Сохранить себя

… — Просыпайся! Иначе опоздаешь на поезд! — мама сдернула с меня одеяло, и я тут же уловила в воздухе аромат свежего кофе и булочек с корицей. Этот запах последние пару месяцев часто будил меня и как будто бы напоминал, что я в безопасности и со мной рядом находятся люди, которые готовы помочь мне в любую минуту. Самое главное, что в каком бы месте я ни находилась — это чувство не оставляло мое сердце ни на минуту. — Сейчас… уже иду… — ответила я, перевернувшись на другой бок и сейчас же засыпая. Сладкие мечты оторванной реальности вновь затянули меня в свой бесконечный водоворот событий. Почему-то именно сегодняшним утром мне спалось крепче обычного, даже снился какой-то приятный сон, не доводящий меня до иступленных криков и холодного пота. Это было впервые с того злополучного дня. — Мерилин, не заставляй меня повторять дважды. Сегодня такой важный день, а ты до сих пор спишь! Ну что это за ребенок? — по звукам шагов я поняла, что мама остановилась посреди комнаты, и наверняка, поставив руки в боки, смотрела на то место, где находилось мое сопящее тело. Ее уровень строгости ко мне вполне себе неплохо гармонировал с лаской и заботой, которую она часто выражала не только словами, но и своими действиями. Мама была для меня не просто родственником, к которому любовь условна и обыденна, но и действительно родным человеком, которому я могла как рассказать о своих победах и проигрышах, так и поверить тайны и личные переживания. А отталкиваясь от моей незаурядной личности, таких людей рядом со мной было относительно немного. — Это уже давно не ребенок, Сара, это взрослая девушка, да при том, красивая, прям как ее мама, ну и конечно же умная — явно вся в отца. Попалась интересная книга? Оставь ее для меня дома — я почитаю на досуге, — сказав это, отец подмигнул мне и рассмеялся своим добрым, мягким смехом. Еще один родной человек, но с отцом у нас было гораздо больше понимания, так называемых точек соприкосновения. Я была сильно на него похожа своим характером. Да почему-то и привычки переняла все до единой. Недаром мама часто в шутку называла меня маленьким Джеком. — Только папа и понимает меня, — сказала я, встав с кровати, и театрально надув свои губы. — Ты думаешь, что я тебя не понимаю? Это просто материнская забота. Знала бы ты как я сегодня волнуюсь за тебя, — мама подошла и поцеловала меня в лоб, ненадолго прижала к себе, а после медленно отстранившись, стала оглядывать с ног до головы, словно пытаясь запомнить как я выгляжу. — Ну, иди завтракать, — отец легонько подтолкнул меня к выходу из комнаты, — на столе твои любимые булочки. Только поторопись — скоро будем выезжать на вокзал. Я с трудом поднялась и поплелась на кухню. На столе дымился свежесваренный кофе, ветер влетал в открытое окно и приносил с собой утреннюю свежесть. Было уже прохладно — лето заканчивалось и осень понемногу вступала в свои полноправные владения. Я села на стул и, оглядев стол, принялась за завтрак. В голове промелькнула мысль о родителях. Люди, которые были рядом со мной все это тяжелое время, вновь окажутся за сотни километров. Это лето, они целиком и полностью посвятили мне, не думая ни о чем больше. Поступки такого рода с их стороны еще сильнее укрепляли нашу связь и без того очень сильную. Мне было даже слегка неловко, что они оба пошли на такие жертвы ради меня, а я не могу ответить им взаимностью. Мои отношения с родителями были, что называется, — мечтой многих детей. Я не могу сказать, что они часто меня баловали, игнорировали мое непослушание, и именно из-за этого наши отношения такие идеальные. Нет, просто у нас изначально сложилась так сказать «договоренность», заключающаяся в том, что они будут меня поддерживать, любить и растить, а я в свою очередь, имею право как принимать, так и отказываться от этого. Я благодарна им за такую свободу, ведь они не задавливают меня своей заботой, не выставляют четких рамок и насильно не привязывают к себе, а я, в той мере, в какой могу, отдаю им то, что получаю, обратно. Мысли о родителях рассыпались под действием скорого события — сегодня я наконец встречусь с Гермионой. Мы не виделись с ней практически три месяца, и я жутко соскучилась по этому ходячему урагану. Интересно будет узнать