Подарок ведьме

      — Оберегая твой сон…       — Что?       Девушка подняла болезненный взгляд, тепло улыбаясь в ответ на чужой вопрос.       — Ничего.       — Ты же что-то сказала.       — Да так. Всего лишь ворожу.       Он улыбнулся. Натянуто, она знала. Но он наловчился настолько, что даже ей порой тяжело было утверждать обратное. Он прошёл за спинкой кресла, распуская её выцветшие волосы и осторожно собирая. Распределяя, чтобы сделать новую, более крепкую косу. Девушка чуть наклонила голову, смотря на своё отражение в окне. Бледное, прозрачное.       — Выключи свет.       — Хочешь спать?       Она покачала головой. Юноша, кивнув, закрутил на кончике косы резинку, отходя в сторону. С характерным щелчком, лампа погасла. Девушка подтянула к себе плед на коленях и откинулась на спинку кресла.       — Небо сегодня очень красивое.       Ей не ответили. В то время, как девушка соединяла очертания созвездий за стеклом, юноша сел на полу подле неё, опустив голову на чужие колени. Девушка провела холодными пальцами за его ухом, отчего он дёрнулся.       — Страшно?       — Ни капельки. Ты же не моя смерть.       Она рассмеялась. Звонко, громко. Он улыбнулся в ответ, но больше ничего не сказал. Покосился в сторону, после чего отмахнулся рукой и закрыл глаза. Девушка едва ощутимо шевельнулась, чувствуя, как сползают тапочки. Затем она прикрыла глаза, вслушиваясь в повисшую тишину. Вслушиваясь так долго, пока не начала различать мельчайшие шорохи от пледа, шелестящего по полу. Пока не расслышала чужое дыхание.       — А что, если наша жизнь — это предсмертные воспоминания планеты?       Она почти физически почувствовала, как юноша перестал дышать. Затем он поднял голову и повернулся к ней, смотря с удивительным спокойствием и улыбкой.       — О чём ты говоришь?       — Что, если то, что мы проживаем — это воспоминания нашей планеты в её последние минуты? И поэтому время то идёт быстрее, то медленнее? Ведь она замечает какие-то моменты, что были ей дороже, или, наоборот, никак не может вспомнить их точно, а потому те проносятся мимо?       Она почувствовала, как чужая до странного тёплая ладонь опустилась на её. Девушке показалось, будто бы в темноте лицо у её собеседника стало бледным, но она побоялась уточнять. Вместо этого продолжила говорить и улыбаться:       — Тогда может, нам следует сделать свою жизнь счастливее? Чтобы моментов, что хотелось бы вспомнить под конец, было много больше?       — По-твоему, планете было бы дело до жизни отдельных людей?       Голос у него тихий, неуверенный. Как будто он боялся, что она заметит то, чего не должна. Девушка пожала плечами.       — Люди порой переживают о сущих пустяках, почему же о таковом не может подумать и планета? В конце концов, мы все смертны.       Ответа не последовало. Молчание, прерываемое дыханием и лёгким шорохом. Теперь ещё удавалось разобрать, как шелестела листва за окном. Секунды тянулись, складывались в минуты, а те — в десятки. Они больше не говорили, как и в множество таких вечеров прежде. Каждый раз девушка задавалась странными, дурацкими вопросами, на которые юноше было нечего ответить. Всякий раз она надеялась, что в её пустой болтовне он отыщет зерно, из которого сумеет вырастить опору для своего одинокого будущего.       Когда девушка открыла глаза, просыпаясь от напавшей дремоты, её старая знакомая — та, что не покидала её никогда, постоянно напоминая о своём существовании самыми раздражительными способами — застыла у окна, глядя на свои босые стопы. Её волосы, бледные, выцветшие, но короткие, опустились на лицо, скрывая его очертания. Когда она наконец подняла глаза, того же цвета, что и это прекрасное ночное небо, девушка увидела, что её знакомая рыдала.       Она лишь улыбнулась, поднимая свою слабую правую руку и протягивая вперёд, чтобы ухватиться за чужие дрожащие пальцы, пусть на деле девушка так более никогда и не шелохнулась.