытается утопиться в ледяной воде.       Мо Жань вошел без стука, и Чу Ваньнин отпрыгнул от раковины, повернувшись к нему спиной.       — Ваньнин, — он подошел вплотную и положил руки на дрожащие плечи. — Ваньнин, — позвал он с нажимом и обхватил ладонью лицо Чу Ваньнина, слегка поворачивая к себе. В глазах стояли слезы, но взгляд был злым, как у дикого кота.       «Скорее, схватить! — мелькнула мысль. — Погладить по шерсти, только бы он не сбежал от страха, что с ним что-то не так».       Это Мо Жань не делил людей в своей койке на мужчин и женщин, он вообще о них не думал, он трахал. Но что было в голове у Чу Ваньнина, который даже откровенные подкаты Ши Мэй игнорировал, а тут вдруг возбудился рядом с Мо Жанем?       Он прижался к Чу Ваньнину, языком прошёлся по горящей от стыда ушной раковине и спросил, наплевав на то, как откровенно себя ведёт:       — Ты спал с мужчинами, Ваньнин?       Тот попытался отпихнуть его, но Мо Жань только крепче сжал объятия, оставляя следующий поцелуй на шее. Чу Ваньнин хоть и вырывался, но удивительным образом только подставлялся под ласки, запрокинув голову.       — Трахался с мужчинами? Отвечай, — Мо Жань прильнул к губам, требуя подтверждения или — как бы это было прекрасно — отрицательного ответа, но Чу Ваньнин окончательно растерялся, чувствуя наглый язык внутри себя, и мог только беспомощно приоткрывать губы. — А-Нин, — снова позвал Мо Жань, разорвав поцелуй.       — Нет! Пусти! — Чу Ваньнин дернулся, но так слабо, что ему стало стыдно. Влажные прикосновения языка оставляли после себя обжигающие следы.       — Нет, значит, — сказал Мо Жань с лёгкой насмешкой и жадностью одновременно. Он все смелее ласкал Чу Ваньнина, поглаживал талию, задирал футболку, то и дело запуская пальцы под кромку штанов.       Черт, что, если и правда у Чу Ваньнина не было мужчины? Не было даже в фантазиях? Мо Жань заставил себя притормозить, ему нужен был этот проклятый ответ.       — Не надо, — голос Чу Ваньнина был жалким, и Мо Жань остановился.       — Тебе хотелось кого-то, кроме женщин?       — Мне никого не хотелось! — с такой яростью выкрикнул Чу Ваньнин, точно Мо Жань заставил его пойти на преступление.       — Никого? — переспросил Мо Жань удивленно. Это признание ошарашило больше, чем если бы Чу Ваньнин сказал, что он киборг.       — Никогда не хотелось, я не знаю, что нужно делать. Отпусти меня!       Мо Жань ослабил хватку, и Чу Ваньнин отступил на шаг, вжался спиной в бортик ванной.       — А ты хочешь, чтобы я показал? — Мо Жань выглядел как безумец, который перестал различать реальность и свой бред.       Чу Ваньнин молчал. Молчал и не говорил «нет».       — Как можно с таким лицом и телом оказаться без опыта к тридцати годам? — сказал Мо Жань. — Неужели не было охотников?       — Не понимаю, о чем ты, — сказал Чу Ваньнин, обхватывая себя руками. — Я закрытый неприятный человек, кто вообще захотел бы проводить со мной время?       Неприятный человек? Мо Жаню требовалось обдумать, почему мужчина, похожий на небожителя, говорил такие глупости.       — Скажи, как ты разговаривал с людьми?       — Как обычно, — нахмурился Чу Ваньнин.       — Как со своими студентами?       Чу Ваньнин посмотрел на него как на больного и не успел дернуться, как снова оказался в чужих объятиях.       — Моя маленькая жемчужница, — прошептал Мо Жань, едва прикасаясь губами к его шее. Он чуть улыбнулся, почувствовав, что тот снова принялся вырываться.       — Я не моллюск!       — Тебе нравится смотреть на меня? — голос Мо Жаня звучал так, будто он утверждал, а не спрашивал. — Когда я тебя трогаю, чего тебе хочется?       Их общее дыхание становилось все тяжелее.       — Погладь меня, — попросил Мо Жань.       — Что?!       — Потрогай. Ты же хочешь, от меня такое не спрятать. Тебе можно все.       — Мо Жань…       В Чу Ваньнине боролись стыд, страх и жажда прикасаться к человеку, стоящему перед ним. Он уже трогал Мо Жаня, когда вжимал его в коврик, помогая растянуться после тренировки, но голова тогда была как в тумане, и он, к стыду своему, едва помнил, что делал.       Чу Ваньнин зажмурился, только бы не видеть зов во взгляде Мо Жаня, хотел отстраниться, но вместо этого высвободил руку и провел ладонью по теплой щеке.       Пальцы дрожали.       Его не остановили, напротив, Мо Жань потерся о его ладонь, и Чу Ваньнин не устоял — открыл глаза.       — Ваньнин, — снова позвал Мо Жань, обдавая дыханием его пальцы.       Слишком горячо. От голоса и прикосновения сердце грохотало так, будто Чу Ваньнин только что пробежал стометровку. Ладонь скользнула по шее и ниже, туда, где в вырезе футболки виднелись ключицы.       Мо Жань задышал чаще, а потом попросил:       — Пойдем, пойдем со мной, — и потянул его из ванной.       Вроде бы Чу Ваньнин всего один раз моргнул, но в то же мгновение почувствовал мягкий матрас под спиной.       — Снять футболку? — спросил Мо Жань.       Он не стал дожидаться ответа, встал на колени, возвышаясь над лежащим Чу Ваньнином, и стащил ее, а потом лег и потянул Чу Ваньнина на себя, позволяя вести. Но тот навис над ним, не решаясь снова прикоснуться. Нельзя же вот так... Он совсем потерял стыд и совесть, раз не остановился, не сбежал сразу, а влез в чужую жизнь. Чу Ваньнин с самых первых минут их знакомства понял, что никогда таких людей, как Мо Жань, не встречал. На хмурые взгляды тот отвечал улыбкой и всегда знал, когда замолчать. Если любил, то сильно, совсем не стесняясь, и ненавидел так же честно. Мо Жань был обманчиво простым, пугающе сложным. Необыкновенным. Оставить бы его себе навсегда, чтобы время замерло в их парке. Чтобы ни Ши Мэй, ни кто-то ещё даже не подходили к нему.       Чу Ваньнин так долго думал, что Мо Жань сам взял его руку и положил себе на грудь, туда, где гулко билось сердце.       Пальцы Чу Ваньнина казались прозрачными и ломкими на контрасте с мощным телом Мо Жаня. Он двинул рукой, едва касаясь, потом усилил нажим. Если бы не жар, который чувствовала ладонь, Чу Ваньнин принял бы Мо Жаня за машину, будто у него под кожей литые пластины и стальные тросы. Наверное, он сам был слишком холодным, потому что от его прикосновений Мо Жань напрягался, подтягивал пресс и едва заметно дрожал.       — Хочешь меня поцеловать? — спросил он, приподнимаясь на локтях.       — Я не умею, — прошептал Чу Ваньнин.       — Тогда я поцелую тебя.       Мо Жань притянул его к себе, охватил нижнюю губу, лаская языком, потом протолкнул его в рот. Чу Ваньнин выдохнул испуганно, но вместо того, чтобы отступить, двинулся в ответ. Язык Чу Ваньнина скользил, повторяя то, что делал с ним Мо Жань, и тот расслабился, впуская его.       