Золото в крови

Цзинь Гуанъяо пришел, когда глава Цзинь уже начал злиться. — Сколько можно тебя дожидаться? — спросил он раздраженно. — Прошу прощения, — Цзинь Гуанъяо смиренно поклонился. — Я хотел проследить, чтобы молодой господин Мо был хорошо устроен и ни в чем не нуждался. После свободной и простой жизни в деревне ему будет нелегко привыкнуть к дворцовым правилам... — Ладно, — нетерпеливо прервал его Цзинь Гуаншань. — Что насчет нашего дела? Цзинь Гуанъяо облизнул пересохшие губы. Словно это последнее мгновение, пока он еще не дал ответ, могло что-то изменить и подкинуть ему подсказку, как следует поступить. Но никакая светлая мысль не посетила его голову. — Все готово, — сказал он, постаравшись, чтобы голос звучал ровно и не выдал сомнения. — Можно это сделать сегодня ночью... Если вам будет угодно. Отец некоторое время молчал, и Цзинь Гуанъяо успел понадеяться, что лень в нем победит жажду деятельности. Часто так и бывало. Но, увы, не в этот раз. — Мне будет угодно, — сказал Цзинь Гуаншань. — Рассказывай. Он сделал движение, чтобы устроиться в кресле, но потом шагнул к шкафчику, в котором хранилось вино, и налил себе чашку. И лишь после этого уселся, готовясь слушать. Цзинь Гуанъяо, глядя на это, испытал острое чувство тоски. Рановато глава Цзинь начал. Что же будет к вечеру? Нет, никак нельзя устраивать все сегодня. Нужно что-то придумать. Ночь слишком лунная? Нет… в прошлый раз он сетовал, что новолуние и слишком темно. Собирается дождь?.. Так ведь не собирается... В тех краях заклинатели как раз сейчас устраивают ночную охоту? Такое тоже уже было... Нет, ничего в этот раз не поможет. Цзинь Гуанъяо уже научился чувствовать настроение отца — когда тот ждал, чтобы его отговорили от неприятной работы, но не напрямую, а приведя какие-нибудь очень весомые доводы. И когда он был настроен решительно, несмотря ни на что, и мог смести все преграды на своём пути. Грань между этими двумя настроениями была тонка, да к тому же непредсказуемо смещалась, стоило только бросить неосторожное слово. Если Цзинь Гуаншаню вдруг приходило в голову, что им пытаются управлять, в нем вскипала ярость и пробуждалось ослиное упрямство. Уже в прошлый раз он злился и орал, что подозревает сына в том, что тот нарочно тянет время просто потому, что ему ничего предъявить. А ведь в то время и правда темнотища была, хоть глаза выколи, не освещать же место действия факелами и талисманами... Тогда уж проще с самого начала зрителей пригласить... И потребовать платы за представление. — Мы выбрали кладбище на границе Ланьлина и Балина, — сказал Цзинь Гуанъяо. — Оно небольшое и довольно уединенное. В тех местах и днем редко кто бывает, не говоря уж о ночи. Могилы разной степени свежести: там все еще хоронят своих родных жители близлежащей деревни. И лететь недалеко… — Я знаю, сколько лететь до Балина, — проворчал Цзинь Гуаншань. Цзинь Гуанъяо растянул губы в улыбке. — Конечно… Именно в этих землях находились владения клана Оуян, куда глава Цзинь наведывался частенько. Правда они были значительно дальше, в более благодатном и ухоженном краю. — Нужно будет одеться во что-нибудь неприметное. И закрыть лица, — продолжал Цзинь Гуанъяо. — Больше, я думаю, никаких предосторожностей не требуется. Перед тем, как начать, мы разместим вокруг кладбища несколько сдерживающих талисманов, на случай, если какая-нибудь тварь захочет вырваться. Потом заберем их… — Хочешь сказать, что не уверен в вашей Темной Печати? — угрожающе спросил глава Цзинь. — Она может вести себя непредсказуемо? Цзинь Гуанъяо продолжал улыбаться, но почувствовал, как капля холодного пота стекла между лопаток, вызывая противную дрожь. Почему он боится? Он же все продумал, и эта прогулка на кладбище совершенно безопасна. Как сказал Сюэ Ян, все равно как ребенка вывести на его первую ночную охоту с деревянным мечом на полудохлого гуля. Все так… Но