Нимфоман

      Только вчера Кабуто переполняла решимость, а сегодня его уже пожирали сомнения насчёт того, стоит ли втягивать в свои проблемы Орочимару. Он боялся реакции, негативной реакции, которая, вероятнее всего, и должна была последовать за таким поступком. Однако Кабуто хотел близости с ним так сильно, что тешил себя надеждами о том, что Орочимару, возможно, даже понравится, и тогда медик сможет приходить к нему ещё и ещё… Это были всего лишь надежды, вероятно, пустые, но сдаваться юноша не хотел, а потому решил, что хотя бы попробует. Кабуто тихо открыл дверь в спальню Орочимару, даже не постучавшись, и тенью проскользнул внутрь комнаты. Сердце его волнительно билось в груди от мысли, что он собирался сделать. — Кабуто? Тебе что-то нужно? — с нотками непонимания в голосе спросил Орочимару, взглянув на внезапно решившего прийти вновь медика. Юноша уже приносил лекарства, и обычно, он должен был бы не появляться теперь здесь до самого утра, но что-то было явно не так. Змеиного Саннина удивило даже не то, что Кабуто пришёл без стука, его удивило само появление медика в принципе. Похоже, это было что-то действительно важное.       Кабуто помялся на месте, неловко отводя взгляд, и закрыл дверь за собой, стараясь, несмотря на наступающее на пятки смущение, вести себя как можно более естественно. Он подошёл к постели змея, и тихо опустился на край кровати. — Я хочу помочь вам расслабиться и уснуть быстрее. — бесстыдно соврал юноша, но виду не подал, да и его ложь была слишком хорошей, чтобы быть замеченой. — Лекартсва нейтрализуют болевые ощущения, но засыпаете вы всё равно плохо. Выглядите уставшим в последнее время, Орочимару-сама. — добавил юноша, стягивая с Орочимару плотное тёплое одеяло. Эта ложь притупляла страх. Если всё прикрыть чистым желанием помочь, то, наверное, можно было надеяться на более мягкую реакцию.       Мужчина смотрел на медика в недоумении, явно не понимания, что он воообще собирался делать, но он не находил в словах Кабуто и намёка на ложь, слишком хорошей она была. Орочимару, очевидно, и правда плохо спал, вечно ноющие руки доставляли неудобства даже когда не болели, они просто раздражали тем, что висят вдоль тела безжизненными кусками гниющей плоти, ситуация давила, и нагнетающие мысли не давали заснуть. Кабуто появился вовремя, пусть и пришёл он с этой непрошенной помощью весьма неожиданно. Змеиный Саннин хотел было остановить его, чтобы спрятать подальше от больших чёрных глаз свою слабость, однако ему правда хотелось уснуть быстрее, чем обычно, поэтому он лишь заинтересованно наблюдал за действиями медика, ожидая от него чего угодно, но явно не того, что сделал юноша далее.       Кабуто, стянув с него одеяло, помялся, и ухватился пальцами за края чужих штанов, стягивая их вместе с бельём. Под удивлённый вздох Орочимару, ещё не успевшего начать возмущаться, он опустился на кровать, сползая ниже, и провёл рукой по пока что вялому члену мужчины, изо всех сил стараясь не поднимать на него глаз. Его щёки предательски раскраснелись, но внутри всё уже скрутило в тугой комок от мысли, что он, возможно, почувствует его в себе. — Прекрати. — послышался холодный хриплый голос ничего не понимающего Орочимару. Юноша, к его удивлению, не прислушался к приказу, продолжая поглаживать орган тёплой ладонью. — Почему же, Орочимару-сама? Это довольно неплохой способ расслабиться без применения медикаментов. — произнёс Кабуто, приложив все усилия, чтобы его голос звучал спокойно, почти монотонно, будто бы он и не волновался вовсе. Он, чувствуя, что орган понемногу начинает твердеть, приблизился, и провёл языком по всей длине, от основания по стволу вверх, и мокро коснулся губами самого кончика в подобии поцелуя.       