Поцелуй становился все глубже, все жарче. И Мо Жань знал, что Чу Ваньнин завелся, значит, можно усилить напор, стянуть футболку, штаны и приласкать совсем по другому, тот не будет сопротивляться. Но пусть Ваньнин сам всего этого захочет. Руки тряслись от страха, что он разочарует, обидит и навсегда оттолкнет его. Они будут делать все с той скоростью, которая нужна Ваньнину. Зря Мо Жань столько дней закалял волю?       Чу Ваньнин оторвался от его губ и глубоко вдохнул, двигаясь от места за ухом, спускаясь ниже, касаясь пылающей кожи то языком, то губами.       Мо Жань не привык быть тем, кого так осторожно трогают. Он наваливался, раздвигал, прижимал и вторгался. Не нежничал сам, и не позволял другим трогать себя лишний раз. А сейчас он сдерживался, позволяя обнюхивать, пробовать себя на вкус, и ему было хорошо.       Раскинувшийся перед ним Мо Жань пробуждал в Чу Ваньнине глупые инстинкты. Хотелось пометить его, и он с ужасом осознал, что не целует, а всасывает смуглую кожу, а потом смыкает зубы.       Мо Жань застонал, и Чу Ваньнин очнулся. Он сделал ему больно!       Но стон был... Разве так стонут от боли? Чу Ваньнин снова сжал зубы, и после языком проследил каждую отметину. Он хотел ещё этих звуков, и Мо Жань не поскупился, отзываясь снова и снова, а потом выгнулся так, что штаны обрисовали впечатляющую силу его возбуждения.       Касаться одними губами было мало. Чу Ваньнин стащил с себя мокрую от пота футболку и лег кожа к коже. Потерся о широкую мускулистую грудь.       — Ваньнин, — сказал Мо Жань, и в голосе его смешались предупреждение и мольба. — Как далеко ты зайдешь?       — Ты же сказал, что можно все, — растерялся Чу Ваньнин.       — Все, — обреченно подтвердил Мо Жань, думая, как ему не сгореть нахуй от такого расклада. Чу Ваньнин решил добить его и перекинул ногу, нависая над Мо Жанем, и тот вскрикнул едва ли не в панике: — Ваньнин!       — Ты сказал, что все можно. Что опять не так? — спросил Чу Ваньнин с лёгкой злостью, замешанной на стыде, а потом опустился всем весом на бедра Мо Жаня. И потянулся за поцелуем.       — Я не могу... Я... — простонал Мо Жань между короткими вдохами.       — Тебе не нравится? — мягко спросил Чу Ваньнин.       Он не понимал, почему вообще задал этот вопрос — флиртовал он тоже первый раз в жизни. Своим телом он чувствовал, что все делает правильно. Мо Жань дышал тяжело, но позволял все эти вольности.       — Скажи, как ты хочешь? Я все сделаю, — взмолился тот и вжался пахом в Чу Ваньнина.       Касания были неспешными, но от них мутился рассудок, и Мо Жань был уверен, что ещё немного таких ласк — и он забудет все обещания и собственные страхи.       — Не мешай мне, — сказал Чу Ваньнин, упираясь ладонями в его грудь.       Чу Ваньнин больше не говорил. Его руки поглаживали лицо, спускались по животу, так что Мо Жань задерживал дыхание и повторял мысленно: «Ниже, ниже, давай уже, прикоснись к моему члену». Но Чу Ваньнин гладил только открытую кожу.       Осмелевший язык широко и мокро прошелся по груди, и Мо Жань снова застонал. Вцепился в чужие бедра и крепче прижал к давно стоящему члену. Он был весь заласканный, заведенный до предела, но все никак не получал разрядку. Он действительно готов был забыть о плане, только бы Чу Ваньнин двигался смелее, резче.       — Я не могу больше! Сделай уже... сделай хоть что-то.       Чу Ваньнин двинулся, ощущая нестерпимый жар между разведенными ногами. Чуть приподнялся и снова опустился на твердый член, скрытый штанами.       — Да, вот так. Мой хороший. Еще раз так, — задыхался Мо Жань. — Прижмись сильнее.       