Цзинь Гуанъяо не помнил такого липкого панического страха даже во время работы с Вэнь Жоханем, когда любая мелочь могла обернуться пытками и мучительной смертью. Глава Цзинь его не убьет. И пытать не станет. И даже не запретит им с Сюэ Яном дальше заниматься исследованиями в их подвале, хотя и угрожает так сделать каждый раз, когда чем-то недоволен. Это какая-то дурацкая, больная жажда его одобрения, и она порою хуже, чем пытка. И не имеет значения, что хорошо известно: в любом случае он похвалы не получит. Он все равно продолжает надеяться, что его старания будут оценены по достоинству. Хоть когда-нибудь. Хоть в чем-то. Так глупо… — Нет. Конечно, нет… — сказал Цзинь Гуанъяо мягко. — Если бы я был не уверен, то не стал бы приглашать вас испытать ее. Может быть, отец будет доволен, если дать ему Темную Печать? Он ведь так ее хочет… Глава Цзинь никогда не делился с ним своими мыслями, но Цзинь Гуанъяо считал, что его настойчивое желание обладать Темной Печатью и уметь повелевать мертвыми не имеет особого практического смысла и сродни тому, чтобы получить титул Верховного заклинателя. Подняться выше всех. Владеть самым сильным оружием. Насладиться сознанием своего могущества, пусть даже тайного. Использовать Темную Печать — по крайней мере в открытую — он вряд ли решился бы, это и для Старейшины Илина закончилось плачевно, а безрассудством Цзинь Гуаншань, к счастью, не отличался. Но он, как ребенок первой ночной охоты, ждал возможности взять Темную Печать в руки и… Узнать, что будет дальше? Даже Сюэ Ян не был настолько одержим Темной Печатью, несмотря на то, что почитал Вэй Усяня как божество и метался между желанием то ли вернуть его и стать его верным сподвижником, то ли самому сделаться новым Старейшиной Илина. Для него лучшим подарком стали записи, привезенные с Луаньцзан. Каждый изорванный и обгорелый кусочек бумаги Сюэ Ян аккуратно сложил, систематизировал, может быть, даже выучил наизусть. Он видел там что-то такое, что зажигало огнем азарта его глаза, что заставляло его порой носиться по комнате и вопить от восторга. В такие мгновения Цзинь Гуанъяо начинал подозревать, что Сюэ Ян окончательно свихнулся, и всерьез задумывался: а что он будет делать в этом случае? Идей не появлялось. Оставалось лишь надеяться, что припадки радости, как и припадки ярости, не помешают его другу работать. Сюэ Ян называл Вэй Усяня своим учителем и великим гением, он хотел овладеть всеми его знаниями, и создание Темной Печати было хотя и важной и интересной частью этого, но далеко не единственной. Сюэ Ян уверял, что в записках Старейшины Илина есть изыскания и поинтересней. В лунном свете кладбище выглядело немного ненастоящим, словно картинка, набросанная второпях тонкими штрихами туши. Ночь выдалась теплой и безветренной, и очень тихой, из-за этого казалось, что каждый звук, даже шорох одежды, не говоря уж о шуме шагов или голосах, далеко разносится по округе. Это было и плохо и хорошо. Потому что могло выдать чужое присутствие так же легко, как и кому-то их собственное. И видно все было прекрасно, как днем, разве что тени казались резче: можно рассмотреть и лес вдалеке, и заросшее бурьяном поле, и все надгробия, с краю более простые и бедные, ближе к центру — побогаче. Чуть в стороне от остальных находилось и несколько совсем свежих могил, украшенных цветами и закрытых плотным пологом от дождя и солнца. Проверяя, насколько здесь безопасно, Цзинь Гуанъяо несколько раз приходил на кладбище и один, и вместе с Сюэ Яном. Однажды они даже остались на ночь, и кроме мелкого зверья, шныряющего в поисках добычи, никто их не тревожил. К тому же в темных плащах с капюшонами, полностью закрывающими не только голову, но и верхнюю часть лица, заклинатели были мало похожи на живых людей и, пожалуй, сошли бы за неупокоенных духов, выбравшихся из могил, чтобы под покровом ночи еще раз взглянуть на