Орочимару сдержал неожиданный для него самого вздох удовольствия. Действия Кабуто показались ему приятными против воли, но странности всего происходящего это не отменяло. Он хмыкнул, но больше возмущаться не стал, решив понаблюдать, как далеко Кабуто вообще способен зайти. Что у него было в голове, мужчина не понимал, но ему было явно любопытно, в конце-концов, справится ли юноша с задуманным. Он явно не выглядел, как человек с большим опытом, да и первые его движения были достаточно робкими. Медик обхватил член Орочимару губами, плавно стараясь взять как можно больше длины, а когда почувствовал свой предел, подался назад, почти выпуская твердеющий орган изо рта. Сделав глубокий вдох, он вновь впустил в плен горячего рта лишь головку, обводя её языком, а после плавно взял максимальную длину, какую был способен принять в себя без дискомфорта. Он начал двигаться, начиная с плавного темпа и постепенно ускоряясь, прижимая язык к стволу, и внимательно вслушиваясь в реакцию.       Орочимару происходящеее явно нравилось, судя по его хриплым вздохам удовольствия, и от этих звуков, у Кабуто внутри всё сжималось и сладко тянуло внизу живота. Он быстро втянулся в процесс, постепенно беря всё больше длины, и от осознания того, что он делает, Кабуто и сам тихо постанывал, прекрасно зная, что получающиеся вибрации тоже будут приятны. Он отстранился, чувствуя, что орган стал достаточно твёрдым, и взглянул на Орочимару, пытаясь по взгляду золотых змеиных глаз прочитать реакцию. — Почему ты остановился? — спросил мужчина, который именно сейчас начал получать максимальное удовольствие от происходящего. Он уже почти забыл о том, что всё это всего лишь помощь уснуть, и думал сейчас о продолжении. На помощь это тоже уже не походило, и Орочимару, опомнившись, поспешил об этом напомнить. — Если хочешь помочь, продолжай. — спокойно, но с отчётливыми приказными нотками в хриплом голосе произнёс Орочимару, почти прожигая в Кабуто дыру своим пристальным взглядом.       — Это только первая часть «расслабления», — смущённо ответил медик, забираясь на кровать и стягивая с себя одежду. Почему-то ему хотелось испытать смущение ещё более сильное, побыть обнажённым перед мужчиной, и, кроме того, Кабуто очень хотелось бы поймать на себе его взгляд. Желательно пожирающий, или хотя бы заинтересованный. Хотелось нравиться. И его желания оправдались: Кабуто почти физически ощутил, как Орочимару смотрел на него. — Извращенец. Это ведь никакая не помощь, верно, Кабуто? — с ухмылкой спросил Орочимару, но, несмотря на то, что раскрыл весь план медика, он не стал его останавливать, будучи слишком возбуждённым, чтобы прогнать того, кто может помочь облегчить это возбуждение. Собственные руки были бесполезны.       — Вы тоже, Орочимару-сама. Вы всего один раз пытались меня остановить, а что потом? Вам же нравится. — Кабуто осмелел, не получая явного приказа уйти, и теперь имел достаточно наглости, чтобы язвить. Он оседлал бёдра мужчины, опуская взгляд и прячась за спадающими вниз распущенным серыми волосами. Несмотря на смелость, щёки его всё ещё горели. Орочимару могло просто не понравиться то, что он делает. — Но начал всё ты, а не я. — ответил ему Орочимару, выжидающе наблюдая за действиями юноши. Медик дотянулся до оставленных на кровати своих вещей, доставая из кармана штанов смазку, и нанёс густую полупрозрачную жидкость на возбуждённый член Орочимару. — А вы не потрудились меня остановить, потому что вам нравится. — упрямо повторил Кабуто, приподнимаясь. Он замер, уперев головку во вход, и прикусил губу, мучительно плавно опускаясь на твёрдый орган.       Ощущения были совсем не такие, как с клонами, это вообще невозможно было сравнить. Кабуто плавно опустился до конца, принимая в себя всю длину, и прерывисто застонал, выгибаясь. Он замер в такой позе, часто дыша, теряя всю свою былую уверенность. Кабуто никак не мог привыкнуть к размеру и осознанию, что он делает это не с клоном, не просто с другим человеком, а с Орочимару-сама. С губ мужчины сорвался тихий хриплый стон, когда медик опустился до конца. В этот момент Орочимару в очередной раз пожалел о неработающих руках. Будь его руки в рабочем состоянии, он поменял бы сейчас положение, прижал бы Кабуто к постели и взял бы его настойчиво, почти грубо, наказывая за такую наглость.       