о том, как она провела каникулы с родителями. Письма мы друг другу не писали — не было возможности. Я невольно улыбнулась, вспомнив ее веселый, заливистый смех. В сознании стали всплывать воспоминания беззаботной школьной жизни. Интересно, ребята сильно изменились за лето? Как там мальчики? Про них я вообще ничего не слышала с самого мая. Этим летом мы совсем не общались… Я почувствовала укол вины, ведь в том, что наши отношения сошли на нет — виновата только я и никто больше. Мне показалось наивным ожидать и даже мечтать о нашей счастливой и радостной встречи после того, что произошло. Чтобы хоть как-то отвлечь себя от грустных мыслей, я схватила со стола какую-то книжонку, открыла примерно посередине и сосредоточенно уставилась туда. Эта «терапия» кажется мне помогла — я отвлеклась, наспех выдула кофе, закусила все булкой, откинула книжку в сторону и встала, чтобы удалиться в свою комнату. — Готова к новому учебному году? — отец зашел на кухню, сел в кресло и взял в руки «Ежедневный пророк». Я посмотрела на него. Как всегда теплая улыбка на лице, блеск живых глаз, волосы и усы были слегка тронуты сединой, но это не лишало его образа молодости и статности. — Я думаю, что да. Последние два года не будут отличаться ничем от предыдущих пяти, — я опустила глаза, понимая, что это неправда. Обстоятельства, в которые я попала никак не могли этого позволить. Отец, проигнорировав мое выражение лица, перевел тему: — Ты все также хочешь стать мракоборцем? Учти — это достаточно сложно, ты можешь выбрать что-то более подходящее, — я подошла к отцу, кинула взгляд на стену с его наградами и, пристроившись рядом с ним на полу, ответила: — Я всегда этого хотела. Как бы ни было сложно, я буду стараться и вы обязательно будете мной гордиться, — он, конечно же понял, что я ответила не на его последний вопрос, а на какие-то свои мысли, и, обняв меня, сказал: — Мы будем гордиться тобой всегда, неважно что ты выберешь и кем станешь. Для нас ты самая лучшая и это никогда не измениться, — он ласково заглянул мне в глаза и погладил по голове, — Ну, беги, львенок, собирайся, — я встала и последовав его совету, ушла в комнату. На полу стояли чемоданы и сумки. Перешагнув через них, я подошла к шкафу и, выбрав первую попавшуюся одежду, натянула на себя. На нижней полке мое внимание привлекла старая школьная форма. Я автоматически положила на нее руки и судорожно отыскала нашивку факультета Гриффиндора, медленно провела по ней кончиками пальцев и закрыла глаза, словно успокоившись, что она никуда не пропала. Мне вспомнился первый год обучения, первый день в Хогвартсе и распределение на факультеты. Я будто бы сейчас увидела огромный зал, длинные столы и сотни лиц, смотрящих на меня. Но ярче всего в мою память врезались слова распределяющей шляпы, которые я запомнила на всю оставшуюся жизнь: «Ты будешь на Гриффиндоре чужаком, потому что твое настоящее место — факультет Слизерина!». Я резко открыла глаза, практически сорвала с себя шляпу и прошла к столу гриффиндорцев будто ошпаренная. Все меня поздравляли, что-то говорили, но я ничего не слышала — мой разум находился в каком-то тумане, а слова шляпы, ударяясь об стенки черепа, звучали по кругу, снова и снова. Знаменитая семья чистокровных волшебников — Бейтс — и факультет Слизерина — это два несовместимых понятия, ведь все ее члены были выпускниками Гриффиндора. Я даже не могла представить себе реакцию родителей, если бы вдруг меня распределили на Слизерин. Нет, для них не важен ни факультет, ни чистота крови, — здесь все гораздо проще — потомок Годрика не мог быть учеником Слизерина. С этого момента у меня появилась тайна, которая осталась нераскрытой перед родными и по сей день. Я открыла глаза и судорожно откинула мантию в сторону. Закрыв шкаф, я отошла от него и отвернувшись в другую сторону, стала осматривать комнату, чтобы поскорее отвлечься от ужасного дня и ужасных воспоминаний. На столе я заметила фотографию с ребятами. Как же все-таки я по ним соскучилась! Ну ничего, сейчас, каких-то сорок минут, и мы снова будем вместе. От этой мысли у меня даже сердце забилось быстрее. Но стоп! Я опять забыла, что скорее всего этого не произойдет. И меня вновь окутал омут неприятных воспоминаний. В этот момент