мир смертных. Сюэ Ян вытащил из рукава Темную Печать и положил ее на ладонь Цзинь Гуаншаня. — Не пытайтесь пользоваться духовными силами, — сказал Цзинь Гуанъяо. — Почувствуйте силу Темной Печати и впустите ее в себя. — Как я пойму… — проговорил Цзинь Гуаншань. — Вы поймете. Из-за повязок, закрывающих нижнюю часть лица, голоса звучали глухо и незнакомо. Возможно, поэтому голос главы Цзинь утратил присущую ему вальяжную властность и казался взволнованным и напряженным. Правда будто у мальчишки на первой ночной охоте. Он держал Темную Печать в руке и молча смотрел на неё. Цзинь Гуанъяо подумал, что хотел бы видеть, какое у отца сейчас выражение лица: было бы интересно узнать, что он чувствует. Жаль, что это невозможно... Одна из частей Темной Печати, сделанной Сюэ Яном, была осколком разбитой Печати Старейшины Илина. Остальное создавалось им интуитивно, все равно как если бы музыкант возрождал утерянную мелодию из обрывочных аккордов, пытаясь догадаться по своему разумению, что должно быть между ними. И, наверное, у Старейшины Илина мелодия была другой. Может быть, более красивой, более захватывающей, чистой и ясной. А может быть, и нет. Этого никто не знал и, скорее всего, уже не узнает. Темная Печать Сюэ Яна, конечно, получилась другой, в ней было много от ее создателя. Цзинь Гуанъяо помнил, что испытывал сам, когда брал ее в руку, он помнил, что рассказывали Сюэ Ян и Су Шэ, — они все пытались описывать свои ощущения как можно подробнее, чтобы выявить общее и различия. Пусть Темная Печать и была самостоятельным источником силы, с каждым из них она соединялась по особенному, находя, вытягивая на поверхность и подчиняя себе темную часть их сущности. Ослепительную, как вспышки молний в грозовом небе, и такую же непредсказуемую злость Сюэ Яна. Тяжелую и вязкую, словно болото, ненависть ко всему миру Су Шэ. Холодную, расчетливую безжалостность Цзинь Гуанъяо. Из этого рождалась сила, и даже если не брать в расчет ту пользу, которую эта сила приносила, владеть ею было просто приятно. Темная Печать давала возможность не сожалеть и не стыдиться, а упиваться темной частью себя, возносясь над жалким ничтожным миром, становясь божеством, могущественным и непобедимым. Но вместе с этим было кое-что еще, более простое и неприятное, что одинаково чувствовали все: холод, бегущий вместе с кровью по венам, дурноту, выкручивающую нутро, привкус железа и соли во рту, страх и желание сопротивляться враждебному вторжению, выкинуть его вон с помощью светлой ци. И чем сильнее был заклинатель, тем сложнее было — не сопротивляться. Держа в руке Темную Печать, Цзинь Гуаншань должен был испытывать сейчас все это. И что-то ещё личное и сокровенное, что вытягивала она со дна его души. И, конечно, он сопротивлялся. Так же, как и все в свой первый раз. Из них четверых он был самым сильным заклинателем, ему должно было впускать в себя тьму особенно сложно. — Мерзость, какая же мерзость… — процедил он сквозь зубы. — Не боритесь с ней, — поспешно сказал Цзинь Гуанъяо, и повторил: — Разрешите ей войти. Иначе не получится. Некоторое время ничего не происходило, и было слышно только тяжелое, прерывистое дыхание главы Цзинь. А потом все вокруг почти неуловимо начало меняться. Плотнее сделались тени, длинными щупальцами потянулись они по земле от деревьев, травы и надгробий. В низинах закрутились клочья тумана, гнойно-серого, набухающего густой темной зеленью. Стало значительно холодней. Свет луны сделался таким ярким, что слепил глаза. Сюэ Ян страстно выдохнул, делая шаг назад и оглядываясь по сторонам. — Они здесь, они слышат, — протянул он и засмеялся. Он крутанулся на месте, раскинув руки, затем опустился на корточки и коснулся ладонью земли, резким движением, словно бабочку, поймал лепесток тумана. — Просыпайтесь, — проговорил он нежно. — Идите к папочке… Он вас ждёт… Он вас хочет… Цзинь Гуанъяо стиснул