Мо Жань стонал под ним и вскидывал бедра так, что Чу Ваньнина будто качало на волнах, как когда-то давным-давно в теплых водах океана. Он опустил руки на грудь, горячую, чуть влажную, и склонился, вылизывая все, до чего мог дотянуться. Одну руку он прижал к своему паху — там тянуло уже нестерпимо.       — Я сам, можно? А-Нин, — не дожидаясь разрешения, Мо Жань накрыл его член, поглаживая, не переставая толкаться бедрами.       Ещё немного.       Мо Жань запустил свободную руку в волосы Чу Ваньнина, прижимаясь к губам, языком двигаясь так, как хотел бы членом. Да, засунуть бы член в этот старательный рот. Протолкнуть так глубоко, что для дыхания не останется места, а потом вбиваться туда, где, он знал, будет охуительно узко.       — Давай, — просил он между поцелуями. — Давай, ещё немного. Блядь, Ваньнин, дай мне кончить, я сделаю все, что захочешь. Дай мне уже кончить.       Чу Ваньнин просунул руку между их телами и сжал пальцы.       — Ха... хах, — слова закончились, и Мо Жань только стонал.       Чу Ваньнин обхватывал его член, подавался бедрами, усиливая давление, и Мо Жань под ним глотал слова и толкался навстречу.       — Я сейчас, я сейча... Ваньнин, пожалуйста, блядь, только не останавливайся. Ваньнин!       Грудь Мо Жаня сотрясалась от тяжёлого дыхания, он то и дело разрывал поцелуй, чтобы глотнуть воздуха, и двигался так, будто ткани не было, словно он трахал его или позволял трахать себя, Чу Ваньнин не знал. Штаны причиняли боль, сталкивали его с пути к оргазму, и он разорвал объятия, не останавливаясь, да, он помнил все мольбы. Прогнулся в пояснице и дёрнул эластичную ткань, обнажаясь.       Вид Чу Ваньнина с приспущенными штанами, сжимающего собственный налитый влажный член, оказался слишком мощным. Мо Жань обеими руками стиснул его задницу и выгнулся так, что в глазах потемнело. На каждую пульсацию он коротко выдыхал, горячая сперма пропитывала белье.       А потом, не спрашивая разрешения, он сжал пальцы прямо поверх тонкой руки, утонувшей в его ладони. Сделал как надо: резко, с усилием вниз, расслабляя ладонь и снова сжимая, когда проталкивал член сквозь пальцы.       Чу Ваньнин застонал и выплеснулся на их руки, хватая ртом воздух.       Все эти недели Мо Жань внушал себе: кто-кто, а Чу Ваньнин не заслуживает стать одной из его постельных побед. Но мгновение назад Мо Жань кончил, даже не сняв штанов. Жизнь умеет удивлять.       Он помог Чу Ваньнину лечь, поглаживая его расслабленное тело.       — Ну, ты точно не асексуален, — заключил Мо Жань.       Блядь!       — Я хотел сказать, что...       — Молчи, — приказал Чу Ваньнин и попытался отвернуть от него горящее лицо.       Не тут-то было. Кто позволит ему спрятаться? Мо Жань приник к его губам, лениво обводя языком нижнюю, потом верхнюю. Лежать вот так в постели, не прикидывая, как бы сказать любовнику «проваливай» было приятно, от этого в груди было жарко и сердце билось чаще.       Несмотря на прикрытые глаза, Чу Ваньнин его не отталкивал, видно, порыв собрать вещи и сбежать у него прошел, и он начал отвечать.       — Дома подозрительная тишина, — сказал Чу Ваньнин, когда их неспешные поцелуи сошли на нет. — Надеюсь, Цзяньгуй не догрызает наши кроссовки.       — А-Нин, — упавшим голосом начал Мо Жань, — мы забыли Цзяньгуй в парке.       Они ошарашенно уставились друг на друга и кинулись одеваться.