Чуть привыкнув, Кабуто медленно приподнялся вверх, тяжело дыша от физических ощущений члена внутри, приправленных осознанием того, чей он. Медик тихо простонал, запрокинув голову назад, и так же медленно опустился обратно, но не до конца. — Были бы мои руки в рабочем состоянии, ты бы сейчас очень пожалел о том, что дразнишь меня, Кабуто. — прошипел возбуждённый до крайней степени Орочимару, явно недовольный таким плавным темпом. — Буду ждать этого, Орочимару-сама. — как только медик немного привык к размеру, к нему вернулась способность язвить, и он не упустил возможности сделать это. Однако, недовольство Орочимару ему совсем не нравилось, и Кабуто, вновь плавно приподнявшись, резко опустился обратно, принимая в себя всю длину, и сжался от накрывших его волной ощущений, срываясь на негромкий протяжный стон.       Мужчина ему не ответил, срываясь на громкий хриплый вздох. Орочимару попытался двинуть руками, чтобы положить ладони на бёдра юноши, сжать его ноги в своих руках, самому задать темп движений, но всё было бесполезно, и в этой ситуации практически весь контроль был в руках Кабуто. Змеиного Саннина это злило и заводило одновременно. — Не медли. — требовательно произнёс Орочимару, которому явно было мало толького одного такого движения. — Когда ваши руки восстановятся, у вас будет шанс «отомстить» мне, Орочимару-сама. — несмотря на сбитое дыхание, Кабуто снова нагло отвечал мужчине, в душе радуясь тому, что всё складывалось именно так.       Юноша уже сам был в нетерпении, а потому, наконец, начал двигаться, постепенно увеличивая темп. С каждым движением, язвить хотелось всё меньше, и всё больше хотелось довести Орочимару до похожего состояния, отбить у него всякое желание говорить что-либо. С каждым движением он насаживался до конца, срываясь на громкие стоны и кусая губы. — Ах… Надеюсь, мх… Надеюсь вам так же х-хорошо, как мне сейчас, Орочимару-сама. — прерываясь на стоны, выдавил из себя Кабуто, надеясь услышать положительный ответ. А лучше стон вместо ответа. — Если бы я мог тебя коснуться, было бы гораздо лучше. — на выдохе сказал Орочимару, рассматривая двигающегося на нём медика. Растрёпанный, раскрасневшийся и стонущий, он был сейчас невероятно привлекательным и горячим.       — Я бы тоже хотел, чтобы вы коснулись меня. — признался Кабуто, не считая нужным скрывать это. Он больше ничего не говорил, издавая только сладкие вздохи и стоны, когда перешёл к максимальному темпу, на какой был спососбен. «Пока ваши руки не работают, мне придётся трогать себя самому,» — подумал медик, но вслух произнести этого не смог, показывая вместо этого действиями. Он заскользил руками от груди ниже, к талии, переместил свои руки на собственные бёдра, чуть сжимая их, и снова сладко выдохул, представляя на месте своих рук руки Орочимару.  Трогать себя и сохранять при этом быстрый темп было сложно, поэтому Кабуто пришлось отбросить эту идею, сосредоточиться на ритмичных толчках.       Юноша довольно быстро почувствовал, что он уже на пределе, но хотелось продержаться подольше, и он упрямо сдерживался, почти плача от того, насколько ему хорошо. Хрипые стоны Орочимару и встречные толчки ещё больше подливали масла в огонь, Кабуто от осознания, что Змеиному Саннину нравится происходящее, было даже приятнее, чем от физического удовлетворения. Медик интуитивно ощутил, что мужчина тоже уже на пределе, и он резким движением опустился до конца, в этот момент ощущая, как внутри него разливается горячая жидкость. От этих ощущений Кабуто получил какое-то особенно извращённое удовольствие, сдерживаться он больше не мог, и кончил почти сразу же после Орочимару, срываясь на стон, больше похожий на всхлип. Тело пробивало мелкой дрожью, а по щекам стекали слёзы от жгучего удовольствия, дыхание сбилось. Орочимару, хотя почти не совершал движений, тоже тяжело дышал, из-под полуопущенных ресниц рассматривая раскрасневшегося растрёпанного медика. Он никогда не видел Кабуто таким, и эти слёзы в больших чёрных глазах показались ему довольно заводящей картиной. Мужчина ухмыльнулся, облизываясь, думая о том, что стоит ему вернуть к жизни собственные руки, уже он сам будет всё контролировать, сможет прикоснуться к Кабуто, выбить из него ещё больше стонов, чтобы вновь увидеть выступившие от удовольствия слёзы в больших чёрных глазах.       