зубы, сдерживаясь, чтобы не врезать Сюэ Яну ногой в бок. Что он несет?! Оставалось только надеяться, что глава Цзинь слишком занят, чтобы вслушиваться в его бормотание. Чувствовать мертвых, особенно в первый раз, было потрясающе. Благодаря силе Темной Печати ты словно проникал под толщу земли, касался каждого из них, — и недавно умерших, не успевших ещё смириться со своей участью, и тех, кто давно истлел, — ловя отголоски чужой памяти, обрывки мыслей и эмоций, хранящихся в той крохотной части человеческого, что навсегда оставалось у мертвеца. Цзинь Гуанъяо видел, как рука главы Цзинь сотряслась дрожью, и тот сильнее сжал пальцы на Темной Печати. — Прикажите им подняться, — сказал он, стараясь чтобы голос звучал спокойно и буднично, как если бы он предлагал отцу отведать булочек с бобовой пастой. — Просто пожелайте этого. Начните с самых свежих. По поверхности земли будто пролетел легкий трепет, темно-зеленый туман сгустился над могилами, и мертвые, словно цепляясь за него, начали выбираться на поверхность. Сначала один… Потом еще один… Поднимать недавно похороненных было проще — они лучше слышали и понимали заклинателя, ну а тех, от кого остались лишь кости, все равно вытаскивать не имело смысла — в качестве солдат они не годились. Получалось небыстро, но, похоже, глава Цзинь уловил суть, а это было самое главное. Пусть хотя бы с десяток мертвецов поднимутся из-под земли, и можно заканчивать. На первый раз будет достаточно. Впечатлений ему и так хватит надолго. Цзинь Гуаншань откинул капюшон, провел ладонью по взмокшему лбу, сдвинул вниз закрывающую рот повязку и глубоко вздохнул. Несмотря на то, что на кладбище стало значительно прохладнее, ему было жарко. Его колотило от возбуждения. И он хотел видеть, что происходит. Мертвые поднимались на ноги, стояли пошатываясь или пытались куда-то брести, роняя комья земли и насекомых, а кто-то и собственные внутренности из лопнувших животов. Вонь по округе распространилась такая, что заслезились глаза, и Цзинь Гуаншань поспешно снова закрыл рот и нос повязкой. Что делать дальше, он не знал. У поднятых им мертвецов не было затаенной злобы, они не стали бы нападать и вообще что-то делать по собственной воле, ими требовалось управлять. Сюэ Ян, которому уже стало скучно, бродил между ними, копируя их дерганные движения, с кем-то из них разговаривал, и особенно неуклюжим отвешивал пинка. Он тоже откинул капюшон, и выяснилось, что оделся он Старейшиной Илина, собрав волосы в хвост и повязав их красной лентой. — Убери ты нахер этого придурка отсюда! — прошипел Цзинь Гуаншань. — Он мне мешает! Цзинь Гуанъяо метнулся к Сюэ Яну и успел схватить его за рукав, готовясь сказать все, что о нем думает. Но тут произошло неожиданное. Из-под полога, который укрывал самые свежие могилы у края кладбища послышались вопли и слишком уж бодрое для мертвецов шебуршение. А потом, пытаясь выпутаться из ткани, оттуда вылетели двое ошалевших оборванцев. Вероятно, бродяжки сладко спали на могиле, когда земля под ними пришла в движение и из нее вдруг полезли покойники. Один из оборванцев кубарем покатился по земле и врезался в надгробие. Другого за ногу схватил мертвец, выбиравшийся из могилы. Этот второй с размаху рухнул на землю, дико заверещал, размахивая руками и ногами, и сумел-таки отшвырнуть прочь вцепившееся в него чудовище. Оба бродяжки вскочили на ноги и в ужасе уставились на темных заклинателей, а те — воззрились на них. Сцена эта застыла на мгновение, потом оборванцы, вопя, кинулись прочь, лавируя между мертвецами. — Убей их! — крикнул Цзинь Гуанъяо Сюэ Яну. Тот кинулся за бродяжками, выхватывая меч. — Стоять! — рявкнул Цзинь Гуаншань. — Я сам! Он хищно оскалил зубы и сильнее сжал в руке Темную Печать, направляя мертвецам приказ: напасть и убить. Но, видимо, глава Цзинь в спешке не вполне точно сформулировал свое желание, потому что вместо того, чтобы