Зелёный чупа-чупс

       — Что мне сделать?  — Прогуляться. Сидишь целыми днями дома, вон, кожа уже бледная, а твои круги под глазами, — женщина средних лет, с русыми волосами, устало смотрела на своего сына, потирая переносицу. — Я бы понимала, если бы в компьютере сидел или в телефоне, но даже этого не делаешь. Ничего не делаешь. По-этому — гуляй. До девяти вечера можешь не возвращаться, если что, пиши, всё решу. И, махнув чёлкой, села обратно в кресло, продолжая работать в своём ноутбуке. Ассель, так звали женщину, случайно попался на глаза её сын, и, увидев внешний вид мальца, тут же «выгнала» его на улицу. К слову, в этой особе не было ничего необычного, кроме её необычных глаз, золотистого цвета, смотрящая на всех, как орлица на добычу. Её сыну так же достались эти необычные глаза, всё остальное ему передалось от отца. Его, кстати, не было дома. Командировка. Снова. Быть сыном погрязших в работе людей не самая удачная судьба. Нет сложностей и проблем, кроме одной — минимум родительского внимания. Такими темпами, «Пик», как себя любил называть наш главный герой, скоро забудет внешность своего отца, если сейчас он с трудом вспоминает цвет его глаз. Хоть имя помнит ещё — Дион. Ассель в командировках была редко, а значит и дома находилась часто, но всё своё детство, да даже переходный возраст в четырнадцать лет, Пик провёл с няней. Ну, хоть дни рождения они его не пропускали. Что было интересно, ведь на других праздниках их нет в помине, но на день рождение собственного ребёнка Ассель и Дион всегда присутствовали. Застряв в своих воспоминаниях, Пик вышел из оцепенения, вызванный внезапными словами собственной матери. В последний раз он выходил на улицу два месяца назад, и то, чтобы помочь своей няне с перестановкой в квартире. Не думаю, что десятиминутную быструю ходьбу до чужой квартиры можно назвать прогулкой. Он также продолжал стоять в проходе в гостиную, где и сидела его мать, забыв, зачем вообще вышел из комнаты. Вроде шёл на кухню за печеньем. А зачем они ему нужны были, парень и не вспомнит, ведь, не получив больше признаков внимания от родителя, скрепя сердцем, отправился обратно в комнату. «Прекрасно, бл#ть. И что мне там на улице делать? При том до девяти вечера! Где я буду шастаться целых, — он быстро метнул свои золотые глаза на часы. — Семь часов! Практически учебный день в школе! Нееееееет!» Обессиленно упав на свою мягкую кровать лицом в подушку, за ним метнулись его длинные, покрашенные в глубокий фиолетовый цвет, волосы. Знал бы кто, сколько краски он на них угробил, лишь бы закрасить все волоски. А чем ещё заниматься человеку с антисоциальным расстройством? Не пряники же печь. Хотя… Это он тоже уже делал, и понял, что второй раз лучше не стоит повторять своих ошибок. Новая духовка дорого обошлась. Ну, если его родители понимают значение слова «дорого», ведь по их лицам, они ни чуть не удивились цене кухонного прибора, когда Пик решил культурно промолчать. Интересно, задумывался ли он, что тратит в месяц столько же денег, сколько стоила та единственная духовка? А вообще, о чём идёт речь? «Лучше бы продолжил учиться играть на скрипке. Гитару и синтезатор я уже освоил. Или бы лучше связал бы что-нибудь, мне вчера новые нитки доставили. Или бы очередной фильм и сериал посмотрел бы! Ну не хочу я на улицу! Что там такого интересного?! Везде противные люди! Гадкие, лицемерные, лживые создания! Ещё разговаривать с ними! Алгебра, и то интереснее будет!» Внутренние недовольства продолжались ещё минут десять, пока Пик полностью не устал от этого. Теперь он лежал звёздочкой на кровати и пустым взглядом смотрел в потолок. Дверь отворилась:  — Ты ещё не ушёл? Или только успокоился? — мать скептически осмотрел его. — Ой, милый мой. Тебе нужно выйти в свет. По-другому