к моим ногам прижалось что-то мягкое и пушистое. Боже! Да как же я могла забыть? — Люцифер! Бедный мальчик… — воскликнула я, опустившись рядом с ним на колени. Кот смотрел на меня испуганными глазами и всеми силами пытался отвлечь, показывая свою любовь и нежность: он терся об мои ноги и нарочито громко мурлыкал, — ну что ты, красавчик? Конечно я про тебя не забыла. Как такое сокровище можно оставить дома? — я рассмеялась и погладила его за ушком. Еще один «родной человек». Он находился рядом со мной с самого детства и был отличным слушателем все эти годы. Я могла с уверенностью сказать, что лучшего питомца, чем он, просто не было и быть не может, и это было чистой правдой. — Ты собралась, Мери? — мама стояла на пороге комнаты и с улыбкой смотрела на нас. — Да, я готова, — она поманила мне рукой. Я поднялась с пола, еще раз нагнулась, чтобы погладить кота, и подошла. Оказавшись рядом с ней, я вдруг поняла, что мне будет сильно их с отцом не хватать. Это лето, было хорошим только благодаря им. Они каждый день были рядом со мной и я безумно благодарна им за это. Мы с мамой заглянули друг другу в глаза и рассмеялись: — Ты у нас такая хохотушка. Как же мы будем жить без твоего смеха целых полгода? — я пожала плечами и крепко обняла ее, — только обещай не забывать нас. Отправляй письма хотя бы раз в месяц. Вы, дети, так быстро растете и с каждым годом родители все меньше вам нужны, — в комнату вошел папа: — Ну что ты, Сара. Я уверен наш львенок не такая злодейка, какой ты ее представила. Я ведь прав? — Конечно, папа, — мы все в троем крепко обнялись. Мама вдруг вздрогнула, отстранилась и с тревогой в глазах посмотрела на меня. — А может быть лучше останешься дома? Неизвестно как твоя болезнь поведет себя при новых условиях… — Сара, мы ведь это уже обсуждали, — отец строго взглянул на нее, — Мерелин уже достаточно взрослая, чтобы принимать решения самостоятельно, к тому же, они касаются только ее одной. Мы можем что-то ей посоветовать, но не больше, — глава семьи Бейтс еще раз взглянул на свою супругу. Она опустила глаза и молча кивнула. — Тогда — выезжаем, — отец вышел в прихожую, мама ушла куда-то вглубь дома, а я, использовав Левитационное заклинание, подняла свои сумки в воздух и направилась следом за папой. Когда я вышла на улицу, он уже был около машины. Через пару минут подошла мама и мы наконец выехали. Да, мы были чистокровными волшебниками, которые ездили на маггловских машинах. Наша семья не была фанатиками чистой крови, но мы придерживались многих традиций мира волшебников, и поэтому езда на Мерседесе С-класса для нас не была чем-то постыдным, что могло осквернить или как-то по-другому задеть нашу честь. Я последний раз взглянула на наш дом. Он располагался в районе Найтсбриджа, и полностью ему соответствовал: трёхэтажный особняк в викторианском готическом стиле был окружен со всех сторон высоким забором. Внутри ограждения находились бесконечные тропинки, ведущие в большой и малый сад, оранжерею, беседку, гараж и к пруду. В центре естественно был расположен сам дом. Его стены были сделаны из красно-оранжевого кирпича, на крыше лежала черепица темно-коричневого оттенка и конечно же много, очень много окон, на которых выборочно находились ставни. Дом не был похож на место, где обитала семья чистокровных волшебников. Он выглядел гораздо уютнее и доброжелательнее, а со стороны даже походил чем-то на маггловский, но только со стороны. Я подумала, что мне будет тяжело забыть это место следующие пару недель. В результате последних событий, дом стал мне гораздо ближе и роднее, чем прежде. Теперь это было не просто место, где я родилась и выросла, но и крепость, которая защищала меня от того, что творилось во внешнем мире. Особняк медленно начал пропадать из виду и за окном стали мелькать улочки и скверы Лондона. Бледное солнце еле выглядывало из-за туч и совсем не грело, а в машине напротив было тепло и уютно по-сравнению с улицей. Родители о чем-то тихо переговаривались, сидя на передних сидениях. Мотор машины монотонно жужжал, а время в дороге тянулось непомерно долго. У меня на коленях лежал мягкий теплый комочек и громко мурлыкал. Я думала о школе, о друзьях, о прошедшем лете и совсем не заметила, как провалилась в сон.