кинуться на испуганно прижавшихся к надгробию оборванцев, мертвецы бросились на него самого. Глава Цзинь такого не ожидал и не успел выхватить меч, он только прикрылся рукой, когда какая-то тварь прыгнула, чтобы вцепиться ему в горло, и вместо этого с хрустом сомкнула зубы на его предплечье. Глава Цзинь вскрикнул и выронил Темную Печать. Цзинь Гуанъяо ринулся ему на помощь и сбил тварь ударом меча. Но это особо не помогло, потому что все мертвецы на кладбище перли на них. Они были проворны и невероятно сильны. Они не ведали страха, их невозможно было остановить. Они были именно такими, как от них и требовалось — идеальным, лучшим в мире оружием. Цзинь Гуанъяо отбивался, прикрывая отца, и больше думал о его безопасности, чем о собственной, поэтому получил от кого-то из мертвецов наотмашь по голове. Удар пришелся вскользь, сорвав с него капюшон и повязку. Пальцы с острыми и твёрдыми, как железо, ногтями располосовали ему кожу на виске и на лбу. Лицо моментально залило кровью и дальше сражаться пришлось почти вслепую. Сюэ Ян пронзительно свистнул, отвлекая нападающих, и, проскользнув под тянущимися к нему руками, выхватил Темную Печать у Цзинь Гуаншаня из-под ног. В тот же миг мертвецы замерли и, словно подкошенные, попадали на землю. Все закончилось так же внезапно, как и началось. И воцарилась тишина. — Да еб твою мать... — переведя дух, с чувством произнес Цзинь Гуаншань. Цзинь Гуанъяо обернулся к нему, протирая глаза от крови. — Вы не ранены? — спросил он с беспокойством. Правая рука главы Цзинь висела плетью, по запястью и пальцам текла кровь, капая на землю. В другой руке он сжимал меч. Поморщившись, Цзинь Гуаншань стряхнул с клинка ошметки чьих-то кишок. — Не ранен. Он взглянул в сторону леса, куда умчались бродяжки. Их уж и след простыл. — Похоже, этих двоих теперь не догнать. — Конечно, не догнать, — прошипел Сюэ Ян, кидая на него злобный взгляд. — Нужно было сразу. А теперь они разнесут по всей округе о том, что здесь было. — Нужно было сразу, — глумливо передразнил его Цзинь Гуаншань. Лицо его исказилось от омерзения. — Но вместо того, чтобы напасть на них, твои мертвецы напали на меня! Твоя Печать никуда не годится! Да и на что я рассчитывал, отправляясь с вами сюда?! Стоило только посмотреть на тебя однажды, чтобы понять, что ты не способен создать что-то стоящее. Что ты устроил здесь? Развлекаться сюда явился? И какого гуя ты вырядился как Вэй Усянь?! — Моя Печать ничего не стоит?! — в ярости заорал Сюэ Ян, крепче сжимая рукоять меча. — Тот, кто держал ее... Цзинь Гуанъяо не дал ему договорить, ударив кулаком в живот, выбивая из него воздух, заставляя задохнуться от боли. — Испытание немного пошло не по плану, — проговорил он поспешно, оборачиваясь к отцу. — Но кто же мог предположить, что какие-то бродяги устроятся ночевать на могиле? Если бы не это — все прошло бы наилучшим образом. Печать поднимает мертвых и слушается приказов. Да, конечно, она еще требует доработки. И мы теперь понимаем, что нужно исправить. Цзинь Гуанъяо привычно улыбнулся, но лучше бы он этого не делал: улыбка на залитом кровью лице выглядела жутковато. — Мы займемся этим. Сразу же, как вернемся. И в следующий раз, поверьте, все пройдет идеально. Что касается бродяг… Они не видели наших лиц. Никому и в голову не придет нас заподозрить. Цзинь Гуаншань усмехнулся. — Хотелось бы верить, что так и будет. Уберите здесь все. Цзинь Гуанъяо низко поклонился. — Конечно. Он свирепо посмотрел на Сюэ Яна, тот ответил ему взглядом полным отвращения, но ничего говорить не стал. Глава Цзинь опустился на поваленное надгробие и наблюдал за тем, как по приказу Сюэ Яна мертвецы возвращаются в свои могилы. Закапывались они так быстро, будто земля сама расступалась, чтобы вернуть их в свое чрево, но, скорее всего, дело было лишь в том, что мертвые обладали недюжинной силой и не страшились ранить