Кабуто снова было мало. Несмотря на жаркое окончание, он довольно быстро вновь почувствовал, что возбуждается, от одного только взгляда на Орочимару, его довольное выражение лица и румянец, выступивший на бледных щеках. Сейчас Змеиный Саннин, похоже, позабыл ненадолго о своих руках, о боли и страданиях, которые причиняла ему гниющая плоть. В душе загорелась радость от того, что помочь всё-таки удалось, пусть юноша и не совсем планировал делать это. Орочимару понравилось, настолько, что на его лице не отражалось всех былых мучений, Кабуто от этого чувствовал себя невероятно счастливым и удовлетворённым, и в то же время хотел ещё.       Юноша снова начал двигаться, и поймал на себе немного удивлённый взгляд жёлтых змеиных глаз. — Ты ведь собирался помочь. Что теперь скажешь в своё оправдание? — с насмешкой в голосе, всё ещё стараясь выровнять дыхание, произнёс Орочимару, уставший уже после первого раза. Измученный организм не был готов к таким нагрузкам, но Кабуто сейчас не слушал Орочимару. От его движений, член мужчины вновь начинал твердеть против воли Змеиного Саннина. — Ещё… Орочимару-сама, я слишком долго желал этого… — на выдохе ответил ему юноша, закусывая губу от удовольствия. Он чувствовал, что Орочимару возбуждается вновь, и улыбнулся своей маленькой победе.       Медик быстро перешёл к более резкому темпу движений, выстанывая имя мужчины и говоря, как ему хорошо. Он снова плакал, с каждым движением опускаясь до конца, и даже не думал о том, что кто-то может их услышать. Плевать, что и кто подумает, Кабуто чувствовал себя слишком хорошо, чтобы беспокоиться о таких мелочах. Орочимару, уставший уже после первого раза, тяжело дышал, проклиная про себя неработающие руки и слишком уж активного юношу. — Я отыграюсь, вот увидишь… — прерываясь на чувственные вздохи, прошипел Орочимару угрозу, но этим он только сильнее завёл медика. — Жду… Ах… Жду этого сильнее, ч-чем вы можете себе представить, Орочимару-сама… — простонал в ответ Кабуто, возбуждённо посмотрев в чужие жёлтые глаза.       Глубокий быстрый темп, к которому перешёл Кабуто почти сразу, обоих достаточно скоро подводил к завершению. У юноши уже устали ноги, но он не останавливался, стремясь доставить удовольствие не только себе, но и Орочимару. И это выходило у него с успехом, мужчина под ним теперь не ограничивался лишь вздохами, с бледных губ Змеиного Саннина всё чаще срывались чувственные хриплые стоны, вызывающие у медика мурашки по телу и волны удовольствия от осознания, что Орочимару это нравится. Кабуто, потерявшийся в жарких ощущениях, почувствовал, как вокруг его ног обвились призванные змеи, которые притянули его вниз, не давая двинуться, и от этого резкого движения, проникновение получилось особенно глубоким, таким, что в очередной раз довело Кабуто до грани, и он уже второй раз кончил, так и не прикоснувшись к себе.       Медик устало протяжно простонал, когда почувствовал, как внутри него вновь разливается чужая сперма, и зажмурился, тяжело дыша. Он чуть выровнял дыхание и приподнялся, со стыдом ощущая, как стекает по внутренней стороне бёдер тёплая белая жидкость. Кабуто покраснел, замирая, упираясь руками в грудь Орочимару, чтобы удержать равновесие. — И что же это было, м? — мужчина, не менее уставший, наблюдал за дрожащим медиком, понимая, что всё это, от начало и до конца, помощью никогда и не было, пусть и действительно помогло. Уставший Орочимару готов был уснуть прямо сейчас.       — П-простите, Орочимару-сама… Но вам же понравилось? — уже без едкости, а чуть виноватым голосом произнёс Кабуто, с трудом заставляя дрожащие ноги двигаться. Он слез с мужчины, собираясь уйти, но змеями был притянут обратно на постель. — Понравилось. Но ты всё равно извращенец, Кабуто. — с насмешкой ответил Змеиный Саннин. Едва он восстановил дыхание, по телу разлилась приятная усталость, почти тяжесть, и он уснул, давая Кабуто молчаливое согласие остаться. У юноши, вспрочем, не было уже сил, чтобы уйти, ему хватило их только на то, чтобы укрыть их обоих одеялом и удовлетворённо отключиться, надеясь про себя на то, что руки Орочимару восстановятся как можно скорее и в следующий раз ему не придёся делать всё самому.