как решим твою проблему? Да, они знают про его расстройство. Уже как пару лет пытаются с этим бороться, но всё бестолку. Каждый раз, выходя на улицу, Пик приходит слишком напуганный, нервный. Каждый его выход в свет заканчивался одним и тем же — все люди гандоны, один я воздушный шарик. Всё началось ещё очень давно — когда, учась во втором классе, он подошёл с просьбой к родителям на своё восьмое день рождение: «Я не хочу больше ходить в школу. Они все не настоящие, противные. Мне страшно.» Ну, подумаешь, маленький каприз ребёнка, они быстро всё решили, перевели его на дистанционное обучение. Это и было ошибкой. Лёгкое решение серьёзных проблем приводит к ещё более трудным последствиям. Пик с каждым годом сильнее отгораживался от общества. По словам психолога, их сын был развит не по годам и слишком рано понял всю плохую сущность человечества. Через пару лет всплыла и такая правда — во всём были виноваты учителя в его старой школе со своим «некомпетентным поведением», и так же отношение других детей, росшие, так скажем, в неблагоприятных семьях. Скандал Дион поднял страшный. Итог — всех уволили и сняли с должностей, а вместо школы построили маленький парк с уютной кафешкой. Ассель и Дион негодуют, как могли отдать своего ребёнка в такое место, а Пик что, продолжал сидеть дома, с любимой няней, занимаясь разными вещами, от учёбы в плоть до вязания. Таким поступком своих родителей, да и всеми следующими, Пик лишь больше убеждался, что они его всё равно любят, не смотря на свою занятость, да и зачем ему другие люди, когда есть мама с папой и няня Диана. Следующая проблема оказалась невозможной. «Ему нужен тот, кто откроет ему завесу на другую сторону жизни и людей в целом. Если даже ваше отношение ему не помогает изменить своё мнение и рискнуть, для него, то нужен тот, кому он так же сможет доверять из окружающих». Психолог лишь продолжал следить за состоянием их сына, делясь идеями и вполне действенными способами, но уже как четыре года, сколько бы они не пытались, Пик не нашёл себе друзей, даже одного, того самого. Что уж говорить, у него даже кумиров не было, он не был чьим-то фанатом. «Упёртый, как отец», — подумала было Ассель, но лишь устало вздохнула.  — Там погода прекрасная. Не жарко, не холодно, просто чудесно. О здоровье своём хотя-бы подумай. Проветривать окно и стоять рядом с ним, греясь солнышком одно, а вот гулять на улице другое. Физическая активность тебе тоже нужна. Вон, — указывая на Пика, Ассель подправила съехавшие очки. — Девятнадцать через пару месяцев, высокий рост, но слишком стройный. Обзываться не буду, сам знаешь, на кого похож.  — Да, мам. Знаю. Я сейчас. Смирюсь только.  — Угу, смирюсь. Двадцать минут чувствую себя не уютно в собственном доме, ещё и нависшую надо мной угрозу жизни наблюдаю из твоей комнаты, — уперев руки в бока, женщина прошла дальше в комнату, сняв тапочки и ступив нагими ступнями на пушистый ковёр. — Знаешь, из «зоны комфорта» иногда стоить выходить. Ты же ещё как-то планируешь учиться на фотографа. Как ты будешь это делать, если даже на улицу не выходишь? Извини, не поверю, что фотографы теперь могут работать дистанционно.  — Услуги фотошопа никто не отменял, — буркнул юноша, поворачиваясь на бок, и следя за похождениями матери.  — Ага, как и онлайн курсы без практики. Ох, завалил спальню чем только можно. Надо было сразу тебе комнату побольше дать, — отталкивая в сторону не убранный синтезатор, Ассель прошла к гардеробному шкафу. — Я специально сегодня взяла работу на дом, чтобы проконтролировать, что дома тебя пару часов точно не будет. И только посмей ошиваться во дворе на лавочках. Эх, даже интернет-друга себе не нашёл. Отправила бы тебя щас к нему, хоть в другую страну, и пофиг, что учёба ещё не закончилась. Закончиться, чуть меньше месяца до экзаменов осталось, а ты на дистанте, ещё раньше сдашь.  — Интернет-друзья и не друзья вовсе, а лишь прекрасные актёры, что пудряд людям мозги. У них всё наигранно, а чтобы знать, искренен с тобой человек или нет, нужно в живую его знать.  — Так ты ж никого не хочешь знать. Вот бабки со двора путают тебя с бабой, на улицу раз в год выходишь, хрен они тебя запомнят, — продолжив копошиться в шкафу сына, Ассель перебирала вещи, которые не стыдно одеть на улицу. — Ой, а это откуда? Ох, ясно, понятно. Да и в любом случае. Уж лучше сидеть на лавочке с бабками, чем дома.  — Если даже и буду сидеть на лавочке, то бабки не поймут, что это я так вырядился. «Фиолетоволосый педик, похож на бабу», — пародируя голос старушек со двора, Пик столкнулся с взглядом матери, глядящей на него из-за дверцы шкафа.  — Отрастил лохмы, ещё и жалуется. Даже к парикмахеру не ходишь, что решил самим им стать. Ох, боже, я так с ума сойду с тобой. Вот, — швыряя ему в лицо вещи, Ассель, довольно идёт к выходу. — Одевайся. Хватит лежать, жир отложил уже со своими печеньями. Никто жалеть тебя не будет. И это, как оденешься, зайдёшь в гостиную, дам кое-что. И давай скорее. Закрыв за собой дверь, мать Пика ушла, оставив его в полном одиночестве. Минуту он так пролежал, пока не встал, скрепя сердцем и зубами. Взглянув на вещи, что ему кинула Ассель, он изогнул бровь. И откуда это у него в гардеробе? Или когда закупался онлайн, во всё подряд тыкал? В любом случае, у него всегда были вещи необычные, разной расцветки и фасона, а тут какие-то тёмные. Пик старался редко использовать в своей жизни чёрный, и позволил себе только чёрную скрипку. М, минималистично-то как. «Капец. Как гот буду выглядеть». И всё же, натягивая на себя через силу чёрные джинсы на высокой посадке, они даже оказались на размер больше, пришлось искать ещё и ремень. «Ха, а говорила, что жир отъел», — ухмыляясь, Пик старался не думать, что это просто вещи могли оказаться больше размером. Носки с надписью «кринж», белая футболка и чёрная джинсовка, с маленьким значком в виде клоуна на воротнике. Наверно, мать решила так пошутить. Смешно, ха-ха. Разглядывая себя в зеркале, Пик даже удивился тому, что ему вообще-то идёт. Стильненько. Ах да, расчесав и собрав свои волосы в низкий хвост, он схватил свой телефон и беспроводные наушники. Остановившись перед дверью, он дочитал до десяти, прежде чем глубоко вздохнуть и выйти из комнаты.  — Мам, ты просила зайти, — оказавшись в гостиной, ему предстала мать, что-то быстро щёлкающая на ноутбуке.  — Молодец. Это уже маленький успех, как считаешь? Кстати, отец написал, что через четыре дня уже будет дома, — как бы добавляя невзначай, Ассель мельком взглянула на сына, заметив на мгновение вспыхнувший живой блеск в золотых глазах. — Хм, неплохо выглядишь. Подтянутся только, да и бледность кожи убрать и всё, красавец, бери, не отдам.  — Ну мам.  — Не «мамкай». Слева от тебя синий рюкзак. Там деньги тебе на целый день, ключи от дома и печенья. Ты же за ними шёл в начале, как я поняла, — поворачивая голову, Пик действительно видит рюкзак. Он как-то осторожно его берёт и очень медленно одевает. — Лицо по проще, не на войну идёшь.  — Как раз таки наоборот, — скривившись, Пик отвернулся. — Ладно… Я п-пошёл?  — Ага. Удачи. И запомни — до девяти — ни ноги в доме.  — Понял я. Ухожу, всё. Скрываясь в коридоре, он идёт к выходу, ища свои кроссовки. Находит их в обувном шкафу, вымытые и одинокие. Печальная картина. Медленно обуваясь и готовясь в встретиться с «суровой реальностью», фиолетоволосый слышит крик из соседней комнаты:  — Ах, да! В рюкзаке, в маленьком кармашке, раскладной нож. На всякий случай. «Вот теперь это больше похоже на проводы в армию. Что мне ещё ожидать от этого дня?»

…продолжению быть.