руки. Очень быстро кладбище вернулось в почти первозданный вид. Разве что было видно, что кое-где землю рыли, некоторые надгробия оказались повалены, еще какие-то стояли криво. Исправлять это не имело смысла. То, что на кладбище совершался темный ритуал, все равно не скроешь — иньская сила будет царствовать здесь еще долго. Задерживаться на кладбище дольше необходимого не стоило. Завернувшись в свои тёмные плащи, заклинатели полетели в Ланьлин Цзинь. В неприметной пещере у заросшего берега реки находился один из тайных проходов в подвалы Башни Кои. Там можно было в безопасности умыться, переодеться и привести себя в порядок. Рука главы Цзинь выглядела ужасно. Она распухла, в местах укусов посинела и, похоже, была сломана. Несмотря на несколько слоев ткани, зубы мертвеца вонзились в плоть очень глубоко, до самой кости. Глядя на это Цзинь Гуанъяо побелел от страха, будто увидел смертельное ранение. — Простите меня, — пробормотал он, едва не плача. — Это моя вина. Я не должен был допустить… — Займись перевязкой. Это ты можешь? — раздраженно прервал его Цзинь Гуаншань. Рука в самом деле болела нещадно, а полет из Балина, казалось, отнял последние силы. Его мутило, голова кружилась, и слушать жалкое блеяние Цзинь Гуанъяо не было никакого желания. — Да, конечно… Талисманы в мгновение ока согрели воду. Чистых бинтов здесь всегда было предостаточно. Имелись и лечебные снадобья. Руки, привыкшие к обработке ран, совершали нужные действия сами собой. И, кажется, даже не дрожали. Кровь остановить удалось быстро, но несмотря на потоки ци рана затягивалась плохо. Оказалось, что для заживления ран, нанесенных мертвецами, требуется какое-то невероятное количество духовных сил. В какой-то момент Цзинь Гуаншань сдался и сказал, что займется своим лечением позже. Цзинь Гуанъяо туго перевязал ему предплечье. Глава Цзинь пошевелил пальцами и сказал, что пока этого достаточно. Главное, что под одеждой никаких повреждений не будет заметно. Остатки духовных сил сейчас следовало потратить на другое. — Иди сюда и сядь рядом. Займемся тобой, — сказал глава Цзинь сыну. У того дела обстояли гораздо хуже. Через лоб и висок тянулись длинные рваные царапины. Не заметить которые было невозможно. Их следовало устранить, чего бы то ни стоило. И духовных сил самого Цзинь Гуанъяо явно на это не хватит. Глава Цзинь взял сына за подбородок, повернул его голову так и эдак. — Не двигайся, — вздохнул он и положил ладонь на его лоб. Цзинь Гуанъяо выглядел испуганным и растерянным, он смотрел на отца широко распахнутыми глазами изумленного ребенка, в привычно гнусном мире которого вдруг случилось нечто удивительное. — Ох, нет… — пробормотал он. — Не надо. Вам не стоит... — Замолкни, — проворчал Цзинь Гуаншань. — Не думаешь же ты, что я это делаю ради тебя. Цзинь Гуанъяо закусил губу и опустил взгляд. Светлая ци согревала и умеряла боль, она была ласковой, будто и впрямь прикосновение любящей руки. С Цзинь Гуанъяо не первый раз делились ци, но такого он не чувствовал раньше… Так когда-то его касалась мама. Когда он был болен и сгорал от жара. Прохладной ладонью. Или когда он прибегал с улицы зимой, замерзший до полусмерти. Теплой ладонью. У мамы не было и толики ци, и вообще все происходило иначе. Но отчего же такое похожее чувство? Желание сильнее прижать к себе эту руку и никогда не отпускать. И внезапное возвращение в детство. Может быть, все потому, что в него вливается родительская ци? Сила от силы, как плоть от плоти… И это совсем не то же самое, что ци чужого человека. Какое потрясающее открытие… Интересно, отец сейчас чувствует то же самое? Не думаешь же ты... Нет. Конечно. Цзинь Гуанъяо сглотнул ком в горле и с силой зажмурился, так что искры вспыхнули под веками. Цзинь Гуаншань порывисто вздохнул и убрал руку от его головы. — Все, — проговорил он устало. — Больше я ничего сделать не могу. Остался небольшой