* * *

      Мо Жань помолчал, собираясь с духом.       — Я не занимаюсь парашютным спортом, — сказал он, наматывая поводок на руку. Цзяньгуй без них умудрилась перелизать, кажется, всех бегунов и поймать воробья, которого с радостным лаем положила к ногам хозяина.       — Хорошо, — с лёгким сердцем сказал Чу Ваньнин. — Я рад, что тот прыжок был последним.       Тишина между ними стала напряжённой.       — Он ведь был последним? — с подозрением в голосе спросил Чу Ваньнин.       — Вообще-то прыжки — часть моей работы. И много еще чего такого, что привело бы тебя в настоящий ужас, — Мо Жань посмотрел на него с извиняющейся улыбкой.       Они остановились.       — Ты связан с чем-то незаконным? — спросил Чу Ваньнин с таким видом, что Мо Жань понял — ему не поздоровится, вздумай он подтвердить его опасения.       — Скорее даже наоборот. В перестрелках я на стороне добра.       — Перестрелках…— одними губами повторил Чу Ваньнин и поднял растерянный взгляд. — Где ты служишь?       Мо Жань только беспомощно улыбнулся. Ответить он не мог.       — Но ты ведь сделаешь мне самую охуительную ногу, если мне не повезет?       Чу Ваньнин тут же стукнул его по плечу, в глазах плескалась ярость.       — Когда ты уедешь?       — Через неделю, если сдам нормативы.       — Ты вернёшься?       — А ты будешь ждать меня три месяца?       — Я думал, что не увижу тебя несколько лет! — в голосе Чу Ваньнина было такое облегчение, что Мо Жань шумно выдохнул — он и не заметил, что не дышал, дожидаясь ответа. — Конечно, буду, ждал бы, сколько потребуется.       Времени на двоих оставалось так мало, что в редкие встречи Мо Жань спешно защелкивал замок кабинета, куда его всё-таки пустили, и прижимал Чу Ваньнина к стене, обжигая поцелуями. Или падал без сил под их яблоню, позволяя ласкать себя и разминать натруженные мышцы.       На большее их не хватало, Мо Жань пропадал на тренировках, Чу Ваньнин на работе.       Перед самым отъездом Мо Жань без конца наглаживал Цзяньгуй, повторяя, как он будет скучать, просил не злиться на нерадивого хозяина и расстроен был, судя по виду, больше самой собаки.       — Сожри там новый телефон Сюэ Мэна, он затрахал слать мне фоточки своей павлиньей рожи на фоне Ши Мэй.       Чу Ваньнин не спешил вслух выражать свою грусть, но сам то и дело поглаживал Цзяньгуй, нашептывая ей что-то в барахатистое ухо.       — Мо Жань, — позвал он. — Ты ведь сказал, что я Цзяньгуй как отец.       Шумно обнимающаяся парочка замерла, услышав свои имена.       — Было такое, — осторожно сказал Мо Жань.       — Тогда почему ты отдаешь ее дяде? — со скрытой обидой спросил Чу Ваньнин и отвёл взгляд. — Я бегаю по утрам, вечерами пропадаю в парке, она со мной будет гулять вдоволь. Думаешь, там с ней будут лучше обращаться? И ко мне она привыкла, и…       — Ваньнин, — оборвал его Мо Жань, не зная, плакать ему или смеяться. — Я и мечтать не смел, что ты захочешь позаботиться о Цзяньгуй.       — Мы разве чужие?       Звучало так, что сразу и не понять, это он о Мо Жане или о собаке говорит.       — Не чужие, А-Нин. Ближе никого нет. Я уеду со спокойным сердцем, — улыбнулся Мо Жань.       Он понял, как назвать то чувство, которое поселилось в его груди и долго-долго пробивало себе путь наружу. У него теперь есть Ваньнин, его А-Нин, с которым можно в горе, в радость и даже грёбаный последний день не пугал, только бы один на двоих.       Мо Жань обычно болтал без умолку, но теперь не захотел трепать драгоценные слова. Он скажет их. Точно скажет, когда Чу Ваньнин захочет ответить.