шрам, но его ты сможешь скрыть под ушамао. Если надвинешь пониже. Цзинь Гуанъяо поспешно вскочил на ноги и поклонился. — Этот недостойный благодарит главу клана. — Этот недостойный пусть молится всем богам, чтобы никакой след не привел к нам тех, кто будет расследовать произошедшее на кладбище, — сказал Цзинь Гуаншань мрачно. — Не знаю, как ты будешь выкручиваться в этом случае. — Все будет хорошо, — губы Цзинь Гуанъяо дрогнули в улыбке. — Я справлюсь. Цзинь Гуаншань ничего не ответил и отправился к лестнице. — Позвольте проводить вас! — Цзинь Гуанъяо рванулся за ним следом. — Не надо, — глава Цзинь отмахнулся от него, не позволяя приблизиться. — С меня уже хватит тебя на какое-то время. Проследив за ним взглядом и дождавшись, пока наверху хлопнет дверь, Цзинь Гуанъяо глубоко вздохнул и опустился на скамью, где до этого сидел глава Цзинь. Он закрыл глаза, откидываясь затылком к стене. Иногда ему бывало нужно на несколько мгновений застыть в неподвижности, словно ящерице на камне, ни о чем не думая, ничего не чувствуя, изгоняя из себя все лишнее. Подстраиваясь под внешний мир. Сюэ Ян все это время сидел на кровати в углу, глядя куда-то перед собой безо всякого выражения. Но внутри у него все кипело и готовилось взорваться — это выдавали взгляд и напряженность позы. Он был как осиное гнездо: только тронь, и рой обглодает тебя до костей. Он поступал совсем иначе, чем Цзинь Гуанъяо — он подстраивал мир под себя. — Отдай мне Печать. И сними нахер гребаную ленту, — сказал Цзинь Гуанъяо, открывая глаза. — Уничтожь ее, сожги. Все сожги, что хоть как-то напоминает одежду Старейшины Илина. — Да пошёл ты нахуй, — отозвался Сюэ Ян. — И ты и папаша твой. Цзинь Гуанъяо усмехнулся. — Знаешь, ты и дня не прожил бы в Знойном дворце. — Я и не собирался там жить, — сквозь зубы процедил Сюэ Ян. — И здесь тоже не собирался. Жгущие дворцы, рыбьи башни — пусть все идет нахуй! Ты притащил меня сюда! Я этого вовсе не хотел! — Я хотел для тебя достойной жизни. — Да как же! Тебе было нужно, чтобы я сделал Темную Печать! — Я не говорил, что достойная жизнь дается даром. Сюэ Ян медленно повернулся к Цзинь Гуанъяо, лицо его было бледным и глаза горели темным огнем. Казалось, дно его зрачков в самом деле отсвечивает багровым. В сочетании с черным плащом и красной лентой в волосах можно было подумать, что Сюэ Ян и впрямь превратился в Старейшину Илина. Только в еще более безумную его версию. — Мне! Это! Не нужно! — выкрикнул он, злобно выплевывая каждое слово. — Меня устраивала моя жизнь! Она мне нравилась! Сдохнуть в канаве лучше, чем лизать задницу таким говнюкам, как твой отец! — В ярости он скрипнул зубами. — Нужно было позволить мертвецам разорвать его… Превратить в кровавую кашу… Втоптать в грязь… Воздух в подвале начал сгущаться, съежились и почти погасли язычки пламени в светильниках. С громким треском лопнул глиняный кувшинчик, когда вода в нем вдруг превратилась в лед. Длинные тени потянулись по полу и стенам к Сюэ Яну, змейками заползая ему на колени. Цзинь Гуанъяо смотрел на него из-под опущенных ресниц. Сложив губы трубочкой, он, словно дракон пламя, выдул в морозный воздух облачко пара. — И что после этого? — поинтересовался он. — Закончить жизнь на виселице? Сюэ Ян презрительно фыркнул. — Никто бы не узнал. — Правда? И куда бы у нас делся глава Цзинь? Просто исчез посреди ночи? А вы где были в это время, молодой господин Сюэ? А вы, Ляньфан-цзунь?.. Сладко спали? Да неужели? Я сотню раз говорил тебе, Чэнмэй: нельзя убивать, не имея хорошо продуманного плана. — Я всегда так делал. Удавалось прекрасно! — Прекрасно? За тобой охотилась половина Поднебесной. Рано или поздно кто-то прикончил бы тебя за твои штучки. Ты давно сгнил бы в вожделенной своей канаве, если бы не оказался здесь. — Здесь не лучше, чем в канаве. Смотреть противно, как ты пресмыкаешься перед своим папашей. Не пойму только, зачем тебе это нужно. Ты для него всегда будешь грязью под ногами. Сюэ Ян достал из рукава Темную Печать и обнял ее ладонями. Печать окутывало настолько плотное облако черного тумана, что её не было видно. Почти не было видно даже сжимающих ее пальцев Сюэ Яна. Цзинь Гуанъяо ещё не приходилось наблюдать в ней такого количества силы. — Твой папаша сказал, что моя Печать ничего не стоит, — ухмыльнулся Сюэ Ян, глядя на нее с хищным восторгом. — Давай покажем ему, что она может на самом деле. Когда находится в умелых руках, а не у какого-нибудь высокомерного тупицы. Я могу поднять городские кладбища. И мои мертвецы сметут Ланьлин Цзинь с лица земли. Разорвут всех в клочья. Вот это будет настоящее испытание, когда мы явимся к главе Цзинь с армией мертвецов, а он обгадится от страха и будет молить о пощаде. Тут-то я и спрошу его, достаточно ли хороша моя Печать. — Замолчи, — поморщился Цзинь Гуанъяо. — Прекрати нести чушь и говорить гадости о моем отце. И отдай мне Печать. — Лучше никакого отца не иметь, чем такого, как он. — У тебя и так нет никакого. Радуйся. Ни перед кем не нужно пресмыкаться. А я буду делать это и дальше, хоть противно тебе, хоть нет. Ты знаешь сам, как мне пришлось постараться, чтобы оказаться на том месте, где я сейчас. И ты знаешь, ради чего я это делаю. — Он скорее сдохнет, чем назначит тебя наследником. Цзинь Гуанъяо ничего не отвечал, и Сюэ Ян оторвался от любования своей Печатью, чтобы взглянуть на него. Цзинь Гуанъяо смотрел в потолок задумчивым взглядом. На лице его было то хорошо знакомое Сюэ Яну выражение насмешливого сожаления, с каким он порой отдавал приказы кого-то убить: “Ну ты же сам напросился, а я вовсе этого не хотел”. — Я знаю, что отец никогда не будет меня любить, — произнес он с нарочитой печалью в голосе и тяжко вздохнул, — здесь я ничего не могу поделать. Но я заставлю его во мне нуждаться. Это я смогу. И я смогу сделать так, что у него не останется никого, кроме меня. — Прикончишь мелкого Мо — он найдет кого-нибудь еще, — заметил Сюэ Ян. — Он не станет искать. — Почему бы? На лице Цзинь Гуанъяо появилась мечтательная улыбка. Сюэ Яну она нравилась, потому что обычно сулила что-нибудь интересное. — Я не прикончу мелкого Мо. Я сделаю кое-что другое. После чего главе Цзинь тошно будет даже подумать о том, чтобы разыскивать еще каких-то своих ублюдков. Он будет знать: шлюхин сын — это все, что у него есть. Ненавистный. Отвратительный. Идеальный. Безупречный. Единственный возможный наследник. Тебе не кажется, что это будет местью получше, чем являться к нему с армией мертвецов? Цзинь Гуанъяо посмотрел на Сюэ Яна вопросительно, слегка приподняв бровь. Глаза его друга блеснули предвкушением. — Что ты сделаешь? — спросил он с любопытством. — Увидишь. Не хочу сейчас об этом. Я устал. Цзинь Гуанъяо поднялся, подошел к Сюэ Яну и протянул руку. Тот положил ему на ладонь Темную Печать, и Цзинь Гуанъяо убрал ее себе в цянькунь. — А ты останешься со мной, — сказал он, — потому что только со мной тебе никогда не будет скучно. Сюэ Ян поморщился. — Невыносимо сидеть здесь. Лучше я отправлюсь в лагерь мертвецов. Посмотрю, что там да как. Может быть, притащу кого-нибудь новенького. Воспитание лютых мертвецов было новым увлечением Сюэ Яна. Далеко в лесной глуши под защитой талисманов, предупреждающих, если к этому месту приближались посторонние, Сюэ Ян приказал выстроить тренировочное поле за высоким глухим забором и поставил клетки, в которые собирал самых разных лютых мертвецов. Мужчин, и женщин, простых людей и заклинателей. Пытаясь понять, от чего зависит уровень силы и свирепости, и можно ли их увеличивать по своему желанию. Занимался он этим от случая к случаю, и особых результатов пока не добился. В его отсутствие за мертвецами присматривали слуги. — Хорошая мысль, — согласился Цзинь Гуанъяо. — Исчезни на время. Хотел бы и я сделать также…